Эти люди стоят друг за друга горой и не намерены прислушиваться к голосу разума. Но если вы назовете своего последователя, который будет вести ваш народ, а сами полетите со мной и будете свидетельствовать перед комиссией в вопросе того, как, по вашему мнению, эта планета влияет на людей, это гораздо лучше послужит делу справедливости...
Глаза Пастыря расширились от любопытства, и он кивнул.
Но тут плавную речь Мэттью прервал Джонни Грин:
– Если вы думаете, что я повезу вот этого типа в том же вертолете, что и малышку, доктор Лузон, советую вам подумать еще раз. Кроме того, примите во внимание, что машина и так будет перегружена из-за топлива, которое я взял на борт.
– Вы можете заправиться в Боготе, – парировал Лузон, – и знаете это не хуже меня.
– У меня на борту будет раненый, доктор Лузон. Это обязывает меня лететь на север максимально короткой дорогой. – Джонни кивнул головой Яне и Диего, которые помогали Шону добраться до вертолета. – А потому капитан ограничивает количество пассажиров на борту теми, кто находится в непосредственной опасности, и теми, кого он с самого начала взял на борт. Разумеется, сэр, вы летите, но я не могу взять еще одного пассажира. Таким образом, доктор Лузон, если вы не намерены лететь этим рейсом, я с радостью попрошу о том, чтобы вас забрал другой вертолет, равно как и вашего гостя.
– Вы... – с трудом сдерживаясь, начал Лузон.
– Капитан Грин, сэр, так точно, сэр, нахожусь в личном распоряжении доктора Виттэйкера Фиске, сэр, – отрапортовал Джонни, глядя ему в глаза.
Внезапно Лузон решил сдаться (что само по себе выглядело подозрительно) и проговорил обманчиво приятным голосом:
– В таком случае, как только вы подниметесь в воздух, свяжитесь с космобазой и попросите о том, чтобы вертолет, который заберет меня, моего ассистента и моего гостя, был отправлен немедленно. Надеюсь, я ясно выразился? Любая задержка в передаче этой просьбы будет взята на заметку и возымеет свои последствия. Надеюсь, вы правильно поняли меня, капитан Грин, находящийся – в настоящее время, я имею в виду, – в распоряжении доктора Фиске?
– Ясно как день, сэр. Благодарю вас, сэр. Всего хорошего, сэр. И вам, сэр, – ответил Джонни, отдавая честь Лузону и ошеломленному Пастырю Вопиющему.
Затем с выражением крайней благонадежности на лице он побежал к вертолету так быстро, как только мог.
Он поднялся в воздух под стоны Коакстл, которая никогда еще не переживала ничего подобного, и под успокоительное мурлыканье Нанука, который внезапно почувствовал себя гораздо увереннее в воздухе.
Поднявшись вверх, Джонни, усмехаясь, включил передатчик:
– Лунная база, здесь Браво-Джига-Фокстрот четыре-два-девять-один, капитан Джонни Грин; требую немедленной, повторяю, немедленной высылки вертолета, координаты... – он зачитал ряд цифр, – с целью забрать вице-президента Интергала Мэттью Лузона, его ассистента и одного пассажира. Вопрос первостепенной важности. Прошу немедленно передать запрос. 1940.34.30.
– Попал в черный список Лузона, дорогуша? – поинтересовался женский голос.
– Я, Лунная база? Никак нет, – самым искренним голосом ответил Джонни. – Я имею счастье слышать Неву-Марию?
– Именно так.
– Тогда слушай, Нева-Мария, поскольку доктору Лузону срочно нужен транспорт, а я вроде как не могу связаться ни с космобазой, ни с каким-либо вертолетом, находящимся в воздухе в этом полушарии. Выдели один из легких “шаттлов”, и пусть кто-нибудь из твоих пилотов повеселится. И пусть будет осторожен при приземлении: здесь неровный рельеф. Да, и не для протокола – пусть прихватит какой-нибудь освежитель воздуха подушистее!
– Прошу прощения?
Джонни повторил последнюю фразу и через плечо усмехнулся Яне:
– Просьба принята и записана?
– Как ты и сказал.., а что не для протокола, то не для протокола.
– Нева-Мария, я твой должник.
До того, как раздался щелчок, означающий конец связи, в вертолете еще успели услышать сдавленный смешок, и диспетчер проворковала:
– Я над этим подумаю, Джонни. Конец связи. Пилот “шаттла” оповещен. 1940.30.02.
