виниловый полосатый навес над бакалейной лавкой, серебристые столбики, разграничивающие места для парковки, флаг над городской ратушей. Час был ранний – еще не было восьми, но Ашенвиль уже проснулся, по улицам сновали прохожие с газетами под мышками и дымящимися чашками кофе в руках. Казалось, что все улыбаются друг другу.Джекоб, как я и ожидал, еще спал. Мне пришлось стучать не один раз, прежде чем я наконец расслышал за дверью его неторопливые шаркающие шаги. Когда он открыл дверь, я не заметил на его лице особой радости от моего появления. Он стоял, оперевшись о косяк, щурясь от света, что горел в коридоре, и всем своим видом выражал глубокое разочарование. Потом что-то буркнул, развернулся и поплелся обратно, в свое мерзкое жилище.Я вошел, захлопнув за собой дверь. Глаза не сразу привыкли к полумраку. В квартире было тесно и Душно. Впрочем, квартира представляла собой лишь одну большую квадратную комнату с дощатым голым полом. Слева дверь вела в крохотную ванную, а рядом с ней, во всю длину комнаты, тянулась ниша в стене глубиной фута в два. Это была кухня. В комнате стоял стол с двумя стульями, кровать, старая сломанная кушетка и телевизор. На кушетке валялась грязная одежда, пол был заставлен пустыми пивными бутылками.И на всем лежал отпечаток бедности. Каждый раз, когда я видел это убожество, мне становилось дурно.Джекоб вернулся к кровати и завалился на спину. Пружины жалобно скрипнули под тяжестью его туши. Одет он был в спортивное трико и рубашку. Теплое нижнее белье смешно топорщилось на бедрах. Из-под рубашки выглядывало голое тело – толстое, белое, дряблое. Зрелище было отвратительное. Я бы предпочел, чтобы он прикрылся одеялом.Пройдя к окнам, я открыл ставни – в комнату хлынул солнечный свет. Джекоб зажмурился. Воздух был густым от пыли; в лучах солнца она кружилась, словно падающий снег. Я собрался было присесть, но, с отвращением взглянув на кушетку, передумал. Я прислонился к подоконнику и скрестил на груди руки.– Что ты делал вчера ночью? – обратился я к Джекобу.Мэри-Бет тоже устроился на кровати и, уложив морду на лапы и прикрыв один глаз, наблюдал за мной.Джекоб, продолжая лежать с закрытыми глазами, пожал плечами.– Ничего. – Голос у него был полусонный.– Ты выходил из дома?Он опять пожал плечами.– С Лу?– Нет. – Он закашлялся. – Я простудился. И никуда не выходил.– Я виделся с Лу.Джекоб натянул на себя одеяло и перевалился на бок, по-прежнему не открывая глаз.– Он приходил ко мне домой.Джекоб наконец открыл глаза.– Ну, и?..– С ним была Ненси и кто-то еще. Я подумал, что это мог быть ты.Он ничего не сказал.– Так ты там был? В машине?– Я тебе только что объяснил. – Голос его прозвучал так, словно я уже успел надоесть ему своими расспросами. – Я не видел Лу вчера ночью. Мне нездоровится.– Это правда?– Перестань, Хэнк. – Он приподнялся на локте. – Какой мне смысл врать тебе?– Значит, это был Сонни?– Сонни?– Сонни Мейджор. Это он был в машине?– Не знаю. Откуда мне знать? – Он опять откинулся на подушку, но по его голосу я определил, что он уже окончательно проснулся.– Они друзья?– Конечно. Лу ведь арендует у него дом.– Они выходят куда-нибудь вместе?– Не знаю, – устало произнес Джекоб. – А, впрочем, почему бы и нет?– Он знает про деньги?– Про деньги?– Да, – закричал я, вне себя от злости. – Лу рассказал ему про деньги?Кто-то из соседей застучал в стену, и мы оба замерли от испуга.