«Я держу его высоко!» Ризо, еще вина. У меня засохло горло от рассказа! Ну, теперь скажите, мессир Шафлер, как вы находите мой герб? Он доказывает, что я умею мстить. Старый граф испытал это на себе.
Шафлер помолчал немного, чтобы скрыть ужасное впечатление, произведенное рассказом, и сказал, смотря в глаза разбойника:
– Вы хорошо сделали, что выбрали черный цвет для вашего знамени.
– Отчего же это, мессир?
– Оттого, что на нем не заметно пятен.
– Прекрасно! – вскричал Перолио смеясь.
– Впрочем, я нахожу, что в вашем гербе есть недостаток.
– Какой же?
– Этот меч должна держать красная рука убийцы, рука с таким страшным, неизгладимым пятном, что ее надобно закрывать от всех. Не после ли этого благородного поступка вас прозвали Перолио – Кровавая Рука?
Эти слова произвели страшное действие на бандита. Он вскочил, как ужаленный змеей, и злоба исказила до того черты его лица, что он сделался безобразным.
– Дьявол, – закричал он в исступлении и выхватил меч из рук оруженосца; но в ту же минуту уронил его на землю и, бросив на Шафлера взгляд ненависти, проговорил несколько спокойнее:
– Нет, не хочу убивать тебя сегодня. Начальник бандитов дал слово, что выпустит тебя живым – и сдержит его… Да и что за месть проколоть тебе горло, как собаке и видеть, как ты умрешь в две секунды. Нет, это было бы глупо. Я умею мстить лучше. Я увезу твою красавицу, обесчещу ее и выгоню из лагеря, а потом, мессир, вы почувствуете на себе всю тяжесть этой Красной Руки. Между тем, я хочу, чтобы и на тебе было клеймо, которое нельзя ничем смыть. Ты оскорбил начальника Черной Шайки, и будешь наказан… Воины! – закричал он на весь лагерь. – Возьмите этого рыцаря, снимите с него одежду и латы, привяжите к дереву и бейте ремнями до тех пор, пока тело его не будет так же красно, как моя рука! Сто флоринов за работу.
– Ура! – заревела толпа разбойников.
Шафлер не верил своим ушам… Он не мог собраться с духом, как бандиты окружили его сплошной стеной и готовились кинуться на него. Тогда граф бросил уздечку на шею коню, схватил меч обеими руками и размахивая им на обе стороны, смело бросился вперед, крича:
– Прочь с дороги, разбойники!
Однако несмотря на храбрость и силу рыцаря, он не мог бы сладить с толпой солдат и не избегнул бы унизительного наказания, если бы небо не послало ему неожиданную помощь. Мессир ван Нивельд, возвратясь в свой лагерь, узнал о посещении Шафлера, о том, что он отправился к Перолио и, предчувствуя недоброе, поспешил вслед за молодым графом.
Он подъехал в ту минуту, как Шафлер защищался от сотни бандитов, которые остановились, ожидая новых приказаний.
– Что это значит? – проговорил, подъезжая ван Нивельд. – Вся Черная Шайка нападает на одного человека и начальник ее смотрит на этот постыдный бой?
Перолио силился улыбнуться и скрыть неудовольствие при виде нового гостя.
– Не беспокойтесь, ван Нивельд, – сказал он. – Рыцарь будет жить, только я хочу наказать его.
– За что?
– Пожалуй, я вам объясню, в чем дело, хотя не признаю за вами права меня допрашивать. Этот человек оскорбил меня и я проучу его немного.
– Этот разбойник, – закричал Шафлер в негодовании, – отказался от честного боя и приказал своим бандитам высечь меня.
– г Это невозможно, Перолио, вы не могли отдать такого приказания, – говорил ван Нивельд.
– Отчего же нет? Кто может мне помешать делать, что я хочу?
– Надеюсь, что я помешаю.
– Вы тоже грозите мне?
– Нет, но я вам советую, как друг. Отпустите тотчас ван Шафлера; вы не должны удерживать его, не смейте поступать жестоко с прежним вашим товарищем.
– С теперешним неприятелем.
– Тем более надобно его уважать, особенно когда он один и доверился вашей чести. Он ваш гость, Перолио, так же как я. Мы с вами, хотя по разным причинам, перешли на сторону бурграфа монфортского, но неужели вы думаете, что новый наш начальник одобрит ваше поведение? Нет, не только он, но и все здешние дворяне, удочки и трески, придут к вам требовать удовлетворения за обиду, нанесенную самому благородному из рыцарей.
– Пусть придут, я не боюсь никого.