– А он не доберется до космобазы быстрее, чем мы? – с тревогой спросила Банни из снегохода, куда она забралась вместе со своей сестренкой, чтобы дать возможность Шону вытянуть ноги: его голова лежала на коленях у Яны. Диего занял место впереди, рядом с Джонни.
– Может быть, – беспечно отозвался Джонни. – Важно то, что запрос был принят в момент нашего взлета. А я точно знаю, что все вертолеты космобазы сейчас используются парнями Лузона для “исследований на местности”.
Он хихикнул, потом поинтересовался:
– Банни, как там твоя сестренка?
– Прекрасно, Джонни, просто замечательно! Я размышляю над тем, какое имя ей дать.
– Почему бы не назвать ее именем вашей матери, Баника? – намеренно тихо спросил Шон: это позволяло ему скрывать свое состояние от всех, кроме Яны. Она чувствовала, как дрожит его тело, чувствовала его напряжение и старалась крепче прижать его к себе.
– Эйфа Рурк! – Банни произнесла это имя с удовольствием. – Твое имя, настоящее имя – Эйфа, Кита. Но если тебе так нравится, мы будем по-прежнему звать тебя Кита.
В ответ раздалось сонное бормотание. Вскоре все пассажиры Джонни замолкли, только губы Диего все еще шевелились беззвучно...
Глава 13
Джонни высадил своих пассажиров в Килкуле; потом, после того, как они с Диего перенесли Шона в дом Клодах, он немедленно отправился на космобазу с докладом для Виттэйкера Фиске.
– Это очень интересно, сынок, – сказал его босс, когда Джонни закончил краткое изложение фактов. – Вы нашли пропавшего ребенка Рурков и привезли назад Шонгили. А Торкеля вы не нашли где-нибудь там?
– Нет, сэр, не нашел. – Джонни не стал распространяться о том, что присутствие Торкеля осложнило бы и без того сложную ситуацию. – А он что, с одной из исследовательских групп?
Вит покачал головой и махнул рукой: мол, оставим эту тему.
Когда за окнами раздался шум приземляющегося “шаттла”, оба как по команде подняли головы.
– Вовремя успели, а, сынок? – усмехнулся, поднимаясь, Вит. – Лучше мне пойти и посмотреть, как можно утихомирить Мэттью.
– Сэр, я думал...
Виттэйкер Фиске живо кивнул и сделал ободряющий жест:
– Вы сделали именно то, что должны были сделать. Как и майор Мэддок. Сама идея полигамии, особенно на религиозной основе, и женитьбы на детях, не достигших половой зрелости, для нашего времени возмутительна. К тому же она абсолютно противоречит Биллю о Правах Индивидуума, принятому Межпланетным Сообществом. Займитесь пока лучше вертолетом, сынок. Я хочу держать его наготове.
Джонни поднял брови, ожидая, что ему будет дан какой-нибудь совет в частном порядке, однако по выражению лица доктора Фиске понял, что ему лучше выполнять отданные распоряжения.
Несмотря на все ожидания Виттэйкера, Мэттью Лузон не посетил его и даже не пытался с ним связаться; не было также и официально поданной жалобы на капитана Джона Грина. Также за весь этот день не поступило ни одного сообщения от его сына Торкеля, и никто не знал, где он находится. Единственным событием стало то, что неподалеку от ограды был найден охранник космобазы, получивший сотрясение мозга...
***
Торкель Фиске был в гневе; Саток пришел в бешеную ярость. Он пинал куски камня, разбил штук пять, не обращая внимания на то, что здорово расшиб при этом ноги: казалось, ему становилось легче от боли. Торкелю пришлось выслушать те проклятия, которые Саток обрушил на голову предательницы Луки, а заодно и подробно узнать, что он намерен сделать с ней, когда найдет ее. Насколько Торкель успел рассмотреть девушку, она, по его мнению, не обладала ни достаточным умом, ни тем более силой для того, чтобы подменить образцы руд, которые он, Торкель, сам видел и ощупывал, кусками пустой породы за время их с Сатоком отсутствия.