Вскоре Джекоб уже сидел в кровати. Свесив ноги, он наклонился вперед, упершись локтями в колени. Я уставился на его голые ступни. Меня всегда шокировал их размер. И почему-то они напоминали мне двух свежезамороженных цыплят.– Тебе нужно отдохнуть, Хэнк. Ты становишься параноиком. Никто не знает про деньги, кроме нас, Ненси и Сары.– Сара тоже не знает.Он посмотрел на меня и пожал плечами.– Ну, значит, кроме нас и Ненси. Пусть так.Собака спрыгнула с кровати, потянулась и направилась в сторону ванной. Прошмыгнув внутрь, она стала шумно пить воду из унитаза. Мы прислушивались, пока она не напилась.– Я убил Педерсона ради тебя, Джекоб, – сказал я. Он резко выпрямился.– Что?– Я убил его ради тебя.– Какого черта ты мне постоянно твердишь об этом? Что это значит?– Это значит, что я пошел из-за тебя на риск, а ты развернулся на сто восемьдесят градусов и предал меня.– Предал тебя?– Ты сказал Лу, где я спрятал деньги!– Хэнк, что с тобой сегодня, черт возьми?– Он знал, что они находятся в гараже.Джекоб молчал. Собака вышла из ванной и застучала коготками по дощатому полу.– Ты меня не предупреждал о том, что ему нельзя говорить, где спрятаны деньги, – пробормотал Джекоб.Очень тихо я сказал:– Ты проболтался ему насчет Педерсона.– Я не…– Ты предал меня, Джекоб. А ведь ты обещал, что будешь молчать.– Я ничего ему не говорил. Он сам догадался. И сказал мне об этом.– С чего это он вдруг догадался?– Я рассказал ему, что в то утро мы ездили к самолету. Он видел репортаж о Педерсоне по телевизору и просто спросил меня: «Это вы убили его?».– И ты это отрицал?Он заколебался.– Я ничего не стал говорить.– Так ты отрицал?– Он сам догадался, Хэнк, – раздраженным, вымученным голосом произнес Джекоб. – Просто догадался.– Что ж, отлично, Джекоб. Потому что теперь он шантажирует меня этим.– Шантажирует тебя?– Да, говорит, что выдаст меня, если я не отдам его долю.Джекоб задумался.– И ты собираешься отдать ему деньги?– Я не могу. Он же начнет сорить по городу стодолларовыми бумажками. Нас поймают раньше, чем он расскажет Карлу о Педерсоне, случись такое.– Ты действительно думаешь, что он скажет?– А ты?Джекоб нахмурился.– Не знаю. Наверное, нет. Он просто проигрался в последнее время, поэтому ему позарез нужны деньги.– Проигрался?Он кивнул.– Где он играл? – Сама эта идея мне почему-то показалась абсурдной.– В Толидо. На скачках. Он потерял немного денег.– Сколько?Джекоб пожал плечами.– Не очень много. Я точно не знаю.Я потер лицо руками.– Черт возьми! – в сердцах произнес я и отвернулся к окну. На карнизе сидел голубь, нахохлившийся от холода. Я постучал по стеклу костяшками пальцев, и он улетел. На солнце блеснули его крылья.– Ты понимаешь, что происходит, Джекоб? – спросил я.Он не ответил.– Теперь Лу ничего не стоит упрятать нас обоих за решетку.– Лу не станет…– И контролировать его мы уже не сможем. Раньше мы могли пригрозить ему, что сожжем деньги, но теперь это не сработает. Он нас выдаст, если мы осуществим свою угрозу.– Ты бы в любом случае не сжег деньги, Хэнк. Я пропустил его слова мимо ушей.– Знаешь, в чем заключается проблема? В том, что ты думаешь, будто можешь ему доверять. Он твой лучший друг, и ты надеешься, что тебя-то уж он не предаст.– Да перестань ты. Лу просто…Я покачал головой.– Ты не можешь в полной мере оценить его поступки. Ты слишком близок к нему и не видишь, что он на самом деле из себя представляет.– Что он из себя представляет? – скептически переспросил Джекоб. – Не ты ли собираешься открыть мне на него глаза?