Почему лорд Свартингэм решил поселиться в Эбби после долгих лет блаженного отсутствия, Феликс не мог понять, но у него появилось тяжелое предчувствие, что граф намеревался остаться очень, очень надолго.
Управляющий пригладил камзол. Он напомнил себе, что, хотя дело, на которое он собирался обратить внимание графа, не было приятным, оно ни в коей мере не могло быть истолковано как его собственная вина. Подготовившись таким образом, он встряхнул головой и постучал в дверь библиотеки.
Последовала пауза, а затем низкий, уверенный голос проскрежетал:
– Войдите.
Библиотека находилась в западной части главного особняка, и послеполуденное солнце проникало внутрь через большие окна, которые занимали почти всю внешнюю стену. Можно было предполагать, что это сделает библиотеку солнечной, приветливой комнатой, но каким-то образом солнечный свет тут же поглощался пустым пространством, оставляя большую часть комнаты во владении теней. Потолок высотой в два этажа терялся во мраке.
Граф сидел за массивным столом в стиле барокко, который бы заставил казаться маленьким менее крупного человека. Трепыхавшийся поблизости огонь боролся с угасанием и уныло терпел поражение. Огромный пятнистый пес растянулся перед камином, будто мертвый. Феликс вздрогнул.
Собака была нечистокровной – эта помесь включала большую долю английского дога и, возможно, волкодава. Результатом стал уродливый, отталкивающего вида пес, которого он изо всех сил пытался избегать.
Он прочистил горло.
– Могу ли я занять минуту вашего времени, милорд?
Лорд Свартингэм поднял глаза от бумаги, которую держал перед собой:
– Что там еще, Хоппл? Входите, входите. Присядьте, пока я не закончу с этим. Я освобожусь через минуту.
Феликс пересек комнату, направляясь к одному из стульев перед столом красного дерева, и опустился на него, не сводя глаз с собаки. Он воспользовался временной передышкой, чтобы изучить своего работодателя на предмет его настроения. Граф сердито пробегал глазами по строкам, оспенные рубцы делали выражение его лица особенно непривлекательным. Конечно, это не обязательно дурной знак. Граф вообще имел обыкновение хмуриться.
Лорд Свартингэм отбросил бумагу в сторону. Он снял очки для чтения и перенес свой значительный вес на спинку стула, отчего тот заскрипел. Феликс вздрогнул с сочувствием.
– Итак, Хоппл?
– Милорд, у меня есть кое-какие неприятные известия, которые, я надеюсь, вы не воспримете слишком близко к сердцу. – Он неуверенно улыбнулся.
Граф скосил глаза на свой большой нос в ожидании продолжения.
Феликс одернул манжеты рубашки.
– Новый секретарь, мистер Тутлхэм, получил сообщение о крайне критическом положении своей семьи, что заставило его заявить о незамедлительном уходе с должности.
Выражение лица графа по-прежнему не изменилось, хотя он все-таки начал стучать пальцами по подлокотнику стула.
Феликс заговорил быстрее:
– Кажется, родители мистера Тутлхэма в Лондоне прикованы к постели из-за лихорадки, и им потребовалась его помощь. Это очень опасная болезнь с потоотделением и расслаблением кишечника, до-довольно заразная.
Граф поднял одну черную бровь.
– Фа-фактически вся семья – два брата, три сестры мистера Тутлхэма, его престарелая бабушка, тетя и их кошка – все подхватили инфекцию и совершенно не способны позаботиться о себе. – Феликс остановился и посмотрел на графа.
Молчание.
Феликс прилагал героические усилия, чтобы не проболтаться.
– Кошка? – тихо проворчал лорд Свартингэм.
Феликс начал что-то мямлить в ответ, но был прерван непристойным ревом. Он пригнул голову с недавно приобретенной ловкостью, когда граф взял керамический кувшин и бросил его над головой Феликса в дверь. Раздался ужасный грохот, зазвенели падающие осколки. Собака, очевидно давно привыкшая к странной манере, в которой лорд Свартингэм давал выход своему гневу, только вздохнула.
Лорд Свартингэм тяжело дышал и сверлил Феликса своими угольно-черными глазами.
– Полагаю, ты нашел замену.
Шейный платок Феликса вдруг показался ему тесным. Он оттянул пальцем его верхний край.
– Э… знаете, милорд, хотя, конечно, я искал в-вполне усердно и, в самом деле, все близлежащие деревни были весьма тщательно обысканы, я не… – Он сглотнул и храбро встретил взгляд своего работодателя. – Боюсь, что я пока не нашел секретаря.
