– Мне нужно съездить в Лиссабон за вещами, а вообще нам с Джейн лучше остановиться в гостинице. В котором часу она прилетает? Я хочу встретить ее в аэропорту.– Не нужно. Она сама тебя отыщет. XII В пять часов, пообедав в ресторанчике, окна которого выходили на дом Адриао, я вернулся в дом, растянулся на диване и включил диск Шуберта, причем на большой громкости. Гулять по городу я не пошел, боясь погрузиться в подземные миры.Я не желал нарушать привычный ход жизни, меньше всего мне хотелось сейчас потрясений. Страшно было сознавать, что жизнь вовсе не такая, какой представлялась мне в течение сорока лет. Хотя я и мечтал о бессмертии – или о некоем подобии бессмертия, о возможности прожить в десять, в двадцать раз больше обычного срока, без страданий и болезней, – меня пугал сам процесс, пугала неизвестность.Но главный ужас заключался в возможности того, что, когда я достигну этого состояния, я лишусь любви и желания, страсти и безумия. Даже сознавая, что все это – ненужные страдания, патология, я вдруг понял, что предпочитаю такую патологию вечной жизни. К тому же я стал пленником паутины, чем-то вроде гигантского насекомого, угодившего в клейкую сеть чужих интересов, из которой стремился выпутаться любой ценой. Мне хотелось, чтобы все поскорее закончилось, хотелось уехать отсюда и спокойно зажить в каком-нибудь большом городе, влиться еще одной единицей в конгломерат его обитателей. В тот миг я так стремился сделаться обычным человеком, что согласился бы стать клерком в Лондоне, Мадриде или Нью-Йорке, иметь жену и детишек, по выходным отправляться с ними на экскурсии, возвращаться в воскресенье и проводить вечера перед телевизором.Я подумал о Джейн: она была для меня чужой. Мы с ней всего несколько раз переспали (кажется, всего только два раза), втроем поклялись друг другу в вечной любви – и что еще? Я ничего не знал о ее прошлом, не научился улавливать ритм ее сердца. Зато Виолета была мне близка, жар ее кожи сводил меня с ума. Да, именно так. Иногда меня привязывает к женщине не красота, не чувства, которые она испытывает, не нежность ее сердца. Но меня воистину влечет к женщине тепло ее кожи, гармония наших температур. В моменты близости я ощущаю, как повышается температура; мой член превращается в термометр – после отметки в тридцать семь и пять начинается лихорадка. Да, что касается Виолеты, можно было говорить о стоградусной любви, которая порой зарождалась на длинных семинарах архитекторов.В женщине меня всегда привлекает ум – не меньше, чем ее глаза или губы… Да, наверное, именно в таком порядке. Вот почему удачными для меня были романы только с теми женщинами, для которых секс – не главное. Впрочем, в конце концов все сводится именно к сексу. Воображение порождает беспочвенные надежды, которые никогда не оправдываются.Помню одну поездку. Мы с подружкой резвились в постели, то и дело звонил телефон, и несколько дней подряд моя подружка отвечала в трубку:– Дорогой, я так тебя люблю, я не могу жить без тебя, я все время о тебе вспоминаю, когда ем, когда сплю, когда задумываюсь.И, говоря все это, она облизывала меня, как могла бы лизать мятное мороженое.Я снова подумал о Джейн. Мне нравилась ее кожа, но больше всего – ее чувственный и усталый взгляд. Такой взгляд бывает у медведя, когда тот прикрывает веки, так что людям в зоопарке кажется, будто он вот-вот заснет. Джейн – страстная женщина. Мне помнилось трепетание ее языка во время поцелуев, помнились укусы ее зубов, белых, словно на рекламе зубной пасты. От нее исходил запах ванили и жасмина. Я мысленно видел Джейн, представлял ее почти полностью выбритый лобок – чтобы можно было носить брючки с низкой талией, на ладонь ниже пупка; думал о золоченом колечке пирсинга на ее молодой гладкой коже.