Понимаешь, один такой… непростой… ослик.
– А в чем проблема?
– Он все время… норовит…
– Удрать? – подсказала мне мама. Она вечно забегает вперед, чем сильно меня раздражает.
– Да-а…
– Это очень опасно. Он ведь может погибнуть, бедняжка, или попасть в ужасную историю. Что же ты посоветовала хозяевам?
– Я… посоветовала им… обзавестись новой…
– Калиткой? – Я устало кивнула. – Неужели они сами до этого не додумались? Впрочем, заплатили – и хорошо! – бодро добавила она, открывая холодильник. – Значит, с «Идеальными питомцами» все в порядке? – спросила она через плечо.
– Да, пока все неплохо. А где же девочки?
У меня три единоутробных сестры: двадцатилетняя Джемма и двойняшки Энни и Элис, им по восемнадцать.
– Они гостят у отца. Возможно, проведут там все лето.
– А ты не против?
– Нет, во всяком случае – уже нет. Там такой дворец – разве их удержишь! Хотя бы подучат французский… И потом, – вздохнула она, – таков уговор, и тут уж ничего не попишешь…
– Да, конечно.
Хью ушел от мамы четыре года назад. Сперва он просто поехал во Францию, получив заказ на перепланировку земель небольшого замка в Бургундии. Но вскоре хозяйка замка Франсуаза, привлекательная молодая вдова, убедила его остаться насовсем.
Ферма досталась маме на том условии, что она не будет мешать Хью видеться с дочерьми. Я говорю «ферма», но на самом деле это просто большой загородный дом с амбаром и несколькими участками земли. Мама решила жить там, поскольку находит это удобным для себя, да и девочкам там нравится. В сущности, измена Хью ее не удивила: он на десять лет младше и сказочно хорош собой, поэтому в глубине души она всегда знала, что однажды их брак распадется.
– Я знала, что он уйдет, – сказала она и сегодня, пока я накрывала на стол. – Я знала, что он уйдет, когда девочки подрастут. Конечно, после того, как это случилось, я была в ужасе, но, знаешь, не одна французская chatelaine, так другая, – презрительно добавила она.
– И именно поэтому ты так спокойно восприняла его уход? – спросила я, когда она ставила вегетарианскую лазанью в микроволновую печь.
– В какой-то степени да, но не только. Главная причина в другом: если бы Хью не оставил меня, у меня бы ведь никогда не появились мальчики, правда?
– Это правда. Может, посмотрим на них?
– Обязательно – только закроем Германа в доме. Мы вышли в сад через стеклянные двери, и я тут же услышала шорох. Вглядевшись в листву яблонь, я заметила восемь пар настороженных ушей. На какое-то время они повисли в воздухе, как перевернутые лохматые запятые, а потом медленно двинулись по направлению к нам.
– Сан-чо! – позвала мама, позвенев бубенцами. – Ба-зиль! Кар-лос!
И вот уже они неслись к нам, грациозно галопируя и перепрыгивая через кочки.
– Миранда приехала повидать вас! Разве это не здорово? Иди сюда, Педро! Скорее ко мне, мальчики! Поздоровайтесь с сестренкой!
Мамина страсть к ламам мне понятна. Они поистине очаровательны. Один взгляд на них вызывает улыбку. Ламы – совершенно особенные, ни на кого не похожие, и в то же время в них всего понемногу от самых разных животных. У лам ослиные уши, лошадиные морды, жирафьи шеи, спины как у антилоп, кроличьи носы, пухлые верблюжьи губы, огромные оленьи глаза с неоправданно длинными, роскошными ресницами. Такое впечатление, что этот вид возник в результате некоего странного нагромождения генов – непостижимая, но изысканная смесь.
– Далай-лама! – крикнула мама. – Хо-се!!! Они приближались к нам, слегка спотыкаясь, и на их мордах было выражение напряженного и вкрадчивого любопытства. Ламы похожи на людей, более того, они помешаны на людях. К примеру, эти ламы обожают маму. Когда маму спрашивают о семье, она отвечает: «У меня четыре девочки и восемь мальчиков».
Когда Хью оставил маму, она попросила меня присмотреть за девочками (они, кстати, на удивление спокойно восприняли известие об уходе папы), а сама отправилась с подругой в Перу. Маме пришлось нелегко, и она нуждалась в отдыхе, но я даже не ожидала, что путешествие настолько ее изменит. На ее лице поселилась странная, загадочная улыбка, свидетельствующая о какой-то маленькой тайне. Когда я попыталась выяснить причину радости, мама уклончиво ответила, что «влюблена», но не сказала в кого. «Видимо, у нее случился роман с гидом или с кем-то из группы», – подумала я. О, как я ошибалась!