Лорд Свартингэм не шелохнулся.
– Мне нужен секретарь, чтобы переписать рукопись серии моих лекций, объявленных аграрным обществом через четыре недели, – с угрозой произнес он. – Предпочтительно тот, кто задержится более двух дней. Найдите такого.
Он выхватил другой лист бумаги и вернулся к чтению.
Аудиенция закончилась.
– Да, милорд. – Феликс нервно соскочил со стула и поспешил по направлению к двери. – Я начну искать прямо сейчас, милорд.
Лорд Свартингэм подождал, пока Феликс почти достигнет двери, прежде чем прогромыхать:
– Хоппл.
Словно пойманный при попытке сбежать, Феликс виновато отдернул руку от дверной ручки:
– Милорд?
– У вас есть время до утра послезавтра.
Феликс уставился на все еще склоненную над столом голову своего работодателя и сглотнул, понимая, как, должно быть, ощущал себя этот парень Геркулес, впервые увидев Авгиевы конюшни.
– Да, милорд.
Эдвард де Рааф, пятый граф Свартингэм, закончил чтение репортажа из поместья в Северном Йоркшире и отбросил его на стопку бумаг вместе со своими очками. Смеркалось. Он встал из-за стола и подошел к окну. Собака тоже поднялась, потянулась и встала рядом с ним, ткнувшись мордой ему в руку. Эдвард рассеянно потрепал ее уши.
Уже не первый секретарь сбегал отсюда под покровом ночи, словно граф представлялся им драконом. Все до единого секретари были больше мышами, чем мужчинами. Стоит чуть показать характер, повысить голос, и они убегают прочь. Если бы хоть один из этих секретарей имел мужество женщины, которую он чуть не сбил вчера… Его губы искривились. Он не упустил ее саркастического замечания в ответ на его вопрос, что она делала на дороге. Нет, эта дама проявила твердость, когда он изрыгал на нее пламя. Жаль, что его секретари не могли поступать так же.
Он бросил сердитый взгляд в темноту окна. Кроме того, было кое-что еще, вызывающее ноющее беспокойство. Его отроческий дом оказался не таким, каким он его помнил.
Конечно, теперь он был мужчиной. Он покинул Рейвенхилл-Эбби юным отроком, скорбящим о потере семьи, и последующие два десятилетия провел скитаясь между своими северными поместьями и лондонским городским особняком. Но ни одно из этих мест так и не стало для него домом. Он не возвращался сюда именно потому, что Эбби уже не могло быть прежним, таким, как во времена его детства. Он ожидал увидеть кое-какие изменения, но не был готов к этой тусклости. И к ужасному чувству одиночества. Сама пустота комнат разрушала его надежды, насмехаясь над счастьем и светом, которые он помнил.
Семьей, которую он помнил.
Он настоял на том, чтобы открыли особняк, надеясь привести сюда невесту, свою будущую новобрачную, в ожидании успешных переговоров по поводу брачного контракта. Он не собирался повторять ошибок своего первого короткого брака и не стремился обосноваться где-либо еще. Когда-то он пытался сделать свою молодую жену счастливой, оставшись в ее родном Йоркшире. Это не сработало. Через много лет после ее безвременной кончины он пришел к выводу, что, где бы они ни решили создать свой очаг, она нигде не была бы счастлива.
Эдвард отвернулся от окна и пошел большими шагами по направлению к дверям библиотеки. Он не отступит: он будет жить в Эбби и снова сделает его своим домом. Это был центр его владений и место, где он собирался снова посадить дерево своей семьи. И когда брак принесет плоды, когда в коридорах зазвенит детский смех, тогда Рейвенхилл-Эбби вновь оживет.
Глава 2
Итак, все три дочери герцога были красавицами.
У старшей были черные как смоль, переливающиеся волосы поразительной длины; у второй – огненно-рыжие кудри, обрамляющие молочно-белое лицо; а у третьей и волосы, и тело были золотыми, так что казалось, будто она купается в солнечном свете.
Но из всех трех только младшая унаследовала доброту своего отца. Ее звали Аурея…
Из сказки «Принц-ворон»
Кто бы мог подумать, что в Литтл-Бэттлфорде не найдется работы для благородной леди? Анна знала, что будет нелегко получить место, но все же вышла из дому в это утро с некоторой надеждой. Все, что ей требовалось, – это семья с неграмотными детьми, нуждающимися в гувернантке, или пожилая дама, ищущая компаньонку. Разве она ожидала слишком многого?
