– Спасибо за то, что додумалась до этого, умная моя девочка.
Я позвонила ей, но она не отвечала, а мобильник был выключен. Возможно, она у своей мамы. Тогда я заглянула на страницу четыре, целиком посвященную мальчикам:
«Стадо лам зачислено в штат гольф-клуба в Суссексе для исполнения обязанностей кэдди… совместный проект Теда Свита и его бывшей жены Элис Ингрэм… восемь лам… специальные сумки для гольфа, предназначенные именно для лам… По свидетельству мистера Свита, благодаря уму и восприимчивости лам, из них получаются отличные кэдди. Клуб, которому вначале приходилось бороться за клиентуру, уже получил сотни заявок с тех пор, как информация о нововведении появилась в центральной прессе».
В верхней части страницы была фотография Генри с сумками по бокам. Подпись гласила: «Генри Киссинджер».
«У Генри есть одна замечательная черта, – сообщила одна из членов клуба Сара Пенроуз. – Он готов целовать тебя каждый раз, когда ты совершаешь бросок, независимо от того, хорош или плох был удар!»
«Но разве ламы не плюются?» – спросил журналист.
«Нет, – ответила мама. – Ну разве что иногда – и то друг в друга, если сердятся».
«А почему они словно бы что-то напевают?»
«Они действительно поют, – ответил папа, – но без слов, потому что слов они просто не знают».
– Хорошие новости, Герман, – сказала я. – Очень хорошие – по крайней мере, на двух фронтах. – Герман изо всех сил старался выглядеть счастливым. – И сегодня мне исполняется тридцать три.
Да, этот день рождения будет довольно странным, поскольку я ни с кем не собираюсь встречаться. Дейзи предлагала провести этот день со мной, но мне почему-то захотелось побыть в одиночестве. Я включила «Лондон-FM» и стала писать свои отчеты, краем уха прислушиваясь к происходящему в мире.
«Растущее давление на мистера Малхолланда… – услышала я, печатая. – Мистер Малхолланд все еще не сделал заявления… Заметно отсутствие поддержки со стороны коллег-министров… Признание Малхолланда в том, что он лгал о своем дипломе, делает невозможным его дальнейшее пребывание на посту министра образования… Министр образования Джеймс Малхолланд подал в отставку», – объявили в четырехчасовых новостях. На душе у меня стало светлее. Джимми, как и Триггер, совершенно необоснованно хотел быть хозяином положения, и теперь его наконец-то сбросили с постамента.
Я надела на Германа поводок, и мы направились к Примроуз-Хилл. Солнце все еще стояло высоко, хотя вскоре оно должно было начать свое движение вниз. Кругом было полно бегунов и детей с воздушными змеями. Я села на скамейку, наслаждаясь видом и вспоминая свой прошлый день рождения. Я провела его с Александром. Он возил меня в Париж. А теперь я сидела здесь, в полном одиночестве. «Однако это еще не самое худшее из того, что со мной случилось, – подумала я, закрывая глаза. – Есть кое-что и похуже…»
Я подумала о Дейзи – о том, сколько храбрости она нашла в себе, чтобы оставить Найджела. Такой уход в никуда, должно быть, требовал больше смелости, чем двадцать прыжков с парашютом. Я прислушалась к отдаленному шуму детских голосов и к однообразному гудению транспорта. Потом мы пошли вниз. Погрузившись в свои мысли, я глядела только под ноги, чтобы ненароком не упасть. Вдруг Герман залаял, заставив меня поднять глаза… Я остановилась, чувствуя, как сердце колотится о ребра. Он поднимался по холму мне навстречу. Настоящий ли он? А может, это порождение моего усталого ума? Сперва он был в пятидесяти ярдах от меня, но вскоре уже поравнялся со мной.
– Я так и подумал, что ты здесь. – У Дэвида был усталый вид и трехдневная щетина. – Ну что, ты даже не хочешь со мной поздороваться?
– Привет… – пробормотала я.
Он улыбнулся.
– Привет, Миранда.
– Но… почему ты пришел?
– А ты не догадываешься?
– Нет, не… совсем.
– Ну, вообще-то у тебя сегодня день рождения. Ты, часом, не забыла? А вот я помню, что обещал пригласить тебя на ужин.