Затрезвонил домашний телефон – звонил Витор.– Как дела, Рамон?– Так, помаленьку. У тебя хороший дом.– Очень рад, что тебе в нем нравится.– Кстати, Витор, ты не против, если здесь на несколько дней остановится моя подруга?– Разумеется, не против. Я буду этому только рад, а то мне неловко оставлять тебя одного. Хорош хозяин! Мне нужно ехать в Порто улаживать кое-какие дела, потому я и звоню – сказать, что не вернусь до выходных или даже до понедельника.– Возможно, мне придется съездить в воскресенье в Мадрид, но через десять дней я вернусь, чтобы обсудить с тобой все дела.– Рамон, до весны еще далеко, поступай, как знаешь. И конечно, можешь оставаться в моем доме, сколько пожелаешь. Я собираюсь провести остаток осени и зиму с семьей – здесь, в Амадоре. Буду читать и работать в своем кабинете. Весной же переберусь в Синтру.– Не беспокойся обо мне, занимайся своими делами.– Ладно, я тебе позвоню. Когда соберешься уезжать, оставь ключ в соседней лавочке. Спроси там сеньору Оливейру, ее племянница убирает в моем доме. А если по возвращении не сможешь меня отыскать, опять-таки иди за ключом к сеньоре Оливейре.– Договорились.– Хорошо бы нам узнать друг друга получше.– Само собой.– Adeus. Прощай (порт.).
– Atй logo. До встречи (порт.).
Не успел я повесить трубку, как в дверь позвонили.Джейн выглядела обворожительно. Я уставился на нее, открыв рот, а она с улыбкой бросилась меня тормошить, как девчонка. Потом повисла у меня на шее и задрыгала ногами. Я был тронут и обрадован; такая непосредственность обезоруживает. А еще свежесть и аромат ее губ, естественность и красота…– Ты один?– Конечно. Как поездка?– Хорошо.Ее глаза сверкали, как два светлячка в полнолуние.Джейн закрыла дверь, бросила вещи и, с улыбкой проводя по губам влажным языком, направилась ко мне. Я попятился, растерявшись от этого веселого напора.На девушке были стильные джинсы с низкой талией и хлопчатобумажная футболка желто-лимонного цвета. Волосы ее, длинные, прямые, очень светлые и шелковистые, так и хотелось потрогать. Джейн слегка подкрасилась, ее алые губы блестели, длинные светлые ресницы подрагивали, как веера, голубые глаза сияли, кожа была покрыта безупречным загаром, будто девушка только что вышла из солярия. Бюстгальтера на ней не было, под желтой тканью колыхались упругие груди с рельефными сосками. Взгляд влажных глаз Джейн был исполнен сладострастия, и я понял, что пора переходить к действию. * * * В тот вечер и ту ночь я словно потерял рассудок.Моя одежда и одежда Джейн вперемешку валялась на полу, протянувшись дорожкой из гостиной в спальню, до самой постели.В десятом часу вечера мы устроили передышку. Мне нужно было что-нибудь хлебнуть, чтобы восстановить баланс жидкости. Несколько раз я пытался покинуть ложе, но безуспешно. Джейн была самым страстным существом, словно созданным для любви, каких я когда-либо встречал. Даже мимолетное прикосновение к ее коже отзывалось во мне волнами наслаждения. Волоски на моем теле тотчас вставали дыбом, все поры открывались и дышали; все запахи становились стократ резче. Джейн даже ухитрялась как-то улавливать звуки и превращать их в элементы игры, так что они приносили долгое, бесконечное, ярчайшее и необъятное блаженство.Каждый оргазм был подобен агонии, смерти. Я привык испытывать это ощущение в течение секунд или минут, доходить до крайней, последней точки, а после, излившись, готовиться к утрате страсти; с печалью такой утраты сражаются при помощи сигареты, глотка виски или попросту сна. Однако теперь все было иначе: наслаждение множилось и множилось, росло и росло, пока не подступало нечто вроде боли, только не боль.