Она сделала знак рукой кому-то за его плечом.
Эдвард сузил глаза. Он знал, что у него всего несколько минут.
– Я хочу знать ее имя – теперь, – или я удовлетворюсь тем, что устрою бунт в вашей гостиной.
– Нет необходимости угрожать. Есть несколько других девушек, которые пожелают провести ночь с нами. – В голосе Афродиты ясно слышалась ухмылка. – Те, для кого не имеют значения одна или две оспины.
Эдвард смолк. Он достаточно хорошо знал, как выглядит его лицо. Это больше не терзало его – он преодолел возраст мучительного тщеславия, – но тем не менее это вызывало отвращение у некоторых женщин.
Для маленькой шлюхи его шрамы, казалось, не имели значения. Конечно, прошлой ночью они занимались любовью на стуле у огня. Возможно, тогда в первый раз она подробно рассмотрела его лицо. Возможно, она испытала такое отвращение при виде этого, что не стала утруждать себя тем, чтобы появиться сегодня.
Будь она проклята.
Эдвард повернулся на пятках. Он схватил фальшивую китайскую вазу, поднял ее над головой и грохнул об пол. Она разбилась со взрывом. Разговоры в комнате стихли, все головы повернулись в его сторону.
Мужчине не пристало слишком много размышлять. Он предпочитал действовать. Если он не смог потратить свою энергию в постели, ну что ж, такой способ тоже неплох.
Его схватили сзади и бесцеремонно оттащили. Кулак размером с окорок ударил его в лицо. Эдвард отклонился назад. Удар со свистом прошел мимо его носа. Он сделал выпад кулаком вниз мужчине в живот. Тот выдохнул воздух из своих легких – чудесный звук – и пошатнулся.
Трое мужчин вошли внутрь, чтобы занять его место. Таких шкафообразных силачей заведение нанимало для того, чтобы выводить на улицу нарушителей спокойствия. Один из них совершил удар наотмашь с левой стороны его лица. В глазах Эдварда вспыхнули звезды, но это не помешало ему ответить симпатичным апперкотом.
Несколько клиентов приветствовали их громкими возгласами.
А затем все смешалось. Многие из зрителей оказались спортивными людьми, которые подумали, что силы неравны. Они присоединились к драке с головокружительным энтузиазмом. Обезумевшие девушки карабкались через диванчики, пронзительно крича и опрокидывая мебель, торопясь уйти с дороги. Афродита стояла посреди комнаты, выкрикивая приказания, которые никто не мог слышать. Она внезапно умолкла, когда кто-то толкнул ее головой вперед в чашу с пуншем. Столы полетели по воздуху. Предприимчивые дамы полусвета начали удаляться в коридор от мужчин и девушек, которые заполняли лестницы, чтобы полюбоваться беспорядками. Еще несколько вышибал и, по крайней мере, столько же мужчин с верхнего этажа и из комнат присоединились к свалке. Некоторые гости, потревоженные в своих апартаментах, оказались, естественно, одетыми только в бриджи или – в случае с одним довольно изысканно выглядящим пожилым джентльменом – в рубашку и больше ничего.
Эдвард наслаждался безмерно.
Кровь струилась по его подбородку из рассеченной губы, и он чувствовал, как один глаз медленно заплывает, закрывая обзор. Какой-то маленький негодяй крепко схватился за его спину и стучал, подпрыгивая, по его голове и плечам. Впереди него другой, более крупный мужчина пытался сбить его с ног. Эдвард уклонился от удара и поднял ногу, чтобы толкнуть вторую ногу мужчины, и в этот момент потерял равновесие. Он рухнул, как колосс.
Бесенок, повисший на спине, начинал ему надоедать. Схватив мужчину за волосы, Эдвард быстро врезался спиной в стену. Он услышал глухой удар, когда голова мужчины соприкоснулась с твердой поверхностью. Мужчина соскользнул с плеч Эдварда и приземлился на пол вместе с довольно крупным куском стенной штукатурки.
Эдвард ухмыльнулся и окинул зал здоровым глазом в поисках следующей жертвы. Один из вышибал заведения попытался украдкой шмыгнуть за дверь. Он пугливо посмотрел через плечо, когда на нем остановился взгляд Эдварда, но рядом не оказалось ни одного из его собратьев, чтобы прийти ему на помощь.
– Помилосердствуйте, милорд. Мне не платят столько, чтобы меня так жестоко избивали, как вы это сделали с остальными парнями. – Головорез поднял вверх руки и попятился прочь от наступающего Эдварда. – Вы далее одолели Большого Билли, а я никогда не видел человека более сильного, чем он. Ума не приложу, как это вам удалось.