– Но вы не сладите с ними… вы погибнете. Откажитесь от мести и отпустите ван Шафлера. Скоро, может быть завтра, вы встретитесь с ним в сражении и можете отомстить честно.
– Вы так убедительно просите за вашего соотечественника, мессир, что я не могу отказать вам. Я согласен отложить мою месть до более удобного случая, но требую, чтобы он заплатил моим воинам сто золотых флоринов, обещанных мной.
– Ван Шафлер не богат… я заплачу за него, – сказал Ван Нивельд.
– Хорошо… но граф должен сойти с лошади и на коленях благодарить меня за милость.
– Это безумное требование, Перолио.
– Может быть; только это единственное условие, если Шафлер хочет быть освобожден. Я клянусь в этом.
В эту минуту к ван Нивельду подскакал лейтенант ван Йост и сказал что-то тихо, после чего первый сошел с лошади и стал на одно колено перед начальником Черной Шайки.
– Что вы делаете, ван Нивельд? – вскричал Перолио.
– Я преклоняюсь перед вами, вместо Шафлера. Я такой же дворянин как он. Ношу золотые шпоры и за него благодарю вас за милость.
– Хорошо, я согласен! – проговорил Перолио с досадой. – Пусть едет.
– Прощайте, граф, – сказал ван Нивельд, вставая и протягивая руку Шафлеру, – мы встретимся, может быть, скоро с оружием в руках, но и тогда вы найдете во мне благодарного противника.
– Я никогда не сомневался в вас, – отвечал молодой человек. – И никогда не забуду вашего великодушия. Сожалею только, что должен благодарить врага моего государя.
– Сам епископ виноват в том, что я его оставил. Еще раз прощайте, граф.
Шафлер дал знак Генриху, которого все время стерегли бандиты, и оба они выехали из лагеря.
– Странно, – заметил Перолио. – Я никак не думал, чтобы здешние дворяне согласились так унижаться перед иностранцем, и еще не для своего спасения.
– Это вас – удивляет, Перолио? – отвечал ван Нивельд. – Потрудитесь посмотреть на дорогу, ведущую к вашему лагерю.
– Вы приехали не один, мессир?
– Не совсем… со мной три тысячи солдат. Понимаете ли вы теперь, зачем я унизился перед вами? Я хотел избежать сражения, и вы поступили очень благоразумно, капитан, что согласились на мою просьбу, поддерживаемую войском, которое гораздо лучше и больше вашего.
Перолио закусил с досады губы и замолчал.
XI. Военная хитрость
Перемирие закончилось, и обе партии ждали с нетерпением военных действий. Бурграф Монфорт и удочки, усиленные присоединением ван Нивельда и Перолио, желали решительного сражения, а епископ Давид, чувствуя свою слабость, запретил своим войскам нападение. Он позволил им беспокоить и грабить неприятеля, и эти экспедиции очень нравились солдатам, которым не выплачивали жалованья.
Подобная война не могла нравиться благородному Шафлеру, и он строго запретил своим солдатам пускаться в мародерство. Другие же начальники партии «трески» сами участвовали в этих набегах. Капитан Салазар, самый предприимчивый из них, вздумал одним разом завладеть всеми стадами, пасущимися на обширных амерсфортских полях. Для этого он приказал полсотне солдат переодеться крестьянами и послал их порознь к стенам города, откуда они должны были отгонять стада до назначенного пункта, где был скрыт сильный отряд.
Этот план, прекрасно задуманный, удался совершенно. Сильный туман позволил переодетым солдатам дойти незаметно до стада и отогнать его довольно далеко, прежде чем часовые смогли его заметить со стен башен Амерсфорта. Однако туман скоро рассеялся и в городе поднялась суматоха. Ударили в набат. Граждане и крестьяне схватили первое попавшееся оружие и бросились бежать, кто за своей коровой, кто за бараном, кто за теленком.
Граждане того времени, точно также как и нашего, не любили шутить, когда дело касалось их собственности. Они превращались в львов для защиты своего имущества, но не трогались с места, если неприятель вторгался в их землю, или один правитель сменял другого.
Итак, амерсфортцы пришли в азарт, узнав о похищении своих стад, и побежали догонять похитителей. К несчастью, они думали иметь дело с сотней людей и не подозревали, что почти все войско Салазара скрыто за холмами. Граждане почти догнали стада и уже раздавались крики радости, как вдруг вышел из засады большой отряд и преградил им путь. Амерсфортцы остановились на минуту и тоже выстроились рядами, ожидая нападения, но Салазар приказал своим отступить, и удочки, думая, что их боятся, начали с жаром преследовать бегущих. У второго пригорка новый отряд присоединился к первому, и так как все были уже довольно далеко от города, то капитан трески приказал бегущим остановиться, а сам обошел сзади удочек, которые очутились посреди неприятелей.