– Ой… да, я помню. Но ты… не обязан, – сказала я срывающимся голосом.
– Но я всегда держу свое слово. Но, может, ты сегодня занята?
– Нет. Нет, я не занята.
– Ну, как ты вообще?
– Хорошо, – тихо ответила я. – А ты?
– Я… тоже хорошо. Но знаешь, я весь день провел в темной комнате, и мне бы очень хотелось выпить.
– Пива?
Он улыбнулся.
– Да, не откажусь.
Мы вместе спустились с холма, идя точно в ногу и звучно ступая по гудронированной дорожке.
– А как проходит твой день рождения?
– Вообще-то все чудесно, причем с каждой минутой мне становится все лучше и лучше.
Мы повернули на Сент-Майклс-мьюз, и вскоре я уже отпирала дверь. Дэвид заметил лежавшую в шезлонге газету и поднял ее.
– Вот так история, да? – присвистнул он.
– О да, – с чувством ответила я. – Такое случается не каждый день.
– Каково это – скрывать такую тайну?
«Но Джимми скрывал и кое-что пострашнее».
– А ты и в самом деле хочешь пива? – спросила я. – Я могу предложить тебе джин с тоником, или бокал вина, или… – Открыв холодильник, я заметила шампанское из погреба Джимми. – Или вот это. – Я протянула Дэвиду бутылку.
– «Поль Роже 1987»? Ты уверена, что не хочешь оставить эту бутылку для какого-нибудь особенного случая?
– Но сегодня и так особенный день. Ты даже не можешь себе представить, насколько он особенный.
Я достала два бокала и открыла банку оливок, а Дэвид вытащил пробку. Когда шампанское слегка перелилось через край бокалов, я вспомнила джакузи и внезапно почувствовала такую тягу к Дэвиду, что у меня заломило все тело.
Он поднял бокал.
– За тебя, Миранда. С днем рождения. Так приятно снова видеть тебя.
– Я тоже рада тебя видеть. Я не думала… что ты захочешь прийти.
– Сначала я тоже не думал, что захочу тебя видеть. Мне нужно было… – Он запнулся и пожал плечами. – Мне нужно было время. И все. Время, чтобы обо всем подумать. Я ведь был, мягко говоря, потрясен.
– Я знаю…
– Мне требовалось время, чтобы разобраться во всем этом. Пойти в темную комнату и проявить эту «пленку», чтобы все отчетливо разглядеть. Но мне помогли. Хочешь знать кто и как?
– Только если ты сам хочешь мне сказать.
– Сперва я получил твое письмо, и оно заставило меня задуматься. А через несколько дней ко мне приехала Дейзи.
– Правда? Но я понятия об этом не имела.
– Я знаю. Она нашла мой номер на веб-сайте, и мы встретились за бокалом вина. Она убедила меня в том, что все сказанное тобой – чистая, стопроцентная правда. Рассказала она мне и о том, как ты мучилась.
– Это так.
– И как сильно я тебе нравился.
– Да.
– А сейчас уже не нравлюсь?
Я улыбнулась.
– Нравишься.
– Потом Дейзи сказала мне одну вещь, к которой я часто возвращался впоследствии. Она объяснила мне, что тебя никто не принуждал разыскивать меня. Никто. Ты могла спокойно оставить все как есть – это ведь случилось так давно. Потом я начал понимать, как справедливы ее слова и как ужасно все это было для тебя. И когда я подумал, каково было тебе, как ты переживала из-за этой истории, мое отношение изменилось. – Я посмотрела в окно. – Я осознал, как сильно ты страдала.
Мои глаза наполнились слезами.
– Да, Дэвид, я страдала. А Дейзи назвала тебе имя того, кто во всем этом повинен?
– Нет. Я просил ее, но она объяснила мне, что без твоего разрешения она не может мне это открыть.
Я покосилась на газету.
– А ты все еще хочешь знать?
– Конечно, хочу. Я ждал этого шестнадцать лет.
– А что ты сделаешь, если я скажу тебе?
– Что я сделаю? Что же я сделаю? Интересно, закон не позволяет мне найти его и поколотить?