Я не понимал, как наши тела могут выделять столько влаги. Мы погружались в бесцветный водоворот, плыли и барахтались в пенном приливе, тонули в нем. Наслаждение все ширилось, как взрывная волна. Джейн настолько крепко прижала меня к себе, что мы как будто слились в единое существо. Она закатывала глаза, стонала, кричала, заражала меня своей дикой страстью до полного изнеможения. Она двигалась так, будто в ней работал электромотор. Кожа ее непрерывно увлажнялась, голос орошал мой слух бесконечными любовными излияниями.Потом Джейн замирала всего секунд на тридцать – сорок, и я пользовался этим, чтобы вздохнуть полной грудью.Во время одной из таких передышек мне удалось выбраться из сладостной истомы, оторваться от этой поразительной женщины и подняться с постели. Я сказал, что мне нужно в ванную. Там, чтобы прийти в себя, я принял холодный душ.Сил больше не было, я уже не мог предаваться любви. На лбу бисеринами выступил пот, стекавший на шею, вода смывала эти следы усталости, но пот выступал вновь. Он капал мне в глаза, покрасневшие, разъеденные влагой; я плохо видел и неуверенно двигался – так бывает с жертвой, в которую кобра издалека плюнула ядом, чтобы лишить способности сопротивляться.Прошло порядочно времени, прежде чем я вернулся в спальню – и не увидел там Джейн. Я глубоко, облегченно вздохнул, радуясь не исчезновению девушки, а драгоценной передышке, которую мне даровали.– Пошли поужинаем где-нибудь, Рамон. – Джейн появилась с улыбкой на устах, отражавшейся и в лукавом взгляде.Мы как будто стали сообщниками.Снова вздохнув полной грудью, я предложил:– Я знаю неподалеку бразильский ресторанчик, он совсем не плох.– Приму ванну и через полчаса буду готова.– Почисти перышки, красотка.Джейн подошла, нежно меня поцеловала, ущипнула, а потом подмигнула и сказала, опустив глаза:– Мы еще не расплатились по всем счетам.Я сглотнул, а когда Джейн ушла, посмотрел на след, оставшийся после ее щипка, и пробормотал:– Ну что ж, скоро снова будем расплачиваться. * * * Ужин прошел спокойно. Ресторан назывался «Бразильянка», в нем можно было свободно подходить к столикам с едой и угощаться экзотическими блюдами. Мы ели, пили, веселились и вспоминали лондонские денечки. Джейн рассказывала анекдоты, делилась подробностями из жизни писателей, которые захаживали в бар, где она раньше работала, пока не уволилась.– Я работала там для развлечения. Терпеть не могу сидеть без дела. А от учебы сплошное беспокойство и портится настроение.Джейн выглядела великолепно. Ночь была ей к лицу. В Лондоне я никогда не видел ее такой красивой, такой сияющей. Не знаю, возможно, все дело в том, что, когда сестры были вдвоем, я всегда уделял больше внимания Виолете. Да и в постели с Джейн лучше было оставаться один на один. Только теперь эта женщина открылась мне во всем своем великолепии. Один взгляд в ее глаза – и ты видишь перед собой красотку из второй части «Человека-паука».Когда мне на ум пришло такое сравнение, я расхохотался, и Джейн сразу посерьезнела.– Ты смеешься надо мной?– Возможно.Теперь рассмеялась и она. Когда объяснил девушке, почему веселюсь, она ответила, что я не первый, кто подметил это сходство, и захохотала так, что на нас стали оборачиваться другие посетители «Бразильянки».– Ну и представление мы тут устроили.– Верно! И мне это нравится, – ответила Джейн.