Я смогу выпороть негра ничуть не хуже, чем ты. Ну и лентяй же ты, Джубо! Бездельничаешь день-деньской, пользуешься тем, что мистеру Маклину нездоровится. Хватит валять дурака, не то попробуешь вот это! – Она сунула ему под нос свой здоровенный кулак, которым можно было бы повалить вола.
– Полегче, Лукреция Борджиа! Зачем нам ссориться? – Голос его стал сладким как мед. – Знаешь, как ты мне нравишься? Я сегодня весь день только о тебе и думаю. И надумал я, что нам с тобой неплохо бы было позабавиться, Лукреция Борджиа! М-м-м, что за сиськи у тебя! Гляди! – Он показал на свои штаны из мешковины. – Видишь, что получается, стоит мне разок о тебе подумать?
Она узрела здоровенный бугор, обтянутый ветхой тканью, и призывно улыбнулась. Подойдя к нему вплотную, она положила ладонь на оживший от ее прикосновения бугор и даже слегка сжала его пальцами.
– Ты славный паренек, Джубо. Когда-нибудь я обязательно позволю тебе со мной позабавиться. Помяни мое слово! А пока приведи-ка в порядок конюшню. У меня много дел. Сейчас нет времени на баловство.
Он навалился на нее, удерживая ее руку у себя между ног, но она без труда вывернулась.
– Мне пора! – Сжав на прощание его пульсирующую плоть, она отскочила, хрустнув накрахмаленным передником. – Прямо сейчас и начинай. Ты приведи в порядок конюшню, а уж я не забуду про свое обещание.
Провожаемая его восхищенным взглядом, она зашагала вдоль невольничьих хижин к жилищу Беделии, расположенному в конце поселка. Дверь хижины была распахнута, и она вошла без стука. У пустого очага сидела дряхлая негритянка, пыхтевшая трубкой из стержня кукурузного початка.
– Добрый вечер, Беделия, – приветствовала старуху Лукреция Борджиа.
– Вечер добрый, Лукреция Борджиа.
– А где Летти?
– Еще не пришла с поля, – ответила Беделия. – Она подрезает хлопок.
– А Дейд?
– И он там же. Ничего, скоро придут. – Старуха указала на холодный очаг: – Придется им есть ужин холодным. Сейчас слишком жарко, чтобы разводить огонь.
– Дейд по-прежнему спит с Летти?
Беделия вынула трубку из беззубого рта и подняла на Лукрецию Борджиа слезящиеся глаза. – По ночам кровать у них скрипит так, что я глаз не могу сомкнуть. Спит-спит, да так, что пыль столбом, только у него есть еще Хатти, на нее он и расходует весь сок. Он ночует у нас уже три месяца и вкалывает каждую ночь, как нанятый, а Летти все никак не понесет. Зато Хатти уже понесла как миленькая. Вряд ли тут виновата сама Летти: ведь она уже подарила массе Маклину двух сосунков. По-моему, вся штука в том, что Дейд попадает к Летти совсем порожним. Теперь, наверное, дело пойдет на лад: раз Хатти забеременела, то Летти будет заполучать его еще горяченьким.
– Ты его хорошо кормишь?
– Жрет, как лошадь!
– Не жалей для него простокваши. Говорят, она увеличивает мужскую силу.
– Ничего, у него ее и без того хоть отбавляй! – ответила старуха.
Дав Беделии наказ, чтобы она способствовала успешному размножению, Лукреция Борджиа покинула ее хижину. Теперь, когда все поручения были выполнены, она собиралась уделить время собственным делам и заторопилась к роднику.
Глава II
Кладовка располагалась рядом с амбарами, тут же бил родник; с одной стороны крыша кладовки была присыпана землей, однако при взгляде с противоположной стороны кладовка представала домиком из необработанного камня, с несколькими ступеньками, ведущими к двери. Внутри домика прямо на плоские камни изливался родник; здесь хранились разные скоропортящиеся продукты: масло, молоко, сметана, сало и тому подобное – иначе они протухли бы на жаре. Пятачок вокруг родника всегда оставался влажным, поэтому его покрывала буйная растительность, сквозь которую приходилось буквально продираться, наугад нащупывая ногами узкую тропинку. Разросшиеся сорняки никто не пытался вырубить, и они все больше превращались в настоящие джунгли.
