– Как я рада! – сказала Марта. – Как я благодарна за ваше известие, чем мне отплатить вам…
– Не благодарите меня, – проговорил крестьянин с волнением. – Я хотел успокоить вас насчет мастера Вальтера и успел в этом… Теперь прощайте.
Мария удержала его вопросом:
– Скоро вы увидите ван Шафлера?
– Завтра, – отвечал незнакомец.
– Так скажите ему, как он осчастливил нас, как обрадовал… Скажите, что я посвящу всю жизнь тому, кто спас моего отца и буду каждый день молиться, чтобы страшная война эта окончилась, чтобы он свободно пришел в дом отца моего, где его ждет с нетерпением невеста.
– Я передам ему эти слова, – проговорил с заметным усилием незнакомец и пошел шатаясь к двери, но вдруг силы его оставили, колени подогнулись и он упал бы на пол, если бы не удержался за стол, стоявший у дверей.
– Боже мой! Что с вами? – вскричала Марта с беспокойством. – Вы больны?
– Нет, я устал… Шел очень скоро. Теперь ничего, я пойду…
– Нет, я вас не пущу! – проговорила добрая женщина. – Отдохните и поужинайте. Мария, принеси вина и подай вестнику.
Мария поспешила исполнить приказание матери и, налив стакан, сама поднесла его незнакомцу, но вдруг отступила от него, вскричав:
– Матушка, это он, наш друг Франк!
– Франк! – повторила Марта с недоверием, но всмотревшись в черты лица, покрытые углем, тоже вскричала. – Да, это Франк, мой сын!
Действительно, это был воспитанник мастера Вальтера, который хотел, не узнанный никем, принести известие о спасении оружейника; но последние слова Марии о женихе произвели на него такое тягостное впечатление, что он не мог его скрыть, тем более, что Франк из скромности сказал неправду.
Шафлер отлучился дня на два и поручил Франку начальство над войском; стало быть, сам он не мог быть на поле сражения, а вместо него Франк, узнав о случившемся, поспешил с несколькими всадниками и спас своего воспитателя, подвергая опасности собственную жизнь.
Когда его узнали, он не мог уже отказаться от угощения и ночлега. Мать и дочь осыпали его вопросами. Была уже давно ночь, а Франк все рассказывал свои необыкновенные приключения.
На другое утро он хотел уйти незаметно, чтобы не видаться еще раз с Марией, но проходя по общей комнате, встретил Марту, которая остановила его, сказав, что не пустит прежде завтрака.
– Да и Мария забранит меня, – прибавила она, – если узнает, что я позволила тебе уйти, не простившись с ней.
Надобно было повиноваться. Франк последовал за Мартой в комнату молодой девушки, которая казалась грустной. Она не спала всю ночь, так ее расстроил рассказ Франка о страданиях его в башне, где он чуть не умер от голода. Однако увидев своего друга она повеселела немного и, взяв Франка за руку, привела его на террасу и показала несколько распустившихся цветов.
– Помнишь ли ты эти розы, Франк? – спросила она. – Ты подарил мне их в мои именины, два года тому назад. Как я берегу их, как ухаживаю за ними!
Посмотри, теперь на кусте только два бутона, и я назвала их Франк и Мария, брат и сестра. Франка я оставляю себе, а Марию…
И она, оторвав бутон, подала его молодому человеку, прибавив:
– Марию я дарю… отгадай – кому?
– Не трудно отгадать, – вмешалась Марта, – ты даришь розу своему жениху, спасителю отца.
Мария покраснела и замолчала; она думала не о женихе, а Франк, приписывая ее молчание и смущение любви к Шафлеру, сказал:
– Завтра я отдам эту розу графу.
– Нельзя же тебе всю дорогу держать цветок в руках, – заметила Марта, смеясь, – вот коробочка, положи туда розу… она будет целее.
Франк взял коробочку и поспешил уйти, протянув руки обеим женщинам, но Марта сказала:
– Какой ты стал гордый с тех пор, как сделался воином епископа, не хочешь и поцеловать мать и сестру.
И добрая женщина обняла с нежностью молодого человека, который потом едва прикоснулся губами к бледной щеке Марии и выбежал из дома.
Оставшись одна, молодая девушка закрыла лицо руками и заплакала, сама не зная о чем.