Однако же без материальных доказательств комиссия навряд ли станет слушать Сатока и может принять решение раньше, чем он сумеет собрать новые образцы. Разумеется, были и другие способы усилить контроль Компании над этой планетой: построить здесь дороги, электростанции, больницы и школы, как Торкель и предлагал Мармион. Разумеется, все это будет делаться во имя благополучия колонистов. Если они будут жить в лучших условиях и станут более цивилизованными, у них будет больше желания сотрудничать с Компанией. В особенности если на планете будет достаточное количество отрядов строителей и ремонтников, в которых станут служить выходцы с других планет, не с Сурса – на этот раз он проследит за этим. Врачи исследуют изменения психики, характерные для Сурса, и займутся лечением. Необходим и контроль рождаемости, чтобы аборигенов не стало слишком много, тогда ими будет легче управлять. Учителя, присланные Компанией, построят программы так, чтобы добиться лояльности своих учеников, а коммуникационные системы обеспечат верность идеям Компании всех жителей планеты, как новоприбывших, так и коренных. Если же это не удастся, по дорогам, построенным Компанией, можно послать войска, которые преподадут оппозиционерам уроки хороших манер.
А что же планета? Живая планета? В душе Торкель вовсе не смеялся над этой идеей. Сурс действительно был разумен. Он это знал. Он чувствовал это, видел это, слышал это сам. Но это вовсе не означало, что существующее положение вещей ему нравилось. То, что Сатоку удалось украсть образцы руды, вырвав их из плоти Сурса, произвело на Торкеля огромное впечатление, но это будет иметь значение только в том случае, если бывший шаначи сумеет показать, где находятся месторождения, или хотя бы сможет представить комиссии образцы. Сейчас же в “шаттле” не было ничего, кроме обычных камней и пыли. Ничем не лучше “золота фей” из сказок, которые рассказывала маленькому Торкелю на сон грядущий бабушка Фиске.
Он предпочел бы играть со своей коллекцией монет или препарировать кольчатого червя, но бабушка Фиске, которая, как он полагал, была в ответе за странности в характере его отца, верила в принципы философа XX века Джозефа Кэмпбелла. Она полагала, что детям нужны мифы и сказки, из которых они черпают информацию, необходимую им для дальнейшей жизни. Она никогда не понимала Торкеля, эта бабушка Фиске. Торкель был исследователем, соблазнителем и изобретателем именно потому, что ненавидел тайны. Он любил, когда все разложено по полочкам.
А теперь ему вместе с Сатоком придется иметь длительное объяснение с комиссией, если они хотят доказать, что Сурс хранит достаточно секретов, которые стоят вложения средств, стоят того, чтобы цивилизовать и обустроить эту планету. На данный момент он мог представить в качестве доказательства только небольшой кусок зеленоватой породы, содержащей медь, да крохотный золотой самородок, случайно закатившийся в темный угол.
– Хороший фокус, – объявил он все еще разъяренному Сатоку. – Не знаю, что уж вы там сделали с этими камнями, чтобы они выглядели как образцы руд, но в своем теперешнем состоянии навряд ли такие “образцы” смогут убедить комиссию.
Он знал не хуже, чем сам Саток, что Лука и женщины Килкула – а может, и все жители Шэннонмута – подменили образцы, но ему нужно было, чтобы Саток рассказал ему больше. До тех пор, пока Саток держит свои секреты при себе, ни Торкелю, ни Компании от них никакой пользы нет.
– Там, откуда я взял образцы, есть еще, – прорычал Саток.
– А где это конкретно? В Проходе Мак-Ги? – Этот тип говорил, что был тамошним шаначи, а потому Торкель говорил не наугад. По результатам съемок из космоса, именно в этом районе могли находиться крупные залежи руд.
Саток покачал головой:
– Нет, эта жила сейчас закрыта для нас. Но у меня есть и другие источники. Единственная причина, по которой я решил взять Компанию в долю, – то, что мне нужны материальные ресурсы. Для моего метода.
– Например?
Впервые за все время, прошедшее с момента обнаружения предательства Луки, Саток ухмыльнулся:
– Верно, сэр. Как только вы узнаете, чем я пользуюсь, вы решите, что поняли мой метод. И так оно и будет. Дело в том, что вы им пользовались все время. Больше всего мне нужен петрасил. Прикажите вашим ребятам загрузить петрасилом мой “шаттл”, и через пару дней я привезу вам новые образцы.
– Я полечу с вами, и вы мне все покажете, – начал торговаться Торкель, – и тогда у вас будет столько петрасила, сколько вам нужно.
Но волосатый ублюдок имел наглость отказаться от предложения.