– Нет. Но если бы ты захотел, то мог бы преследовать его по суду – даже сейчас. Впрочем, он уже наказан, хотя и другим способом.
– Правда?
– О, да.
– И кто же его наказал?
– Ну что ж, я все тебе расскажу. – И я так и сделала.
– Джеймс Малхолланд, – удивленно сказал Дэвид, глядя в газету. – Этот тип? Ты шутишь!
– Нет.
Он пробежал страницу глазами.
– Тут сказано, что он изучал биохимию в Суссексе.
– Да. В то время его звали Джимми Смит.
– Так он знал моего отца?
– Он был у него в группе по микробиологии. Все произошло именно из-за этого. Твой отец завалил его на двух финальных тестах, и в результате он… ну… закончил университет с худшим результатом, чем ожидал. Тогда он решил отомстить. По словам Джимми, он не собирался ранить твоего отца – он просто хотел его напутать. А потом он солгал о своем дипломе, поскольку хотел, чтобы люди считали его птицей высокого полета, и боялся, что правда о его посредственности когда-нибудь всплывет. Вот так он и вылетел из правительства.
– Потому что его изобличили во лжи?
– Да, причем с моей помощью. – Дэвид изумленно посмотрел на меня. – У меня есть один знакомый журналист, – пояснила я, – и пару дней назад я слегка… намекнула ему по поводу диплома Джимми, и этот журналист крепко взялся за дело. – Потом я выдвинула ящик стола и достала кассету. – А вот здесь запись разговора, который был у нас с Джимми на прошлой неделе в палате общин. В этом разговоре он во всем признался. Ты можешь взять эту кассету, если хочешь. – Я передала ее Дэвиду. Он пожал плечами, но все-таки положил кассету в карман. – Разве ты не хочешь послушать ее?
– Не сейчас. Возможно, позднее. Не беспокойся. Кстати, хорошее шампанское, – добавил он.
– Да, – улыбнулась я. – И сегодня подходящий день, чтобы его пить. Ведь сегодня мы оба – ты и я – обрели свободу. – И действительно, на меня нахлынуло такое ощущение свободы, что мне захотелось хохотать, запрокинув голову назад.
– Так куда же мы пойдем? – спросил Дэвид. – Где мы отпразднуем нашу свободу – и твой день рождения?
– Даже не знаю.
– Как насчет «Одетты»? А может, в «Лемонию»? Или сходим куда-нибудь поблизости от меня? Но, конечно же, не к «Сент-Джону» – ты ведь не захочешь кабаньих кишок, правда?
Я снова улыбнулась.
– Нет уж, спасибо.
– А еще мы могли бы поужинать у меня на террасе – в холодильнике есть копченый лосось, и можно купить к нему салата и хлеба. – Он встал. – Ну, так чего же ты хочешь?
– Давай сходим в «Инженера». Это совсем рядом, и у них такой чудный дворик с фонарями-зонтиками. Там очень романтично.
– Звучит заманчиво.
Я усадила Германа на подушку, и мы пошли. Тут же зазвонил мой мобильник.
– Миранда! С днем рождения! – это была Дейзи. – Извини, что раньше не позвонила. Но я была жутко занята весь день, да и связь барахлила.
– Тебя и сейчас плохо слышно. Алло? Алло?
– А это потому, что я нахожусь на высоте тысяча двести футов! – До меня донесся приглушенный рев макролайта. – Я парю! – закричала Дейзи. – Это так здорово! Какой потрясающий закат – посмотри вверх!
И я посмотрела – действительно, ярко-красный закат, обещающий еще один солнечный день.
А теперь я расслышала еще и отдаленное, но отчетливое тявканье.
– Ты с тем, о ком я думаю?
– Да, Прутик тоже с нами. Он сидит у меня за пазухой, пока Маркус управляет майкролайтом. Он просто обожает это – правда, Прутишка?
– Тявк, тявк!
– У него тоже есть специальные очки – представляешь, какой он славный? Спасибо за совет, Миранда, – хихикнула Дейзи. – Ты была абсолютно права. Салли бросила Маркуса.
– Правда? – Эта весть меня обрадовала, хотя и не удивила.
– Но Маркус говорит, что не огорчается, потому что у нее все равно была на него аллергия, – правда, я не знаю, что он имеет в виду.
