В двенадцать я провела консультацию в Айлингтоне, а потом поспешила назад, надеясь обнаружить сообщение от Дэвида. Тщетно – хотя было уже три часа, он так и не объявился. В половине пятого пришла еще одна клиентка – владелица непослушного колли (с подпорченной, кстати, родословной). Пес наотрез отказывался выполнять приказы хозяйки.
– Ах, он такой шалун, – повторяла хозяйка, пока мы поднимались на Примроуз-Хилл. Ее питомец тем временем изо всех сил выкручивался, пытаясь сорваться с поводка. – Негодяй ты этакий, а ну перестань! Видите, какой непослушный? Ведь отлично знает, чего я от него хочу, но просто отказывается подчиняться.
– Собак нельзя называть шалунами, – терпеливо начала я. – Говоря о них так, вы приписываете им мотивацию, свойственную человеку, а не животным. Собаки не ведают, что хорошо, а что плохо, – объясняла я. – Им невдомек, что правильно, а что нет. Нет у них и совести, а уж тем более чувства вины… – На мгновение я подумала о Джимми. – Они делают только то, что доставляет удовольствие им.
Я рассказала клиентке об основных принципах, которыми должны руководствоваться хозяева собак. Нужно игнорировать «плохое» или нежелательное поведение, активно приучая собаку к «хорошему» или желательному. Потом мы вернулись в дом, где я продиктовала клиентке координаты специальных курсов для владельцев собак. Сидя за столом, я заметила, что лампочка автоответчика мигает, а на дисплее высветилась цифра 2. Я просто умирала от желания послушать эти сообщения. От волнения у меня все внутри переворачивалось.
– Спасибо, – сказала я клиентке, когда она протянула мне чек. – И желаю успехов в воспитании пса – уверена, все будет в порядке.
Я проводила ее и уже собиралась прослушать сообщения, как вдруг зазвонил мобильник. Это была мама – она с невероятным энтузиазмом стала рассказывать об очередном идиотском проекте с участием лам. Когда же она закончила тарахтеть и я снова протянула руку к автоответчику, надеясь, что после такого невыносимо долгого ожидания могу наконец прослушать сообщения, в дверь легонько постучали. Моя рука замерла в воздухе. Это Дэвид! Я бросилась к двери.
– О! – Меня словно громом поразило.
– Привет, Миранда! – сказал… Александр.
– Александр… – машинально пробормотала я. У меня стало очень скверно на душе, и я здорово рассердилась. Но тут на его губах заиграла робкая полуулыбка, и к моим переживаниям вдруг добавилась еще и невыразимая печаль.
– Извини, что я вот так вламываюсь, – застенчиво сказал Александр. – Вообще-то я оставил сообщение на автоответчике, но подумал, что ты, возможно, игнорируешь меня, и поэтому решил просто… приехать.
– О… ну, я… вовсе тебя не игнорирую. Просто я еще не успела послушать сообщения – была слишком занята. – Я не могла оторвать от него глаз. А ведь я забыла – или, скорее, пыталась забыть, – какой он красивый…
– Так я войду?
– О, конечно, – слабым голосом сказала я. – Входи…
Стоило Александру переступить через порог, как Герман тут же затрусил к нему, виляя хвостом.
– Привет, Герман. – Александр нагнулся, чтобы погладить собаку. – Привет, малыш. – Он взял его на руки, и тот лизнул Александра в ухо. – Я по тебе соскучился.
– Э… могу я предложить тебе чаю? – спросила я, не зная, что бы еще сказать. Кровь стучала у меня в висках, а лицо, наверное, пылало.
– Спасибо, но, может, лучше пива? Если, конечно, оно у тебя еще водится.
– Конечно. – «Зачем ты пришел?» Я открыла холодильник. «Зачем?» – «Будвайзер» будешь?
– Спасибо. А ты выпьешь со мной?
– Ладно.
«Хотя вообще-то я предпочла бы валиум».
– Ты не возражаешь, если я закурю? – услышала я голос Александра.
– Нет, не возражаю, – вяло ответила я. – Кури. Теперь он стоял в дверном проеме кухни, такой высокий, что почти доставал головой до перемычки. Он вытащил из кармана пиджака пачку «Житан», достал сигарету и закурил. Было видно, что у него дрожат руки. Знакомый аромат наполнил мои ноздри, и на меня нахлынула мощная волна ностальгии.
– А ты здорово потрудилась над домом, – одобрительно заметил Александр. Я дала ему пепельницу. – Тут же были форменные развалины, когда мы… – Он запнулся. – Когда мы впервые здесь побывали.
«Ты, наверное, хотел сказать, когда мы еще были вместе?»