XIII. Постоялец «Золотого Шлема»
Через несколько часов после ухода Франка по городу громко читали объявление амерсфортского бургомистра о том, что бурграф, желая спасти жителей от нового нападения неприятеля, усилил гарнизон города и что отряд новых войск будет помещен в частных домах. Жена оружейника тотчас же получила уведомление, что у нее остановится начальник отряда со своей свитой. Это известие опечалило женщину, и она тотчас же пошла к судье, чтобы объяснить ему, что в ее положении, когда хозяина нет в доме, она не может поместить у себя воинов; но судья не мог помочь ей ничем. Он сказал, что все квартиры уже распределены, и начальник отряда сам назначил себе дом оружейника под вывеской «Золотого Шлема», стало быть нечего и хлопотать о перемене. И Марта, придя домой, приказала приготовить две комнаты, выходящие на улицу, для незваных гостей.
Маргарита поворчала по обыкновению и начала прибирать в доме, как вдруг в магазин вошел молодой человек, богато одетый, которого служанка приняла за вельможу и который спросил хозяйку дома. Маргарита привела его в общую комнату, где работали мать и дочь, и незнакомец, поклонившись им, объявил, что так как квартира его начальника назначена в доме оружейника, то он в это же утро намерен переехать, если только это не обеспокоит хозяек.
– В таком случае, – прибавил молодой человек, – мессир граф Перолио отложит свой приезд дня на два.
Это имя поразило женщин. Они боялись грозного бандита, когда он был вдали, и вдруг он будет жить под одной кровлей с ними!
Бедная Марта начала говорить молодому оруженосцу, что дом их неудобен для начальника Черной Шайки, что стук работников будет беспокоить его и свиту, но Видаль отвечал, что господин его неприхотлив и что вся свита его состоит из пажа и оруженосца. Видя, однако, испуг и расстройство хозяйки, Видаль сказал с участием:
– Советую вам, добрая хозяйка, принять вашего постояльца ласково; мессир Перолио не любит печальных и испуганных лиц… Извините, что я, может быть, увеличиваю ваше беспокойство, но это для вашего добра… Вы еще не знаете моего господина.
И молодой человек грустно посмотрел на Марию, которая побледнела, проговорив:
– Боже! Зачем Франк оставил нас!
Между тем Марта показала Видалю комнаты, назначенные для его начальника, которыми он остался доволен и ушел, предупредив хозяйку, что скоро принесут вещи мессира Перолио.
Часа через два начальник Черной Шайки был уже в доме оружейника. Он сидел у пылающего камина в большом кресле, а близ него, перед маленьким столиком, Фрокар, секретарь, палач, лекарь и исповедник бандитов, чинил усердно перо и приготавливался, на этот раз, исполнять должность секретаря.
В глубине комнаты Видаль и Ризо разбирали чемоданы и развешивали платье в большом шкафу.
– Готов ли ты, Фрокар? – вскричал Перолио, рассерженный известием, что отец Марии не убит, как он надеялся, а только в плену у епископа Давида.
– Я жду ваших приказаний, синьор капитан, – отвечал Фрокар с важностью, приличной ученому. – Что мне писать?
– Напиши прежде письмо к епископу Давиду и проси от моего имени свободу оружейнику Вальтеру, за которого я даю триста флоринов выкупа.
– Триста флоринов! – вскричал Фрокар, уронив перо от удивления.
– Триста флоринов! – повторили паж и оруженосец.
– Ну да, триста золотых флоринов, – сказал Перолио, – разве этого мало?
– Вы шутите, капитан, – ответил бывший монах. – Старая кожа слесаря не стоит и ста флоринов.
– Может ли ван Шафлер предложить такую сумму? – спросил Перолио.
– У него нет столько денег… Разве продаст старый свой замок! Но извините мой вопрос, синьор. Зачем вы хотите выкупить старого оружейника? Кажется, без него вам гораздо удобнее…
Перолио взглядом приказал Видалю и Ризо выйти и отвечал Фрокару:
– Я не прошу твоих рассуждений, негодяй; делай что велят, только постарайся, чтобы письмо к епископу было надменно и дерзко.
– Позвольте заметить, синьор, что это дурное средство получить то, чего вы желаете.
– Почем ты знаешь, чего я желаю?
– Но…
– Молчи и пиши.
Фрокар понял, что нечего рассуждать, и перо его забегало по бумаге. Через несколько минут он радостно вскричал:
– Готово!
И он громко прочитал странную просьбу, которая была похожа на приказ.
– Хорошо, – сказал Перолио, – ты действуешь пером также хорошо, как ланцетом и топором. Теперь пиши другое письмо, к главному викарию епископа. Проси его учтиво помешать освобождению оружейника Вальтера, скажи, что бурграф в отчаянии от его плана, потому что он необходим для делания оружия, которого нам недостает. Постарайся изменить почерк, чтобы подумали, что это предостережение жаркого приверженца епископа.