Во время ужина я безуспешно пытался перевести разговор на ее прошлое, ее семью, но не получил мало-мальски вразумительных ответов. Джейн отшучивалась, меняла тему или просто начинала пристально смотреть в тарелку, делая вид, что слишком голодна для разговоров. Еще в ход шли отговорки вроде: «подожди», «после объясню», «не над о торопиться» и тому подобное.К концу ужина, перед последним тостом, девушка порылась в своей сумочке.– А, вот он. Я уж испугалась, что забыла его захватить!Джейн достала маленькую стеклянную бутылочку, вынула пробку и капнула по несколько капель в оба бокала. Я тотчас узнал жидкость.– Я не хочу это пить.– Выпей, Рамон. Он тебе необходим.Джейн по-прежнему улыбалась, но глаза ее вдруг стали совершенно серьезны, в них появилась неумолимость. Передо мной внезапно распахнулась бездна, скрывающая тайну в своих черных глубинах. Женщина напротив почти перестала быть моей Джейн с ее юной, задорной, радостной улыбкой, и мне стало страшно при виде ее напряженного взгляда. В Джейн проснулось нечто такое, чего я прежде никогда не видел, а теперь вот столкнулся с этим лицом к лицу. В ней появилась непреклонность, та недобрая, властная черта, что таится в каждом из нас.– Пей, – произнесла девушка. – Тебе это необходимо.– Я не замечал.– А я заметила. Если хочешь попасть туда, куда тебе было велено, ты должен пить его по меньшей мере раз в месяц. А если станешь принимать по глотку в неделю, это будет еще лучше для твоего организма.Меня передернуло. «Тебе было велено», «тебе было велено» – гулким эхом отдавались слова в моем мозгу, пока наконец не затихли. Значит, на меня возложена священная миссия, и теперь мне отдают распоряжения. «Амстердам повелевает!»; «Выкрасть ценную книгу!»; «Доставить ее в Музей изумрудной скрижали!» Это дело казалось мне опрометчивым, безумным. Как нелепо, что я сам сунулся в пасть волка!Я и раньше чувствовал, что Джейн и Виолета манипулируют мной, а сейчас мои подозрения подтвердились. Возможно, Джейн устала вести тонкую игру или просто решила сбросить маску. А еще я убедился, что в наши отношения может быть замешано что угодно – секс, деньги, – только не любовь. Один взгляд, один жест все расставили по местам.Но я должен был оказаться умнее Джейн (несомненно, так оно и было) и, прикинувшись слепцом, притвориться, что такая роль мне просто не по зубам.Поэтому я натянуто улыбнулся, словно одумавшись и смирившись, и поднял бокал. Стекло негромко звякнуло о стекло, мы выпили – и тотчас огонь эликсира побежал по моим венам и нервам, как электрический ток. Жидкость очистила мою кровь, проникла в каждую клеточку тела. Воздействие эликсира было могучим, мгновенным, живительным. Во мне словно включили свет, я почувствовал, как он добрался до пальцев на ногах, до каждого волоска на коже, до ноздрей, желудка и глаз. Мое зрение сразу стало острым, теперь очки от близорукости только мешали, делая все очертания размытым. Сперва я принял это за воздействие алкоголя и протер глаза.– Плохо видишь?– Все как-то смазывается. Наверное, перепил.Я снова заморгал, и тогда Джейн плавным жестом сняла с моего носа очки. Без них было куда удобнее; я стал очень зорким, даже чересчур. Слух тоже обострился – теперь я различал жужжание каждой мошки, голоса сверчков, кваканье лягушек, пение ночных птиц, возню поваров на кухне, дыхание людей за соседним столиком. Мне стала четко видна каждая черточка лица Джейн: мою подругу переполняли здоровье, радость жизни и вожделение.– Когда заберем книгу? – спросила Джейн после ужина.– В субботу.– У нас мало времени.– Я боюсь! Мне не хочется лезть в чужой дом и воровать.