– Не пойдет. Ничего не выйдет до тех пор, пока я не получу от Компании патент на мой метод и все права на мои участки.
– Без доказательств вы этого не получите, – заметил Торкель.
– Ну а без моей помощи вы не получите образцы руд, необходимые для того, чтобы доказать ценность этой планеты для Интергала. Так что, думаю, если вы мне не поможете, никому из нас не улыбнется удача.
– Ладно, – с долгим обреченным вздохом проговорил Торкель. – Я вам выделю петрасил. Но привозите образцы побыстрее, ладно? Я не знаю, сколько времени понадобится комиссии для того, чтобы прийти к окончательному решению.
– Тогда пусть ваши парни начнут погрузку. Кстати, пусть заодно и заправят “шаттл”, хорошо?
Торкель согласился по-прежнему неохотно. В конце концов, он мог отправиться за Сатоком и без его согласия. Поставить “жучок” на “шаттл” и проследить весь путь до рудника не составит труда. Он мог бы даже пригласить комиссию, чтобы ее члены первыми увидели результаты новой операции по добыче руды, а заодно и узнали кое-что о секретах метода Сатока...
***
Птицы – певчие птахи, вороны, утки, гуси, ястребы и цапли – разносили их, так же как кролики, лисы, волки, ручные кошки, коты-охотники, медведи и белки. Каждая птица, каждый зверь нес в пасти или в клюве корень, побег или росток шипастой ежевики. Птицы летели к самым отдаленным точкам: к Мертвому Коню, Савойю, Веллингтону, Портаже, Зеркальному Озеру, Фьорду Гаррисона и Проходу Мак-Ги. Следуя указаниям кошек, они оставляли свою ношу у Врат планеты – у тех мест, где люди могли говорить с Сурсом. Больше всего ростков было доставлено туда, где планета была наиболее уязвима и открыта и где потому ей легче всего было нанести урон. Все это были пещеры; и у их входа, над входом, вдоль всей пещеры птицы бросали побеги, корни и ростки, а звери – сурки, белки, кролики и лисы – закапывали их в землю. В течение двух дней каждые четверть часа прибывали свежесрезанные побеги и корни ежевики. Их выдергивали, срезали и разбирали неутомимая Клодах, Виттэйкер, Фиске и многочисленные помощники из поселка, из леса и тундры, окружавших Килкул.
В большинстве мест увеличение активности животных и птиц не вызывало ничего, кроме легкого любопытства; кое-где этого вообще не заметили. В Проходе Мак-Ги Крисак Коннелли и его семья, следившие за покинутым домом Сатока, заметили это оживление и в промежутках между “поставками” партий рассады интересовались тем, что делает все это разношерстное зверье.
Шипастая ежевика была одной из самых больших загадок планеты. Большинство растений на Сурсе годилось для многих целей: для лекарств и изготовления одежды, для строительства и отопления. Шипастая ежевика никогда ни для чего подобного не годилась. Съев больше горсти ягод, можно было серьезно отравиться; допустим, из них и можно было приготовить лекарство, но какое и от чего, никто еще не сумел выяснить. Шипы кустарника были острыми и длинными, листья – липкими, а цветы – такими же мелкими и редкими, как и ягоды. Если где-нибудь приживался росток этого кустарника, извести проклятые растения было уже практически невозможно. Хуже того, они росли буквально на глазах: два дня Крисак занимался тем, что наблюдал за буйным ростом колючего кустарника. Птицы по-прежнему каждый день доставляли все новые ростки, а между тем первые посадки уже разрослись и поднимались все выше и выше; их корни пронизывали землю на всем протяжении пути от поселения до дома Сатока, взбирались по стенам дома и разрастались даже на его крыше, заплетя все пристройки.
Когда Крисак увидел это, он созвал всех жителей поселения полюбоваться невиданным зрелищем. Мать Крисака созерцала нашествие ежевики, сжав губы, глядя на шипастые побеги сухими глазами.
– Теперь, – проговорила она, – теперь планета действительно наказывает нас. За то, что мы слушали Сатока, за то, что позволили ему причинить ей вред.
***
Мэттью Лузон с трудом справлялся с желанием возгордиться. В самом деле, только подумайте о том, что он сделал для Компании во имя гуманизма! Самым меньшим испытанием был “аромат”, источаемый Пастырем Вопиющим. Даже Брэддок испытывал почти непреодолимое желание открыть дверцу вертолета, чтобы избавиться от запаха. Судя по его виду, ему также мучительно хотелось освободить свой желудок от остатков ужина прямо над ледяным морем с плавающими в нем островками айсбергов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Глаза Пастыря расширились от любопытства, и он кивнул.