– А, теперь понимаю! – вскричал Фрокар. – Папенька нашей блондиночки не скоро вернется… Экий я болван, синьор!
Когда второе письмо было окончено, Перолио взял обе бумаги и начал их рассматривать. Фрокар, видя это, улыбнулся иронически, потому что очень хорошо знал литературные способности своего начальника, который только сличил оба почерка и, взяв из рук своего секретаря, поставил в конце письма к епископу крест и приложил к нему свою печать.
– Хорошо, я доволен тобой, – сказал капитан и, вынув кошелек, туго набитый золотом, бросил его на стол, сказав:
– Возьми два флорина за работу и пошел прочь.
Фрокар схватил с жадностью кошелек и будто стараясь распутать шнурок, отошел к окну, где было светлее, но подальше от глаз бандита. Перолио не выпускал его из виду и сказал, смеясь:
– Подай, я сам развяжу кошелек, ты можешь ошибиться в счете.
– Не беспокойтесь, синьор, я достану сам.
– Говорят тебе подай!
И вырвав кошелек из рук Фрокара, начальник Черной Шайки подал ему две золотые монеты, которые тот принял, согнувшись в дугу, но внутри недовольный такой ничтожной платой. Когда он был уже на пороге комнаты, Перолио вернул его и, подавая еще две монеты, сказал:
– А вот задаток новой работы, за которую я заплачу щедро. Я знаю, что ты искусный слесарь.
– Правда, капитан, я знаю понемногу все ремесла; только если вам нужна слесарная работа, стоит сказать слово – и здешние работники сделают вам все отлично.
– Если я говорю тебе, болван, то хочу, чтобы сделал ты, а не другой.
– Не знаю, синьор, буду ли я в состоянии…
– Сделать фальшивый ключ? Разве это будет в первый раз?
– Клянусь святым патроном, что я никогда не решался на подобные дела.
– Молчи, бездельник! Разве ты забыл, каким ключом отворил сундук фламандского графа, который дал тебе гостеприимство, приняв за пилигрима? А кто сделал ключи к кассе твоего монастыря, откуда ты исчез в одну ночь вместе со многими драгоценными вещами? Забыл ты также…
– Синьор капитан, – прервал Фрокар, – к которому замку прикажете сделать ключ?
– Я покажу тебе после… Ты сейчас упомянул о замке ван Шафлера… Знаешь ли ты, где он?
– Знаю, синьор.
– Далеко отсюда?
– Мили четыре. Не хотите ли вы отправиться туда?
– Может быть.
– Ну, уж это будет напрасно. Замок так стар, что не стоит нашего посещения. Там нечем будет даже накормить ваших солдат.
– Скажи Вальсону, чтобы он выбрал пятьдесят лучших всадников и вышел с ними из города, как будто для прогулки. Пусть они остановятся в маленьком лесу близ Сент-Йоста, я скоро приеду к ним.
Фрокар ушел. Перолио позвал Ризо и Видаля, чтобы они помогли ему одеться. Он выбрал простой, но красивый наряд, надушился, приказал Видалю приготовить лошадь и оружие и ждать его за городом, сошел в нижнюю залу и приказал доложить о себе хозяйке, которая по обыкновению работала вместе с Марией.
– Я пришел поблагодарить вас за комнаты, которые вы мне назначили, – сказал он, раскланиваясь очень вежливо.
– Извините, мессир, если что не по вашему вкусу, – проговорила Марта, вставая, – мы люди простые, а вы привыкли к роскоши.
– Напротив, любезная хозяйка, мы, люди военные, привыкли ко всем лишениям.
– Все же я желала бы доставить вам лучшее помещение…
– То есть, вы желали бы избавиться от несносного постояльца?
– О нет, мессир, – вмешалась Мария, – матушка не то хотела сказать… Она не думала вас обидеть.
– Я и не обижаюсь, милые мои хозяйки. Очень естественно, что вам неприятно иметь в доме военных, особенно, когда мужа вашего здесь нет. Я слышал о несчастье, случившемся с храбрым оружейником и хотел, чтобы вас избавили от постоя; но это было невозможно; надобно было дать место или начальнику или солдатам, и для вашей же пользы я согласился быть вашим постояльцем, потому что мои воины могли бы принести вам много беспокойства.
– В таком случае, мессир, я должна благодарить вас за внимание.
– Я приму вашу благодарность, когда выхлопочу свободу мастеру Вальтеру.
– Вы знаете, что он в плену? – вскричала Марта.