– С работой у тебя, по-видимому, тоже порядок, – нерешительно сказал Александр, пуская дым в сторону. – Я видел статью о тебе в журнале «Я сама». Хорошая фотография.
Я протянула ему пиво. «Если бы ты только знал, что кроется за этим снимком!»
– Кстати, твое фото есть и в сегодняшней «Таймс», – добавил Александр.
– Правда?
– С кроликом.
– А, конкурс «Стройняжка года»?
Он кивнул.
– Знаешь, какая подпись под фотографией? – хихикнув, спросил он. – «Кролик – супермодель».
– Неплохо. А уж сколько всего я видела и слышала о тебе!
Александр улыбнулся и потупился.
– Я ведь посмотрела первую серию твоей «Земли».
– Неужели? – Казалось, он не на шутку удивлен. – Я думал, тебе… не захочется это смотреть.
– О… ну что ты, – запротестовала я. «Вообще-то ты прав – смотреть мне вовсе не хотелось, так что я сделала это через силу».
– Было очень здорово. Ты выглядел… потрясающе. Кажется, ты получил кучу лестных отзывов, да?
Александр сел на кушетку, а я, все еще пытаясь напустить на себя холодную вежливость, села на стул футах в пяти от него.
– Да, – ответил он, делая глубокую затяжку. – Мою работу действительно оценили. Все прошло очень удачно. Это оказался, – он выдохнул струйку серебристого дыма, – настоящий прорыв.
Я кивнула. Мы пили пиво, неловко косясь друг на друга, как тинейджеры, впервые попавшие на вечеринку.
– Значит, у тебя все в порядке? – мягко спросил Александр.
– Все ли у меня в порядке? – растерянно переспросила я.
«Нет, я пребываю в жутком смятении».
– Э… да. Спасибо. Да, у меня все… хорошо.
– А как поживают твои родители? Как дела у Дейзи? – Он аккуратно снял с языка табачную крошку.
– У них все нормально.
Я рассказала ему о папином возвращении в Англию и даже о последней безумной идее мамы относительно лам. Голубые глаза Александра засветились весельем.
– Невероятно!
– И тем не менее это правда. Мама настроена весьма серьезно. Но по-моему, это какое-то безумие. – К этому моменту атмосфера стала менее напряженной, и я даже сумела улыбнуться. – Так ты едешь в Голливуд?
– Да, еду.
– И когда же ты едешь?
– Завтра.
Завтра? У меня вдруг перехватило дыхание.
– Мой самолет завтра в полдень. В сущности, поэтому я и зашел, – тихо добавил он. – Ты, наверное, удивилась моему появлению?
– Пожалуй… да. Да, я… удивилась.
– Понимаешь, я не хотел уезжать, не повидавшись с тобой.
– О… – Я стала рассматривать квадрат солнечного света на полу.
– Я просто хотел убедиться, что у тебя все… в порядке.
– О да, все хорошо, – пробормотала я. – У меня все… хорошо.
«Нет, это вранье. Я глубоко несчастна, и в данный момент я еще более несчастна, чем полчаса назад. Какого дьявола ты вздумал прийти ко мне, Александр?»
– Я просто хотел сказать тебе «До свиданья». «До свиданья?»
– Судя по твоей интонации, это скорее «Прощай».
– Возможно, так и есть. Я собираюсь там остаться.
– Правда?
– Жизнь там очень приятная. Много земляков. Много солнца…
– А если повезет, то и много работы? Александр пожал плечами.
– Сейчас у меня пара кинопроб. Мной довольно живо интересуются, поскольку «Земля!» как раз выходит на американские экраны.
– Риз Уизерспун, – пробормотала я. – Ходят слухи, что ты будешь с ней работать.
– Да, такой шанс есть. Она блистательна.
– Мне она очень понравилась в фильме «Мой дом – Алабама».
– И мне.
– Что ж… тогда ты, возможно, станешь звездой. Александр пожал плечами.
– Даже не знаю. Я просто надеюсь, что все… получится. Знаешь, – добавил он с несколько натужной бодростью, – а может, мы правильно сделали, что расстались, а? – Он нерешительно улыбнулся, словно рассчитывая на мое одобрение. – Мне кажется, жизнь в Лос-Анджелесе вряд ли пришлась бы тебе по вкусу.
– Да, думаю, ты прав. Я вполне могла в этом убедиться, когда ездила к отцу.
– Хотя, с другой стороны, у тебя было бы полно работы, – заметил Александр. – Там ведь толпы неврастеничных домашних животных.
Я улыбнулась.
– Скорее, неврастеничных хозяев. Но ты прав, Лос-Анджелес – не мой город. Мне кажется, наши отношения вряд ли могли бы продолжаться долго, так что мы просто… да и потом, ты ведь…
«…предал меня». Я выглянула в окно. «А если бы этого не случилось, мы бы поженились в следующем месяце». Несколько мгновений мы оба молчали.