– Во всяком случае, могу тебе сказать…Он резко оборвал меня; голос его срывался от злости, когда он заговорил.– Он мой лучший друг, Хэнк. Ты ничего о нем не знаешь. Несколько раз ты видел его пьяным и думаешь, что раскусил его, но это не так. Тебе ничего о нем неизвестно.Я обернулся и в упор посмотрел на него.– Ты можешь гарантировать, что он нас не выдаст?– Гарантировать?– Согласишься ли ты изложить на бумаге свое признание в том, что ты один убил Дуайта Педерсона, подписаться под ним и отдать мне на хранение?Он бросил на меня испуганный взгляд.– Признание? Зачем оно тебе?– Чтобы показать полиции, если Лу вздумает выдать нас.Джекоб лишился дара речи. Мое предложение, судя по всему, возымело должное действие. У Джекоба заметно поубавилось прыти; на это я и рассчитывал. Его признание было мне совершенно ни к чему – я лишь попытался припугнуть его, устроить ему небольшую встряску и согнать спесь.– Вся эта катавасия происходит по твоей вине, Джекоб. Это ты проболтался Лу.Джекоб молчал. Так и не дождавшись его ответа, я опять отвернулся к окну.– И вот теперь Лу просит меня о том, на что я заведомо не могу пойти, – проговорил я. – И, когда я откажусь выполнить его просьбу, он нас выдаст. И упрячет за решетку.– Перестань, Хэнк. Все кончится тем, что поймают нас как раз из-за тебя. Ты слишком нервничаешь, весь издергался…– Я сейчас здесь, – сказал я не оборачиваясь, – чтобы выяснить, на чьей ты стороне.– На чьей стороне?– Тебе придется выбирать.– Я ни на чьей. Вы оба всё твердите про какие-то стороны…– Лу тоже так ставит вопрос? Он проигнорировал мою реплику.– Я на стороне каждого из вас. Мы же в одной упряжке. Таков был наш уговор.– А если бы тебе пришлось выбирать чью-то сторону…– Я не собираюсь этого делать.– Джекоб, я хочу, чтобы ты все-таки выбрал. Я хочу знать: Лу или я?Я спиной чувствовал его замешательство, близкое к панике. Матрац жалобно скрипел, пока он ерзал на кровати.– Я…– Выбирай кого-то одного.Секунд десять длилось его молчание. Затаив дыхание, я ждал ответа.– Я выбираю тебя, Хэнк, – наконец произнес он. – Ты мой брат.Я уперся лбом в оконное стекло. Оно было холодным и обжигало кожу. На улице, прямо под окном, какой-то старик выронил газету, и ее тут же подхватил ветер. Проходившая мимо парочка помогла старику поймать газету, и они немного поболтали; старик энергично кивал. «Спасибо, – произнес он, когда они расставались. – Спасибо».Мэри-Бет зевнул, и я расслышал, как брат принялся ласкать его.– Не забудь, Джекоб, – сказал я, и от моего дыхания стекло чуть запотело. – Что бы ни случилось, помни об этом.
Во вторник днем в дверь моего кабинета постучали. Не успел я и рта раскрыть, как дверь приоткрылась и в нее просунулась голова Лу. Он широко улыбался мне, выставляя напоказ свои зубы. Они были, как у грызуна – острые и желтые.– Привет, мистер Бухгалтер, – сказал он. И вошел в кабинет, закрыв за собой дверь. Он направился прямиком к моему столу, но, подойдя, не присел. На нем была все та же белая куртка и рабочие сапоги. Лицо раскраснелось от холода.Последние три дня я с ужасом ждал этого момента, но сейчас, когда он наконец настал, не испытывал ни страха, ни злости. Я чувствовал лишь страшную усталость.– Чего тебе, Лу? – вздохнув, спросил я. Я знал, что он наверняка попросит именно то, что я не смогу ему дать.– Мне нужно немного денег, Хэнк.Вот и все, что он сказал. Не было ни угроз, ни упоминаний о Педерсоне или Джекобе, но я чувствовал, что их имена витают в воздухе, я словно улавливал их аромат.