– Я влюблена… в лам, – призналась наконец мама с сентиментальной улыбкой. – Они такие… красивые. Глядя на них, я чувствую себя счастливой, – со вздохом добавила она. – Когда они идут за тобой, что-то бормоча – да, да, они именно что-то бормочут, – они словно бы разговаривают с тобой. Ламы так охотно следуют за людьми, – сентиментальным тоном продолжала она, – они такие чуткие и умные. Встреча с ними – настоящее прозрение. До поездки в Перу я никогда не видела лам, а теперь мне хочется быть рядом с ними постоянно!
Мы решили, что мамино помешательство временное, но ошиблись – вскоре она купила двух самцов ламы. Спустя полгода к ним прибавились два других, а потом и еще четыре (в том числе недавно приобретенный Генри, обладатель непростого характера). И теперь почти каждый уикенд мама организует длительные прогулки в сопровождении лам. Собрав группу из шестнадцати человек, мама ведет их по Южному Даунсу, а «мальчики» везут провизию для пикника в специальных рюкзачках. Такое времяпрепровождение пользуется большим успехом в округе.
– Привет! – обратилась я к одному из животных, подошедшему ко мне совсем близко. – Кажется, раньше мы не встречались? Наверное, ты Генри? – Я потрепала его по пестрой шкуре, мягкой, как кашемир. – Эй, – хихикнула я, – а ну перестань!
Дело в том, что Генри чмокнул меня в правую щеку толстыми, подвижными губами. Он снова попытался поцеловать меня, и я со смехом отодвинула его морду.
– Никак не могу отучить его от этого, – призналась мама. – Генри очень настойчив. Он часто носится за мной по полю, требуя поцелуев, правда, милый? Ну, один или два я еще могу ему позволить, но постоянно целоваться – это уж слишком!
– Но почему он так себя ведет? Кто его этому научил?
– В общем-то, он слишком много общался с людьми, когда был маленьким. Он копировал поведение людей, поскольку лам вокруг не было. Теперь я пытаюсь исправить эту ситуацию. Кстати, Миранда, а ты не могла бы показать его в «Зверях и страстях»? Знаешь, чуточку рекламы не помешает, поскольку в настоящий момент мне не хватает клиентов.
– Я, конечно, спрошу, но вряд ли эта идея им понравится. Ты же моя мама. А что, поток желающих иссяк?
– По выходным еще куда ни шло, – ответила мама, пожимая плечами, – если, конечно, погода хорошая, а вот на неделе мало что получается. Наверное, следовало бы придумать что-то новое, но мне ничего не приходит в голову.
– А благотворительностью ты все еще занимаешься?
– Да, каждый вторник мы с Карлосом посещаем больницу в Истборне, где он развлекает пациентов. Но я бы хотела, чтобы они приносили какой-то доход. На прошлой неделе Педро пробовался для съемок рекламы пива, и на этом можно было бы неплохо заработать, но вряд ли его утвердили, иначе нам бы уже позвонили.
Внезапно зазвонил мой мобильник, и уши лам повернулись в мою сторону, как тарелки спутниковых антенн. Животные приблизились ко мне, чтобы лучше слышать.
– Миранда? – зазвучал из трубки смутно знакомый мужской голос. Тем временем Генри одарил меня очередным шершавым поцелуем.
– Да?
– Это Билл Макнот с Вест-драйв.
– Да, я слушаю… Ну-ка перестань, слышишь! Извините, это я не вам.
– А… э… вы спрашивали про Уайтов.
– Да?
– Так вот, пару минут назад звонила моя жена, и я рассказал ей о вашем визите. Она действительно кое-что знает о них.
– Правда? Это замечательно!
– В общем, хотя жена и не знает, где они живут сейчас, кто-то из друзей говорил ей, что Дерек Уайт умер лет восемь назад, а миссис Уайт перебралась в Норфолк, поближе к Майклу. Что касается Дэвида…
– Да? – Я почувствовала, как у меня участился пульс.
– По всей видимости, он стал фотографом. Живет в Лондоне. В общем, это все, что известно жене, но, надеюсь, круг немного сузился.
– Безусловно. Он фотограф? Что ж, мне будет легче его искать. Огромное спасибо за звонок. Я вам очень признательна.
– Кто это? – поинтересовалась мама, когда я щелкнула панелью телефона.
– О… я просто пытаюсь найти… старого… приятеля.
– Кого?
– Э… его зовут Дэвид.
– Дэвид? Не помню такого. Я его когда-нибудь видела?
– Нет, вряд ли.