Но тут плавную речь Мэттью прервал Джонни Грин:
– Если вы думаете, что я повезу вот этого типа в том же вертолете, что и малышку, доктор Лузон, советую вам подумать еще раз. Кроме того, примите во внимание, что машина и так будет перегружена из-за топлива, которое я взял на борт.
– Вы можете заправиться в Боготе, – парировал Лузон, – и знаете это не хуже меня.
– У меня на борту будет раненый, доктор Лузон. Это обязывает меня лететь на север максимально короткой дорогой. – Джонни кивнул головой Яне и Диего, которые помогали Шону добраться до вертолета. – А потому капитан ограничивает количество пассажиров на борту теми, кто находится в непосредственной опасности, и теми, кого он с самого начала взял на борт. Разумеется, сэр, вы летите, но я не могу взять еще одного пассажира. Таким образом, доктор Лузон, если вы не намерены лететь этим рейсом, я с радостью попрошу о том, чтобы вас забрал другой вертолет, равно как и вашего гостя.
– Вы... – с трудом сдерживаясь, начал Лузон.
– Капитан Грин, сэр, так точно, сэр, нахожусь в личном распоряжении доктора Виттэйкера Фиске, сэр, – отрапортовал Джонни, глядя ему в глаза.
Внезапно Лузон решил сдаться (что само по себе выглядело подозрительно) и проговорил обманчиво приятным голосом:
– В таком случае, как только вы подниметесь в воздух, свяжитесь с космобазой и попросите о том, чтобы вертолет, который заберет меня, моего ассистента и моего гостя, был отправлен немедленно. Надеюсь, я ясно выразился? Любая задержка в передаче этой просьбы будет взята на заметку и возымеет свои последствия. Надеюсь, вы правильно поняли меня, капитан Грин, находящийся – в настоящее время, я имею в виду, – в распоряжении доктора Фиске?
– Ясно как день, сэр. Благодарю вас, сэр. Всего хорошего, сэр. И вам, сэр, – ответил Джонни, отдавая честь Лузону и ошеломленному Пастырю Вопиющему.
Затем с выражением крайней благонадежности на лице он побежал к вертолету так быстро, как только мог.
Он поднялся в воздух под стоны Коакстл, которая никогда еще не переживала ничего подобного, и под успокоительное мурлыканье Нанука, который внезапно почувствовал себя гораздо увереннее в воздухе.
Поднявшись вверх, Джонни, усмехаясь, включил передатчик:
– Лунная база, здесь Браво-Джига-Фокстрот четыре-два-девять-один, капитан Джонни Грин; требую немедленной, повторяю, немедленной высылки вертолета, координаты... – он зачитал ряд цифр, – с целью забрать вице-президента Интергала Мэттью Лузона, его ассистента и одного пассажира. Вопрос первостепенной важности. Прошу немедленно передать запрос. 1940.34.30.
– Попал в черный список Лузона, дорогуша? – поинтересовался женский голос.
– Я, Лунная база? Никак нет, – самым искренним голосом ответил Джонни. – Я имею счастье слышать Неву-Марию?
– Именно так.
– Тогда слушай, Нева-Мария, поскольку доктору Лузону срочно нужен транспорт, а я вроде как не могу связаться ни с космобазой, ни с каким-либо вертолетом, находящимся в воздухе в этом полушарии. Выдели один из легких “шаттлов”, и пусть кто-нибудь из твоих пилотов повеселится. И пусть будет осторожен при приземлении: здесь неровный рельеф. Да, и не для протокола – пусть прихватит какой-нибудь освежитель воздуха подушистее!
– Прошу прощения?
Джонни повторил последнюю фразу и через плечо усмехнулся Яне:
– Просьба принята и записана?
– Как ты и сказал.., а что не для протокола, то не для протокола.
– Нева-Мария, я твой должник.
До того, как раздался щелчок, означающий конец связи, в вертолете еще успели услышать сдавленный смешок, и диспетчер проворковала:
– Я над этим подумаю, Джонни. Конец связи. Пилот “шаттла” оповещен. 1940.30.02.