– Я уже сказал тебе… – начал было я, но он, резко взмахнув рукой, оборвал меня:– Я не об этом прошу. Дай мне хотя бы в долг.– В долг?– Я расплачусь с тобой, как только мы поделим деньги.Я нахмурился.– Сколько тебе нужно?– Две тысячи, – ответил он и попытался улыбнуться, но, видимо, вовремя сообразил, что это уж слишком, и вновь принял серьезный вид.– Две тысячи долларов? – переспросил я. Он мрачно кивнул.– С чего это вдруг тебе понадобилось столько денег?– У меня долги.– На две тысячи? Кому ты должен?Он не ответил.– Мне нужны деньги, Хэнк. Это действительно очень важно.– Проигрался где-нибудь?Лу чуть заметно вздрогнул, удивившись моей осведомленности, но тут же выдавил из себя улыбку.– Долги бывают разные.– Проиграл две тысячи долларов?Он покачал головой.– Чуть больше. – И подмигнув мне, добавил: – Те деньги, что я прошу, Нужны мне, чтобы спасти репутацию и попридержать кредиторов, пока я не получу свою долю.– Сколько же ты проиграл?– Хэнк, все, что мне нужно, – это две тысячи.– Я хочу знать, сколько ты проиграл.Лу опять покачал головой.– А вот это уж не твое дело, мистер Бухгалтер, ты не находишь?Спрятав руки в карманы куртки, он стоял передо мной в терпеливом ожидании.– Дело в том, что у меня под рукой нет таких денег, – проговорил я. – Я не могу вот так запросто залезть в стол и выдать тебе две тысячи долларов.– Банк напротив.– Для этого нужно время. – Я сделал нетерпеливый жест рукой. – Тебе придется зайти к концу дня.
Когда он ушел, я сходил в банк и снял с нашего счета две тысячи долларов. Я принес их в свой кабинет, запечатал в конверт и положил в верхний ящик стола.Я попытался вернуться к работе, но день пошел насмарку: сосредоточиться на чем бы то ни было я уже не мог. Сделав кое-какие пометки на полях писем, я стал листать охотничий журнал, забытый кем-то в моем кабинете.Мне было ясно: отдай я сейчас Лу конверт, и неизбежно возникнет необходимость дележа денег. Иначе он никогда не сможет расплатиться со мной. Все это я понимал, но тем не менее пытался убедить себя в том, что поступаю правильно; ведь мне важно было выиграть время. Я чувствовал, что выход есть, и был уверен, что смогу найти его, если только мне удастся спокойно все обдумать. Нужно было сконцентрироваться, собрать волю в кулак.Лу вернулся около пяти, постучал в дверь и, не дожидаясь вызова, зашел в кабинет.– Достал? – спросил он. Судя по всему, он очень торопился. От этого я стал еще медлительнее.Я потянулся к ящику, открыл его, вытащил конверт и положил на край стола.Лу сделал шаг вперед, чтобы взять его. Вскрыв конверт, он, беззвучно шевеля губами, пересчитал деньги. Потом улыбнулся мне.– Я тебе очень признателен, Хэнк, – проговорил он, словно я расставался с деньгами по собственной воле.– Больше ты от меня ничего не получишь, – сказал я.Лу вновь пересчитал деньги, одновременно что-то прикидывая в голове.– Когда Саре рожать?– Двадцать четвертого.– На следующей неделе? – Он просиял.– В следующее воскресенье.– И тогда мы съездим за деньгами?Я пожал плечами.– Мне понадобится несколько дней, чтобы уладить дела. И поехать мы сможем только в уик-энд. Я не могу срываться с работы.Лу двинулся к двери.– Ты мне позвонишь? – спросил он.– Да. – Я вздохнул. – Позвоню.Саре я решил ничего не рассказывать.