Уже была середина второй половины дня. Ее ноги болели от утомительной ходьбы взад-вперед по грязным улицам, но везде ее ждало разочарование. Старая миссис Лестер не питала любви к литературе, а ее зять оказался слишком жадным – во всяком случае, для того, чтобы оплачивать компаньонку. Анна зашла к нескольким другим леди, намекая о наличии у нее свободного времени для работы, но лишь обнаружила, что они либо не могли позволить себе компаньонку, либо просто не нуждались в ней.
Затем она зашла в дом Фелисити Клиавотер.
Фелисити была примерно на тридцать лет моложе своего мужа, сквайра Клиавотера, женатого третьим браком. Будучи женой крупнейшего – за исключением графа Свартингэма – землевладельца в графстве, Фелисити, естественно, считалась важной персоной в Литтл-Бэттлфорде и, уж конечно, ставила себя выше имеющих жалкое хозяйство Ренов. Но у Фелисити подрастали две девочки, поэтому Анна зашла к ней в поисках места гувернантки. Она провела мучительные полчаса, нащупывая путь подобно кошке, пробирающейся по острой гальке. Когда Фелисити поняла причину визита Анны, она пригладила изнеженной рукой свою и без того безукоризненную прическу, а затем снисходительно поинтересовалась ее музыкальными познаниями.
В доме священника, где росла Анна, никогда не имели склонности к клавесину, и Фелисити прекрасно об этом знала, так как бывала у них в детстве.
Анна сделала глубокий вдох.
– Боюсь, что у меня нет никаких музыкальных умений, но я немного владею латынью и греческим.
Фелисити щелчком открыла веер и хихикала, спрятавшись за ним.
– О, я прошу прощения, – сказала она, сделав серьезное лицо. – Но мои девочки не будут изучать ничего такого неженственного, как латынь или греческий. Это довольно неподходяще для леди, как вы думаете?
Анна стиснула зубы, но заставила себя улыбаться – пока Фелисити не предложила ей сходить на кухню и узнать, не нужна ли повару новая посудомойка. С этого момента дела покатились по наклонной плоскости.
Анна вздохнула. Она вполне могла закончить посудомойкой или хуже того, но не в доме Фелисити. Пора было отправляться домой.
Поворачивая за угол у скобяной лавки, она едва сумела избежать столкновения с мистером Феликсом Хопплом, спешащим в противоположном направлении. Она остановилась как раз в нескольких дюймах от груди управляющего Рейвенхиллом. Пакет иголок, желтые нитки для вышивания и маленький пакетик чая для матушки Рен выскользнули из ее корзинки и упали на землю.
– О, пожалуйста, простите меня, миссис Рен, – выдохнул невысокий мужчина, наклоняясь за выпавшими предметами. – Боюсь, второпях я не следил за тем, куда несут меня ноги.
Анна заметила на нем камзол в фиолетовую и темно-красную полоску и прищурилась. Господи.
– Я слышала, граф наконец-то вернулся в резиденцию, в Рейвенхилл. У вас, должно быть, полно хлопот.
Окрестности гудели от слухов о мистическом возвращении графа по соседству после стольких лет, и Анна была не менее любопытна, чем остальные. Кроме того, она начала задаваться вопросом по поводу личности уродливого джентльмена, который чуть не сбил ее днем ранее.
Мистер Хоппл тяжело вздохнул.
– Боюсь, что так. – Он вынул носовой платок и вытер лоб. – Я ищу секретаря для его милости. Это дело не легкое. Последний человек, с которым я беседовал, постоянно заслонял свою бумагу, и я не вполне уверен в его способности грамотно писать.
– Это было бы проблемой для секретаря, – пробормотала Анна и рассудительно добавила: – Если вы не найдете никого сегодня, имейте в виду, что в воскресенье утром в церкви соберется много джентльменов. Возможно, вам повезет там.
– Боюсь, ваш совет бесполезен. Его милость заявил, что у него должен быть новый секретарь к завтрашнему утру.
– Так скоро, – пристально посмотрела Анна. – Осталось совсем мало времени.
У нее мелькнула мысль.
Управляющий безуспешно пытался очистить от грязи пакет с иголками.
– Мистер Хоппл, – сказала она медленно, – говорил ли граф, что ему нужен секретарь-мужчина?
– Да нет, – рассеянно ответил мистер Хоппл, все еще занятый пакетом. – Граф просто велел мне нанять другого секретаря, но какого другого… – Он неожиданно остановился.