– А он не доберется до космобазы быстрее, чем мы? – с тревогой спросила Банни из снегохода, куда она забралась вместе со своей сестренкой, чтобы дать возможность Шону вытянуть ноги: его голова лежала на коленях у Яны. Диего занял место впереди, рядом с Джонни.
– Может быть, – беспечно отозвался Джонни. – Важно то, что запрос был принят в момент нашего взлета. А я точно знаю, что все вертолеты космобазы сейчас используются парнями Лузона для “исследований на местности”.
Он хихикнул, потом поинтересовался:
– Банни, как там твоя сестренка?
– Прекрасно, Джонни, просто замечательно! Я размышляю над тем, какое имя ей дать.
– Почему бы не назвать ее именем вашей матери, Баника? – намеренно тихо спросил Шон: это позволяло ему скрывать свое состояние от всех, кроме Яны. Она чувствовала, как дрожит его тело, чувствовала его напряжение и старалась крепче прижать его к себе.
– Эйфа Рурк! – Банни произнесла это имя с удовольствием. – Твое имя, настоящее имя – Эйфа, Кита. Но если тебе так нравится, мы будем по-прежнему звать тебя Кита.
В ответ раздалось сонное бормотание. Вскоре все пассажиры Джонни замолкли, только губы Диего все еще шевелились беззвучно...
Глава 13
Джонни высадил своих пассажиров в Килкуле; потом, после того, как они с Диего перенесли Шона в дом Клодах, он немедленно отправился на космобазу с докладом для Виттэйкера Фиске.
– Это очень интересно, сынок, – сказал его босс, когда Джонни закончил краткое изложение фактов. – Вы нашли пропавшего ребенка Рурков и привезли назад Шонгили. А Торкеля вы не нашли где-нибудь там?
– Нет, сэр, не нашел. – Джонни не стал распространяться о том, что присутствие Торкеля осложнило бы и без того сложную ситуацию. – А он что, с одной из исследовательских групп?
Вит покачал головой и махнул рукой: мол, оставим эту тему.
Когда за окнами раздался шум приземляющегося “шаттла”, оба как по команде подняли головы.
– Вовремя успели, а, сынок? – усмехнулся, поднимаясь, Вит. – Лучше мне пойти и посмотреть, как можно утихомирить Мэттью.
– Сэр, я думал...
Виттэйкер Фиске живо кивнул и сделал ободряющий жест:
– Вы сделали именно то, что должны были сделать. Как и майор Мэддок. Сама идея полигамии, особенно на религиозной основе, и женитьбы на детях, не достигших половой зрелости, для нашего времени возмутительна. К тому же она абсолютно противоречит Биллю о Правах Индивидуума, принятому Межпланетным Сообществом. Займитесь пока лучше вертолетом, сынок. Я хочу держать его наготове.
Джонни поднял брови, ожидая, что ему будет дан какой-нибудь совет в частном порядке, однако по выражению лица доктора Фиске понял, что ему лучше выполнять отданные распоряжения.
Несмотря на все ожидания Виттэйкера, Мэттью Лузон не посетил его и даже не пытался с ним связаться; не было также и официально поданной жалобы на капитана Джона Грина. Также за весь этот день не поступило ни одного сообщения от его сына Торкеля, и никто не знал, где он находится. Единственным событием стало то, что неподалеку от ограды был найден охранник космобазы, получивший сотрясение мозга...
***
Торкель Фиске был в гневе; Саток пришел в бешеную ярость. Он пинал куски камня, разбил штук пять, не обращая внимания на то, что здорово расшиб при этом ноги: казалось, ему становилось легче от боли. Торкелю пришлось выслушать те проклятия, которые Саток обрушил на голову предательницы Луки, а заодно и подробно узнать, что он намерен сделать с ней, когда найдет ее. Насколько Торкель успел рассмотреть девушку, она, по его мнению, не обладала ни достаточным умом, ни тем более силой для того, чтобы подменить образцы руд, которые он, Торкель, сам видел и ощупывал, кусками пустой породы за время их с Сатоком отсутствия.