– Не беспокойся. Чего не сумеешь сделать ты, сделаю я. Если хочешь, давай завтра съездим в Лиссабон, побродим возле дома, изучим все входы и выходы.– Как скажешь, – обреченно вздохнул я.Несмотря на то что ситуация изменилась, в ту ночь я не смог противиться любовному пылу Джейн и погрузился в наслаждение – будто окончательно запутался в паутине или с головой ушел в зыбучие пески. Ночь превратилась в поле сражения, начавшегося в час и продолжавшегося до самого рассвета. Полагаю, дело было в эликсире, который Джейн заставила меня выпить с вином, или же она загипнотизировала меня. Так или иначе, я уподобился бедняге Кристоферу Риву, свалившемуся с лошади, Супермену в инвалидной коляске. Кристофер Рив (1952–2004) – американский киноактер, сыгравший роль Супермена в одноименном фильме 1978 г. и его продолжениях. В 1995 г. во время скачек упал с лошади, получил тяжелейшую травму и остался полностью парализованным.
На следующий день я был готов принять новый бой, однако надлежало соизмерять силы, чтобы удовольствие не перешло в отвращение.Джейн спала ангельским сном, благоухая райскими ароматами. Мне бы хотелось остаться с Джейн на всю жизнь: возможно, это и был достойный человека рай. Мог бы быть. Однако сердце подсказывало мне, что не все то золото, что блестит, что остались еще темные тайны, в которых я пока не разобрался; тайны, усложнявшие наши прямые и радостные отношения.Сколько мужчин отдали бы жизнь за эту девушку!Мне снова захотелось заняться с ней любовью, и я бесцеремонно, как зверь по весне, пристроился к ней сзади и попытался войти. Джейн тотчас проснулась и раскрылась, чтобы облегчить мне проникновение. И вот я снова сотрясаюсь, как одержимый, стремясь достичь быстрого оргазма, освободившего бы меня от яда лишних мыслей. Я был настолько нетерпелив, что излился очень быстро, мое семя выстрелило в ее лоно как струя из водяного пистолета.Я был полностью удовлетворен – но, боюсь, о Джейн нельзя было сказать того же. Я успел заметить лишь одно сладостное содрогание ее плоти, как будто привидевшееся мне. Мне стало так хорошо, что я снова уснул.Прошло, наверное, часа два, прежде чем меня разбудила тяжесть, навалившаяся на живот. Мне снилось, что я занимаюсь любовью с Виолетой, а когда я раскрыл глаза, оказалось, что меня оседлала Джейн и мы снова совокупляемся. Как новоявленный Казанова, со сладостной покорностью судьбе я постарался сделать все, на что был способен, пока эта женщина наконец-то не прекратила скачку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Atй logo. До встречи (порт.).
Не успел я повесить трубку, как в дверь позвонили.Джейн выглядела обворожительно. Я уставился на нее, открыв рот, а она с улыбкой бросилась меня тормошить, как девчонка. Потом повисла у меня на шее и задрыгала ногами. Я был тронут и обрадован; такая непосредственность обезоруживает. А еще свежесть и аромат ее губ, естественность и красота…– Ты один?– Конечно. Как поездка?– Хорошо.Ее глаза сверкали, как два светлячка в полнолуние.Джейн закрыла дверь, бросила вещи и, с улыбкой проводя по губам влажным языком, направилась ко мне. Я попятился, растерявшись от этого веселого напора.На девушке были стильные джинсы с низкой талией и хлопчатобумажная футболка желто-лимонного цвета. Волосы ее, длинные, прямые, очень светлые и шелковистые, так и хотелось потрогать. Джейн слегка подкрасилась, ее алые губы блестели, длинные светлые ресницы подрагивали, как веера, голубые глаза сияли, кожа была покрыта безупречным загаром, будто девушка только что вышла из солярия. Бюстгальтера на ней не было, под желтой тканью колыхались упругие груди с рельефными сосками. Взгляд влажных глаз Джейн был исполнен сладострастия, и я понял, что пора переходить к действию. * * * В тот вечер и ту ночь я словно потерял рассудок.