– А я знаю и объясню тебе при встрече. И спасибо тебе за совет, – сказала я со смехом.
– Передавай привет Дэвиду!
– Хорошо. Эй, а откуда ты знаешь, что он здесь?
– Да вот, стало быть, знаю!
Дэвид взял меня за руку, и мы побрели по Глостер-авеню, мимо железнодорожного моста, в самом конце которого заметили зеленый фургон для мусора, неспешно громыхавший по дороге. Дэвид внезапно подошел к нему.
– Что ты делаешь, Дэвид? – Он не ответил. В следующее мгновение он достал из кармана кассету и бросил ее в мусорную кучу.
– Ты уверен? – спросила я.
– Да, уверен.
«Прощенье благороднее, чем месть…»
– Ради чего наказывать этого парня? Судя по всему, он уже достаточно наказан. А разве он принес в мою жизнь только дурное? Нет. Если бы не он, я бы никогда не стал фотографом – был бы очередным терапевтом. А вместо этого я объездил весь мир и видел невероятные вещи. Да, Миранда, он изменил мою жизнь не только к худшему, но и к лучшему.
Я снова вспомнила об Александре. Возможно, тот факт, что я простила Александра, каким-то образом помог мне вернуть Дэвида – словно один акт прощения повлек за собой другой. «Хотите, чтоб простилось вам…» Дэвид держал меня за руку. «Так будьте милостивы к нам».
– Надо будет придумать что-нибудь интересное, – сказал он. – В ближайшее время я собираюсь не так часто уезжать из Англии.
– Это хорошо.
– Мы могли бы ездить за город на выходные.
– Гм.
– А еще – играть в теннис. Это же здорово, правда?
– Да, хотя я не очень хорошо играю.
– И мы обязательно будем кататься на коньках. Тебе ведь это уже нравится, да?
– Да, но…
– Но что?
– Я упаду.
– Нет, не упадешь, – твердо сказал Дэвид. – Ты не упадешь, потому что я буду держать тебя, Миранда. Крепко-крепко.
Я взглянула на него и поцеловала в щеку.
– Да, – тихо промолвила я. – Думаю, так и будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Я позвонила ей, но она не отвечала, а мобильник был выключен. Возможно, она у своей мамы. Тогда я заглянула на страницу четыре, целиком посвященную мальчикам:
«Стадо лам зачислено в штат гольф-клуба в Суссексе для исполнения обязанностей кэдди… совместный проект Теда Свита и его бывшей жены Элис Ингрэм… восемь лам… специальные сумки для гольфа, предназначенные именно для лам… По свидетельству мистера Свита, благодаря уму и восприимчивости лам, из них получаются отличные кэдди. Клуб, которому вначале приходилось бороться за клиентуру, уже получил сотни заявок с тех пор, как информация о нововведении появилась в центральной прессе».
В верхней части страницы была фотография Генри с сумками по бокам. Подпись гласила: «Генри Киссинджер».
«У Генри есть одна замечательная черта, – сообщила одна из членов клуба Сара Пенроуз. – Он готов целовать тебя каждый раз, когда ты совершаешь бросок, независимо от того, хорош или плох был удар!»
«Но разве ламы не плюются?» – спросил журналист.
«Нет, – ответила мама. – Ну разве что иногда – и то друг в друга, если сердятся».
«А почему они словно бы что-то напевают?»
«Они действительно поют, – ответил папа, – но без слов, потому что слов они просто не знают».
– Хорошие новости, Герман, – сказала я. – Очень хорошие – по крайней мере, на двух фронтах. – Герман изо всех сил старался выглядеть счастливым. – И сегодня мне исполняется тридцать три.
Да, этот день рождения будет довольно странным, поскольку я ни с кем не собираюсь встречаться. Дейзи предлагала провести этот день со мной, но мне почему-то захотелось побыть в одиночестве. Я включила «Лондон-FM» и стала писать свои отчеты, краем уха прислушиваясь к происходящему в мире.