Увидев опасность своего положения, граждане смешались, хотели бежать, но это было невозможно. Они были окружены с трех сторон, с четвертой была река. Воодушевленные отчаянием, они дрались храбро и дорого продавали свою жизнь, но не могли долго держаться против опытных солдат Салазара. Принужденные или бросаться в реку или пробиваться сквозь неприятельские ряды, они падали, пораженные стрелами и мечами, и только небольшое число их успело спастись и принести в Амерсфорт печальную весть. Не было ни одного семейства, в котором бы не оплакивали потерь. Везде искали, кто отца, кто мужа, кто брата. Со времени осады и взятия города Филиппом Бургундским, не было в Амерсфорте стольких слез и отчаяния.
В доме оружейника, под вывеской «Золотого шлема», было большое горе. У Вальтера не было своих стад, но, узнав о краже, он с некоторыми из работников побежал за ворами и не возвращался назад. Напрасно Марта с дочерью стояли у дверей и останавливали всех проходящих; им отвечали, что никто не видал мастера.
Наконец Маргарита, стоявшая в конце улицы, прибежала запыхавшись, с известием, что идет старший работник, Вильгельм, с двумя товарищами.
Трое работников были в самом жалком виде. Один был весь мокрый, другие покрыты пылью и кровью.
– Вильгельм, ради Бога, говори! – вскричала Марта. – Где Вальтер?
– Не знаю!
– Он умер! – сказали обе женщины, побледнев еще более.
– Не знаю, – повторил работник. – Может быть он жив. Бог не допустит, чтобы такой хороший человек погиб, как собака.
– И вы бросили его одного? – закричала с гневом Маргарита.
– Нас оттеснили в разные стороны; в такой свалке трудно было оставаться на одном месте.
– Все-таки вы не должны были отставать от хозяина, – ворчала старая служанка.
– Молчи, Маргарита! Не тебе рассуждать о том, чего не понимаешь, – возразил сердито работник.
– Если бы я была мужчиной, я бы не вернулась одна…
– Даже, если бы видела, как хозяин упал?
– Боже, так это правда! Вальтер умер?
– Успокойтесь, хозяйка, – сказал работник, стараясь скрыть свое собственное волнение.
– Говори правду, Вильгельм, – прервала Мария, заливаясь слезами. – Зачем подавать нам напрасную надежду?
– Я говорю правду, мамзель Мария… выслушайте меня, я расскажу все, как было. Поутру, когда ударили в набат, хозяин побежал с нами к воротам и, узнав в чем дело, посоветовал как действовать, чтобы не попасть в засаду. Однако его не послушали, и начальник наемников отказался идти с нами, сказав, что он не пастух, чтобы собирать стада. Потом, когда нас окружили воины, многие закричали: «Спасайтесь!» А мастер Вальтер собрал вокруг себя тех, кто посмелее и хотел пробиться сквозь ряды. Он дрался как лев, но скоро был окружен неприятелем, и один из воинов Салазара нанес ему сильный удар по голове. Хозяин упал. Я хотел с товарищами броситься к нему, но меня оттеснили к реке, спихнули в воду и там на нас посыпались стрелы. Только трое успели спастись, все израненные. Что ни говори Маргарита, мы исполнили свой долг, и если бы было возможно, спасли бы жизнь хозяина.
Окончив свой рассказ, работник отер слезы и замолчал.
– Ты слышала, Мария, – проговорила Марта сквозь слезы. – Нет никакой надежды… Вальтер умер.
– Нет, – перебила старая Маргарита, слушавшая со вниманием рассказ Вильгельма. – Я не согласна с вами, хозяйка. Работники видели как упал мастер, но они не подходили к нему, и не знают, убит он, или только ранен.
– Я тоже так думаю, – вскричал Вильгельм. – Разумеется, удар был силен, если повалил такого человека, как хозяин, но он мог только оглушить его.
– Как удостовериться в этом? – сказала Марта, начиная надеяться.
– Чего же лучше, – добавила Маргарита. – Вильгельм знает место, где упал хозяин, он пойдет туда и отыщет.
– Да, я пойду, – подтвердил работник.
– Так если батюшка жив, он останется без помощи! – вскричала Мария с отчаянием. – Я не допущу этого. Я пойду сама к начальнику неприятельского отряда, буду на коленях умолять его, чтобы он позволил мне подать помощь раненому отцу или похоронить его.