Впрочем, как и я.
– Ладно, пора обедать. Мы направились в дом.
– Мам, я должна тебе кое-что сообщить, – осторожно начала я, пока мама открывала калитку.
– Что? – подозрительно глядя на меня, спросила мама.
– Ну… это касается… – промямлила я, заранее боясь результата.
– Твоего отца? – догадалась она. – Да?
– В общем, да… Ты угадала. На прошлой неделе я получила от него письмо.
– Правда? И что он пишет?
Хотя с момента развода прошло уже лет двадцать, мама по-прежнему весьма враждебно настроена по отношению к отцу. Это просто нелепо…
– Он уезжает из Палм-Спрингс.
– Вот как? Надеюсь, это все новости? – Она вздохнула с облегчением. – И где он собирается обосноваться? Снова где-то во Флориде? На Бермудах? Или еще в каком-то раю для игроков в гольф?
– Нет, ты не угадала… Он… э… решил вернуться сюда.
– Сюда? – Она встала как вкопанная.
– Да, сюда.
– Ты хочешь сказать – в Англию? – Я кивнула. На мамином лице застыла маска недоверия. – Зачем?
– Ему предложили работу.
– Неужели очередной дурацкий гольф-клуб? – уточнила мама, уверенно шагая к дому.
– Э… да, – ответила я, – так и есть.
– Надеюсь, где-нибудь у Джона О'Гроутса, – резко сказала она.
– Увы… это несколько ближе…
– Где? – спросила мама, останавливаясь опять.
– Э… примерно в пяти милях отсюда.
Это известие произвело оглушительный эффект. Она даже рот раскрыла от изумления.
– Неужели ты хочешь сказать – в пяти милях отсюда?
– Увы, я имею в виду именно это.
– Неужели речь идет о том чересчур модном заведении, которое строится в Южном Челвингтоне?
Я кивнула.
– Вот дерьмо, – сказала мама, закатив глаза.
– Слушай, мам, – обратилась я к ней, в то время как она снова решительно шагала к дому, бранясь на чем свет стоит. – Папа попросил сообщить тебе о его приезде только из тех соображений, чтобы ты не удивлялась, если вдруг вы, к примеру, случайно столкнетесь в супермаркете или еще где-нибудь.
– Не дай бог!
– Мам, но ведь это вполне может случиться, но теперь ты, по крайней мере, предупреждена.
– Хорошо, но больше ни слова об этом.
За ланчем мама попыталась объяснить мне свое отношение к папе.
– Это странно, – устало проговорила я. – Особенно если учесть, что ты так спокойно относишься к истории с Хью. Он ведь, между прочим, оставил тебя ради другой женщины.
– Да, – спокойно ответила мама, – все так и есть. Хью изменил мне с другой женщиной – привлекательной, богатой и, как говорят мои девочки, совершенно очаровательной блондинкой, которая вдобавок еще и младше меня на пятнадцать лет. Природное чувство справедливости подсказывает мне, что это вполне закономерно.
– Но он был твоим мужем, и у вас трое детей. Не думаю, что ему вообще следовало оставлять тебя.
– Ох, я даже не знаю, – со вздохом призналась она. – Мы ведь и до того уже очень отдалились друг от друга – почти не общались, к тому же девочки выросли. Но твой отец оставил меня ради игры. Это гораздо унизительнее! – раздраженно воскликнула она. – Ему словно бы не нравилось быть со мной. Всю неделю он играл по двенадцать часов в день – мы его почти не видели. У нас даже не было семейных праздников, поскольку он то и дело уезжал на очередной идиотский матч. Неужели ты ничего не помнишь, Миранда?
– Я помню, – горестно ответила я, – помню. Действительно, он редко бывал дома. Но…
– Ты знаешь, почему я назвала тебя Мирандой? – перебила меня мама.
– Да, ты мне довольно часто об этом рассказывала, – откликнулась я. – Ты назвала меня Мирандой, потому что папа так часто отсутствовал, что…
– …твое появление казалось мне просто чудом. В сущности, таким оно и было – чудесным!
Я слабо кивнула.
– И что бы твоему папе не увлечься игрой, которая интересовала бы и меня? – сердито пробормотала мама.
– Ты хочешь сказать, играй он в теннис, все было бы в порядке?
– Во всяком случае, мой гнев не был бы таким сильным. Но гольф – такая дурацкая игра, – фыркнув, сказала мама, открывая микроволновку. – Гонять какой-то крохотный мячик, портить пейзаж… Меня тошнит от одного вида этих искусственных площадок. Скоро сельской местности просто не останется – крутом будут сплошные фервеи да грины. А тебе в голову не приходила мысль о том, что в наши дни вполне возможно совершить кругосветное путешествие, вообще не покидая площадки для гольфа?