«Растущее давление на мистера Малхолланда… – услышала я, печатая. – Мистер Малхолланд все еще не сделал заявления… Заметно отсутствие поддержки со стороны коллег-министров… Признание Малхолланда в том, что он лгал о своем дипломе, делает невозможным его дальнейшее пребывание на посту министра образования… Министр образования Джеймс Малхолланд подал в отставку», – объявили в четырехчасовых новостях. На душе у меня стало светлее. Джимми, как и Триггер, совершенно необоснованно хотел быть хозяином положения, и теперь его наконец-то сбросили с постамента.
Я надела на Германа поводок, и мы направились к Примроуз-Хилл. Солнце все еще стояло высоко, хотя вскоре оно должно было начать свое движение вниз. Кругом было полно бегунов и детей с воздушными змеями. Я села на скамейку, наслаждаясь видом и вспоминая свой прошлый день рождения. Я провела его с Александром. Он возил меня в Париж. А теперь я сидела здесь, в полном одиночестве. «Однако это еще не самое худшее из того, что со мной случилось, – подумала я, закрывая глаза. – Есть кое-что и похуже…»
Я подумала о Дейзи – о том, сколько храбрости она нашла в себе, чтобы оставить Найджела. Такой уход в никуда, должно быть, требовал больше смелости, чем двадцать прыжков с парашютом. Я прислушалась к отдаленному шуму детских голосов и к однообразному гудению транспорта. Потом мы пошли вниз. Погрузившись в свои мысли, я глядела только под ноги, чтобы ненароком не упасть. Вдруг Герман залаял, заставив меня поднять глаза… Я остановилась, чувствуя, как сердце колотится о ребра. Он поднимался по холму мне навстречу. Настоящий ли он? А может, это порождение моего усталого ума? Сперва он был в пятидесяти ярдах от меня, но вскоре уже поравнялся со мной.
– Я так и подумал, что ты здесь. – У Дэвида был усталый вид и трехдневная щетина. – Ну что, ты даже не хочешь со мной поздороваться?
– Привет… – пробормотала я.
Он улыбнулся.
– Привет, Миранда.
– Но… почему ты пришел?
– А ты не догадываешься?
– Нет, не… совсем.
– Ну, вообще-то у тебя сегодня день рождения. Ты, часом, не забыла? А вот я помню, что обещал пригласить тебя на ужин.
– Ой… да, я помню. Но ты… не обязан, – сказала я срывающимся голосом.
– Но я всегда держу свое слово. Но, может, ты сегодня занята?
– Нет. Нет, я не занята.
– Ну, как ты вообще?
– Хорошо, – тихо ответила я. – А ты?
– Я… тоже хорошо. Но знаешь, я весь день провел в темной комнате, и мне бы очень хотелось выпить.
– Пива?
Он улыбнулся.
– Да, не откажусь.
Мы вместе спустились с холма, идя точно в ногу и звучно ступая по гудронированной дорожке.
– А как проходит твой день рождения?
– Вообще-то все чудесно, причем с каждой минутой мне становится все лучше и лучше.
Мы повернули на Сент-Майклс-мьюз, и вскоре я уже отпирала дверь. Дэвид заметил лежавшую в шезлонге газету и поднял ее.
– Вот так история, да? – присвистнул он.
– О да, – с чувством ответила я. – Такое случается не каждый день.
– Каково это – скрывать такую тайну?
«Но Джимми скрывал и кое-что пострашнее».
– А ты и в самом деле хочешь пива? – спросила я. – Я могу предложить тебе джин с тоником, или бокал вина, или… – Открыв холодильник, я заметила шампанское из погреба Джимми. – Или вот это. – Я протянула Дэвиду бутылку.
– «Поль Роже 1987»? Ты уверена, что не хочешь оставить эту бутылку для какого-нибудь особенного случая?
– Но сегодня и так особенный день. Ты даже не можешь себе представить, насколько он особенный.
Я достала два бокала и открыла банку оливок, а Дэвид вытащил пробку. Когда шампанское слегка перелилось через край бокалов, я вспомнила джакузи и внезапно почувствовала такую тягу к Дэвиду, что у меня заломило все тело.
Он поднял бокал.
– За тебя, Миранда. С днем рождения. Так приятно снова видеть тебя.
– Я тоже рада тебя видеть. Я не думала… что ты захочешь прийти.