Анна распрямила свою плоскую соломенную шляпку и улыбнулась со значением:
– Собственно говоря, в последнее время у меня остается слишком много свободного времени. Возможно, вы не знаете, но у меня очень разборчивый почерк. И я действительно знаю, как пишутся слова.
– Вы предлагаете… – Потрясенный мистер Хоппл стал весьма похож на пойманного острогой палтуса в лавандовом парике.
– Да, предлагаю, – кивнула Анна. – И полагаю, это будет то, что ему нужно. Мне прийти завтра в Рейвенхилл в девять или десять часов?
– Э… в девять часов. Граф встает рано. Н-но, в самом деле, миссис Рен… – Мистер Хоппл внезапно запнулся.
– Да, мистер Хоппл, это так. Договорились. Увидимся завтра в девять часов. – Анна похлопала несчастного управляющего по рукаву. Он и впрямь выглядел неважно. Она повернулась, чтобы идти, но остановилась, когда вспомнила кое-что. – Да, чуть не забыла. Какое жалованье граф предлагает?
– Жалованье? – Мистер Хоппл заморгал. – Ну э… граф платил своему последнему секретарю три фунта стерлингов в месяц. Этого будет достаточно?
– Три фунта. – Губы Анны шевелились, когда она повторяла про себя слова. Этот день в Литтл-Бэттлфорде неожиданно стал великолепным. – Трех фунтов будет вполне достаточно.
– Несомненно, верхние комнаты нужно проветрить и, возможно, также и покрасить. Вы запомнили это, Хоппл?
Эдвард перескочил три последние ступеньки парадной лестницы Рейвенхилл-Эбби и широкими шагами направился в сторону конюшен. Послеобеденное солнце грело ему спину. Собака, как обычно, трусила рядом.
Ответа не последовало.
– Хоппл? Хоппл! – Он повернулся, заскрежетав сапогами по гравию, и глянул назад.
– Секунду, милорд. – Управляющий как раз начинал спускаться по парадной лестнице. Он, казалось, запыхался. – Я буду… рядом… через… секунду.
Эдвард подождал, пока Хоппл догнал его, затем продолжил свой путь по внутреннему двору. Здесь гравий уступал место старому булыжнику.
– Вы слышали, что я сказал насчет верхних комнат?
– Э… верхних комнат, милорд? – Маленький человек тяжело дышал, просматривая какие-то заметки.
– Прикажите экономке проветрить их, – медленно повторил Эдвард. – Проверьте, не нуждаются ли они в покраске. Пожалуйста, можете продолжать.
– Да, милорд, – пробормотал Хоппл, быстро и небрежно рисуя каракули.
– Я полагаю, вы нашли секретаря?
– Э, ну… – управляющий внимательно изучал свои записи.
– Я ведь сказал, что мне понадобится секретарь к завтрашнему утру.
– Да, в самом деле, милорд, и у меня фактически есть человек, который, я думаю, может очень хорошо…
Эдвард остановился перед массивными двойными дверями конюшни.
– Хоппл, так у вас есть для меня секретарь или нет? Управляющий выглядел встревоженно.
– Да, милорд. Думаю, могу утверждать, что я нашел секретаря.
– Тогда почему бы так не сказать? – Граф нахмурился. – Или с ним что-то не так?
– Н-нет, милорд. – Хоппл пригладил свой ужасный пурпурный камзол. – Он, я думаю, вполне вас удовлетворит как э… как секретарь. – Его взгляд был сосредоточен на флюгере в виде лошади на крыше конюшни.
Эдвард поймал себя на том, что тоже пристально рассматривает флюгер. Тот скрипнул и медленно повернулся. Эдвард оторвал от него взгляд и посмотрел вниз. Собака сидела рядом с ним, задрав голову, и тоже внимательно глядела на флюгер.
Эдвард покачал головой:
– Хорошо. Я не застану его завтра утром.
Они прошли с послеполуденного солнечного света в сумрак конюшни. Собака побежала вперед, обнюхивая углы.
– Вы должны будете показать ему мою рукопись и дать общие указания по поводу его обязанностей. – Он обернулся. Была ли это игра его воображения или Хоппл и в самом деле выглядел успокоенным?
– Очень хорошо, милорд, – сказал управляющий.
– Я поеду в Лондон рано утром, и меня не будет до конца недели. К тому времени, когда я вернусь, он должен будет переписать бумаги, которые я оставил.