– Нет, Мария, – сказала мать. – Твое сердце вовлечет тебя в опасность. Тебе нельзя идти к разбойникам, а то мне придется, кроме мужа, оплакивать и тебя. Моя обязанность отыскать тело Вальтера. Я клялась быть ему верной и преданной, а Бог знает, что я свято исполнила мою клятву. Теперь я пойду отдать ему последний долг.
– Вы не пойдете, ни та, ни другая, – сказал Вильгельм с твердостью. – Простите, хозяйка, что я не вдруг решился, но слушая вас и вашу дочь, я стыжусь, что женщины выказали больше смелости и великодушия, и тотчас же иду на после сражения. Часа через два я ворочусь, или разбойники убьют меня на трупе мастера Вальтера.
Пожав руку Марты, он выбежал из дома. Мать и дочь остались в страхе, уговаривая друг друга и плача.
Через три часа Вильгельм вернулся. Он был бледен и шел тихо. Обе женщины бросились к нему, не говоря ни слова; работник показал им топор и меч мастера Вальтера, сказав задыхающимся голосом:
– Вот все, что я нашел после хозяина. Разбойники, ограбив мертвых, бросили все тела в реку.
Раздался крик ужаса, и мать упала, рыдая, в объятия дочери.
XII. Вестник
В доме оружейника была такая тишина, как будто в нем все вымерли. Маргарита подала работникам ужин и те поели молча, боясь потревожить печаль Марты и Марии, которые усердно молились в своей комнате.
Вдруг посреди общей тишины послышался стук в дверь, выходящую на улицу. Маргарита пошла отворить и потом, войдя в комнату Марты, сказала ей тихо:
– Хозяйка, извините, что я вас побеспокоила, пришел какой-то крестьянин и хочет поговорить с вами.
– Так поздно и в такое время… Что это за человек?
– Не знаю… Он в большой шляпе, которая закрывает все лицо, и говорит тихо… Я испугалась и не хотела его впускать; но он настаивает и говорит, что ему очень нужно видеть вас сегодня вечером.
– Матушка, – вскричала Мария, – не принес ли он вести о батюшке?
– Дай-то Бог, – проговорила Марта и приказала привести крестьянина, который, войдя в комнату, осторожно запер дверь.
Маргарита была права, испугавшись наружности незнакомца, который при свете лампы был еще страшнее, потому что лицо его было совершенно черно и простая одежда покрыта пылью и грязью.
– Что вам надобно? – спросила Марта, раскаиваясь, что впустила незнакомца.
– Я принес вам известие о мастере Вальтере, – проговорил тихо крестьянин.
– Он жив! – вскричали в одно время мать и дочь.
– Жив.
– Правда ли это?
– Я его видел.
Марта и Мария упали на колени и благодарили Бога, что он так внезапно превратил их горе в радость. Потом мать встала и обратилась к посланному:
– Благодарю вас, кто бы вы ни были… Мой муж жив… Но где он, отчего он не пришел? Сведите нас к нему.
– Это невозможно, – отвечал крестьянин так же тихо, стараясь скрыть свой голос.
– Отчего же? – спрашивали женщины с беспокойством.
– Он в плену у «трески».
– У разбойников! Может быть, он ранен?
– Ранен, только не опасно. Удар в голову был так силен, что мастер лишился чувств и его приняли за мертвого. Когда начали раздевать трупы, то увидели, что Вальтер дышит, и хотели убить, но воины ван Шафлера спасли его.
– Как, – вскричала Марта, – воины Шафлера тоже грабили мертвых?
– Нет, начальник послал их спасти раненых.
– Я узнаю благородного графа Жана, – сказала его невеста, – и верно он сам привел отряд?
Крестьянин на минуту задумался, потом отвечал еще тише:
– Да, мессир Шафлер был с отрядом.
– И я обязана ему спасением отца?!
– Да, ему.
– Вы слышите, матушка, – продолжала Мария с чувством, – как он добр, великодушен! Я буду вечно ему благодарна.
– Но отчего же ван Шафлер не отпустил Вальтера? – спросила Марта. – Он мог быть уже здесь.
– Это было невозможно, – отвечал крестьянин, – он мог спасти жизнь вашему мужу, но освободить его не смел без приказа епископа Давида.
– Ван Шафлер выхлопочет этот приказ, – перебила молодая девушка. – Разве епископ может отказать в чем-нибудь своему лучшему капитану?
– Вы правы, епископ не откажет в просьбе графа, а между тем мастер Вальтер перевезен в Вик, где оставлен под надзором графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39