– Итак, ты остаешься здесь?
– Ты тоже можешь остаться. – Перл говорила тихо и потянулась, чтобы взять Корэл за руку. – Мы обе могли бы начать здесь новую жизнь, иметь семьи, как нормальные люди. Мы могли бы иметь крошечный дом, как этот, и ты могла бы жить со мной. Разве не замечательно это было бы?
Корэл опустила глаза на свою ладонь, переплетенную с рукой старшей сестры. Пальцы Перл, смуглые, с маленькими светлыми шрамами вокруг костяшек пальцев, напоминали о годах, проведенных в услужении. Ее собственная рука была белая, гладкая и неестественно мягкая. Она высвободила ее из ладони Перл.
– Боюсь, я не могу остаться здесь. – Корэл попыталась улыбнуться, но обнаружила, что не может. – Я принадлежу Лондону. Я просто не чувствую себя уютно в любом другом месте.
– Но…
– Тс-с, дорогая. Мой жребий в жизни был брошен давным-давно. – Корэл поднялась и отряхнула юбки. – Кроме того, все это – свежий воздух и солнечный свет – может плохо отразиться на цвете моего лица. Пойдем в дом, поможешь мне упаковать вещи.
– Если это то, чего ты хочешь, – медленно сказала Перл.
– Да. – Корэл вытянула руку, чтобы поднять сестру на ноги. – Ты сказала мне, что мистер Хоппл чувствует по отношению к тебе, но не сказала, что сама испытываешь к нему.
– Он заставляет меня чувствовать себя тепло и в безопасности. – Перл зарделась. – И он целуется так замечательно.
– Пирог с лимонным кремом, – пробормотала Корэл. – А ты всегда так любила лимонный крем.
– Что?
– Ничего, дорогая. – Корэл легонько коснулась губами щеки сестры. – Я рада, что ты нашла подходящего мужчину.
– «И более того, эта сумасшедшая теория только углубляет подозрение, что слабоумие вашего мозга сейчас на продвинутой стадии. Мои соболезнования».
Анна неистово выводила слова, в то время как Эдвард вышагивал перед ее столом розового дерева. Раньше она никогда не писала под диктовку и, к своему ужасу, обнаружила, что это труднее, чем она думала. Тот факт, что Эдвард составлял свои злые письма с головокружительной скоростью, конечно, не мог помочь.
Краем глаза она заметила, что «Принц-ворон» снова лежит у нее на столе. После той поездки в фаэтоне два дня назад они с Эдвардом словно играли в игру с книгой. Как-то утром она обнаружила книгу лежащей по центру ее стола. Она молча вернула ее ему, но после обеда книга снова была у нее на столе. Она положила ее на стол Эдварда снова, и процесс повторился. Несколько раз. До сих пор она не набралась храбрости, чтобы спросить, что, собственно, книга значила для него и почему он, казалось, давал ее ей.
Теперь Эдвард бродил в тумане своей диктовки.
– «Возможно, ваше печальное умственное ослабление имеет семейные корни. – Он опустил кулак на ее стол. – Я помню, как ваш дядя, герцог Арлингтонский, проявлял такое же упрямство по поводу разведения свиней. В самом деле некоторые говорят, что его последний апоплексический удар последовал в результате слишком жаркой дискуссии по поводу поросящихся свиноматок». Как ты считаешь, здесь жарко?
Анна дошла до слова «жарко», когда поняла, что последний вопрос адресован ей. Она подняла на него глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он снимает камзол.
– Нет, в комнате, кажется, умеренная температура. – Ее неуверенная улыбка замерла, когда Эдвард снял шейный платок.
– Мне ужасно жарко, – сказал он и расстегнул жилет.
– Что ты делаешь? – завизжала Анна.
– Диктую письмо. – Он поднял брови, изображая саму невинность.
– Ты раздеваешься!
– Нет, я раздевался, если бы снимал рубашку, – сказал Эдвард, делая как раз это.
– Эдвард!
– Моя дорогая?
– Верни рубашку на место сейчас же, – прошипела Анна.
– Почему? Ты находишь мой торс отвратительным? – Эдвард невозмутимо оперся о ее стол.
– Да. – Анна вздрогнула от выражения его лица. – Нет! Надень обратно рубашку.
– Ты уверена, что у тебя не вызывают отвращения мои шрамы? – Он шагнул ближе, его пальцы касались отметин в верхней части груди.
Ее глаза беспомощно следили за его завораживающей рукой, прежде чем она смогла отвести взгляд. Едкий ответ крутился на кончике ее языка. Продуманная непринужденность Эдварда остановила ее. Этот невозможный мужчина задал важный для него вопрос и ждал ответа.