– Нет, признаться, не приходила.
– Ладно, когда этот идиот приезжает?
Я сказала ей.
– На следующей неделе? – завопила мама, едва не уронив лазанью.
По возвращении в Лондон я сразу же написала папе о том, что мама предупреждена.
«Она отнеслась к новостям спокойно, – солгала я. – Только слегка удивилась».
Потом я перешла к главному делу. Уткнувшись в «Желтые страницы», я принялась искать фотографов. Их было около четырехсот, но только одного из них звали Дэвид Уайт, причем его фамилия писалась иначе, чем у разыскиваемого мной, – не White, а Whyte. Впрочем, на той же странице я обнаружила номер телефона Ассоциации фотографов.
– У нас зарегистрировано три человека по имени Дэвид Уайт, – сообщила мне секретарь Ассоциации. – Кто из них вас интересует?
– Я в общем-то не знаю… – пробормотала я, что-то нервно рисуя на конверте.
– Не знаете? – удивилась она. – Как это так?
Я посмотрела в окно, выходящее на улицу, и заметила, что мимо проходит блондинка потрясающей красоты. Меня почему-то заинтересовало, кто она.
– Понимаете ли, я… не уверена, какой именно фотографией он занимается.
– Он работает в рекламном бизнесе? Печатается в периодике? Может, он сотрудничает с модельными агентствами?
– Увы, я не имею ни малейшего представления об этом. Я только знаю, что работает он в Лондоне. Или раньше работал.
– По нашим данным, все трое работают в Лондоне.
– И каждого из них зовут Дэвид Уайт?
– Да. Правда, один из них Дэвид М. Уайт, другой Дэвид Дж. Уайт, а третий – просто Дэйв Уайт. Какой из них вас интересует?
– Я точно не знаю, – промямлила я, чувствуя, как участился мой пульс. – А вы не могли бы дать мне номера всех трех?
– Только если вы звоните по работе. Мы не даем телефоны членов нашей ассоциации тем, кто разыскивает их по другим причинам. – Я услышала вздох Германа. – Для чего вам нужны их телефоны?
– Понимаете, я ищу его… по личным причинам. Он… мой Старый друг, – соврала я.
– Извините, но в таком случае я ничем не могу вам помочь. Впрочем, – продолжила она, – у нас есть веб-сайт – the-aop.org – где, возможно, размещены их телефоны.
– Спасибо, – сказала я, быстро нацарапав адрес.
Я нашла этот сайт и обнаружила, что все трое поместили на нем не только телефоны своих студий, но и номера сотовых, а также ссылки на собственные сайты. Я посмотрела на фотографии, помещенные на сайтах. Оказалось, что Дэвид М. Уайт работает в области моды, Дэвид Дж. Уайт – фотожурналист, а Дэйв Уайт занимается рекламой. Я списала все их номера. Звоня первому из фотографов, я мысленно отрепетировала, что я ему скажу. Ясное дело, мне не следует раскрывать секрет прямо по телефону. Сначала надо узнать, кто из них когда-либо жил в Брайтоне. Потом, установив, кто из них «правильный» Дэвид Уайт, я должна договориться о личной встрече, а потом… потом?.. А потом я все ему расскажу. Но как? Я снова посмотрела в окно. Как мне начать разговор? Я прервала набор.
– Не могу я этого сделать, Герман. – Пес явно сопереживал мне. – Это такой серьезный поступок. Мне нужно больше времени.
Начиная готовиться к вечеринке для щенков и доставая складные стулья, я пыталась представить себе, какой он, Дэвид Уайт. Возможно, похож на отца. Я помню зернистый снимок профессора Уайта, появившийся в «Таймс» на следующий день после случившегося. Подойдя к письменному столу, я извлекла из дальнего ящика папку и достала оттуда вырезку. Датированная двадцать вторым марта 1987 года, она была пожелтевшей и ветхой. «Ученому отправили посылку с бомбой», – гласил заголовок. Материал сопровождала фотография Дерека Уайта с подписью «Жертва борцов за права животных». Я в который раз перечитала статью.
«Пятидесятивосьмилетний Дерек Уайт, профессор биохимии в университете Суссекса, стал жертвой фанатичных борцов за права животных. Вчера в его дом в районе Куинс-парка (Брайтон) была доставлена посылка, содержащая бомбу. Взрывное устройство, замаскированное под видеокассету, а вовсе не под бумажные пакеты „Джиффи баг", которым обычно отдают предпочтение борцы за права животных, было доставлено ранним утром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– А в чем проблема?