Ступив на тропинку, Лукреция Борджиа ускорила шаг. Она запаздывала, но у нее еще теплилась надежда, что Джем дожидается ее в условленном месте. Это составляло предел ее мечтаний, поскольку Большой Джем пользовался у женского населения плантации огромной популярностью. Он жил в одной хижине с негритянкой средних лет по имени Манси, но проводил там не больше времени, чем требовалось на еду и короткий сон. Он был настолько охоч до противоположного пола, что частенько наведывался на соседние плантации, порой пропадая там по нескольку дней кряду, прячась у какой-нибудь из подружек, не желающей его отпускать. Однако он неизменно возвращался в Элм Гроув, где бывал нещадно бит бичом, которым мастерски владел Джубо. Впрочем, независимо от палаческого рвения Джубо и от частоты экзекуций, Джема никак не удавалось излечить от привычки убегать: его тяга к обитательницам соседних плантаций была сильнее страха наказания.
В данный момент его, по счастью, влекло к Лукреции Борджиа, поэтому он до поры до времени не помышлял о бегстве. Она же, подобно всем его подружкам, знала, что его ослепление продлится недолго: она быстро ему наскучит, после чего он снова ударится в бега. При этом она, опять-таки наподобие всем остальным, уповала на то, что сумеет приворожить его надолго. Более того, совершенно не сомневалась, что сделает его своей собственностью на продолжительный отрезок времени. В ее пользу говорило то, что он отнюдь не был ее первым мужчиной: Лукреция Борджиа стала женщиной в шестнадцать лет, однако до Большого Джема у нее не было постоянных любовников.
До кладовки на роднике она добралась уже в потемках и замерла перед распахнутой дверью, прислушиваясь, не доносятся ли изнутри какие-нибудь звуки, помимо журчания воды. Устав напрягать слух, она подошла вплотную к зарослям и шепотом позвала:
– Джем!
Заросли раздвинулись, и среди стеблей появилось лицо, почти неразличимое в темноте. Джем был высоким, видным парнем, с налитыми мускулами, только слишком отчаянным, о чем свидетельствовали рубцы, оставленные на его спине бичом. В темноте блеснули его белоснежные зубы: Джем улыбался.
– Лопни мои глаза, да это Лукреция Борджиа! Ну и хороша же ты сегодня, моя малышка! Бедняга Джем совсем тебя заждался. Сидит здесь и все думает: да придет ли она?
– Я задержалась в Большом доме, Джем. – Лукреция Борджиа раздвинула толстые стебли и вошла в заросли, обнаружив там ложе из травы: дожидаясь ее, Джем блаженствовал в горизонтальном положении. – Я уж и не чаяла вырваться. Времени у меня в обрез. Миссис Маклин ждет меня, чтобы заняться тестом, так что я тороплюсь: одна нога здесь, другая там.
Он ухватился обеими руками за ее груди.
– А нам и не надо много времени, Лукреция Борджиа. Я уже так давно о тебе думаю, что еле сдерживаюсь. Видишь? – Он положил ее руку себе на штаны. – Приляг рядом со мной, давай немного поиграем – и вперед!
Он подождал, пока она снимет фартук и расстегнет пуговицу на льняной блузке. Перед его глазами появились ее голые груди – упругие, грушевидные, и он тут же занялся ее сосками, которые мгновенно затвердели. Ладонь другой его руки заскользила по ее атласному бедру. Вскоре рука исчезла у нее между ног, и она замурлыкала от удовольствия.
– А ты не хочешь немного поиграть со мной? – С этими словами он расстегнул ширинку, для чего ему потребовалось всего лишь вынуть из петли единственную деревянную пуговицу. – Играй, да не переигрывай. Я и так на взводе, так что ты поосторожнее.
Ее рука коснулась его воспаленной плоти. Сперва ее прикосновение было осторожным, но уже через секунду она поднажала.
– Полегче, детка! Я же сказал, что почти готов. Лучше давай поцелуемся. Говорят, что поцелуи – занятие для белых. Я знаю, что негритянки не любят тратить время на такую ерунду, но ты увидишь: стоит Большому Джему поцеловать тебя хотя бы разок, и ты всю жизнь будешь помирать по его поцелуям. – Он припал толстыми губами к ее губам и просунул кончик языка между ее зубами. Она последовала его примеру.
– Мне нравится целоваться с тобой, Большой Джем, а вот целоваться с мистером Маклином мне бы не хотелось: слишком волосатое у него лицо.
– Тсс! Не говори сейчас о белых. Что они знают о любви? Белые женщины вообще спят с мужчинами только тогда, когда хотят забеременеть. Забудем-ка лучше о белых.
Несколько минут они лежали на примятой траве, гладя и исследуя друг друга руками, давая волю языкам. Это занятие было достаточно увлекательным, но в конце концов, прошептав: «Все, больше не могу!», Джем перевернул Лукрецию Борджиа на спину.