– Сначала я тоже не думал, что захочу тебя видеть. Мне нужно было… – Он запнулся и пожал плечами. – Мне нужно было время. И все. Время, чтобы обо всем подумать. Я ведь был, мягко говоря, потрясен.
– Я знаю…
– Мне требовалось время, чтобы разобраться во всем этом. Пойти в темную комнату и проявить эту «пленку», чтобы все отчетливо разглядеть. Но мне помогли. Хочешь знать кто и как?
– Только если ты сам хочешь мне сказать.
– Сперва я получил твое письмо, и оно заставило меня задуматься. А через несколько дней ко мне приехала Дейзи.
– Правда? Но я понятия об этом не имела.
– Я знаю. Она нашла мой номер на веб-сайте, и мы встретились за бокалом вина. Она убедила меня в том, что все сказанное тобой – чистая, стопроцентная правда. Рассказала она мне и о том, как ты мучилась.
– Это так.
– И как сильно я тебе нравился.
– Да.
– А сейчас уже не нравлюсь?
Я улыбнулась.
– Нравишься.
– Потом Дейзи сказала мне одну вещь, к которой я часто возвращался впоследствии. Она объяснила мне, что тебя никто не принуждал разыскивать меня. Никто. Ты могла спокойно оставить все как есть – это ведь случилось так давно. Потом я начал понимать, как справедливы ее слова и как ужасно все это было для тебя. И когда я подумал, каково было тебе, как ты переживала из-за этой истории, мое отношение изменилось. – Я посмотрела в окно. – Я осознал, как сильно ты страдала.
Мои глаза наполнились слезами.
– Да, Дэвид, я страдала. А Дейзи назвала тебе имя того, кто во всем этом повинен?
– Нет. Я просил ее, но она объяснила мне, что без твоего разрешения она не может мне это открыть.
Я покосилась на газету.
– А ты все еще хочешь знать?
– Конечно, хочу. Я ждал этого шестнадцать лет.
– А что ты сделаешь, если я скажу тебе?
– Что я сделаю? Что же я сделаю? Интересно, закон не позволяет мне найти его и поколотить?
– Нет. Но если бы ты захотел, то мог бы преследовать его по суду – даже сейчас. Впрочем, он уже наказан, хотя и другим способом.
– Правда?
– О, да.
– И кто же его наказал?
– Ну что ж, я все тебе расскажу. – И я так и сделала.
– Джеймс Малхолланд, – удивленно сказал Дэвид, глядя в газету. – Этот тип? Ты шутишь!
– Нет.
Он пробежал страницу глазами.
– Тут сказано, что он изучал биохимию в Суссексе.
– Да. В то время его звали Джимми Смит.
– Так он знал моего отца?
– Он был у него в группе по микробиологии. Все произошло именно из-за этого. Твой отец завалил его на двух финальных тестах, и в результате он… ну… закончил университет с худшим результатом, чем ожидал. Тогда он решил отомстить. По словам Джимми, он не собирался ранить твоего отца – он просто хотел его напутать. А потом он солгал о своем дипломе, поскольку хотел, чтобы люди считали его птицей высокого полета, и боялся, что правда о его посредственности когда-нибудь всплывет. Вот так он и вылетел из правительства.
– Потому что его изобличили во лжи?
– Да, причем с моей помощью. – Дэвид изумленно посмотрел на меня. – У меня есть один знакомый журналист, – пояснила я, – и пару дней назад я слегка… намекнула ему по поводу диплома Джимми, и этот журналист крепко взялся за дело. – Потом я выдвинула ящик стола и достала кассету. – А вот здесь запись разговора, который был у нас с Джимми на прошлой неделе в палате общин. В этом разговоре он во всем признался. Ты можешь взять эту кассету, если хочешь. – Я передала ее Дэвиду. Он пожал плечами, но все-таки положил кассету в карман. – Разве ты не хочешь послушать ее?
– Не сейчас. Возможно, позднее. Не беспокойся. Кстати, хорошее шампанское, – добавил он.
– Да, – улыбнулась я. – И сегодня подходящий день, чтобы его пить. Ведь сегодня мы оба – ты и я – обрели свободу. – И действительно, на меня нахлынуло такое ощущение свободы, что мне захотелось хохотать, запрокинув голову назад.