– Он все время… норовит…
– Удрать? – подсказала мне мама. Она вечно забегает вперед, чем сильно меня раздражает.
– Да-а…
– Это очень опасно. Он ведь может погибнуть, бедняжка, или попасть в ужасную историю. Что же ты посоветовала хозяевам?
– Я… посоветовала им… обзавестись новой…
– Калиткой? – Я устало кивнула. – Неужели они сами до этого не додумались? Впрочем, заплатили – и хорошо! – бодро добавила она, открывая холодильник. – Значит, с «Идеальными питомцами» все в порядке? – спросила она через плечо.
– Да, пока все неплохо. А где же девочки?
У меня три единоутробных сестры: двадцатилетняя Джемма и двойняшки Энни и Элис, им по восемнадцать.
– Они гостят у отца. Возможно, проведут там все лето.
– А ты не против?
– Нет, во всяком случае – уже нет. Там такой дворец – разве их удержишь! Хотя бы подучат французский… И потом, – вздохнула она, – таков уговор, и тут уж ничего не попишешь…
– Да, конечно.
Хью ушел от мамы четыре года назад. Сперва он просто поехал во Францию, получив заказ на перепланировку земель небольшого замка в Бургундии. Но вскоре хозяйка замка Франсуаза, привлекательная молодая вдова, убедила его остаться насовсем.
Ферма досталась маме на том условии, что она не будет мешать Хью видеться с дочерьми. Я говорю «ферма», но на самом деле это просто большой загородный дом с амбаром и несколькими участками земли. Мама решила жить там, поскольку находит это удобным для себя, да и девочкам там нравится. В сущности, измена Хью ее не удивила: он на десять лет младше и сказочно хорош собой, поэтому в глубине души она всегда знала, что однажды их брак распадется.
– Я знала, что он уйдет, – сказала она и сегодня, пока я накрывала на стол. – Я знала, что он уйдет, когда девочки подрастут. Конечно, после того, как это случилось, я была в ужасе, но, знаешь, не одна французская chatelaine, так другая, – презрительно добавила она.
– И именно поэтому ты так спокойно восприняла его уход? – спросила я, когда она ставила вегетарианскую лазанью в микроволновую печь.
– В какой-то степени да, но не только. Главная причина в другом: если бы Хью не оставил меня, у меня бы ведь никогда не появились мальчики, правда?
– Это правда. Может, посмотрим на них?
– Обязательно – только закроем Германа в доме. Мы вышли в сад через стеклянные двери, и я тут же услышала шорох. Вглядевшись в листву яблонь, я заметила восемь пар настороженных ушей. На какое-то время они повисли в воздухе, как перевернутые лохматые запятые, а потом медленно двинулись по направлению к нам.
– Сан-чо! – позвала мама, позвенев бубенцами. – Ба-зиль! Кар-лос!
И вот уже они неслись к нам, грациозно галопируя и перепрыгивая через кочки.
– Миранда приехала повидать вас! Разве это не здорово? Иди сюда, Педро! Скорее ко мне, мальчики! Поздоровайтесь с сестренкой!
Мамина страсть к ламам мне понятна. Они поистине очаровательны. Один взгляд на них вызывает улыбку. Ламы – совершенно особенные, ни на кого не похожие, и в то же время в них всего понемногу от самых разных животных. У лам ослиные уши, лошадиные морды, жирафьи шеи, спины как у антилоп, кроличьи носы, пухлые верблюжьи губы, огромные оленьи глаза с неоправданно длинными, роскошными ресницами. Такое впечатление, что этот вид возник в результате некоего странного нагромождения генов – непостижимая, но изысканная смесь.
– Далай-лама! – крикнула мама. – Хо-се!!! Они приближались к нам, слегка спотыкаясь, и на их мордах было выражение напряженного и вкрадчивого любопытства. Ламы похожи на людей, более того, они помешаны на людях. К примеру, эти ламы обожают маму. Когда маму спрашивают о семье, она отвечает: «У меня четыре девочки и восемь мальчиков».
Когда Хью оставил маму, она попросила меня присмотреть за девочками (они, кстати, на удивление спокойно восприняли известие об уходе папы), а сама отправилась с подругой в Перу. Маме пришлось нелегко, и она нуждалась в отдыхе, но я даже не ожидала, что путешествие настолько ее изменит. На ее лице поселилась странная, загадочная улыбка, свидетельствующая о какой-то маленькой тайне. Когда я попыталась выяснить причину радости, мама уклончиво ответила, что «влюблена», но не сказала в кого. «Видимо, у нее случился роман с гидом или с кем-то из группы», – подумала я. О, как я ошибалась!