– Очень хорошо, – сказал Эдвард. – Хотя я не могу видеть своим правым глазом, что уравнивает силы… – Он с надеждой посмотрел на сжавшегося задиру, который слабо улыбнулся и покачал головой. – Нет? Ну тогда, я думаю, вы знаете место, где мужчина может основательно напиться, а?
Таким образом, немногим позже Эдвард оказался в самой убогой таверне лондонского Ист-Энда. Рядом с ним сидели вышибалы из заведения, включая Большого Билли, лелеющего теперь опухший нос и два подбитых глаза, а не жестокие чувства. Большой Билли обнимал рукой плечи Эдварда и пытался научить его словам песенки, восхваляющей очарование девушки по имени Титти. Песня, казалось, имела много довольно умных двойных трактовок, которые представлялись Эдварду несколько расплывчатыми, так как он угощал всех присутствующих в таверне в течение последних двух часов.
– К-кто была та шлюха, которую вы искали, из-за которой началось все это, милорд? – Вышибала Джеки, обратившийся к нему, не пропустил ни одного круга напитков. Он адресовал свой вопрос куда-то в пространство справа от Эдварда.
– Вероломная женщина, – пробормотал Эдвард в свой эль.
– Все девушки – вероломные проститутки. – Эта мудрая мужская сентенция прозвучала из уст Большого Билли.
Присутствующие мужчины угрюмо кивали, хотя из-за этого один или двое потеряли равновесие и приземлились довольно резко на пол.
– Нет. Это неправда, – сказал Эдвард.
– Что неправда?
– Что все женщины вероломны, – внятно сказал Эдвард. – Я знаю женщину, которая чиста, как только что выпавший снег.
– Кто это? Скажите нам тогда, милорд! – Мужчины хотели услышать имя этого женского идеала.
– Миссис Анна Рен. – Он, качаясь, поднял свой бокал. – Тост! Тост за самую не-не-незапятнанную леди в Англии. Миссис Анну Рен!
Таверна взорвалась от громогласных криков и тостов за леди. И Эдвард задался вопросом, почему неожиданно все лампы погасли.
Его голова раскалывалась. Эдвард открыл глаза, но немедленно передумал и снова закрыл их. Осторожно он коснулся виска и попытался понять, почему голова у него трещала так, словно собиралась взорваться.
Он вспомнил «Грот Афродиты».
Он вспомнил, что женщина не пришла.
Он вспомнил драку. Эдвард сделал гримасу и осторожно попробовал языком. Все зубы на месте. Уже хорошая новость.
Его мозг напрягся.
Он вспомнил, что познакомился с замечательным парнем… Большим Бобом? Большим Бертом? Нет, Большим Билли. Он вспомнил… О господи. Он вспомнил, что поднимал тост за Анну в самом ужасном притоне, где когда-либо имел несчастье пить разбавленный водой эль. Его желудок неприятно собрался в кучу. Неужели он сделал имя Анны предметом толков в таком месте? Да, кажется, он сделал это. И, если он правильно помнил, вся комната, полная имеющих сомнительную репутацию мерзавцев, непристойно провозглашала тост за ее здоровье.
Он застонал.
Дэвис открыл дверь, позволив ей удариться о стену, и медленно вошел в комнату шаркающими шагами, неся нагруженный поднос.
Эдвард снова застонал. Звук двери чуть не заставил его скальп отделиться от черепа.
– Будь прокляты твои глаза. Не сейчас, Дэвис. Дэвис продолжал свой неторопливый путь к кровати.
– Я знаю, что ты меня слышишь, – проговорил граф немного громче, но не слишком громко из-за страха, что его голова снова взорвется.
– Мы вчера напились, не так ли, милорд? – прокричал Дэвис.
– Я не знал, что ты тоже перебрал, – сказал Эдвард из-под рук, которыми закрывал лицо.
Дэвис проигнорировал его реплику:
– Восхитительные джентльмены, которые доставили вас домой прошлой ночью, – ваши новые друзья?
Эдвард опустил руки, чтобы бросить злобный взгляд на своего камердинера.
Очевидно, тот безболезненно отскочил от несносного старика.
– Вы уже не так молоды, чтобы пить так много, милорд. Это чревато подагрой в вашем возрасте.
– Я переполнен твоей заботой о моем здоровье. – Эдвард посмотрел на поднос, который Дэвис теперь смог поставить на прикроватный столик. Он содержал чашку чаю, уже холодного, судя по пене, плавающей на поверхности, и чашку с молоком и тостом. – Что это такое, черт побери? Детское питание? Принеси мне бренди, чтобы успокоить эту голову.