Дни летели. Наступило и прошло двадцать четвертое. За все это время я ни разу не виделся и не разговаривал ни с Джекобом, ни с Лу. Сара была озабочена предстоящими родами. О Лу и Ненси она даже не вспоминала.По ночам, лежа в постели, я все думал о своих сообщниках. Я мысленно испытывал их на прочность, выявлял их слабости, представлял каждого в роли предателя, мошенника, норовящего надуть меня, обокрасть, причинить боль. Они мне даже снились: Лу, нападающий на меня со скалкой; Джекоб, надвигающийся с ножом и вилкой, готовый съесть меня живьем; Ненси, целующая Сару и шепчущая ей в ухо: «Отрави его. Отрави его. Отрави».Я просыпался среди ночи – перед моими глазами стояла пивная банка Лу, брошенная в снегу на окраине сада; вот кто-то из сотрудников ФБР в резиновых перчатках поднимает ее, потом опускает в пластиковый пакет, чтобы отправить в лабораторию. Или же представлял себе Карла, который, уже после обнаружения самолета, сидит в своем ашенвильском офисе и пытается нащупать связь между сообщением Джекоба об упавшем самолете с последовавшей на следующий же день гибелью Педерсона.Труп эксгумируют, проведут экспертизу, и все станет предельно ясно.Но, как ни странно, ничего подобного не происходило. Деньги преспокойно лежали в мешке под моей кроватью. Ни у кого, казалось, не возникало никаких подозрений на мой счет. Заговоров против меня тоже никто не чинил. Лу оставил меня в покое. И постепенно я смирился и даже стал привыкать к тому, что отныне составляло мою жизнь. Я научился жить в страхе, успокаивая себя тем, что это явление временное. Со дня на день должен был появиться на свет наш первенец. С Лу я буду вести себя вызывающе дерзко, больше не уступлю ему ни в чем. Весной отыщут самолет. И через несколько месяцев после этого мы поделим деньги и уедем из этих мест навсегда.И тогда все будет кончено.Рано утром во вторник, когда я уже собирался уходить на работу, у Сары начались схватки. Я тут же повез ее в больницу, которая находилась в пятнадцати минутах езды от нашего дома, на другом конце Дельфии. В шесть часов четырнадцать минут вечера она родила девочку. 5 Через четыре дня я привез Сару с ребенком домой. Девочка была здоровенькой и весила аж девять фунтов.Уже по дороге домой мы решили назвать ее Амандой, в честь бабушки Сары со стороны отца.Меня поразило, каким грязным стал наш дом за время недолгого отсутствия Сары. Я устыдился того, что не смог поддержать хотя бы элементарный порядок. В раковине лежала гора немытой посуды, в комнатах валялись газеты, а водосток в ванной был забит пуком волос.Проводив своих женщин наверх, в спальню, я положил Аманду в колыбельку, которую заранее поставил у окна. Сара наблюдала за мной с кровати. Колыбелька была та самая, что привез нам отец за неделю до своей гибели. В ней нянчили еще нас с Джекобом; отец смастерил ее сам.Потом я спустился на кухню и приготовил Саре чай с тостами. Сложив все это на поднос, я снова поднялся наверх, и, пока Сара пила чай, мы немного поболтали. Говорили, конечно, только об Аманде – как она плакала, когда хотела есть, как дергала ножкой, если кто-то дотрагивался до ее ступни, какие у нее ясные бледно-голубые глазки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Во вторник днем в дверь моего кабинета постучали. Не успел я и рта раскрыть, как дверь приоткрылась и в нее просунулась голова Лу. Он широко улыбался мне, выставляя напоказ свои зубы. Они были, как у грызуна – острые и желтые.– Привет, мистер Бухгалтер, – сказал он. И вошел в кабинет, закрыв за собой дверь. Он направился прямиком к моему столу, но, подойдя, не присел. На нем была все та же белая куртка и рабочие сапоги. Лицо раскраснелось от холода.