– Нет, я готов! Пошевеливайся, не то я испачкаю твой крахмальный фартук…
Она послушно раздвинула ноги, и он поспешно, не тратя времени даром, взгромоздился на нее. Постонав с секунду, она притянула его к себе. Он сделал отчаянный рывок, набрал в легкие побольше воздуху и, побившись, как мячик об пол, обессиленно растянулся поверх ее тела, дрожа с головы до ног.
– М-м-м! Здорово… – Он и не думал выбираться на волю.
Она немного полежала под ним, а потом аккуратно высвободилась. В ее голосе слышались нотки недовольства.
– Что-то ты сегодня поторопился, Большой Джем, – пожаловалась она. – Какая мне радость, когда ты так спешишь? Может, немного отдохнешь и попробуешь еще разок?
Он откатился от нее подальше.
– Ничего не выйдет, Лукреция Борджиа. У меня не осталось больше сил. Слишком долго я тебя ждал, вот и не сдержался. К тому же ты сама сказала, что тебе некогда, вот я и управился побыстрее, как ты просила.
– Нет, побыстрее мне не нравится.
– Похоже, мы не увидимся теперь денька два. Я нашел себе новую девку на плантации Раунд Три. Уж как она по мне сохнет! Пожалуй, я наведаюсь к ней в гости. Она живет в хижине вдвоем с матерью, и мать такая же охочая, как дочка. Это не так просто – удовлетворять сразу обеих. – Он не удержался от хвастовства: – На такое способен только Большой Джем.
Она села, застегнула блузку и юбку и надела через голову фартук.
– Уж не собираешься ли ты сбежать, Большой Джем?
– Я не беглец, девочка. Ведь я всякий раз возвращаюсь. Велика важность – провести пару дней в гостях! Конечно, массу Маклина это страшно злит и он напускает на меня Джубо, а тот не жалеет ударов своего бича, но меня уже не переделать. После порки помучаешься денек-другой – и снова здоров. Девки того стоят! На этой плантации девки наперечет, так что же мне, понапрасну лязгать зубами?
– Зато здесь есть я. – Лукреция Борджиа погладила его по щеке. – Или тебе меня недостаточно, Большой Джем?
– Одной женщины для меня мало. Чего бы мне хотелось, так это заделаться негром-производителем на большой плантации, где не счесть негритянок. А тут что? Молодых да красивых – от силы три. Все остальные – старухи. Вообще-то мне нравится та милашка, что прислуживает миссис Маклин в Большом доме, светлокожая, как персик, но масса Маклин не позволит мне к ней притронуться. Куда это годится, когда мужик бродит без бабы? Взгляни на беднягу Джубо – у него вообще никого нет! Джубо парень хоть куда. Я не держу на него зла, хотя из-за него у меня вся спина в рубцах. Он делает это по приказу массы Маклина, так за что же мне его винить? Может, тебе заняться Джубо, пока я буду пропадать в Раунд Три? Я знаю, что ты ему приглянулась, Лукреция Борджиа. Он сам мне в этом признавался.
Она вспомнила свою короткую встречу с Джубо в конюшне. Никто на плантации, кроме самого Большого Джема, не смог бы сравниться с ним мужской силой.
– Да, Джубо малый хоть куда, – согласилась она, – но ведь он совсем дикий! Да умеет ли он обращаться с женщинами? У них в Африке это бывает?
– Говорят, еще почище, чем здесь.
– В таком случае я подумаю. Надеюсь, что после сегодняшнего я понесу. Ты такой могучий, Большой Джем, в самый раз, чтобы от тебя забеременеть!
– А что, очень даже может быть. Я слышал, что масса Маклин собирается отдать тебя Альберту.
Лукреция Борджиа скорчила гримасу: подобрала губы и закатила глаза.
– Очень надо: старый, низкорослый! Не нужен он мне! Лучше уж Джубо, хотя Джубо – форменный урод. Никогда не видела таких губастых парней, с таким расплющенным носом.
– Ничего, вот дорвется до девки и покажет, на что горазд. Масса Маклин потому его не спаривает, что в Элм Гроув все девки наперечет и хозяину не нужен сосунок, который был бы похож лицом на Джубо.
– Все равно я, пожалуй, займусь им, если ты уйдешь. Надеюсь, ты скоро возвратишься. Мне не хочется, чтобы ты пропал надолго: ведь чем дольше ты пропадаешь, тем больше рубцов прибавляется у тебя на спине.
– Подумаешь, рубцы! Я же говорю: девки того стоят.
Она встала, поправляя на голове платок и разглаживая фартук. Несмотря на темноту, оба увидели на белой материи уродливое зеленое пятно.