Дэвис изобразил глухоту с апломбом, который бы оказал честь самым изысканным подмосткам в Лондоне. У него было много лет практики, в конце концов.
– Вот восхитительный завтрак, чтобы вернуть вам обратно вашу силу, – прокричал во всю глотку камердинер ему в ухо. – Молоко очень хорошо придает силы мужчине в вашем возрасте.
– Убирайся! Убирайся! Убирайся! – проревел Эдвард, а затем ему пришлось снова схватиться за голову.
Дэвис отступил к двери, но не смог удержаться, чтобы не нанести прощальный удар:
– Нужно уметь держать себя в руках, милорд. Кровь ударит вам в голову, лицо станет красным, а глаза нальются кровью от паралича. Ужасно страшно, если дело дойдет до этого.
Он проскользнул в дверь с изумительной для человека его лет ловкостью – как раз перед тем, как в косяк ударилась чашка с молоком и тостом.
Эдвард застонал и закрыл глаза, его голова снова упала на подушку. Он должен встать и начать паковать вещи, чтобы отправляться домой. Он приобрел невесту и посетил «Грот» – и не один, а два раза. Он сделал фактически все, что планировал, собираясь ехать в Лондон. И даже если он сейчас чувствовал себя гораздо хуже, чем когда только приехал, он не видел никакого смысла оставаться в городе. Маленькая шлюха не вернется, он никогда не встретит ее снова, и у него есть свои обязательства, которые он должен выполнять.
Его жизнь шла своим чередом, и в ней не было места для таинственной женщины в маске и эфемерного удовольствия, которое она доставляла.
Глава 12
Дни и ночи проходили как будто во сне, и Аурея была довольна. Возможно, она даже чувствовала себя счастливой. Но через несколько месяцев она начала испытывать потребность увидеть своего отца. Потребность росла и росла до тех пор, пока моменты ее пробуждения не наполнились тоской по отцу, и она стала безразличной и печальной. Однажды вечером за ужином ворон повернул к ней яркую черную бусинку своего глаза и спросил:
– Что вызывает это недомогание, которое я чувствую в тебе, моя жена?
– Я очень хочу снова увидеть своего отца, милорд, – вздохнула Аурея. – Я скучаю по нему.
– Невозможно! – пронзительно крикнул ворон и вышел из-за стола, не сказав больше ни слова.
Но Аурея, хотя больше не жаловалась, так тосковала по своему родителю, что перестала есть и только ковырялась в деликатесах, расставленных перед ней. Она медленно угасала до тех пор, пока однажды ворон уже не мог выносить этого. Он сердито влетел в ее комнату.
– Ну что ж, отправляйся тогда и навести своего отца, жена, – каркнул он, – но позаботься о том, чтобы вернуться в течение двух недель, потому что я буду тосковать, если ты останешься дольше…
Из сказки «Принц-ворон»
– О господи! – воскликнула Анна на следующий день. – Что вы сделали со своим лицом?
Она заметила синяки. Эдвард остановился и сердито посмотрел на нее. Она не видела его пять дней, и первые слова из ее уст прозвучали как обвинение. Он попытался представить, чтобы любой из его бывших секретарей-мужчин осмелился отпускать комментарии по поводу его внешности. Невообразимо. Фактически он не мог вспомнить кого-либо, за исключением своей теперешней секретарши, кто делал бы ему такие дерзкие замечания. Странно, он находил ее дерзость располагающей.
Но он не собирался показывать этого. Эдвард поднял бровь и попытался поставить секретаршу на место:
– Я ничего не сделал со своим лицом, спасибо, миссис Рен.
Это не произвело видимого эффекта.
– Вы не можете называть «ничем» этот подбитый глаз и синяки на вашей челюсти. – Анна посмотрела неодобрительно. – Вы уже наложили какую-нибудь мазь на них?
Она сидела на своем обычном месте за маленьким столом розового дерева в его библиотеке, позолоченная утренним светом из окна, и выглядела спокойной, словно и не вставала со стула за все время его отсутствия. Это была странно утешительная мысль. Эдвард заметил маленькую кляксу у нее на подбородке.
И что-то изменилось в ее внешности.
– Я не применял никакую мазь, миссис Рен, потому что в этом нет нужды. – Он попытался пройти оставшийся фут до своего стола не хромая.
Естественно, она заметила и это тоже:
– А ваша нога! Почему вы хромаете, милорд?
– Я не хромаю.