Последние три дня я с ужасом ждал этого момента, но сейчас, когда он наконец настал, не испытывал ни страха, ни злости. Я чувствовал лишь страшную усталость.– Чего тебе, Лу? – вздохнув, спросил я. Я знал, что он наверняка попросит именно то, что я не смогу ему дать.– Мне нужно немного денег, Хэнк.Вот и все, что он сказал. Не было ни угроз, ни упоминаний о Педерсоне или Джекобе, но я чувствовал, что их имена витают в воздухе, я словно улавливал их аромат.– Я уже сказал тебе… – начал было я, но он, резко взмахнув рукой, оборвал меня:– Я не об этом прошу. Дай мне хотя бы в долг.– В долг?– Я расплачусь с тобой, как только мы поделим деньги.Я нахмурился.– Сколько тебе нужно?– Две тысячи, – ответил он и попытался улыбнуться, но, видимо, вовремя сообразил, что это уж слишком, и вновь принял серьезный вид.– Две тысячи долларов? – переспросил я. Он мрачно кивнул.– С чего это вдруг тебе понадобилось столько денег?– У меня долги.– На две тысячи? Кому ты должен?Он не ответил.– Мне нужны деньги, Хэнк. Это действительно очень важно.– Проигрался где-нибудь?Лу чуть заметно вздрогнул, удивившись моей осведомленности, но тут же выдавил из себя улыбку.– Долги бывают разные.– Проиграл две тысячи долларов?Он покачал головой.– Чуть больше. – И подмигнув мне, добавил: – Те деньги, что я прошу, Нужны мне, чтобы спасти репутацию и попридержать кредиторов, пока я не получу свою долю.– Сколько же ты проиграл?– Хэнк, все, что мне нужно, – это две тысячи.– Я хочу знать, сколько ты проиграл.Лу опять покачал головой.– А вот это уж не твое дело, мистер Бухгалтер, ты не находишь?Спрятав руки в карманы куртки, он стоял передо мной в терпеливом ожидании.– Дело в том, что у меня под рукой нет таких денег, – проговорил я. – Я не могу вот так запросто залезть в стол и выдать тебе две тысячи долларов.– Банк напротив.– Для этого нужно время. – Я сделал нетерпеливый жест рукой. – Тебе придется зайти к концу дня.
Когда он ушел, я сходил в банк и снял с нашего счета две тысячи долларов. Я принес их в свой кабинет, запечатал в конверт и положил в верхний ящик стола.Я попытался вернуться к работе, но день пошел насмарку: сосредоточиться на чем бы то ни было я уже не мог. Сделав кое-какие пометки на полях писем, я стал листать охотничий журнал, забытый кем-то в моем кабинете.Мне было ясно: отдай я сейчас Лу конверт, и неизбежно возникнет необходимость дележа денег. Иначе он никогда не сможет расплатиться со мной. Все это я понимал, но тем не менее пытался убедить себя в том, что поступаю правильно; ведь мне важно было выиграть время. Я чувствовал, что выход есть, и был уверен, что смогу найти его, если только мне удастся спокойно все обдумать. Нужно было сконцентрироваться, собрать волю в кулак.Лу вернулся около пяти, постучал в дверь и, не дожидаясь вызова, зашел в кабинет.– Достал? – спросил он. Судя по всему, он очень торопился. От этого я стал еще медлительнее.Я потянулся к ящику, открыл его, вытащил конверт и положил на край стола.Лу сделал шаг вперед, чтобы взять его. Вскрыв конверт, он, беззвучно шевеля губами, пересчитал деньги. Потом улыбнулся мне.– Я тебе очень признателен, Хэнк, – проговорил он, словно я расставался с деньгами по собственной воле.– Больше ты от меня ничего не получишь, – сказал я.Лу вновь пересчитал деньги, одновременно что-то прикидывая в голове.– Когда Саре рожать?– Двадцать четвертого.– На следующей неделе? – Он просиял.– В следующее воскресенье.– И тогда мы съездим за деньгами?Я пожал плечами.– Мне понадобится несколько дней, чтобы уладить дела. И поехать мы сможем только в уик-энд. Я не могу срываться с работы.Лу двинулся к двери.– Ты мне позвонишь? – спросил он.– Да. – Я вздохнул. – Позвоню.Саре я решил ничего не рассказывать.