Она вздохнула:
– Я вовсе не считаю тебя отталкивающим, и ты это знаешь.
– Тогда прикоснись ко мне.
– Эдвард…
– Сделай это, – прошептал он. – Мне нужно знать. – Он поймал ее руку и притянул к себе.
Анна посмотрела ему в лицо, разрываясь между приличием и желанием разуверить его. На самом деле проблема заключалась, конечно, в том, что она хотела коснуться его. Хотела слишком сильно.
Он ждал.
Она подняла руку. Помедлила. Затем коснулась. Ее ладонь остановилась чуть ниже ключицы, как раз там, где она могла чувствовать неумолимое биение его сердца. Его глаза, следящие за ней, казалось, невозможно потемнели до более глубокого оттенка черного. Анна вздохнула полной грудью, когда ее рука скользила вниз по жестким мускулам. Она могла чувствовать выемки шрамов от оспы и помедлила, чтобы нежно обвести один из них средним пальцем. Его веки опустились, как будто отяжелев. Она передвинулась к другому шраму и тоже прошлась по нему. Анна наблюдала за своей собственной рукой и думала о давней боли, которую сопровождали эти шрамы. Боль тела юного мальчика и боль его души. В тишине комнаты слышалось лишь их напряженное дыхание. Она никогда не исследовала грудь мужчины в таких мельчайших подробностях. Это было так приятно. Чувственно. Гораздо более интимно, чем сама близость.
Ее взгляд скользнул к его лицу. Его губы приоткрылись и стали влажными там, где он провел по ним языком. Очевидно, он был так же взволнован, как и она. Знание о том, что ее обычное прикосновение имело такую власть над ним, разожгло ее собственное желание. Ее рука нашла черные вьющиеся волосы у него на груди, влажные от испарины. Она медленно проводила пальцами по спутанной поросли, наблюдая, как пряди закручивались вокруг кончиков ее пальцев, словно для того, чтобы удержать ее. Она ощущала его мужскую сущность, поднимающуюся вместе с жаром от его тела.
Она качнулась вперед, влекомая силой, помимо своей воли. Волосы на его груди щекотали ей губы. Она зарылась носом в его тепло. Его грудь теперь двигалась толчками. Она открыла рот и выдохнула. Ее язык высунулся вперед, чтобы попробовать соль на его коже. Один из них, а возможно, и оба, застонали. Ее руки обхватили его бока, и она смутно почувствовала, что он прижал ее ближе. Ее язык продолжал исследовать: его щекочущие волосы, резкий вкус пота, шероховатость мужского соска.
Соль собственных слез.
Она обнаружила, что из ее глаз медленно капали слезы и смешивались с влагой на теле Эдварда. В этом не было никакого смысла, но она не могла остановить слезы. Так же как не могла излечить свое тело от желания этого мужчины или свое сердце от любви к нему.
Это понимание неожиданно остановило ее, прояснило некоторый туман в сознании. Она вдохнула, дрожа, а затем попыталась высвободиться из объятий Эдварда.
Его руки крепче сжали ее.
– Анна…
– Пожалуйста, отпусти меня. – Ее голос показался скрипучим даже для ее собственных ушей.
– Проклятье. – Но его руки открылись, отпуская ее. Она быстро отступила назад.
Он нахмурился:
– Если ты думаешь, что я забуду это…
– Нет необходимости предупреждать меня. – Она засмеялась слишком резко, балансируя на грани полной потери самообладания. – Я уже знаю, что ты ничего не забываешь и не прощаешь.
– Проклятье, ты знаешь, прокля…
Раздался стук в дверь библиотеки. Эдвард не договорил фразу и выпрямился, нетерпеливо проводя рукой по волосам и передвигая свою косу:
– Что?
Мистер Хоппл заглянул из-за двери. Он заморгал, увидев графа неодетым, но тем не менее, заикаясь, произнес:
– П-прошу прощения, милорд, но Джон-кучер сказал, что одно из задних колес кареты все еще в ремонте у кузнеца.
Эдвард нахмурился, глядя на управляющего, и схватил свою рубашку.
Анна воспользовалась возможностью, чтобы тайком вытереть влажные щеки.
– Он уверяет, что это займет еще день, – продолжил мистер Хоппл. – Максимум два.
– У меня нет этого времени, поймите. – Эдвард закончил одевание и теперь повернулся и начал шарить в своем столе, бросая бумаги на пол. – Мы возьмем фаэтон, а слуги могут последовать за нами, когда карета будет отремонтирована.