– Ах, Джем, у меня на фартуке пятно от травы! Прямо не знаю, что сказать миссис Маклин.
Он расхохотался:
– Так и скажи, что проводила время с Большим Джемом. Она поймет, что одно пятнышко – это еще мало.
– Нахал! – Она легонько, в шутку, шлепнула его по щеке. – Ладно, мне пора бежать, Большой Джем.
– Поцелуй-ка меня на прощание. Увидимся, когда я вернусь из Раунд Три. Только помни: никому ни словечка, куда я отправился. Я, конечно, не думаю, что масса Маклин пустится за мной в погоню: он уже привык к моим отлучкам и знает, что я пропадаю не больше двух дней, но осторожность все равно не помешает.
– Я не проговорюсь, – пообещала Лукреция Борджиа.
Она высвободилась, прервав поцелуй, грозивший растянуться до бесконечности, и пустилась бегом по белеющей в темноте тропинке, радуясь, что изучила на ней каждый бугорок; несмотря на темень, девушка ни разу не споткнулась.
Она влетела на кухню через заднюю дверь. Эмми оставила гореть одну-единственную маканую свечу в железном подсвечнике. Лукреции Борджиа было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что на кухне полный порядок. Она стремительно провела пальцем по внутренней поверхности чайника и удостоверилась, что ее задание выполнено. Затем прошла через дом и очутилась на веранде, где ее дожидались хозяева.
– Долго же ты выполняешь наши поручения, Лукреция Борджиа! – молвила миссис Маклин, пребывавшая в сварливом настроении.
Лукреция Борджиа покосилась на зеленое пятно на своем переднике.
– У меня вышла заминка, миссис Маклин. Я несла в кладовку у родника кувшин с молоком, чтобы к утру получились сливки, поскользнулась и упала. Все молоко разлилось, вот мне и пришлось возвращаться в коровник за новым кувшином. Потому и задержалась.
Мистер Маклин перестал раскачиваться и указал на нее веером:
– Ты всегда говорила мне только правду, Лукреция Борджиа. Будь на твоем месте другая негритянка, я бы решил, что она барахталась в кустах с негром. Ты уверена, что твое опоздание вызвано не этим?
– Уверена, масса Маклин, сэр. Да и какие здесь негры?
Миссис Маклин осуждающе взглянула на рабыню, встала и отпихнула кресло. В ее руке зазвенела огромная связка ключей.
– Ладно, Лукреция Борджиа, пора за дело, иначе завтра мы останемся без хлеба. Я пойду с тобой в кладовую и выдам тебе муку, сахар и все прочее. Замеси-ка побольше теста, чтобы не пришлось скоро снова браться за такое хлопотное занятие в этакую жару.
– Да уж, от печи на кухне не продохнуть, мэм. Миссис Маклин, преследуемая по пятам Лукрецией Борджиа, собралась покинуть веранду, но у самой двери их остановил голос Маклина.
– Погоди-ка, Лукреция Борджиа! Так ты говоришь, Альберт тебе не по нраву? Говоришь, он для тебя староват? А откуда же у него потомство?
– Я не против Альберта, масса Маклин, сэр. Он малый хоть куда. Только староват он для такой девушки, как я.
– Я вот о чем подумал: что ты скажешь, если я предложу тебе Джубо – того, из конюшни? Тоже парень хоть куда, только он стопроцентный черномазый с вывороченными губами и всем прочим. Пока что я его ни с кем не спаривал, а ведь негру холостяцкая жизнь вредна. Он начинает злиться, хотя, по правде говоря, Джубо остается покладистым слугой. – Мысли Маклина потекли по другому руслу. – А вообще-то, чего нам в Элм Гроув недостает, так это молодых рабынь, которые могли бы ежегодно приносить многочисленное потомство. Пора прикупить парочку. Надо будет наведаться к мистеру Оливеру в Спринг Бранч и присмотреть там негритянок получше. Он как раз рассказывал, что у него есть чем похвастаться. Надеюсь, мы от этого не разоримся?
Вопрос предназначался миссис Маклин. Та кивнула в знак согласия.
– Да уж, давно пора! Здешние живут у нас давным-давно и почти все уже перестали рожать. Негритянок у нас раз-два и обчелся: Лукреция Борджиа, Далила, Летти, бездельница Эмми – хотя созрела ли она? Надеюсь, что да. Действительно, почему бы тебе не отдать Лукрецию Борджиа Джубо?
– Больно он черен для Лукреции Борджиа! Мне бы хотелось заиметь светлокожий молодняк. За такой можно больше выручить. Только таких покупателям и подавай.