– Хорошо, милорд. – Управляющий явно сиял. Эдвард посмотрел на него и фыркнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Управляющий пригладил камзол. Он напомнил себе, что, хотя дело, на которое он собирался обратить внимание графа, не было приятным, оно ни в коей мере не могло быть истолковано как его собственная вина. Подготовившись таким образом, он встряхнул головой и постучал в дверь библиотеки.
Последовала пауза, а затем низкий, уверенный голос проскрежетал:
– Войдите.
Библиотека находилась в западной части главного особняка, и послеполуденное солнце проникало внутрь через большие окна, которые занимали почти всю внешнюю стену. Можно было предполагать, что это сделает библиотеку солнечной, приветливой комнатой, но каким-то образом солнечный свет тут же поглощался пустым пространством, оставляя большую часть комнаты во владении теней. Потолок высотой в два этажа терялся во мраке.
Граф сидел за массивным столом в стиле барокко, который бы заставил казаться маленьким менее крупного человека. Трепыхавшийся поблизости огонь боролся с угасанием и уныло терпел поражение. Огромный пятнистый пес растянулся перед камином, будто мертвый. Феликс вздрогнул.
Собака была нечистокровной – эта помесь включала большую долю английского дога и, возможно, волкодава. Результатом стал уродливый, отталкивающего вида пес, которого он изо всех сил пытался избегать.
Он прочистил горло.
– Могу ли я занять минуту вашего времени, милорд?
Лорд Свартингэм поднял глаза от бумаги, которую держал перед собой:
– Что там еще, Хоппл? Входите, входите. Присядьте, пока я не закончу с этим. Я освобожусь через минуту.
Феликс пересек комнату, направляясь к одному из стульев перед столом красного дерева, и опустился на него, не сводя глаз с собаки. Он воспользовался временной передышкой, чтобы изучить своего работодателя на предмет его настроения. Граф сердито пробегал глазами по строкам, оспенные рубцы делали выражение его лица особенно непривлекательным. Конечно, это не обязательно дурной знак. Граф вообще имел обыкновение хмуриться.
Лорд Свартингэм отбросил бумагу в сторону. Он снял очки для чтения и перенес свой значительный вес на спинку стула, отчего тот заскрипел. Феликс вздрогнул с сочувствием.
– Итак, Хоппл?
– Милорд, у меня есть кое-какие неприятные известия, которые, я надеюсь, вы не воспримете слишком близко к сердцу. – Он неуверенно улыбнулся.
Граф скосил глаза на свой большой нос в ожидании продолжения.
Феликс одернул манжеты рубашки.
– Новый секретарь, мистер Тутлхэм, получил сообщение о крайне критическом положении своей семьи, что заставило его заявить о незамедлительном уходе с должности.
Выражение лица графа по-прежнему не изменилось, хотя он все-таки начал стучать пальцами по подлокотнику стула.
Феликс заговорил быстрее:
– Кажется, родители мистера Тутлхэма в Лондоне прикованы к постели из-за лихорадки, и им потребовалась его помощь. Это очень опасная болезнь с потоотделением и расслаблением кишечника, до-довольно заразная.
Граф поднял одну черную бровь.
– Фа-фактически вся семья – два брата, три сестры мистера Тутлхэма, его престарелая бабушка, тетя и их кошка – все подхватили инфекцию и совершенно не способны позаботиться о себе. – Феликс остановился и посмотрел на графа.
Молчание.
Феликс прилагал героические усилия, чтобы не проболтаться.
– Кошка? – тихо проворчал лорд Свартингэм.
Феликс начал что-то мямлить в ответ, но был прерван непристойным ревом. Он пригнул голову с недавно приобретенной ловкостью, когда граф взял керамический кувшин и бросил его над головой Феликса в дверь. Раздался ужасный грохот, зазвенели падающие осколки. Собака, очевидно давно привыкшая к странной манере, в которой лорд Свартингэм давал выход своему гневу, только вздохнула.
Лорд Свартингэм тяжело дышал и сверлил Феликса своими угольно-черными глазами.
– Полагаю, ты нашел замену.
Шейный платок Феликса вдруг показался ему тесным. Он оттянул пальцем его верхний край.
– Э… знаете, милорд, хотя, конечно, я искал в-вполне усердно и, в самом деле, все близлежащие деревни были весьма тщательно обысканы, я не… – Он сглотнул и храбро встретил взгляд своего работодателя. – Боюсь, что я пока не нашел секретаря.