Она подняла брови так высоко, что они чуть не исчезли в линии ее волос.
Эдвард вперил в нее пристальный взгляд, стремясь придать вес своей лжи. Он пытался придумать объяснение ушибам, которое бы не заставило его выглядеть полным идиотом. Он, конечно же, не мог сказать своей маленькой секретарше, что подрался в борделе.
Что же с ее внешностью?
– С вами произошел несчастный случай? – спросила она, прежде чем он смог придумать подходящее объяснение.
Он ухватился за предположение:
– Да, несчастный случай. – Что-то с ее волосами… Новая прическа, возможно?
Его передышка оказалась короткой.
– Вы упали со своей лошади?
– Нет! – Эдвард постарался понизить голос, и его посетило неожиданное вдохновение. Он видел ее волосы. – Нет, я не упал с лошади. Где ваш чепец?
В качестве отвлечения внимания этот маневр полностью провалился.
– Я решила больше его не носить, – сказала она чопорно. – Если вы не упали с лошади, тогда что же с вами случилось?
Эта женщина имела бы выдающиеся успехи в проведении допросов.
– Я… – Впервые в жизни он не мог придумать подходящую историю.
Анна выглядела обеспокоенной.
– Ваша карета, надеюсь, не перевернулась, не так ли?
– Нет…
– Вас сбила почтовая карета в Лондоне? Я слышала, что на улицах ужасное столпотворение.
– Нет, карета меня тоже не сбивала. – Он попытался изобразить очаровательную улыбку. – Вы нравитесь мне без чепца. Ваши локоны сверкают, как поле маргариток.
– Я не знала, что маргаритки бывают коричневые. Вы уверены, что не падали с лошади?
Эдвард заскрежетал зубами и помолился о терпении.
– Я не падал своей лошади. Я никогда не…
Она подняла одну бровь.
– Едва ли когда был выброшен из седла.
Быстрое выражение озарения осветило ее черты.
– Это нормально, знаете ли, – сказала она невыносимым понимающим голосом. – Даже лучшие наездники падают иногда со своих скакунов. Здесь нечего стыдиться.
Эдвард поднялся из-за стола, хромая, подошел к ее столу и положил на него обе руки ладонями вниз. Он наклонялся до того момента, пока его глаза не оказались лишь в нескольких дюймах от ее карих глаз.
– Я не стыжусь, – сказал он очень медленно. – Я не упал с лошади. И не был выброшен лошадью из седла. Я хочу закончить этот разговор. Это понятно вам, миссис Рен?
Анна видимо сглотнула, привлекая его внимание к своему горлу.
– Да. Да, это вполне понятно мне, лорд Свартингэм.
– Хорошо. – Его взгляд поднялся к ее губам, влажным в том месте, где она облизнула их в своей нервозности. – Я думал о вас, когда был в отъезде. Вы думали обо мне? Вы скучали по мне?
– Я… – Шепотом начала она.
Хоппл влетел в комнату:
– С возвращением, милорд. Я надеюсь, ваше пребывание в нашей замечательной столице было приятным?
Управляющий остановился, когда заметил положение Эдварда над Анной. Эдвард медленно выпрямился, не сводя с Анны глаз:
– Мое пребывание было достаточно приятным, Хоппл, хотя я обнаружил, что скучал по прелестям сельской местности.
Анна выглядела расстроенной.
Эдвард улыбнулся.
Мистер Хоппл вздрогнул:
– Лорд Свартингэм! Что случилось с…
Анна перебила его:
– Мистер Хоппл, у вас есть время показать графу новую канаву?
– Канаву? Но… – Хоппл перевел взгляд с Эдварда на Анну.
Анна резко дернула бровями, как будто муха села ей на лоб:
– Новая канава для осушения поля мистера Грандела. Вы упоминали об этом на днях.
– Э… О да, траншея фермера Грандела, – сказал Хоппл. – Если вы пойдете со мной, милорд, я думаю, вам будет интересно проинспектировать ее.
Глаза Эдварда вернулись обратно к Анне:
– Встретимся с вами через полчаса, Хоппл. Сначала мне нужно кое-что обсудить с секретарем.
– О да. Да. Э… очень хорошо, милорд. – Хоппл удалился в некотором недоумении.
– Что вы хотели обсудить со мной, милорд? – спросила она.
Эдвард откашлялся.
– На самом деле я хочу кое-что показать вам. Не могли бы вы пройти со мной?
Анна казалась озадаченной, но встала и взяла его под руку. Он вывел ее в коридор, повернув к задней двери вместо парадной. Когда они вошли в кухню, кухарка чуть не уронила утреннюю чашку чаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Эдвард сузил глаза. Он знал, что у него всего несколько минут.