– Дейд уже покрывает Летти, а Большой Джем пускай обрабатывает новеньких. Далилу я ему не подложу. Это девушка со светлой кожей, с примесью хорошей человеческой крови, от такой и потомство должно быть светлокожим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Полегче, Лукреция Борджиа! Зачем нам ссориться? – Голос его стал сладким как мед. – Знаешь, как ты мне нравишься? Я сегодня весь день только о тебе и думаю. И надумал я, что нам с тобой неплохо бы было позабавиться, Лукреция Борджиа! М-м-м, что за сиськи у тебя! Гляди! – Он показал на свои штаны из мешковины. – Видишь, что получается, стоит мне разок о тебе подумать?
Она узрела здоровенный бугор, обтянутый ветхой тканью, и призывно улыбнулась. Подойдя к нему вплотную, она положила ладонь на оживший от ее прикосновения бугор и даже слегка сжала его пальцами.
– Ты славный паренек, Джубо. Когда-нибудь я обязательно позволю тебе со мной позабавиться. Помяни мое слово! А пока приведи-ка в порядок конюшню. У меня много дел. Сейчас нет времени на баловство.
Он навалился на нее, удерживая ее руку у себя между ног, но она без труда вывернулась.
– Мне пора! – Сжав на прощание его пульсирующую плоть, она отскочила, хрустнув накрахмаленным передником. – Прямо сейчас и начинай. Ты приведи в порядок конюшню, а уж я не забуду про свое обещание.
Провожаемая его восхищенным взглядом, она зашагала вдоль невольничьих хижин к жилищу Беделии, расположенному в конце поселка. Дверь хижины была распахнута, и она вошла без стука. У пустого очага сидела дряхлая негритянка, пыхтевшая трубкой из стержня кукурузного початка.
– Добрый вечер, Беделия, – приветствовала старуху Лукреция Борджиа.
– Вечер добрый, Лукреция Борджиа.
– А где Летти?
– Еще не пришла с поля, – ответила Беделия. – Она подрезает хлопок.
– А Дейд?
– И он там же. Ничего, скоро придут. – Старуха указала на холодный очаг: – Придется им есть ужин холодным. Сейчас слишком жарко, чтобы разводить огонь.
– Дейд по-прежнему спит с Летти?
Беделия вынула трубку из беззубого рта и подняла на Лукрецию Борджиа слезящиеся глаза. – По ночам кровать у них скрипит так, что я глаз не могу сомкнуть. Спит-спит, да так, что пыль столбом, только у него есть еще Хатти, на нее он и расходует весь сок. Он ночует у нас уже три месяца и вкалывает каждую ночь, как нанятый, а Летти все никак не понесет. Зато Хатти уже понесла как миленькая. Вряд ли тут виновата сама Летти: ведь она уже подарила массе Маклину двух сосунков. По-моему, вся штука в том, что Дейд попадает к Летти совсем порожним. Теперь, наверное, дело пойдет на лад: раз Хатти забеременела, то Летти будет заполучать его еще горяченьким.
– Ты его хорошо кормишь?
– Жрет, как лошадь!
– Не жалей для него простокваши. Говорят, она увеличивает мужскую силу.
– Ничего, у него ее и без того хоть отбавляй! – ответила старуха.
Дав Беделии наказ, чтобы она способствовала успешному размножению, Лукреция Борджиа покинула ее хижину. Теперь, когда все поручения были выполнены, она собиралась уделить время собственным делам и заторопилась к роднику.
Глава II
Кладовка располагалась рядом с амбарами, тут же бил родник; с одной стороны крыша кладовки была присыпана землей, однако при взгляде с противоположной стороны кладовка представала домиком из необработанного камня, с несколькими ступеньками, ведущими к двери. Внутри домика прямо на плоские камни изливался родник; здесь хранились разные скоропортящиеся продукты: масло, молоко, сметана, сало и тому подобное – иначе они протухли бы на жаре. Пятачок вокруг родника всегда оставался влажным, поэтому его покрывала буйная растительность, сквозь которую приходилось буквально продираться, наугад нащупывая ногами узкую тропинку. Разросшиеся сорняки никто не пытался вырубить, и они все больше превращались в настоящие джунгли.
Ступив на тропинку, Лукреция Борджиа ускорила шаг. Она запаздывала, но у нее еще теплилась надежда, что Джем дожидается ее в условленном месте. Это составляло предел ее мечтаний, поскольку Большой Джем пользовался у женского населения плантации огромной популярностью. Он жил в одной хижине с негритянкой средних лет по имени Манси, но проводил там не больше времени, чем требовалось на еду и короткий сон. Он был настолько охоч до противоположного пола, что частенько наведывался на соседние плантации, порой пропадая там по нескольку дней кряду, прячась у какой-нибудь из подружек, не желающей его отпускать. Однако он неизменно возвращался в Элм Гроув, где бывал нещадно бит бичом, которым мастерски владел Джубо. Впрочем, независимо от палаческого рвения Джубо и от частоты экзекуций, Джема никак не удавалось излечить от привычки убегать: его тяга к обитательницам соседних плантаций была сильнее страха наказания.