Лорд Свартингэм не шелохнулся.
– Мне нужен секретарь, чтобы переписать рукопись серии моих лекций, объявленных аграрным обществом через четыре недели, – с угрозой произнес он. – Предпочтительно тот, кто задержится более двух дней. Найдите такого.
Он выхватил другой лист бумаги и вернулся к чтению.
Аудиенция закончилась.
– Да, милорд. – Феликс нервно соскочил со стула и поспешил по направлению к двери. – Я начну искать прямо сейчас, милорд.
Лорд Свартингэм подождал, пока Феликс почти достигнет двери, прежде чем прогромыхать:
– Хоппл.
Словно пойманный при попытке сбежать, Феликс виновато отдернул руку от дверной ручки:
– Милорд?
– У вас есть время до утра послезавтра.
Феликс уставился на все еще склоненную над столом голову своего работодателя и сглотнул, понимая, как, должно быть, ощущал себя этот парень Геркулес, впервые увидев Авгиевы конюшни.
– Да, милорд.
Эдвард де Рааф, пятый граф Свартингэм, закончил чтение репортажа из поместья в Северном Йоркшире и отбросил его на стопку бумаг вместе со своими очками. Смеркалось. Он встал из-за стола и подошел к окну. Собака тоже поднялась, потянулась и встала рядом с ним, ткнувшись мордой ему в руку. Эдвард рассеянно потрепал ее уши.
Уже не первый секретарь сбегал отсюда под покровом ночи, словно граф представлялся им драконом. Все до единого секретари были больше мышами, чем мужчинами. Стоит чуть показать характер, повысить голос, и они убегают прочь. Если бы хоть один из этих секретарей имел мужество женщины, которую он чуть не сбил вчера… Его губы искривились. Он не упустил ее саркастического замечания в ответ на его вопрос, что она делала на дороге. Нет, эта дама проявила твердость, когда он изрыгал на нее пламя. Жаль, что его секретари не могли поступать так же.
Он бросил сердитый взгляд в темноту окна. Кроме того, было кое-что еще, вызывающее ноющее беспокойство. Его отроческий дом оказался не таким, каким он его помнил.
Конечно, теперь он был мужчиной. Он покинул Рейвенхилл-Эбби юным отроком, скорбящим о потере семьи, и последующие два десятилетия провел скитаясь между своими северными поместьями и лондонским городским особняком. Но ни одно из этих мест так и не стало для него домом. Он не возвращался сюда именно потому, что Эбби уже не могло быть прежним, таким, как во времена его детства. Он ожидал увидеть кое-какие изменения, но не был готов к этой тусклости. И к ужасному чувству одиночества. Сама пустота комнат разрушала его надежды, насмехаясь над счастьем и светом, которые он помнил.
Семьей, которую он помнил.
Он настоял на том, чтобы открыли особняк, надеясь привести сюда невесту, свою будущую новобрачную, в ожидании успешных переговоров по поводу брачного контракта. Он не собирался повторять ошибок своего первого короткого брака и не стремился обосноваться где-либо еще. Когда-то он пытался сделать свою молодую жену счастливой, оставшись в ее родном Йоркшире. Это не сработало. Через много лет после ее безвременной кончины он пришел к выводу, что, где бы они ни решили создать свой очаг, она нигде не была бы счастлива.
Эдвард отвернулся от окна и пошел большими шагами по направлению к дверям библиотеки. Он не отступит: он будет жить в Эбби и снова сделает его своим домом. Это был центр его владений и место, где он собирался снова посадить дерево своей семьи. И когда брак принесет плоды, когда в коридорах зазвенит детский смех, тогда Рейвенхилл-Эбби вновь оживет.
Глава 2
Итак, все три дочери герцога были красавицами.
У старшей были черные как смоль, переливающиеся волосы поразительной длины; у второй – огненно-рыжие кудри, обрамляющие молочно-белое лицо; а у третьей и волосы, и тело были золотыми, так что казалось, будто она купается в солнечном свете.
Но из всех трех только младшая унаследовала доброту своего отца. Ее звали Аурея…
Из сказки «Принц-ворон»
Кто бы мог подумать, что в Литтл-Бэттлфорде не найдется работы для благородной леди? Анна знала, что будет нелегко получить место, но все же вышла из дому в это утро с некоторой надеждой. Все, что ей требовалось, – это семья с неграмотными детьми, нуждающимися в гувернантке, или пожилая дама, ищущая компаньонку. Разве она ожидала слишком многого?