Моя одежда и одежда Джейн вперемешку валялась на полу, протянувшись дорожкой из гостиной в спальню, до самой постели.В десятом часу вечера мы устроили передышку. Мне нужно было что-нибудь хлебнуть, чтобы восстановить баланс жидкости. Несколько раз я пытался покинуть ложе, но безуспешно. Джейн была самым страстным существом, словно созданным для любви, каких я когда-либо встречал. Даже мимолетное прикосновение к ее коже отзывалось во мне волнами наслаждения. Волоски на моем теле тотчас вставали дыбом, все поры открывались и дышали; все запахи становились стократ резче. Джейн даже ухитрялась как-то улавливать звуки и превращать их в элементы игры, так что они приносили долгое, бесконечное, ярчайшее и необъятное блаженство.Каждый оргазм был подобен агонии, смерти. Я привык испытывать это ощущение в течение секунд или минут, доходить до крайней, последней точки, а после, излившись, готовиться к утрате страсти; с печалью такой утраты сражаются при помощи сигареты, глотка виски или попросту сна. Однако теперь все было иначе: наслаждение множилось и множилось, росло и росло, пока не подступало нечто вроде боли, только не боль.Я не понимал, как наши тела могут выделять столько влаги. Мы погружались в бесцветный водоворот, плыли и барахтались в пенном приливе, тонули в нем. Наслаждение все ширилось, как взрывная волна. Джейн настолько крепко прижала меня к себе, что мы как будто слились в единое существо. Она закатывала глаза, стонала, кричала, заражала меня своей дикой страстью до полного изнеможения. Она двигалась так, будто в ней работал электромотор. Кожа ее непрерывно увлажнялась, голос орошал мой слух бесконечными любовными излияниями.Потом Джейн замирала всего секунд на тридцать – сорок, и я пользовался этим, чтобы вздохнуть полной грудью.Во время одной из таких передышек мне удалось выбраться из сладостной истомы, оторваться от этой поразительной женщины и подняться с постели. Я сказал, что мне нужно в ванную. Там, чтобы прийти в себя, я принял холодный душ.Сил больше не было, я уже не мог предаваться любви. На лбу бисеринами выступил пот, стекавший на шею, вода смывала эти следы усталости, но пот выступал вновь. Он капал мне в глаза, покрасневшие, разъеденные влагой; я плохо видел и неуверенно двигался – так бывает с жертвой, в которую кобра издалека плюнула ядом, чтобы лишить способности сопротивляться.Прошло порядочно времени, прежде чем я вернулся в спальню – и не увидел там Джейн. Я глубоко, облегченно вздохнул, радуясь не исчезновению девушки, а драгоценной передышке, которую мне даровали.– Пошли поужинаем где-нибудь, Рамон. – Джейн появилась с улыбкой на устах, отражавшейся и в лукавом взгляде.Мы как будто стали сообщниками.Снова вздохнув полной грудью, я предложил:– Я знаю неподалеку бразильский ресторанчик, он совсем не плох.– Приму ванну и через полчаса буду готова.– Почисти перышки, красотка.Джейн подошла, нежно меня поцеловала, ущипнула, а потом подмигнула и сказала, опустив глаза:– Мы еще не расплатились по всем счетам.Я сглотнул, а когда Джейн ушла, посмотрел на след, оставшийся после ее щипка, и пробормотал:– Ну что ж, скоро снова будем расплачиваться. * * * Ужин прошел спокойно. Ресторан назывался «Бразильянка», в нем можно было свободно подходить к столикам с едой и угощаться экзотическими блюдами. Мы ели, пили, веселились и вспоминали лондонские денечки. Джейн рассказывала анекдоты, делилась подробностями из жизни писателей, которые захаживали в бар, где она раньше работала, пока не уволилась.