Дни летели. Наступило и прошло двадцать четвертое. За все это время я ни разу не виделся и не разговаривал ни с Джекобом, ни с Лу. Сара была озабочена предстоящими родами. О Лу и Ненси она даже не вспоминала.По ночам, лежа в постели, я все думал о своих сообщниках. Я мысленно испытывал их на прочность, выявлял их слабости, представлял каждого в роли предателя, мошенника, норовящего надуть меня, обокрасть, причинить боль. Они мне даже снились: Лу, нападающий на меня со скалкой; Джекоб, надвигающийся с ножом и вилкой, готовый съесть меня живьем; Ненси, целующая Сару и шепчущая ей в ухо: «Отрави его. Отрави его. Отрави».Я просыпался среди ночи – перед моими глазами стояла пивная банка Лу, брошенная в снегу на окраине сада; вот кто-то из сотрудников ФБР в резиновых перчатках поднимает ее, потом опускает в пластиковый пакет, чтобы отправить в лабораторию. Или же представлял себе Карла, который, уже после обнаружения самолета, сидит в своем ашенвильском офисе и пытается нащупать связь между сообщением Джекоба об упавшем самолете с последовавшей на следующий же день гибелью Педерсона.Труп эксгумируют, проведут экспертизу, и все станет предельно ясно.Но, как ни странно, ничего подобного не происходило. Деньги преспокойно лежали в мешке под моей кроватью. Ни у кого, казалось, не возникало никаких подозрений на мой счет. Заговоров против меня тоже никто не чинил. Лу оставил меня в покое. И постепенно я смирился и даже стал привыкать к тому, что отныне составляло мою жизнь. Я научился жить в страхе, успокаивая себя тем, что это явление временное. Со дня на день должен был появиться на свет наш первенец. С Лу я буду вести себя вызывающе дерзко, больше не уступлю ему ни в чем. Весной отыщут самолет. И через несколько месяцев после этого мы поделим деньги и уедем из этих мест навсегда.И тогда все будет кончено.Рано утром во вторник, когда я уже собирался уходить на работу, у Сары начались схватки. Я тут же повез ее в больницу, которая находилась в пятнадцати минутах езды от нашего дома, на другом конце Дельфии. В шесть часов четырнадцать минут вечера она родила девочку. 5 Через четыре дня я привез Сару с ребенком домой. Девочка была здоровенькой и весила аж девять фунтов.Уже по дороге домой мы решили назвать ее Амандой, в честь бабушки Сары со стороны отца.Меня поразило, каким грязным стал наш дом за время недолгого отсутствия Сары. Я устыдился того, что не смог поддержать хотя бы элементарный порядок. В раковине лежала гора немытой посуды, в комнатах валялись газеты, а водосток в ванной был забит пуком волос.Проводив своих женщин наверх, в спальню, я положил Аманду в колыбельку, которую заранее поставил у окна. Сара наблюдала за мной с кровати. Колыбелька была та самая, что привез нам отец за неделю до своей гибели. В ней нянчили еще нас с Джекобом; отец смастерил ее сам.Потом я спустился на кухню и приготовил Саре чай с тостами. Сложив все это на поднос, я снова поднялся наверх, и, пока Сара пила чай, мы немного поболтали. Говорили, конечно, только об Аманде – как она плакала, когда хотела есть, как дергала ножкой, если кто-то дотрагивался до ее ступни, какие у нее ясные бледно-голубые глазки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42