Анна с подозрением подняла на него глаза. Она впервые слышала о путешествии. Нет, он не посмеет. Мистер Хоппл нахмурился:
– «Мы», милорд? Я не знал…
– Мой секретарь будет сопровождать меня в Лондон, конечно. Мне понадобятся ее услуги – я должен завершить рукопись.
Глаза управляющего расширились в ужасе, но Эдвард не заметил реакции. Он испытующе смотрел на Анну.
Она сделала быстрый вдох и молчала, не в силах проронить ни слова.
– Н-но, милорд! – Мистер Хоппл заикался, очевидно шокированный.
– Мне понадобится закончить рукопись. – Эдвард явно адресовал свои слова ей, его глаза горели черным огнем. – Мой секретарь будет делать записи на собрании аграрного общества. Мне придется заниматься различными вопросами, касающимися других моих поместий. Да, я действительно считаю необходимым, чтобы мой секретарь путешествовала со мной, – закончил он тихим, более интимным голосом.
Мистер Хоппл вмешался в разговор:
– Но она… э-э… женщина! Незамужняя женщина, простите мою прямоту, миссис Рен. Это совсем не прилично для нее – путешествовать…
– Совсем. Совсем, – перебил Эдвард. – У нас будет компаньонка. Позаботьтесь о том, чтобы привести с собой таковую завтра, миссис Рен. Мы уедем перед рассветом. Я буду ждать вас на конюшенном дворе. – И он, громыхая сапогами, вышел из комнаты.
Мистер Хоппл последовал за ним, бормоча напрасные возражения.
Анна в самом деле не знала, смеяться ей или плакать. Она почувствовала грубый влажный язык на своей ладони и посмотрела вниз, где увидела Джока, сопящего рядом с ней.
– Что же мне делать?
Но пес только вздохнул и упал на спину, нелепо болтая в воздухе лапами, что едва ли отвечало на ее вопрос.
Глава 19
Аурея плакала по всему, чего она лишилась, оказавшись одна в бесконечной пустыне. Но через некоторое время она поняла, что ее единственная надежда – найти своего исчезнувшего мужа и спасти его и себя. Поэтому она отправилась на поиски Принца-ворона. В первый год она искала его в землях к востоку. Там жили странные животные и странные люди, но никто из них не слышал о Принце-вороне. На следующий год она обошла земли к северу. Там леденящие ветры управляли людьми от восхода до заката, но никто не слышал о Принце-вороне. На третий год она исследовала западные земли. Там пышные дворцы росли до небес, но никто в них не слышал о Принце-вороне. На четвертый год она отправилась на дальний юг. Там солнце светило слишком близко к земле, но никто не слышал о Принце-вороне…
Из сказки «Принц-ворон»
– Я очень сожалею, дорогая. – Матушка Рен театрально заламывала руки в тот вечер, глядя, как Анна собирает вещи. – Но ты знаешь, как открытые кареты заставляют скручиваться мой живот. Только одной мысли в самом деле почти достаточно, чтобы…
Анна быстро подняла на нее взгляд. Лицо ее свекрови приобрело заметный зеленоватый оттенок.
Она подвела пожилую женщину к креслу и осторожно усадила ее:
– Садись и дыши. Тебе принести воды? – Анна попыталась открыть единственное окно в комнате, но его заклинило.
Матушка Рен прижала платок ко рту и закрыла глаза.
– Я буду в порядке через минуту.
Анна налила немного воды из кувшина и сунула стакан ей в руку. Пожилая женщина отхлебнула воды, и румянец начал возвращаться к ее щекам.
– Как плохо, что Корэл уехала так неожиданно. – Матушка Рен весь день повторяла эти сантименты с небольшими вариациями.
Анна прочистила горло.
Фэнни подняла их сегодня утром, после того как нашла записку на кухне. В записке Корэл просто благодарила их за заботу. Анна побежала наверх, чтобы посмотреть в комнате, где спала Корэл, но она была пуста, а постель – заправлена. Там она обнаружила другую записку, приколотую к подушке. Корэл просила, чтобы Перл позволили остаться еще на некоторое время, и прилагала золотые монеты, которые упали на пол, когда Анна открыла записку.
Анна попыталась отдать деньги Перл, но та покачала головой и попятилась назад.
– Нет, мэм. Эти деньги для вас и миссис Рен. Вы оказались лучшими друзьями, которые когда-либо были у нас с Корэл.
– Но они понадобятся вам.
– Вам и миссис Рен они тоже нужны. Кроме того, я получила должность и скоро начну работать. – Она зарделась. – Это на холме, в Эбби.
Анна вздохнула:
– Я надеюсь, с Корэл все в порядке. Ее синяки только начали пропадать. Перл даже не знает, куда она уехала, знает только, что обратно в Лондон.