– Я хочу знать ее имя – теперь, – или я удовлетворюсь тем, что устрою бунт в вашей гостиной.
– Нет необходимости угрожать. Есть несколько других девушек, которые пожелают провести ночь с нами. – В голосе Афродиты ясно слышалась ухмылка. – Те, для кого не имеют значения одна или две оспины.
Эдвард смолк. Он достаточно хорошо знал, как выглядит его лицо. Это больше не терзало его – он преодолел возраст мучительного тщеславия, – но тем не менее это вызывало отвращение у некоторых женщин.
Для маленькой шлюхи его шрамы, казалось, не имели значения. Конечно, прошлой ночью они занимались любовью на стуле у огня. Возможно, тогда в первый раз она подробно рассмотрела его лицо. Возможно, она испытала такое отвращение при виде этого, что не стала утруждать себя тем, чтобы появиться сегодня.
Будь она проклята.
Эдвард повернулся на пятках. Он схватил фальшивую китайскую вазу, поднял ее над головой и грохнул об пол. Она разбилась со взрывом. Разговоры в комнате стихли, все головы повернулись в его сторону.
Мужчине не пристало слишком много размышлять. Он предпочитал действовать. Если он не смог потратить свою энергию в постели, ну что ж, такой способ тоже неплох.
Его схватили сзади и бесцеремонно оттащили. Кулак размером с окорок ударил его в лицо. Эдвард отклонился назад. Удар со свистом прошел мимо его носа. Он сделал выпад кулаком вниз мужчине в живот. Тот выдохнул воздух из своих легких – чудесный звук – и пошатнулся.
Трое мужчин вошли внутрь, чтобы занять его место. Таких шкафообразных силачей заведение нанимало для того, чтобы выводить на улицу нарушителей спокойствия. Один из них совершил удар наотмашь с левой стороны его лица. В глазах Эдварда вспыхнули звезды, но это не помешало ему ответить симпатичным апперкотом.
Несколько клиентов приветствовали их громкими возгласами.
А затем все смешалось. Многие из зрителей оказались спортивными людьми, которые подумали, что силы неравны. Они присоединились к драке с головокружительным энтузиазмом. Обезумевшие девушки карабкались через диванчики, пронзительно крича и опрокидывая мебель, торопясь уйти с дороги. Афродита стояла посреди комнаты, выкрикивая приказания, которые никто не мог слышать. Она внезапно умолкла, когда кто-то толкнул ее головой вперед в чашу с пуншем. Столы полетели по воздуху. Предприимчивые дамы полусвета начали удаляться в коридор от мужчин и девушек, которые заполняли лестницы, чтобы полюбоваться беспорядками. Еще несколько вышибал и, по крайней мере, столько же мужчин с верхнего этажа и из комнат присоединились к свалке. Некоторые гости, потревоженные в своих апартаментах, оказались, естественно, одетыми только в бриджи или – в случае с одним довольно изысканно выглядящим пожилым джентльменом – в рубашку и больше ничего.
Эдвард наслаждался безмерно.
Кровь струилась по его подбородку из рассеченной губы, и он чувствовал, как один глаз медленно заплывает, закрывая обзор. Какой-то маленький негодяй крепко схватился за его спину и стучал, подпрыгивая, по его голове и плечам. Впереди него другой, более крупный мужчина пытался сбить его с ног. Эдвард уклонился от удара и поднял ногу, чтобы толкнуть вторую ногу мужчины, и в этот момент потерял равновесие. Он рухнул, как колосс.
Бесенок, повисший на спине, начинал ему надоедать. Схватив мужчину за волосы, Эдвард быстро врезался спиной в стену. Он услышал глухой удар, когда голова мужчины соприкоснулась с твердой поверхностью. Мужчина соскользнул с плеч Эдварда и приземлился на пол вместе с довольно крупным куском стенной штукатурки.
Эдвард ухмыльнулся и окинул зал здоровым глазом в поисках следующей жертвы. Один из вышибал заведения попытался украдкой шмыгнуть за дверь. Он пугливо посмотрел через плечо, когда на нем остановился взгляд Эдварда, но рядом не оказалось ни одного из его собратьев, чтобы прийти ему на помощь.
– Помилосердствуйте, милорд. Мне не платят столько, чтобы меня так жестоко избивали, как вы это сделали с остальными парнями. – Головорез поднял вверх руки и попятился прочь от наступающего Эдварда. – Вы далее одолели Большого Билли, а я никогда не видел человека более сильного, чем он. Ума не приложу, как это вам удалось.