– Я влюблена… в лам, – призналась наконец мама с сентиментальной улыбкой. – Они такие… красивые. Глядя на них, я чувствую себя счастливой, – со вздохом добавила она. – Когда они идут за тобой, что-то бормоча – да, да, они именно что-то бормочут, – они словно бы разговаривают с тобой. Ламы так охотно следуют за людьми, – сентиментальным тоном продолжала она, – они такие чуткие и умные. Встреча с ними – настоящее прозрение. До поездки в Перу я никогда не видела лам, а теперь мне хочется быть рядом с ними постоянно!
Мы решили, что мамино помешательство временное, но ошиблись – вскоре она купила двух самцов ламы. Спустя полгода к ним прибавились два других, а потом и еще четыре (в том числе недавно приобретенный Генри, обладатель непростого характера). И теперь почти каждый уикенд мама организует длительные прогулки в сопровождении лам. Собрав группу из шестнадцати человек, мама ведет их по Южному Даунсу, а «мальчики» везут провизию для пикника в специальных рюкзачках. Такое времяпрепровождение пользуется большим успехом в округе.
– Привет! – обратилась я к одному из животных, подошедшему ко мне совсем близко. – Кажется, раньше мы не встречались? Наверное, ты Генри? – Я потрепала его по пестрой шкуре, мягкой, как кашемир. – Эй, – хихикнула я, – а ну перестань!
Дело в том, что Генри чмокнул меня в правую щеку толстыми, подвижными губами. Он снова попытался поцеловать меня, и я со смехом отодвинула его морду.
– Никак не могу отучить его от этого, – призналась мама. – Генри очень настойчив. Он часто носится за мной по полю, требуя поцелуев, правда, милый? Ну, один или два я еще могу ему позволить, но постоянно целоваться – это уж слишком!
– Но почему он так себя ведет? Кто его этому научил?
– В общем-то, он слишком много общался с людьми, когда был маленьким. Он копировал поведение людей, поскольку лам вокруг не было. Теперь я пытаюсь исправить эту ситуацию. Кстати, Миранда, а ты не могла бы показать его в «Зверях и страстях»? Знаешь, чуточку рекламы не помешает, поскольку в настоящий момент мне не хватает клиентов.
– Я, конечно, спрошу, но вряд ли эта идея им понравится. Ты же моя мама. А что, поток желающих иссяк?
– По выходным еще куда ни шло, – ответила мама, пожимая плечами, – если, конечно, погода хорошая, а вот на неделе мало что получается. Наверное, следовало бы придумать что-то новое, но мне ничего не приходит в голову.
– А благотворительностью ты все еще занимаешься?
– Да, каждый вторник мы с Карлосом посещаем больницу в Истборне, где он развлекает пациентов. Но я бы хотела, чтобы они приносили какой-то доход. На прошлой неделе Педро пробовался для съемок рекламы пива, и на этом можно было бы неплохо заработать, но вряд ли его утвердили, иначе нам бы уже позвонили.
Внезапно зазвонил мой мобильник, и уши лам повернулись в мою сторону, как тарелки спутниковых антенн. Животные приблизились ко мне, чтобы лучше слышать.
– Миранда? – зазвучал из трубки смутно знакомый мужской голос. Тем временем Генри одарил меня очередным шершавым поцелуем.
– Да?
– Это Билл Макнот с Вест-драйв.
– Да, я слушаю… Ну-ка перестань, слышишь! Извините, это я не вам.
– А… э… вы спрашивали про Уайтов.
– Да?
– Так вот, пару минут назад звонила моя жена, и я рассказал ей о вашем визите. Она действительно кое-что знает о них.
– Правда? Это замечательно!
– В общем, хотя жена и не знает, где они живут сейчас, кто-то из друзей говорил ей, что Дерек Уайт умер лет восемь назад, а миссис Уайт перебралась в Норфолк, поближе к Майклу. Что касается Дэвида…
– Да? – Я почувствовала, как у меня участился пульс.
– По всей видимости, он стал фотографом. Живет в Лондоне. В общем, это все, что известно жене, но, надеюсь, круг немного сузился.
– Безусловно. Он фотограф? Что ж, мне будет легче его искать. Огромное спасибо за звонок. Я вам очень признательна.
– Кто это? – поинтересовалась мама, когда я щелкнула панелью телефона.
– О… я просто пытаюсь найти… старого… приятеля.
– Кого?
– Э… его зовут Дэвид.
– Дэвид? Не помню такого. Я его когда-нибудь видела?
– Нет, вряд ли.
Впрочем, как и я.