– Так куда же мы пойдем? – спросил Дэвид. – Где мы отпразднуем нашу свободу – и твой день рождения?
– Даже не знаю.
– Как насчет «Одетты»? А может, в «Лемонию»? Или сходим куда-нибудь поблизости от меня? Но, конечно же, не к «Сент-Джону» – ты ведь не захочешь кабаньих кишок, правда?
Я снова улыбнулась.
– Нет уж, спасибо.
– А еще мы могли бы поужинать у меня на террасе – в холодильнике есть копченый лосось, и можно купить к нему салата и хлеба. – Он встал. – Ну, так чего же ты хочешь?
– Давай сходим в «Инженера». Это совсем рядом, и у них такой чудный дворик с фонарями-зонтиками. Там очень романтично.
– Звучит заманчиво.
Я усадила Германа на подушку, и мы пошли. Тут же зазвонил мой мобильник.
– Миранда! С днем рождения! – это была Дейзи. – Извини, что раньше не позвонила. Но я была жутко занята весь день, да и связь барахлила.
– Тебя и сейчас плохо слышно. Алло? Алло?
– А это потому, что я нахожусь на высоте тысяча двести футов! – До меня донесся приглушенный рев макролайта. – Я парю! – закричала Дейзи. – Это так здорово! Какой потрясающий закат – посмотри вверх!
И я посмотрела – действительно, ярко-красный закат, обещающий еще один солнечный день.
А теперь я расслышала еще и отдаленное, но отчетливое тявканье.
– Ты с тем, о ком я думаю?
– Да, Прутик тоже с нами. Он сидит у меня за пазухой, пока Маркус управляет майкролайтом. Он просто обожает это – правда, Прутишка?
– Тявк, тявк!
– У него тоже есть специальные очки – представляешь, какой он славный? Спасибо за совет, Миранда, – хихикнула Дейзи. – Ты была абсолютно права. Салли бросила Маркуса.
– Правда? – Эта весть меня обрадовала, хотя и не удивила.
– Но Маркус говорит, что не огорчается, потому что у нее все равно была на него аллергия, – правда, я не знаю, что он имеет в виду.
– А я знаю и объясню тебе при встрече. И спасибо тебе за совет, – сказала я со смехом.
– Передавай привет Дэвиду!
– Хорошо. Эй, а откуда ты знаешь, что он здесь?
– Да вот, стало быть, знаю!
Дэвид взял меня за руку, и мы побрели по Глостер-авеню, мимо железнодорожного моста, в самом конце которого заметили зеленый фургон для мусора, неспешно громыхавший по дороге. Дэвид внезапно подошел к нему.
– Что ты делаешь, Дэвид? – Он не ответил. В следующее мгновение он достал из кармана кассету и бросил ее в мусорную кучу.
– Ты уверен? – спросила я.
– Да, уверен.
«Прощенье благороднее, чем месть…»
– Ради чего наказывать этого парня? Судя по всему, он уже достаточно наказан. А разве он принес в мою жизнь только дурное? Нет. Если бы не он, я бы никогда не стал фотографом – был бы очередным терапевтом. А вместо этого я объездил весь мир и видел невероятные вещи. Да, Миранда, он изменил мою жизнь не только к худшему, но и к лучшему.
Я снова вспомнила об Александре. Возможно, тот факт, что я простила Александра, каким-то образом помог мне вернуть Дэвида – словно один акт прощения повлек за собой другой. «Хотите, чтоб простилось вам…» Дэвид держал меня за руку. «Так будьте милостивы к нам».
– Надо будет придумать что-нибудь интересное, – сказал он. – В ближайшее время я собираюсь не так часто уезжать из Англии.
– Это хорошо.
– Мы могли бы ездить за город на выходные.
– Гм.
– А еще – играть в теннис. Это же здорово, правда?
– Да, хотя я не очень хорошо играю.
– И мы обязательно будем кататься на коньках. Тебе ведь это уже нравится, да?
– Да, но…
– Но что?
– Я упаду.
– Нет, не упадешь, – твердо сказал Дэвид. – Ты не упадешь, потому что я буду держать тебя, Миранда. Крепко-крепко.
Я взглянула на него и поцеловала в щеку.
– Да, – тихо промолвила я. – Думаю, так и будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38