– Очень хорошо, – сказал Эдвард. – Хотя я не могу видеть своим правым глазом, что уравнивает силы… – Он с надеждой посмотрел на сжавшегося задиру, который слабо улыбнулся и покачал головой. – Нет? Ну тогда, я думаю, вы знаете место, где мужчина может основательно напиться, а?
Таким образом, немногим позже Эдвард оказался в самой убогой таверне лондонского Ист-Энда. Рядом с ним сидели вышибалы из заведения, включая Большого Билли, лелеющего теперь опухший нос и два подбитых глаза, а не жестокие чувства. Большой Билли обнимал рукой плечи Эдварда и пытался научить его словам песенки, восхваляющей очарование девушки по имени Титти. Песня, казалось, имела много довольно умных двойных трактовок, которые представлялись Эдварду несколько расплывчатыми, так как он угощал всех присутствующих в таверне в течение последних двух часов.
– К-кто была та шлюха, которую вы искали, из-за которой началось все это, милорд? – Вышибала Джеки, обратившийся к нему, не пропустил ни одного круга напитков. Он адресовал свой вопрос куда-то в пространство справа от Эдварда.
– Вероломная женщина, – пробормотал Эдвард в свой эль.
– Все девушки – вероломные проститутки. – Эта мудрая мужская сентенция прозвучала из уст Большого Билли.
Присутствующие мужчины угрюмо кивали, хотя из-за этого один или двое потеряли равновесие и приземлились довольно резко на пол.
– Нет. Это неправда, – сказал Эдвард.
– Что неправда?
– Что все женщины вероломны, – внятно сказал Эдвард. – Я знаю женщину, которая чиста, как только что выпавший снег.
– Кто это? Скажите нам тогда, милорд! – Мужчины хотели услышать имя этого женского идеала.
– Миссис Анна Рен. – Он, качаясь, поднял свой бокал. – Тост! Тост за самую не-не-незапятнанную леди в Англии. Миссис Анну Рен!
Таверна взорвалась от громогласных криков и тостов за леди. И Эдвард задался вопросом, почему неожиданно все лампы погасли.
Его голова раскалывалась. Эдвард открыл глаза, но немедленно передумал и снова закрыл их. Осторожно он коснулся виска и попытался понять, почему голова у него трещала так, словно собиралась взорваться.
Он вспомнил «Грот Афродиты».
Он вспомнил, что женщина не пришла.
Он вспомнил драку. Эдвард сделал гримасу и осторожно попробовал языком. Все зубы на месте. Уже хорошая новость.
Его мозг напрягся.
Он вспомнил, что познакомился с замечательным парнем… Большим Бобом? Большим Бертом? Нет, Большим Билли. Он вспомнил… О господи. Он вспомнил, что поднимал тост за Анну в самом ужасном притоне, где когда-либо имел несчастье пить разбавленный водой эль. Его желудок неприятно собрался в кучу. Неужели он сделал имя Анны предметом толков в таком месте? Да, кажется, он сделал это. И, если он правильно помнил, вся комната, полная имеющих сомнительную репутацию мерзавцев, непристойно провозглашала тост за ее здоровье.
Он застонал.
Дэвис открыл дверь, позволив ей удариться о стену, и медленно вошел в комнату шаркающими шагами, неся нагруженный поднос.
Эдвард снова застонал. Звук двери чуть не заставил его скальп отделиться от черепа.
– Будь прокляты твои глаза. Не сейчас, Дэвис. Дэвис продолжал свой неторопливый путь к кровати.
– Я знаю, что ты меня слышишь, – проговорил граф немного громче, но не слишком громко из-за страха, что его голова снова взорвется.
– Мы вчера напились, не так ли, милорд? – прокричал Дэвис.
– Я не знал, что ты тоже перебрал, – сказал Эдвард из-под рук, которыми закрывал лицо.
Дэвис проигнорировал его реплику:
– Восхитительные джентльмены, которые доставили вас домой прошлой ночью, – ваши новые друзья?
Эдвард опустил руки, чтобы бросить злобный взгляд на своего камердинера.
Очевидно, тот безболезненно отскочил от несносного старика.
– Вы уже не так молоды, чтобы пить так много, милорд. Это чревато подагрой в вашем возрасте.
– Я переполнен твоей заботой о моем здоровье. – Эдвард посмотрел на поднос, который Дэвис теперь смог поставить на прикроватный столик. Он содержал чашку чаю, уже холодного, судя по пене, плавающей на поверхности, и чашку с молоком и тостом. – Что это такое, черт побери? Детское питание? Принеси мне бренди, чтобы успокоить эту голову.