– Ладно, пора обедать. Мы направились в дом.
– Мам, я должна тебе кое-что сообщить, – осторожно начала я, пока мама открывала калитку.
– Что? – подозрительно глядя на меня, спросила мама.
– Ну… это касается… – промямлила я, заранее боясь результата.
– Твоего отца? – догадалась она. – Да?
– В общем, да… Ты угадала. На прошлой неделе я получила от него письмо.
– Правда? И что он пишет?
Хотя с момента развода прошло уже лет двадцать, мама по-прежнему весьма враждебно настроена по отношению к отцу. Это просто нелепо…
– Он уезжает из Палм-Спрингс.
– Вот как? Надеюсь, это все новости? – Она вздохнула с облегчением. – И где он собирается обосноваться? Снова где-то во Флориде? На Бермудах? Или еще в каком-то раю для игроков в гольф?
– Нет, ты не угадала… Он… э… решил вернуться сюда.
– Сюда? – Она встала как вкопанная.
– Да, сюда.
– Ты хочешь сказать – в Англию? – Я кивнула. На мамином лице застыла маска недоверия. – Зачем?
– Ему предложили работу.
– Неужели очередной дурацкий гольф-клуб? – уточнила мама, уверенно шагая к дому.
– Э… да, – ответила я, – так и есть.
– Надеюсь, где-нибудь у Джона О'Гроутса, – резко сказала она.
– Увы… это несколько ближе…
– Где? – спросила мама, останавливаясь опять.
– Э… примерно в пяти милях отсюда.
Это известие произвело оглушительный эффект. Она даже рот раскрыла от изумления.
– Неужели ты хочешь сказать – в пяти милях отсюда?
– Увы, я имею в виду именно это.
– Неужели речь идет о том чересчур модном заведении, которое строится в Южном Челвингтоне?
Я кивнула.
– Вот дерьмо, – сказала мама, закатив глаза.
– Слушай, мам, – обратилась я к ней, в то время как она снова решительно шагала к дому, бранясь на чем свет стоит. – Папа попросил сообщить тебе о его приезде только из тех соображений, чтобы ты не удивлялась, если вдруг вы, к примеру, случайно столкнетесь в супермаркете или еще где-нибудь.
– Не дай бог!
– Мам, но ведь это вполне может случиться, но теперь ты, по крайней мере, предупреждена.
– Хорошо, но больше ни слова об этом.
За ланчем мама попыталась объяснить мне свое отношение к папе.
– Это странно, – устало проговорила я. – Особенно если учесть, что ты так спокойно относишься к истории с Хью. Он ведь, между прочим, оставил тебя ради другой женщины.
– Да, – спокойно ответила мама, – все так и есть. Хью изменил мне с другой женщиной – привлекательной, богатой и, как говорят мои девочки, совершенно очаровательной блондинкой, которая вдобавок еще и младше меня на пятнадцать лет. Природное чувство справедливости подсказывает мне, что это вполне закономерно.
– Но он был твоим мужем, и у вас трое детей. Не думаю, что ему вообще следовало оставлять тебя.
– Ох, я даже не знаю, – со вздохом призналась она. – Мы ведь и до того уже очень отдалились друг от друга – почти не общались, к тому же девочки выросли. Но твой отец оставил меня ради игры. Это гораздо унизительнее! – раздраженно воскликнула она. – Ему словно бы не нравилось быть со мной. Всю неделю он играл по двенадцать часов в день – мы его почти не видели. У нас даже не было семейных праздников, поскольку он то и дело уезжал на очередной идиотский матч. Неужели ты ничего не помнишь, Миранда?
– Я помню, – горестно ответила я, – помню. Действительно, он редко бывал дома. Но…
– Ты знаешь, почему я назвала тебя Мирандой? – перебила меня мама.
– Да, ты мне довольно часто об этом рассказывала, – откликнулась я. – Ты назвала меня Мирандой, потому что папа так часто отсутствовал, что…
– …твое появление казалось мне просто чудом. В сущности, таким оно и было – чудесным!
Я слабо кивнула.
– И что бы твоему папе не увлечься игрой, которая интересовала бы и меня? – сердито пробормотала мама.
– Ты хочешь сказать, играй он в теннис, все было бы в порядке?
– Во всяком случае, мой гнев не был бы таким сильным. Но гольф – такая дурацкая игра, – фыркнув, сказала мама, открывая микроволновку. – Гонять какой-то крохотный мячик, портить пейзаж… Меня тошнит от одного вида этих искусственных площадок. Скоро сельской местности просто не останется – крутом будут сплошные фервеи да грины. А тебе в голову не приходила мысль о том, что в наши дни вполне возможно совершить кругосветное путешествие, вообще не покидая площадки для гольфа?