– Прости меня, – внезапно заговорил Александр. Я посмотрела на него – к моему изумлению, у него в глазах стояли слезы. – Прости меня, Миранда, – повторил он. – Я пришел к тебе, чтобы сказать именно это.
Я была слишком потрясена, чтобы ответить. На мгновение возникла такая напряженная тишина, что я могла слышать собственное дыхание. Внезапно Александр встал, и я уже подумала, что он собирается уходить, но он вдруг поднял меня со стула, притянул к себе и неуклюже обнял. – Я вел себя так… скверно, – сказал он. Голос Александра дрожал от переполнявших его чувств. – Но я не смог бы уехать из Лондона, не попросив у тебя прощения. Ты можешь мне не верить, но я просто… ужасно чувствовал себя в последние недели.
– Ничего. – Мои глаза тоже наполнились слезами. – Ничего, Алекс…
– Я не знаю, что… случилось той ночью… Наверное, я… запаниковал. А потом… потом ты уже оказалась… – Его голос стал тише.
«…в больнице».
– Но я все-таки надеюсь, что ты сможешь… простить меня.
– Да. Да, конечно, я смогу. Я готова тебя простить. Я… прощаю тебя.
И стоило мне только произнести эти слова, как что-то мрачное и темное покинуло мою душу.
– Я знаю, что ты не хотел… – Я запнулась. «…бросать меня».
– Все произошло так быстро, – пробормотал Александр.
– Знаю.
Теперь мы оба сели на кушетку – бок о бок, откинувшись на спинку и держась за руки.
– Но, Миранда, я так мучился сознанием того, что тебе причинили боль, а я – тот, кто должен был тебя защищать, – не… защитил тебя. Ты, наверное, была так разочарована.
– Слушай, сейчас мне уже гораздо лучше. Я быстро справилась со всем этим. Знаешь, если подумать, какие жуткие вещи случаются с людьми ежедневно…
– Но когда я получил от тебя кольцо, мне стало так тяжко. Я почувствовал, что ты меня ненавидишь.
Я покачала головой.
– Это не так. Я вернула его не для того, чтобы наказать тебя. Просто мне показалось, что я… не должна его у себя держать.
– Я продал его, – пробормотал Александр.
– Правда?
– И отдал деньги на благотворительность.
– Прекрасно.
– Знаешь, все это время я набирался мужества, чтобы позвонить тебе, – я ведь знал, что скоро уезжаю. Я боялся, что ты не захочешь меня видеть, а тогда мне стало бы еще тяжелее. Но когда я получил от тебя кольцо, то понял: я должен с тобой встретиться. Я просто не мог уехать за границу, чувствуя, что ты меня презираешь.
– Нет, я тебя не презираю.
«По крайней мере, больше не презираю».
– Я знал, что не смогу двигаться дальше, а уж тем более начинать новую жизнь, пока не сниму с души это бремя. Так что мне было просто необходимо прийти к тебе и сказать то… что я сказал.
– Все нормально, – проговорила я, хотя в горле у меня стоял ком. – Забудем прошлое. Кстати, вполне возможно, – добавила я задумчиво, – что все это к лучшему. – Конечно же, в тот момент я думала о Дэвиде и моих поисках прощения.
– Что ты имеешь в виду?
– Видишь ли, сейчас я… не могу тебе этого сказать. Но, может быть, в один прекрасный день я открою тебе свою тайну.
Хотя я и сказала так, но на самом деле я знала, что этому не бывать.
Он вздохнул и снова встал с кушетки.
– Что ж, пожалуй, мне пора. Я ведь еще не закончил собираться.
– А что будет с квартирой?
– Я ее сдам.
– Спасибо, что пришел, Александр. Я так этому рада. Напишешь мне о том, как идут дела?
– Да, – сказал он. – Конечно, напишу. Если у меня будет какой-нибудь значительный проект, я тебе обязательно сообщу – по электронной почте. Да, так я и сделаю.
Я протянула ему свою визитку.
– Надеюсь, что у тебя все будет… отлично.
– Спасибо. Взаимно. Был рад тебя видеть. – Он наклонился и поцеловал меня в щеку. Его небесные глаза снова засияли.
– А можно один вопрос – под занавес? – спросила я, когда он уже взялся за ручку двери.
– Конечно.
– Какой благотворительной организации ты отдал свое пожертвование?
Александр замешкался с ответом, и его лицо вспыхнуло.
– Э… «Самаритянам». Думаю, это… стоящая организация.