Однако же без материальных доказательств комиссия навряд ли станет слушать Сатока и может принять решение раньше, чем он сумеет собрать новые образцы. Разумеется, были и другие способы усилить контроль Компании над этой планетой: построить здесь дороги, электростанции, больницы и школы, как Торкель и предлагал Мармион. Разумеется, все это будет делаться во имя благополучия колонистов. Если они будут жить в лучших условиях и станут более цивилизованными, у них будет больше желания сотрудничать с Компанией. В особенности если на планете будет достаточное количество отрядов строителей и ремонтников, в которых станут служить выходцы с других планет, не с Сурса – на этот раз он проследит за этим. Врачи исследуют изменения психики, характерные для Сурса, и займутся лечением. Необходим и контроль рождаемости, чтобы аборигенов не стало слишком много, тогда ими будет легче управлять. Учителя, присланные Компанией, построят программы так, чтобы добиться лояльности своих учеников, а коммуникационные системы обеспечат верность идеям Компании всех жителей планеты, как новоприбывших, так и коренных. Если же это не удастся, по дорогам, построенным Компанией, можно послать войска, которые преподадут оппозиционерам уроки хороших манер.
А что же планета? Живая планета? В душе Торкель вовсе не смеялся над этой идеей. Сурс действительно был разумен. Он это знал. Он чувствовал это, видел это, слышал это сам. Но это вовсе не означало, что существующее положение вещей ему нравилось. То, что Сатоку удалось украсть образцы руды, вырвав их из плоти Сурса, произвело на Торкеля огромное впечатление, но это будет иметь значение только в том случае, если бывший шаначи сумеет показать, где находятся месторождения, или хотя бы сможет представить комиссии образцы. Сейчас же в “шаттле” не было ничего, кроме обычных камней и пыли. Ничем не лучше “золота фей” из сказок, которые рассказывала маленькому Торкелю на сон грядущий бабушка Фиске.
Он предпочел бы играть со своей коллекцией монет или препарировать кольчатого червя, но бабушка Фиске, которая, как он полагал, была в ответе за странности в характере его отца, верила в принципы философа XX века Джозефа Кэмпбелла. Она полагала, что детям нужны мифы и сказки, из которых они черпают информацию, необходимую им для дальнейшей жизни. Она никогда не понимала Торкеля, эта бабушка Фиске. Торкель был исследователем, соблазнителем и изобретателем именно потому, что ненавидел тайны. Он любил, когда все разложено по полочкам.
А теперь ему вместе с Сатоком придется иметь длительное объяснение с комиссией, если они хотят доказать, что Сурс хранит достаточно секретов, которые стоят вложения средств, стоят того, чтобы цивилизовать и обустроить эту планету. На данный момент он мог представить в качестве доказательства только небольшой кусок зеленоватой породы, содержащей медь, да крохотный золотой самородок, случайно закатившийся в темный угол.
– Хороший фокус, – объявил он все еще разъяренному Сатоку. – Не знаю, что уж вы там сделали с этими камнями, чтобы они выглядели как образцы руд, но в своем теперешнем состоянии навряд ли такие “образцы” смогут убедить комиссию.
Он знал не хуже, чем сам Саток, что Лука и женщины Килкула – а может, и все жители Шэннонмута – подменили образцы, но ему нужно было, чтобы Саток рассказал ему больше. До тех пор, пока Саток держит свои секреты при себе, ни Торкелю, ни Компании от них никакой пользы нет.
– Там, откуда я взял образцы, есть еще, – прорычал Саток.
– А где это конкретно? В Проходе Мак-Ги? – Этот тип говорил, что был тамошним шаначи, а потому Торкель говорил не наугад. По результатам съемок из космоса, именно в этом районе могли находиться крупные залежи руд.
Саток покачал головой:
– Нет, эта жила сейчас закрыта для нас. Но у меня есть и другие источники. Единственная причина, по которой я решил взять Компанию в долю, – то, что мне нужны материальные ресурсы. Для моего метода.
– Например?
Впервые за все время, прошедшее с момента обнаружения предательства Луки, Саток ухмыльнулся:
– Верно, сэр. Как только вы узнаете, чем я пользуюсь, вы решите, что поняли мой метод. И так оно и будет. Дело в том, что вы им пользовались все время. Больше всего мне нужен петрасил. Прикажите вашим ребятам загрузить петрасилом мой “шаттл”, и через пару дней я привезу вам новые образцы.
– Я полечу с вами, и вы мне все покажете, – начал торговаться Торкель, – и тогда у вас будет столько петрасила, сколько вам нужно.
Но волосатый ублюдок имел наглость отказаться от предложения.
– Не пойдет. Ничего не выйдет до тех пор, пока я не получу от Компании патент на мой метод и все права на мои участки.
– Без доказательств вы этого не получите, – заметил Торкель.