– Знаю, и тотчас же позаботился о его освобождении.
– Вы? – проговорила с недоумением молодая девушка.
– Да, я. Вы не верите мне, прекрасная Мария? Прочитайте же это письмо.
Мария прочитала громко и Марта заплакала от радости.
– Вы видите, – продолжал Перолио, – что я не так зол, как говорят; я хочу доказать, напротив, что желаю добра прекрасной Марии и ее семейству.
– Я и не считала вас нашим врагом, – отвечала Мария наивно. – Мы вам не сделали никакого зала, за что же вам угнетать нас?
– Но признайтесь, Мария, вы сердитесь на меня за первый мой визит. Я был тогда очень встревожен и погорячился не кстати… Эта печальная сцена произвела на вас дурное впечатление.
– Если это и правда, мессир, – проговорила Мария, – ваше письмо изгладило все другие воспоминания.
– Может ли это быть? – вскричал Перолио с притворным волнением и смотря нежно на молодую девушку. – Так вы забыли и простили? Дайте же мне вашу ручку в знак примирения.
Мария взглянула на мать, которая кивнула головой в знак согласия и протянула свою руку тому, кто поклялся ее погубить.
Перолио поцеловал эту ручку, но не страстно, что испугало бы скромную девушку, а нежно и почтительно, как рыцарь целует руку своей повелительницы.
– Я самый счастливый из смертных, – прибавил он. – Забываю мое прежнее безумие и объявляю себя рыцарем и защитником прекрасной Марии.
Мария сделала невольное движение.
– Не бойтесь, прелестная Мария, – продолжал Перолио еще почтительнее. – Я не потребую за это от вас ничего, кроме дружбы. Я знаю, что вы невеста одного из благороднейших и храбрейших дворян и сожалею, что служу с ним не под одним знаменем.
– Извините, мессир, – возразила Мария, – я не понимаю военных и политических дел, но слышала, что вы без всякой причины…
– Довольно, дитя мое. Вы хотите сказать, что я без всякой причины изменил епископу? Нет, у меня были важные причины, и я объясню их вам, когда мастер Вальтер будет дома и позволит мне провести вечер в кругу вашего семейства. До тех пор, верьте мне, я скорее друг, нежели враг графа ван Шафлера.
– Видишь ли, дочь моя, – заметила Марта, – мы ошиблись насчет мессира Перолио, Франк был не прав, когда уверял…
– Матушка, оставим это, – прервала молодая девушка, боясь, что мать скажет что-нибудь лишнее.
Но Перолио, по-видимому, не слыхал этих слов и сказал с улыбкой:
– Я боюсь беспокоить вас дольше моим визитом; прощайте, добрая хозяйка; до свидания, прелестная Мария.
И поклонившись вежливо, он вышел из дома оружейника, говоря сам себе: «Для первого визита довольно… Как легко обмануть этих женщин! Они скоро будут в моей власти».
А в это самое время Марта говорила дочери:
– Начальник Черной Шайки совсем не так страшен, как про него рассказывали. Он, кажется, не обидит нас, – заключила старуха.
– Дай-то Бог, – отвечала Мария, вздыхая.
XIV. Старый замок Шафлер
Выйдя из Амерсфорта, Франк шел часа два по большой утрехтской дороге, потом повернул на проселочную, ведущую прямо к замку Шафлер, где граф жил несколько дней во время жатвы и уборки сена. Было уже поздно, когда он дошел до возвышенности, на которой стоял замок. Он остановился на минуту, глядя, как солнце спускается на башни и зубцы, и вскричал невольно:
– Вот где живет будущий муж Марии, где она сама будет жить! Боже, зачем молодой граф так счастлив, за что небо наделило его всем, а меня так жестоко обидело!
Но вскоре ему стало стыдно этой зависти, и он продолжал спокойнее:
– Зачем обвинять небо? Судьбы нельзя переменить! Мария любит меня как брата, а его как жениха. Она сама сказала мне это. Не подозревая, как терзали меня ее слова, она поручила мне передать ему эту розу, названную Марией, за которую я готов отдать жизнь.
И вынув коробочку, он открыл ее и невольно прижал к губам.
– Тебя зовут Марией, – шептал он в восторге, любуясь цветком, – и ты похожа на ту, чье имя дано тебе. Я не расстанусь с тобой никогда. Ты принадлежишь мне. Мария подарила тебя спасителю своего отца.
– Нет, она подарила розу своему жениху! – отвечал строгий голос близ Франка.
Молодой человек быстро обернулся и при последних лучах солнца заметил старика, прислонившегося к дереву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39