Когда Александр ушел, я села на кушетку, глядя в пол и мысленно, кадр за кадром, восстанавливая всю сцену. Потом я надела на Германа поводок, и мы отправились на прогулку. Смеркалось. Мы обогнули Примроуз-Хилл и вошли в Риджентс-парк, а потом добрели до Иннер-Серкла и остановились возле театра. Сегодня спектакля не было. Царила тишина. И пока бледно-розовые небеса становились розовато-лиловыми, а затем и почти кобальтовыми, я сидела на скамейке посреди розового сада и вспоминала о том, как впервые увидела Александра.
Скажите имя ваше, чтобы знал я,
Кому молиться…
…Как я тебя увидел, я рванулся
К тебе всем сердцем, стал твоим рабом…
…Миранда! Дева мира! Диво мира!
Я встала со скамейки и направилась в сторону дома.
Прощенье благороднее, чем месть…
Боже, как это верно… Я ведь хотела отомстить Александру, хотела наказать его, но он явно страдал все это время. И оказалось, что простить его так легко – так: легко, – хотя раньше я считала, что это будет очень тяжело.
Хотите, чтоб простилось вам, –
Так будьте милостивы к нам.
Вернувшись домой, я заметила мигающую лампочку автоответчика и сообразила, что так и не успела послушать сообщения. Визит Александра настолько сбил меня с толку, что я просто забыла об автоответчике. Первое сообщение было как раз от Александра: с большой осторожностью он просил перезвонить ему. Второе сообщение оставила Дейзи. Голос у нее был грустный. Я сразу же позвонила ей, но ее мобильник оказался выключен. Наверное, она была или с Найджелом, или на одном из своих мероприятий. Мне страстно хотелось рассказать ей об Александре, а еще не терпелось узнать, как у нее дела. О чем она хотела сказать вчера? Она упомянула что-то, сказанное мной, когда мы сидели у нее в саду несколько недель назад, но я никак не могла вспомнить, о чем шла речь.
В десять часов я оставила Дейзи еще одно сообщение, попросив перезвонить мне в любое время – днем или ночью. Но она так и не проявилась – ни той ночью, ни на следующий день, ни два дня спустя. На работе ее не было, и секретарша сказала, что не уверена, придет ли Дейзи вообще (почему-то никто не знал, где она). Я забеспокоилась и уже собралась звонить Найджелу или маме Дейзи, как вдруг пропащая душа объявилась. Было это в пятницу, в семь утра.
– Миранда, – сказала Дейзи срывающимся голосом. – Это я. Я всю ночь не спала. Давай позавтракаем вместе, а?
– Ну конечно. Я куплю круассаны с шоколадной начинкой.
Она приехала час спустя, бледная и измученная.
– Мне просто хотелось с тобой увидеться. Последние три дня были настоящим адом.
Я посмотрела на левую руку Дейзи, и она перехватила мой взгляд.
– Я вернула ему кольцо.
– Что?
– Миранда, во вторник я решила, что не выйду за Найджела.
– Боже мой, – тихо сказала я. – Почему? Неужели из-за того, как он сделал тебе предложение?
– Да, отчасти. Это было просто ужасно. Я чувствовала себя… униженной. Менее романтичной сцены и представить себе нельзя. Но есть и другая причина – как выяснилось, Мэри была права. Я приперла Найджела к стенке, и под давлением он признался, что… женитьба нужна ему для продвижения по службе. Но есть и третья, самая главная, причина, по которой я решила не выходить за Найджела: наш брак был бы… ошибкой, и я знала об этом уже очень давно.
– Тогда объясни мне, почему же ты…
– Потому что я была такой трусихой! Это же надо – держаться за Найджела, думая, что лучшего я не достойна и что мне будет слишком трудно начинать все заново с кем-то еще! Понимаешь, я просто привыкла к нему – вот и все, ведь он казался таким подходящим и надежным. Но, Миранда, что у нас с Найджем общего? Да ничего! – сама ответила она на свой вопрос. – Даже меньше, чем ничего, и к тому же дело в том… – Ее голос задрожал. – Дело в том…
Глаза Дейзи наполнились слезами, а ее подбородок дрожал от волнения. Я потянулась за салфетками и вдруг вспомнила, что я говорила ей несколько недель назад, когда мы сидели у нее в саду. «Поверь, Дейзи, если с Найджелом ничего не получится, то, возможно, это оттого, что тебе суждено встретить кого-то другого».
– Дело в том, – Дейзи снова попыталась заговорить, но обессиленно откинулась на стул. – Что я…
– Встретила кого-то другого… Правильно? Я угадала? И в этом все дело, правда? – Она кивнула, а потом уронила голову на грудь. – Ох, Дейзи.
– Я надеялась, что ты догадаешься об этом ра-а-аньше, – захныкала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38