Матушка Рен прижала руку ко лбу:
– Если бы она только подождала, она могла бы сопровождать тебя в Лондон.
– Возможно, Перл не будет возражать отложить свою работу в Эбби и сначала съездит со мной. – Анна открыла ящик комода и искала пару чулок, которые были бы без дыр.
– Я склонна думать, что Перл захочет остаться здесь. – Ее свекровь осторожно поставила стакан на пол рядом с креслом. – Она, кажется, познакомилась с джентльменом в Эбби.
– В самом деле? – Анна улыбнулась, держа в руках охапку чулок. – Кто это, как ты думаешь? Один из лакеев?
– Я не знаю. Позавчера она спросила меня о доме и о том, кто работал там. А затем пробормотала что-то насчет пчел.
– В Эбби есть пчеловод? – Анна нахмурила лоб в задумчивости, прежде чем покачать головой и свернуть пару чулок и положить их в сумку.
– Я о нем не знаю. – Матушка Рен пожала плечами. – В любом случае я рада, что лорд Свартингэм решил взять тебя с собой в Лондон. Он такой приятный мужчина. И он проявляет интерес к тебе, дорогая. Возможно, там он задаст тебе важный вопрос.
Анна вздрогнула:
– Он уже просил меня выйти за него замуж.
Матушка Рен подскочила и издала визг, приличествующий девочке в четыре раза моложе ее.
– И я сказала ему «нет», – закончила Анна.
– «Нет»? – Ее свекровь выглядела ошеломленной.
– «Нет». – Она аккуратно сложила сорочку и положила ее в сумку.
– Проклятый Питер! – Пожилая женщина топнула ногой.
– Матушка!
– Прости, дорогая, но ты знаешь так же хорошо, как и я, что ты не отказала бы этому замечательному человеку, если бы не мой сын.
– Я не…
– Теперь бесполезно оправдывать его. – Матушка Рен казалась действительно безжалостной. – Милостивый Господь знает, я любила Питера. Он был моим единственным сыном, таким замечательным маленьким мальчиком. Но то, что он сделал с тобой в браке, просто непростительно. Мой дорогой муж, будь он жив в то время, применил бы к Питеру лошадиный кнут.
Анна почувствовала, как слезы защипали ей глаза.
– Я не думала, что ты знаешь.
– Я не знала. – Матушка Рен снова шумно села. – Не знала до его болезни. Его лихорадило, и он начал бредить однажды ночью, когда я сидела с ним. Ты тогда уже ушла спать.
Анна посмотрела на свои руки, чтобы скрыть слезы, застилавшие ей глаза.
– Он был так расстроен, когда выяснил, что у меня не может быть детей. Я так сожалею об этом.
– Я тоже сожалею. Сожалею, что у вас не было совместных детей.
Анна вытерла лицо и услышала, как зашуршали юбки матушки Рен, когда та подошла к ней. Полные теплые руки обняли ее.
– Но у него была ты. Ты знаешь, какой счастливой я чувствовала себя, когда Питер женился на тебе?
– О, матушка…
– Ты стала моей дочерью, которой у меня никогда не было, – прошептала матушка Рен. – Ты заботилась обо мне все эти годы, Во многом ты стала мне ближе, чем Питер.
По какой-то причине это заставило Анну плакать сильнее. Матушка Рен держала ее, легонько качая из стороны в сторону. Анна издавала громкие, напряженные всхлипы, которые вырывались из ее груди и болезненно отдавались в голове. Было так горько, что эта часть ее жизни оказалась открытой, когда она так долго скрывала ее от света. Она считала неверность Питера своим тайным позором, который должна пережить, страдая в одиночку. Тем не менее все это время матушка Рен знала и, более того, не обвиняла ее. Ее слова прозвучали как отпущение грехов. Наконец рыдания Анны замедлились и стихли, ее глаза по-прежнему были закрыты. Она чувствовала себя такой усталой, ее руки стали такими тяжелыми и вялыми, что она едва могла поднять их.
Пожилая женщина помогла ей лечь и расправила поверх нее одеяло.
– Просто отдохни.
Прохладная и мягкая рука матушки Рен осторожно убрала волосы с ее лба, и она услышала, как та прошептала:
– Пожалуйста, будь счастлива, дорогая.
Анна лежала как во сне и слушала удаляющийся стук каблуков пожилой женщины, когда та спускалась вниз, по лестнице. Даже со своей головной болью она чувствовала покой.
– Едете в Лондон? – Голос Фелисити возвысился настолько, что чуть не превратился в карканье.
Две леди, идущие мимо дома Ренов, посмотрели на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31