Дэвис изобразил глухоту с апломбом, который бы оказал честь самым изысканным подмосткам в Лондоне. У него было много лет практики, в конце концов.
– Вот восхитительный завтрак, чтобы вернуть вам обратно вашу силу, – прокричал во всю глотку камердинер ему в ухо. – Молоко очень хорошо придает силы мужчине в вашем возрасте.
– Убирайся! Убирайся! Убирайся! – проревел Эдвард, а затем ему пришлось снова схватиться за голову.
Дэвис отступил к двери, но не смог удержаться, чтобы не нанести прощальный удар:
– Нужно уметь держать себя в руках, милорд. Кровь ударит вам в голову, лицо станет красным, а глаза нальются кровью от паралича. Ужасно страшно, если дело дойдет до этого.
Он проскользнул в дверь с изумительной для человека его лет ловкостью – как раз перед тем, как в косяк ударилась чашка с молоком и тостом.
Эдвард застонал и закрыл глаза, его голова снова упала на подушку. Он должен встать и начать паковать вещи, чтобы отправляться домой. Он приобрел невесту и посетил «Грот» – и не один, а два раза. Он сделал фактически все, что планировал, собираясь ехать в Лондон. И даже если он сейчас чувствовал себя гораздо хуже, чем когда только приехал, он не видел никакого смысла оставаться в городе. Маленькая шлюха не вернется, он никогда не встретит ее снова, и у него есть свои обязательства, которые он должен выполнять.
Его жизнь шла своим чередом, и в ней не было места для таинственной женщины в маске и эфемерного удовольствия, которое она доставляла.
Глава 12
Дни и ночи проходили как будто во сне, и Аурея была довольна. Возможно, она даже чувствовала себя счастливой. Но через несколько месяцев она начала испытывать потребность увидеть своего отца. Потребность росла и росла до тех пор, пока моменты ее пробуждения не наполнились тоской по отцу, и она стала безразличной и печальной. Однажды вечером за ужином ворон повернул к ней яркую черную бусинку своего глаза и спросил:
– Что вызывает это недомогание, которое я чувствую в тебе, моя жена?
– Я очень хочу снова увидеть своего отца, милорд, – вздохнула Аурея. – Я скучаю по нему.
– Невозможно! – пронзительно крикнул ворон и вышел из-за стола, не сказав больше ни слова.
Но Аурея, хотя больше не жаловалась, так тосковала по своему родителю, что перестала есть и только ковырялась в деликатесах, расставленных перед ней. Она медленно угасала до тех пор, пока однажды ворон уже не мог выносить этого. Он сердито влетел в ее комнату.
– Ну что ж, отправляйся тогда и навести своего отца, жена, – каркнул он, – но позаботься о том, чтобы вернуться в течение двух недель, потому что я буду тосковать, если ты останешься дольше…
Из сказки «Принц-ворон»
– О господи! – воскликнула Анна на следующий день. – Что вы сделали со своим лицом?
Она заметила синяки. Эдвард остановился и сердито посмотрел на нее. Она не видела его пять дней, и первые слова из ее уст прозвучали как обвинение. Он попытался представить, чтобы любой из его бывших секретарей-мужчин осмелился отпускать комментарии по поводу его внешности. Невообразимо. Фактически он не мог вспомнить кого-либо, за исключением своей теперешней секретарши, кто делал бы ему такие дерзкие замечания. Странно, он находил ее дерзость располагающей.
Но он не собирался показывать этого. Эдвард поднял бровь и попытался поставить секретаршу на место:
– Я ничего не сделал со своим лицом, спасибо, миссис Рен.
Это не произвело видимого эффекта.
– Вы не можете называть «ничем» этот подбитый глаз и синяки на вашей челюсти. – Анна посмотрела неодобрительно. – Вы уже наложили какую-нибудь мазь на них?
Она сидела на своем обычном месте за маленьким столом розового дерева в его библиотеке, позолоченная утренним светом из окна, и выглядела спокойной, словно и не вставала со стула за все время его отсутствия. Это была странно утешительная мысль. Эдвард заметил маленькую кляксу у нее на подбородке.
И что-то изменилось в ее внешности.
– Я не применял никакую мазь, миссис Рен, потому что в этом нет нужды. – Он попытался пройти оставшийся фут до своего стола не хромая.
Естественно, она заметила и это тоже:
– А ваша нога! Почему вы хромаете, милорд?
– Я не хромаю.
Она подняла брови так высоко, что они чуть не исчезли в линии ее волос.