Уже была середина второй половины дня. Ее ноги болели от утомительной ходьбы взад-вперед по грязным улицам, но везде ее ждало разочарование. Старая миссис Лестер не питала любви к литературе, а ее зять оказался слишком жадным – во всяком случае, для того, чтобы оплачивать компаньонку. Анна зашла к нескольким другим леди, намекая о наличии у нее свободного времени для работы, но лишь обнаружила, что они либо не могли позволить себе компаньонку, либо просто не нуждались в ней.
Затем она зашла в дом Фелисити Клиавотер.
Фелисити была примерно на тридцать лет моложе своего мужа, сквайра Клиавотера, женатого третьим браком. Будучи женой крупнейшего – за исключением графа Свартингэма – землевладельца в графстве, Фелисити, естественно, считалась важной персоной в Литтл-Бэттлфорде и, уж конечно, ставила себя выше имеющих жалкое хозяйство Ренов. Но у Фелисити подрастали две девочки, поэтому Анна зашла к ней в поисках места гувернантки. Она провела мучительные полчаса, нащупывая путь подобно кошке, пробирающейся по острой гальке. Когда Фелисити поняла причину визита Анны, она пригладила изнеженной рукой свою и без того безукоризненную прическу, а затем снисходительно поинтересовалась ее музыкальными познаниями.
В доме священника, где росла Анна, никогда не имели склонности к клавесину, и Фелисити прекрасно об этом знала, так как бывала у них в детстве.
Анна сделала глубокий вдох.
– Боюсь, что у меня нет никаких музыкальных умений, но я немного владею латынью и греческим.
Фелисити щелчком открыла веер и хихикала, спрятавшись за ним.
– О, я прошу прощения, – сказала она, сделав серьезное лицо. – Но мои девочки не будут изучать ничего такого неженственного, как латынь или греческий. Это довольно неподходяще для леди, как вы думаете?
Анна стиснула зубы, но заставила себя улыбаться – пока Фелисити не предложила ей сходить на кухню и узнать, не нужна ли повару новая посудомойка. С этого момента дела покатились по наклонной плоскости.
Анна вздохнула. Она вполне могла закончить посудомойкой или хуже того, но не в доме Фелисити. Пора было отправляться домой.
Поворачивая за угол у скобяной лавки, она едва сумела избежать столкновения с мистером Феликсом Хопплом, спешащим в противоположном направлении. Она остановилась как раз в нескольких дюймах от груди управляющего Рейвенхиллом. Пакет иголок, желтые нитки для вышивания и маленький пакетик чая для матушки Рен выскользнули из ее корзинки и упали на землю.
– О, пожалуйста, простите меня, миссис Рен, – выдохнул невысокий мужчина, наклоняясь за выпавшими предметами. – Боюсь, второпях я не следил за тем, куда несут меня ноги.
Анна заметила на нем камзол в фиолетовую и темно-красную полоску и прищурилась. Господи.
– Я слышала, граф наконец-то вернулся в резиденцию, в Рейвенхилл. У вас, должно быть, полно хлопот.
Окрестности гудели от слухов о мистическом возвращении графа по соседству после стольких лет, и Анна была не менее любопытна, чем остальные. Кроме того, она начала задаваться вопросом по поводу личности уродливого джентльмена, который чуть не сбил ее днем ранее.
Мистер Хоппл тяжело вздохнул.
– Боюсь, что так. – Он вынул носовой платок и вытер лоб. – Я ищу секретаря для его милости. Это дело не легкое. Последний человек, с которым я беседовал, постоянно заслонял свою бумагу, и я не вполне уверен в его способности грамотно писать.
– Это было бы проблемой для секретаря, – пробормотала Анна и рассудительно добавила: – Если вы не найдете никого сегодня, имейте в виду, что в воскресенье утром в церкви соберется много джентльменов. Возможно, вам повезет там.
– Боюсь, ваш совет бесполезен. Его милость заявил, что у него должен быть новый секретарь к завтрашнему утру.
– Так скоро, – пристально посмотрела Анна. – Осталось совсем мало времени.
У нее мелькнула мысль.
Управляющий безуспешно пытался очистить от грязи пакет с иголками.
– Мистер Хоппл, – сказала она медленно, – говорил ли граф, что ему нужен секретарь-мужчина?
– Да нет, – рассеянно ответил мистер Хоппл, все еще занятый пакетом. – Граф просто велел мне нанять другого секретаря, но какого другого… – Он неожиданно остановился.