В данный момент его, по счастью, влекло к Лукреции Борджиа, поэтому он до поры до времени не помышлял о бегстве. Она же, подобно всем его подружкам, знала, что его ослепление продлится недолго: она быстро ему наскучит, после чего он снова ударится в бега. При этом она, опять-таки наподобие всем остальным, уповала на то, что сумеет приворожить его надолго. Более того, совершенно не сомневалась, что сделает его своей собственностью на продолжительный отрезок времени. В ее пользу говорило то, что он отнюдь не был ее первым мужчиной: Лукреция Борджиа стала женщиной в шестнадцать лет, однако до Большого Джема у нее не было постоянных любовников.
До кладовки на роднике она добралась уже в потемках и замерла перед распахнутой дверью, прислушиваясь, не доносятся ли изнутри какие-нибудь звуки, помимо журчания воды. Устав напрягать слух, она подошла вплотную к зарослям и шепотом позвала:
– Джем!
Заросли раздвинулись, и среди стеблей появилось лицо, почти неразличимое в темноте. Джем был высоким, видным парнем, с налитыми мускулами, только слишком отчаянным, о чем свидетельствовали рубцы, оставленные на его спине бичом. В темноте блеснули его белоснежные зубы: Джем улыбался.
– Лопни мои глаза, да это Лукреция Борджиа! Ну и хороша же ты сегодня, моя малышка! Бедняга Джем совсем тебя заждался. Сидит здесь и все думает: да придет ли она?
– Я задержалась в Большом доме, Джем. – Лукреция Борджиа раздвинула толстые стебли и вошла в заросли, обнаружив там ложе из травы: дожидаясь ее, Джем блаженствовал в горизонтальном положении. – Я уж и не чаяла вырваться. Времени у меня в обрез. Миссис Маклин ждет меня, чтобы заняться тестом, так что я тороплюсь: одна нога здесь, другая там.
Он ухватился обеими руками за ее груди.
– А нам и не надо много времени, Лукреция Борджиа. Я уже так давно о тебе думаю, что еле сдерживаюсь. Видишь? – Он положил ее руку себе на штаны. – Приляг рядом со мной, давай немного поиграем – и вперед!
Он подождал, пока она снимет фартук и расстегнет пуговицу на льняной блузке. Перед его глазами появились ее голые груди – упругие, грушевидные, и он тут же занялся ее сосками, которые мгновенно затвердели. Ладонь другой его руки заскользила по ее атласному бедру. Вскоре рука исчезла у нее между ног, и она замурлыкала от удовольствия.
– А ты не хочешь немного поиграть со мной? – С этими словами он расстегнул ширинку, для чего ему потребовалось всего лишь вынуть из петли единственную деревянную пуговицу. – Играй, да не переигрывай. Я и так на взводе, так что ты поосторожнее.
Ее рука коснулась его воспаленной плоти. Сперва ее прикосновение было осторожным, но уже через секунду она поднажала.
– Полегче, детка! Я же сказал, что почти готов. Лучше давай поцелуемся. Говорят, что поцелуи – занятие для белых. Я знаю, что негритянки не любят тратить время на такую ерунду, но ты увидишь: стоит Большому Джему поцеловать тебя хотя бы разок, и ты всю жизнь будешь помирать по его поцелуям. – Он припал толстыми губами к ее губам и просунул кончик языка между ее зубами. Она последовала его примеру.
– Мне нравится целоваться с тобой, Большой Джем, а вот целоваться с мистером Маклином мне бы не хотелось: слишком волосатое у него лицо.
– Тсс! Не говори сейчас о белых. Что они знают о любви? Белые женщины вообще спят с мужчинами только тогда, когда хотят забеременеть. Забудем-ка лучше о белых.
Несколько минут они лежали на примятой траве, гладя и исследуя друг друга руками, давая волю языкам. Это занятие было достаточно увлекательным, но в конце концов, прошептав: «Все, больше не могу!», Джем перевернул Лукрецию Борджиа на спину.
– Нет, я готов! Пошевеливайся, не то я испачкаю твой крахмальный фартук…
Она послушно раздвинула ноги, и он поспешно, не тратя времени даром, взгромоздился на нее. Постонав с секунду, она притянула его к себе. Он сделал отчаянный рывок, набрал в легкие побольше воздуху и, побившись, как мячик об пол, обессиленно растянулся поверх ее тела, дрожа с головы до ног.