– Ну а без моей помощи вы не получите образцы руд, необходимые для того, чтобы доказать ценность этой планеты для Интергала. Так что, думаю, если вы мне не поможете, никому из нас не улыбнется удача.
– Ладно, – с долгим обреченным вздохом проговорил Торкель. – Я вам выделю петрасил. Но привозите образцы побыстрее, ладно? Я не знаю, сколько времени понадобится комиссии для того, чтобы прийти к окончательному решению.
– Тогда пусть ваши парни начнут погрузку. Кстати, пусть заодно и заправят “шаттл”, хорошо?
Торкель согласился по-прежнему неохотно. В конце концов, он мог отправиться за Сатоком и без его согласия. Поставить “жучок” на “шаттл” и проследить весь путь до рудника не составит труда. Он мог бы даже пригласить комиссию, чтобы ее члены первыми увидели результаты новой операции по добыче руды, а заодно и узнали кое-что о секретах метода Сатока...
***
Птицы – певчие птахи, вороны, утки, гуси, ястребы и цапли – разносили их, так же как кролики, лисы, волки, ручные кошки, коты-охотники, медведи и белки. Каждая птица, каждый зверь нес в пасти или в клюве корень, побег или росток шипастой ежевики. Птицы летели к самым отдаленным точкам: к Мертвому Коню, Савойю, Веллингтону, Портаже, Зеркальному Озеру, Фьорду Гаррисона и Проходу Мак-Ги. Следуя указаниям кошек, они оставляли свою ношу у Врат планеты – у тех мест, где люди могли говорить с Сурсом. Больше всего ростков было доставлено туда, где планета была наиболее уязвима и открыта и где потому ей легче всего было нанести урон. Все это были пещеры; и у их входа, над входом, вдоль всей пещеры птицы бросали побеги, корни и ростки, а звери – сурки, белки, кролики и лисы – закапывали их в землю. В течение двух дней каждые четверть часа прибывали свежесрезанные побеги и корни ежевики. Их выдергивали, срезали и разбирали неутомимая Клодах, Виттэйкер, Фиске и многочисленные помощники из поселка, из леса и тундры, окружавших Килкул.
В большинстве мест увеличение активности животных и птиц не вызывало ничего, кроме легкого любопытства; кое-где этого вообще не заметили. В Проходе Мак-Ги Крисак Коннелли и его семья, следившие за покинутым домом Сатока, заметили это оживление и в промежутках между “поставками” партий рассады интересовались тем, что делает все это разношерстное зверье.
Шипастая ежевика была одной из самых больших загадок планеты. Большинство растений на Сурсе годилось для многих целей: для лекарств и изготовления одежды, для строительства и отопления. Шипастая ежевика никогда ни для чего подобного не годилась. Съев больше горсти ягод, можно было серьезно отравиться; допустим, из них и можно было приготовить лекарство, но какое и от чего, никто еще не сумел выяснить. Шипы кустарника были острыми и длинными, листья – липкими, а цветы – такими же мелкими и редкими, как и ягоды. Если где-нибудь приживался росток этого кустарника, извести проклятые растения было уже практически невозможно. Хуже того, они росли буквально на глазах: два дня Крисак занимался тем, что наблюдал за буйным ростом колючего кустарника. Птицы по-прежнему каждый день доставляли все новые ростки, а между тем первые посадки уже разрослись и поднимались все выше и выше; их корни пронизывали землю на всем протяжении пути от поселения до дома Сатока, взбирались по стенам дома и разрастались даже на его крыше, заплетя все пристройки.
Когда Крисак увидел это, он созвал всех жителей поселения полюбоваться невиданным зрелищем. Мать Крисака созерцала нашествие ежевики, сжав губы, глядя на шипастые побеги сухими глазами.
– Теперь, – проговорила она, – теперь планета действительно наказывает нас. За то, что мы слушали Сатока, за то, что позволили ему причинить ей вред.
***
Мэттью Лузон с трудом справлялся с желанием возгордиться. В самом деле, только подумайте о том, что он сделал для Компании во имя гуманизма! Самым меньшим испытанием был “аромат”, источаемый Пастырем Вопиющим. Даже Брэддок испытывал почти непреодолимое желание открыть дверцу вертолета, чтобы избавиться от запаха. Судя по его виду, ему также мучительно хотелось освободить свой желудок от остатков ужина прямо над ледяным морем с плавающими в нем островками айсбергов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35