Анна распрямила свою плоскую соломенную шляпку и улыбнулась со значением:
– Собственно говоря, в последнее время у меня остается слишком много свободного времени. Возможно, вы не знаете, но у меня очень разборчивый почерк. И я действительно знаю, как пишутся слова.
– Вы предлагаете… – Потрясенный мистер Хоппл стал весьма похож на пойманного острогой палтуса в лавандовом парике.
– Да, предлагаю, – кивнула Анна. – И полагаю, это будет то, что ему нужно. Мне прийти завтра в Рейвенхилл в девять или десять часов?
– Э… в девять часов. Граф встает рано. Н-но, в самом деле, миссис Рен… – Мистер Хоппл внезапно запнулся.
– Да, мистер Хоппл, это так. Договорились. Увидимся завтра в девять часов. – Анна похлопала несчастного управляющего по рукаву. Он и впрямь выглядел неважно. Она повернулась, чтобы идти, но остановилась, когда вспомнила кое-что. – Да, чуть не забыла. Какое жалованье граф предлагает?
– Жалованье? – Мистер Хоппл заморгал. – Ну э… граф платил своему последнему секретарю три фунта стерлингов в месяц. Этого будет достаточно?
– Три фунта. – Губы Анны шевелились, когда она повторяла про себя слова. Этот день в Литтл-Бэттлфорде неожиданно стал великолепным. – Трех фунтов будет вполне достаточно.
– Несомненно, верхние комнаты нужно проветрить и, возможно, также и покрасить. Вы запомнили это, Хоппл?
Эдвард перескочил три последние ступеньки парадной лестницы Рейвенхилл-Эбби и широкими шагами направился в сторону конюшен. Послеобеденное солнце грело ему спину. Собака, как обычно, трусила рядом.
Ответа не последовало.
– Хоппл? Хоппл! – Он повернулся, заскрежетав сапогами по гравию, и глянул назад.
– Секунду, милорд. – Управляющий как раз начинал спускаться по парадной лестнице. Он, казалось, запыхался. – Я буду… рядом… через… секунду.
Эдвард подождал, пока Хоппл догнал его, затем продолжил свой путь по внутреннему двору. Здесь гравий уступал место старому булыжнику.
– Вы слышали, что я сказал насчет верхних комнат?
– Э… верхних комнат, милорд? – Маленький человек тяжело дышал, просматривая какие-то заметки.
– Прикажите экономке проветрить их, – медленно повторил Эдвард. – Проверьте, не нуждаются ли они в покраске. Пожалуйста, можете продолжать.
– Да, милорд, – пробормотал Хоппл, быстро и небрежно рисуя каракули.
– Я полагаю, вы нашли секретаря?
– Э, ну… – управляющий внимательно изучал свои записи.
– Я ведь сказал, что мне понадобится секретарь к завтрашнему утру.
– Да, в самом деле, милорд, и у меня фактически есть человек, который, я думаю, может очень хорошо…
Эдвард остановился перед массивными двойными дверями конюшни.
– Хоппл, так у вас есть для меня секретарь или нет? Управляющий выглядел встревоженно.
– Да, милорд. Думаю, могу утверждать, что я нашел секретаря.
– Тогда почему бы так не сказать? – Граф нахмурился. – Или с ним что-то не так?
– Н-нет, милорд. – Хоппл пригладил свой ужасный пурпурный камзол. – Он, я думаю, вполне вас удовлетворит как э… как секретарь. – Его взгляд был сосредоточен на флюгере в виде лошади на крыше конюшни.
Эдвард поймал себя на том, что тоже пристально рассматривает флюгер. Тот скрипнул и медленно повернулся. Эдвард оторвал от него взгляд и посмотрел вниз. Собака сидела рядом с ним, задрав голову, и тоже внимательно глядела на флюгер.
Эдвард покачал головой:
– Хорошо. Я не застану его завтра утром.
Они прошли с послеполуденного солнечного света в сумрак конюшни. Собака побежала вперед, обнюхивая углы.
– Вы должны будете показать ему мою рукопись и дать общие указания по поводу его обязанностей. – Он обернулся. Была ли это игра его воображения или Хоппл и в самом деле выглядел успокоенным?
– Очень хорошо, милорд, – сказал управляющий.
– Я поеду в Лондон рано утром, и меня не будет до конца недели. К тому времени, когда я вернусь, он должен будет переписать бумаги, которые я оставил.
– Хорошо, милорд. – Управляющий явно сиял. Эдвард посмотрел на него и фыркнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31