– М-м-м! Здорово… – Он и не думал выбираться на волю.
Она немного полежала под ним, а потом аккуратно высвободилась. В ее голосе слышались нотки недовольства.
– Что-то ты сегодня поторопился, Большой Джем, – пожаловалась она. – Какая мне радость, когда ты так спешишь? Может, немного отдохнешь и попробуешь еще разок?
Он откатился от нее подальше.
– Ничего не выйдет, Лукреция Борджиа. У меня не осталось больше сил. Слишком долго я тебя ждал, вот и не сдержался. К тому же ты сама сказала, что тебе некогда, вот я и управился побыстрее, как ты просила.
– Нет, побыстрее мне не нравится.
– Похоже, мы не увидимся теперь денька два. Я нашел себе новую девку на плантации Раунд Три. Уж как она по мне сохнет! Пожалуй, я наведаюсь к ней в гости. Она живет в хижине вдвоем с матерью, и мать такая же охочая, как дочка. Это не так просто – удовлетворять сразу обеих. – Он не удержался от хвастовства: – На такое способен только Большой Джем.
Она села, застегнула блузку и юбку и надела через голову фартук.
– Уж не собираешься ли ты сбежать, Большой Джем?
– Я не беглец, девочка. Ведь я всякий раз возвращаюсь. Велика важность – провести пару дней в гостях! Конечно, массу Маклина это страшно злит и он напускает на меня Джубо, а тот не жалеет ударов своего бича, но меня уже не переделать. После порки помучаешься денек-другой – и снова здоров. Девки того стоят! На этой плантации девки наперечет, так что же мне, понапрасну лязгать зубами?
– Зато здесь есть я. – Лукреция Борджиа погладила его по щеке. – Или тебе меня недостаточно, Большой Джем?
– Одной женщины для меня мало. Чего бы мне хотелось, так это заделаться негром-производителем на большой плантации, где не счесть негритянок. А тут что? Молодых да красивых – от силы три. Все остальные – старухи. Вообще-то мне нравится та милашка, что прислуживает миссис Маклин в Большом доме, светлокожая, как персик, но масса Маклин не позволит мне к ней притронуться. Куда это годится, когда мужик бродит без бабы? Взгляни на беднягу Джубо – у него вообще никого нет! Джубо парень хоть куда. Я не держу на него зла, хотя из-за него у меня вся спина в рубцах. Он делает это по приказу массы Маклина, так за что же мне его винить? Может, тебе заняться Джубо, пока я буду пропадать в Раунд Три? Я знаю, что ты ему приглянулась, Лукреция Борджиа. Он сам мне в этом признавался.
Она вспомнила свою короткую встречу с Джубо в конюшне. Никто на плантации, кроме самого Большого Джема, не смог бы сравниться с ним мужской силой.
– Да, Джубо малый хоть куда, – согласилась она, – но ведь он совсем дикий! Да умеет ли он обращаться с женщинами? У них в Африке это бывает?
– Говорят, еще почище, чем здесь.
– В таком случае я подумаю. Надеюсь, что после сегодняшнего я понесу. Ты такой могучий, Большой Джем, в самый раз, чтобы от тебя забеременеть!
– А что, очень даже может быть. Я слышал, что масса Маклин собирается отдать тебя Альберту.
Лукреция Борджиа скорчила гримасу: подобрала губы и закатила глаза.
– Очень надо: старый, низкорослый! Не нужен он мне! Лучше уж Джубо, хотя Джубо – форменный урод. Никогда не видела таких губастых парней, с таким расплющенным носом.
– Ничего, вот дорвется до девки и покажет, на что горазд. Масса Маклин потому его не спаривает, что в Элм Гроув все девки наперечет и хозяину не нужен сосунок, который был бы похож лицом на Джубо.
– Все равно я, пожалуй, займусь им, если ты уйдешь. Надеюсь, ты скоро возвратишься. Мне не хочется, чтобы ты пропал надолго: ведь чем дольше ты пропадаешь, тем больше рубцов прибавляется у тебя на спине.
– Подумаешь, рубцы! Я же говорю: девки того стоят.
Она встала, поправляя на голове платок и разглаживая фартук. Несмотря на темноту, оба увидели на белой материи уродливое зеленое пятно.
– Ах, Джем, у меня на фартуке пятно от травы! Прямо не знаю, что сказать миссис Маклин.
Он расхохотался:
– Так и скажи, что проводила время с Большим Джемом. Она поймет, что одно пятнышко – это еще мало.