– Я работала там для развлечения. Терпеть не могу сидеть без дела. А от учебы сплошное беспокойство и портится настроение.Джейн выглядела великолепно. Ночь была ей к лицу. В Лондоне я никогда не видел ее такой красивой, такой сияющей. Не знаю, возможно, все дело в том, что, когда сестры были вдвоем, я всегда уделял больше внимания Виолете. Да и в постели с Джейн лучше было оставаться один на один. Только теперь эта женщина открылась мне во всем своем великолепии. Один взгляд в ее глаза – и ты видишь перед собой красотку из второй части «Человека-паука».Когда мне на ум пришло такое сравнение, я расхохотался, и Джейн сразу посерьезнела.– Ты смеешься надо мной?– Возможно.Теперь рассмеялась и она. Когда объяснил девушке, почему веселюсь, она ответила, что я не первый, кто подметил это сходство, и захохотала так, что на нас стали оборачиваться другие посетители «Бразильянки».– Ну и представление мы тут устроили.– Верно! И мне это нравится, – ответила Джейн.Во время ужина я безуспешно пытался перевести разговор на ее прошлое, ее семью, но не получил мало-мальски вразумительных ответов. Джейн отшучивалась, меняла тему или просто начинала пристально смотреть в тарелку, делая вид, что слишком голодна для разговоров. Еще в ход шли отговорки вроде: «подожди», «после объясню», «не над о торопиться» и тому подобное.К концу ужина, перед последним тостом, девушка порылась в своей сумочке.– А, вот он. Я уж испугалась, что забыла его захватить!Джейн достала маленькую стеклянную бутылочку, вынула пробку и капнула по несколько капель в оба бокала. Я тотчас узнал жидкость.– Я не хочу это пить.– Выпей, Рамон. Он тебе необходим.Джейн по-прежнему улыбалась, но глаза ее вдруг стали совершенно серьезны, в них появилась неумолимость. Передо мной внезапно распахнулась бездна, скрывающая тайну в своих черных глубинах. Женщина напротив почти перестала быть моей Джейн с ее юной, задорной, радостной улыбкой, и мне стало страшно при виде ее напряженного взгляда. В Джейн проснулось нечто такое, чего я прежде никогда не видел, а теперь вот столкнулся с этим лицом к лицу. В ней появилась непреклонность, та недобрая, властная черта, что таится в каждом из нас.– Пей, – произнесла девушка. – Тебе это необходимо.– Я не замечал.– А я заметила. Если хочешь попасть туда, куда тебе было велено, ты должен пить его по меньшей мере раз в месяц. А если станешь принимать по глотку в неделю, это будет еще лучше для твоего организма.Меня передернуло. «Тебе было велено», «тебе было велено» – гулким эхом отдавались слова в моем мозгу, пока наконец не затихли. Значит, на меня возложена священная миссия, и теперь мне отдают распоряжения. «Амстердам повелевает!»; «Выкрасть ценную книгу!»; «Доставить ее в Музей изумрудной скрижали!» Это дело казалось мне опрометчивым, безумным. Как нелепо, что я сам сунулся в пасть волка!Я и раньше чувствовал, что Джейн и Виолета манипулируют мной, а сейчас мои подозрения подтвердились. Возможно, Джейн устала вести тонкую игру или просто решила сбросить маску. А еще я убедился, что в наши отношения может быть замешано что угодно – секс, деньги, – только не любовь. Один взгляд, один жест все расставили по местам.Но я должен был оказаться умнее Джейн (несомненно, так оно и было) и, прикинувшись слепцом, притвориться, что такая роль мне просто не по зубам.