– Нет, признаться, не приходила.
– Ладно, когда этот идиот приезжает?
Я сказала ей.
– На следующей неделе? – завопила мама, едва не уронив лазанью.
По возвращении в Лондон я сразу же написала папе о том, что мама предупреждена.
«Она отнеслась к новостям спокойно, – солгала я. – Только слегка удивилась».
Потом я перешла к главному делу. Уткнувшись в «Желтые страницы», я принялась искать фотографов. Их было около четырехсот, но только одного из них звали Дэвид Уайт, причем его фамилия писалась иначе, чем у разыскиваемого мной, – не White, а Whyte. Впрочем, на той же странице я обнаружила номер телефона Ассоциации фотографов.
– У нас зарегистрировано три человека по имени Дэвид Уайт, – сообщила мне секретарь Ассоциации. – Кто из них вас интересует?
– Я в общем-то не знаю… – пробормотала я, что-то нервно рисуя на конверте.
– Не знаете? – удивилась она. – Как это так?
Я посмотрела в окно, выходящее на улицу, и заметила, что мимо проходит блондинка потрясающей красоты. Меня почему-то заинтересовало, кто она.
– Понимаете ли, я… не уверена, какой именно фотографией он занимается.
– Он работает в рекламном бизнесе? Печатается в периодике? Может, он сотрудничает с модельными агентствами?
– Увы, я не имею ни малейшего представления об этом. Я только знаю, что работает он в Лондоне. Или раньше работал.
– По нашим данным, все трое работают в Лондоне.
– И каждого из них зовут Дэвид Уайт?
– Да. Правда, один из них Дэвид М. Уайт, другой Дэвид Дж. Уайт, а третий – просто Дэйв Уайт. Какой из них вас интересует?
– Я точно не знаю, – промямлила я, чувствуя, как участился мой пульс. – А вы не могли бы дать мне номера всех трех?
– Только если вы звоните по работе. Мы не даем телефоны членов нашей ассоциации тем, кто разыскивает их по другим причинам. – Я услышала вздох Германа. – Для чего вам нужны их телефоны?
– Понимаете, я ищу его… по личным причинам. Он… мой Старый друг, – соврала я.
– Извините, но в таком случае я ничем не могу вам помочь. Впрочем, – продолжила она, – у нас есть веб-сайт – the-aop.org – где, возможно, размещены их телефоны.
– Спасибо, – сказала я, быстро нацарапав адрес.
Я нашла этот сайт и обнаружила, что все трое поместили на нем не только телефоны своих студий, но и номера сотовых, а также ссылки на собственные сайты. Я посмотрела на фотографии, помещенные на сайтах. Оказалось, что Дэвид М. Уайт работает в области моды, Дэвид Дж. Уайт – фотожурналист, а Дэйв Уайт занимается рекламой. Я списала все их номера. Звоня первому из фотографов, я мысленно отрепетировала, что я ему скажу. Ясное дело, мне не следует раскрывать секрет прямо по телефону. Сначала надо узнать, кто из них когда-либо жил в Брайтоне. Потом, установив, кто из них «правильный» Дэвид Уайт, я должна договориться о личной встрече, а потом… потом?.. А потом я все ему расскажу. Но как? Я снова посмотрела в окно. Как мне начать разговор? Я прервала набор.
– Не могу я этого сделать, Герман. – Пес явно сопереживал мне. – Это такой серьезный поступок. Мне нужно больше времени.
Начиная готовиться к вечеринке для щенков и доставая складные стулья, я пыталась представить себе, какой он, Дэвид Уайт. Возможно, похож на отца. Я помню зернистый снимок профессора Уайта, появившийся в «Таймс» на следующий день после случившегося. Подойдя к письменному столу, я извлекла из дальнего ящика папку и достала оттуда вырезку. Датированная двадцать вторым марта 1987 года, она была пожелтевшей и ветхой. «Ученому отправили посылку с бомбой», – гласил заголовок. Материал сопровождала фотография Дерека Уайта с подписью «Жертва борцов за права животных». Я в который раз перечитала статью.
«Пятидесятивосьмилетний Дерек Уайт, профессор биохимии в университете Суссекса, стал жертвой фанатичных борцов за права животных. Вчера в его дом в районе Куинс-парка (Брайтон) была доставлена посылка, содержащая бомбу. Взрывное устройство, замаскированное под видеокассету, а вовсе не под бумажные пакеты „Джиффи баг", которым обычно отдают предпочтение борцы за права животных, было доставлено ранним утром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38