– Нахал! – Она легонько, в шутку, шлепнула его по щеке. – Ладно, мне пора бежать, Большой Джем.
– Поцелуй-ка меня на прощание. Увидимся, когда я вернусь из Раунд Три. Только помни: никому ни словечка, куда я отправился. Я, конечно, не думаю, что масса Маклин пустится за мной в погоню: он уже привык к моим отлучкам и знает, что я пропадаю не больше двух дней, но осторожность все равно не помешает.
– Я не проговорюсь, – пообещала Лукреция Борджиа.
Она высвободилась, прервав поцелуй, грозивший растянуться до бесконечности, и пустилась бегом по белеющей в темноте тропинке, радуясь, что изучила на ней каждый бугорок; несмотря на темень, девушка ни разу не споткнулась.
Она влетела на кухню через заднюю дверь. Эмми оставила гореть одну-единственную маканую свечу в железном подсвечнике. Лукреции Борджиа было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что на кухне полный порядок. Она стремительно провела пальцем по внутренней поверхности чайника и удостоверилась, что ее задание выполнено. Затем прошла через дом и очутилась на веранде, где ее дожидались хозяева.
– Долго же ты выполняешь наши поручения, Лукреция Борджиа! – молвила миссис Маклин, пребывавшая в сварливом настроении.
Лукреция Борджиа покосилась на зеленое пятно на своем переднике.
– У меня вышла заминка, миссис Маклин. Я несла в кладовку у родника кувшин с молоком, чтобы к утру получились сливки, поскользнулась и упала. Все молоко разлилось, вот мне и пришлось возвращаться в коровник за новым кувшином. Потому и задержалась.
Мистер Маклин перестал раскачиваться и указал на нее веером:
– Ты всегда говорила мне только правду, Лукреция Борджиа. Будь на твоем месте другая негритянка, я бы решил, что она барахталась в кустах с негром. Ты уверена, что твое опоздание вызвано не этим?
– Уверена, масса Маклин, сэр. Да и какие здесь негры?
Миссис Маклин осуждающе взглянула на рабыню, встала и отпихнула кресло. В ее руке зазвенела огромная связка ключей.
– Ладно, Лукреция Борджиа, пора за дело, иначе завтра мы останемся без хлеба. Я пойду с тобой в кладовую и выдам тебе муку, сахар и все прочее. Замеси-ка побольше теста, чтобы не пришлось скоро снова браться за такое хлопотное занятие в этакую жару.
– Да уж, от печи на кухне не продохнуть, мэм. Миссис Маклин, преследуемая по пятам Лукрецией Борджиа, собралась покинуть веранду, но у самой двери их остановил голос Маклина.
– Погоди-ка, Лукреция Борджиа! Так ты говоришь, Альберт тебе не по нраву? Говоришь, он для тебя староват? А откуда же у него потомство?
– Я не против Альберта, масса Маклин, сэр. Он малый хоть куда. Только староват он для такой девушки, как я.
– Я вот о чем подумал: что ты скажешь, если я предложу тебе Джубо – того, из конюшни? Тоже парень хоть куда, только он стопроцентный черномазый с вывороченными губами и всем прочим. Пока что я его ни с кем не спаривал, а ведь негру холостяцкая жизнь вредна. Он начинает злиться, хотя, по правде говоря, Джубо остается покладистым слугой. – Мысли Маклина потекли по другому руслу. – А вообще-то, чего нам в Элм Гроув недостает, так это молодых рабынь, которые могли бы ежегодно приносить многочисленное потомство. Пора прикупить парочку. Надо будет наведаться к мистеру Оливеру в Спринг Бранч и присмотреть там негритянок получше. Он как раз рассказывал, что у него есть чем похвастаться. Надеюсь, мы от этого не разоримся?
Вопрос предназначался миссис Маклин. Та кивнула в знак согласия.
– Да уж, давно пора! Здешние живут у нас давным-давно и почти все уже перестали рожать. Негритянок у нас раз-два и обчелся: Лукреция Борджиа, Далила, Летти, бездельница Эмми – хотя созрела ли она? Надеюсь, что да. Действительно, почему бы тебе не отдать Лукрецию Борджиа Джубо?
– Больно он черен для Лукреции Борджиа! Мне бы хотелось заиметь светлокожий молодняк. За такой можно больше выручить. Только таких покупателям и подавай.
– Дейд уже покрывает Летти, а Большой Джем пускай обрабатывает новеньких. Далилу я ему не подложу. Это девушка со светлой кожей, с примесью хорошей человеческой крови, от такой и потомство должно быть светлокожим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36