Поэтому я натянуто улыбнулся, словно одумавшись и смирившись, и поднял бокал. Стекло негромко звякнуло о стекло, мы выпили – и тотчас огонь эликсира побежал по моим венам и нервам, как электрический ток. Жидкость очистила мою кровь, проникла в каждую клеточку тела. Воздействие эликсира было могучим, мгновенным, живительным. Во мне словно включили свет, я почувствовал, как он добрался до пальцев на ногах, до каждого волоска на коже, до ноздрей, желудка и глаз. Мое зрение сразу стало острым, теперь очки от близорукости только мешали, делая все очертания размытым. Сперва я принял это за воздействие алкоголя и протер глаза.– Плохо видишь?– Все как-то смазывается. Наверное, перепил.Я снова заморгал, и тогда Джейн плавным жестом сняла с моего носа очки. Без них было куда удобнее; я стал очень зорким, даже чересчур. Слух тоже обострился – теперь я различал жужжание каждой мошки, голоса сверчков, кваканье лягушек, пение ночных птиц, возню поваров на кухне, дыхание людей за соседним столиком. Мне стала четко видна каждая черточка лица Джейн: мою подругу переполняли здоровье, радость жизни и вожделение.– Когда заберем книгу? – спросила Джейн после ужина.– В субботу.– У нас мало времени.– Я боюсь! Мне не хочется лезть в чужой дом и воровать.– Не беспокойся. Чего не сумеешь сделать ты, сделаю я. Если хочешь, давай завтра съездим в Лиссабон, побродим возле дома, изучим все входы и выходы.– Как скажешь, – обреченно вздохнул я.Несмотря на то что ситуация изменилась, в ту ночь я не смог противиться любовному пылу Джейн и погрузился в наслаждение – будто окончательно запутался в паутине или с головой ушел в зыбучие пески. Ночь превратилась в поле сражения, начавшегося в час и продолжавшегося до самого рассвета. Полагаю, дело было в эликсире, который Джейн заставила меня выпить с вином, или же она загипнотизировала меня. Так или иначе, я уподобился бедняге Кристоферу Риву, свалившемуся с лошади, Супермену в инвалидной коляске. Кристофер Рив (1952–2004) – американский киноактер, сыгравший роль Супермена в одноименном фильме 1978 г. и его продолжениях. В 1995 г. во время скачек упал с лошади, получил тяжелейшую травму и остался полностью парализованным.
На следующий день я был готов принять новый бой, однако надлежало соизмерять силы, чтобы удовольствие не перешло в отвращение.Джейн спала ангельским сном, благоухая райскими ароматами. Мне бы хотелось остаться с Джейн на всю жизнь: возможно, это и был достойный человека рай. Мог бы быть. Однако сердце подсказывало мне, что не все то золото, что блестит, что остались еще темные тайны, в которых я пока не разобрался; тайны, усложнявшие наши прямые и радостные отношения.Сколько мужчин отдали бы жизнь за эту девушку!Мне снова захотелось заняться с ней любовью, и я бесцеремонно, как зверь по весне, пристроился к ней сзади и попытался войти. Джейн тотчас проснулась и раскрылась, чтобы облегчить мне проникновение. И вот я снова сотрясаюсь, как одержимый, стремясь достичь быстрого оргазма, освободившего бы меня от яда лишних мыслей. Я был настолько нетерпелив, что излился очень быстро, мое семя выстрелило в ее лоно как струя из водяного пистолета.Я был полностью удовлетворен – но, боюсь, о Джейн нельзя было сказать того же. Я успел заметить лишь одно сладостное содрогание ее плоти, как будто привидевшееся мне. Мне стало так хорошо, что я снова уснул.Прошло, наверное, часа два, прежде чем меня разбудила тяжесть, навалившаяся на живот. Мне снилось, что я занимаюсь любовью с Виолетой, а когда я раскрыл глаза, оказалось, что меня оседлала Джейн и мы снова совокупляемся. Как новоявленный Казанова, со сладостной покорностью судьбе я постарался сделать все, на что был способен, пока эта женщина наконец-то не прекратила скачку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44