Эдвард вперил в нее пристальный взгляд, стремясь придать вес своей лжи. Он пытался придумать объяснение ушибам, которое бы не заставило его выглядеть полным идиотом. Он, конечно же, не мог сказать своей маленькой секретарше, что подрался в борделе.
Что же с ее внешностью?
– С вами произошел несчастный случай? – спросила она, прежде чем он смог придумать подходящее объяснение.
Он ухватился за предположение:
– Да, несчастный случай. – Что-то с ее волосами… Новая прическа, возможно?
Его передышка оказалась короткой.
– Вы упали со своей лошади?
– Нет! – Эдвард постарался понизить голос, и его посетило неожиданное вдохновение. Он видел ее волосы. – Нет, я не упал с лошади. Где ваш чепец?
В качестве отвлечения внимания этот маневр полностью провалился.
– Я решила больше его не носить, – сказала она чопорно. – Если вы не упали с лошади, тогда что же с вами случилось?
Эта женщина имела бы выдающиеся успехи в проведении допросов.
– Я… – Впервые в жизни он не мог придумать подходящую историю.
Анна выглядела обеспокоенной.
– Ваша карета, надеюсь, не перевернулась, не так ли?
– Нет…
– Вас сбила почтовая карета в Лондоне? Я слышала, что на улицах ужасное столпотворение.
– Нет, карета меня тоже не сбивала. – Он попытался изобразить очаровательную улыбку. – Вы нравитесь мне без чепца. Ваши локоны сверкают, как поле маргариток.
– Я не знала, что маргаритки бывают коричневые. Вы уверены, что не падали с лошади?
Эдвард заскрежетал зубами и помолился о терпении.
– Я не падал своей лошади. Я никогда не…
Она подняла одну бровь.
– Едва ли когда был выброшен из седла.
Быстрое выражение озарения осветило ее черты.
– Это нормально, знаете ли, – сказала она невыносимым понимающим голосом. – Даже лучшие наездники падают иногда со своих скакунов. Здесь нечего стыдиться.
Эдвард поднялся из-за стола, хромая, подошел к ее столу и положил на него обе руки ладонями вниз. Он наклонялся до того момента, пока его глаза не оказались лишь в нескольких дюймах от ее карих глаз.
– Я не стыжусь, – сказал он очень медленно. – Я не упал с лошади. И не был выброшен лошадью из седла. Я хочу закончить этот разговор. Это понятно вам, миссис Рен?
Анна видимо сглотнула, привлекая его внимание к своему горлу.
– Да. Да, это вполне понятно мне, лорд Свартингэм.
– Хорошо. – Его взгляд поднялся к ее губам, влажным в том месте, где она облизнула их в своей нервозности. – Я думал о вас, когда был в отъезде. Вы думали обо мне? Вы скучали по мне?
– Я… – Шепотом начала она.
Хоппл влетел в комнату:
– С возвращением, милорд. Я надеюсь, ваше пребывание в нашей замечательной столице было приятным?
Управляющий остановился, когда заметил положение Эдварда над Анной. Эдвард медленно выпрямился, не сводя с Анны глаз:
– Мое пребывание было достаточно приятным, Хоппл, хотя я обнаружил, что скучал по прелестям сельской местности.
Анна выглядела расстроенной.
Эдвард улыбнулся.
Мистер Хоппл вздрогнул:
– Лорд Свартингэм! Что случилось с…
Анна перебила его:
– Мистер Хоппл, у вас есть время показать графу новую канаву?
– Канаву? Но… – Хоппл перевел взгляд с Эдварда на Анну.
Анна резко дернула бровями, как будто муха села ей на лоб:
– Новая канава для осушения поля мистера Грандела. Вы упоминали об этом на днях.
– Э… О да, траншея фермера Грандела, – сказал Хоппл. – Если вы пойдете со мной, милорд, я думаю, вам будет интересно проинспектировать ее.
Глаза Эдварда вернулись обратно к Анне:
– Встретимся с вами через полчаса, Хоппл. Сначала мне нужно кое-что обсудить с секретарем.
– О да. Да. Э… очень хорошо, милорд. – Хоппл удалился в некотором недоумении.
– Что вы хотели обсудить со мной, милорд? – спросила она.
Эдвард откашлялся.
– На самом деле я хочу кое-что показать вам. Не могли бы вы пройти со мной?
Анна казалась озадаченной, но встала и взяла его под руку. Он вывел ее в коридор, повернув к задней двери вместо парадной. Когда они вошли в кухню, кухарка чуть не уронила утреннюю чашку чаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31