Пабло категорически настоял на том, чтобы “дон Мэттью” занял массивное кресло, смотревшееся довольно странно среди остальной вполне обычной мебели, и предложил ему вино и бисквиты в первую очередь.
В свою очередь, Мэттью был заинтригован Пабло, щеголявшим седеющей аккуратной эспаньолкой и бачками. Он напомнил Мэттью одну невероятно ценную картину, однажды виденную им в музее на Старой Земле.
Пока Мэттью с подозрением пробовал предложенное ему питье, Джонни наслаждался смолистым ароматом напитка, оставлявшего приятное ощущение тепла и не менее приятный привкус во рту. Бисквиты были легче, чем полагал Джонни, и, судя по всему, с сыром – что вполне могло быть, поскольку в загоне позади дома он видел коз.
Он видел, как Лузон оценивающе оглядывает комнату, останавливая взгляд на непривычных предметах, таких, как флейта и гитара с бантом, повешенные на белой шкуре достаточно высоко – так, чтобы не достали малыши. Еще один предмет, который Джонни вначале принял за мех для вина из козьей шкуры, в которые были зачем-то воткнуты трубки разной длины, тоже оказался музыкальным инструментом – баскской волынкой. Об этом ему сообщил Пабло, заметивший заинтересованный взгляд Джонни.
Говорили мало: шум, производимый девушками, которым было поручено позаботиться о малышке по имени Козий Навоз, делал беседу почти невозможной, хотя сеньор Пабло и был явно не прочь поговорить. После первого же глотка напитка Брэддок стал выглядеть значительно лучше и принялся оценивающе разглядывать шкуры, которыми были покрыты стены и пол комнаты. Лонсиана продолжала восклицать по разным поводам, обсуждая или отвергая те или иные предметы одежды и требуя принести другие, пока Мэттью не начал размышлять, сколько же времени уходит на то, чтобы вымыть одного костлявого ребенка и смазать маслом несколько царапин. Тем не менее он оказался совершенно не готов к появлению Лонсианы и девочки, чисто вымытой и одетой в платье, которое не только было аккуратным, но и, несомненно, ей шло.
Джонни Грин выпрямился на стуле так, словно увидел призрак.
– Эту nina, – объявила Лонсиана, уперев кулаки в мощные бедра, – постоянно били розгами.
У нее было несколько переломов ребер; к тому же я явно ощущаю утолщения костей рук и ног, свидетельствующие о том, что кости были сломаны. Она явно голодала всю свою жизнь; и, если, к своему несчастью, она прожила всю жизнь в этой Долине Слез, – при этих словах Лонсиана сплюнула в сторону, – меня это не удивляет.
Чисто вымытая и красиво одетая девочка выглядела еще более тщедушной и оголодавшей.
– Теперь мы поедим, – заявила Лонсиана. Она хлопнула в ладоши, и из каких-то потайных уголков этого удивительного дома появились дети, каждый из которых нес какое-нибудь блюдо или столовые приборы. Усадив Побрекиту рядом с собой, Лонсиана стала кормить девочку сама: та явно не знала, как пользоваться ложкой и вилкой.
Материнское внимание Лонсианы было слишком явным для того, чтобы не угрожать позиции Лузона, который немедленно начал уговаривать девочку рассказать о ее бывшем доме и живших там людях.
– Дон Мэттью, возможно, не слишком разумно напоминать этой nina о ее прошлой жизни, – почтительно заметил Пабло, однако Лузон решительно отмел все его возражения:
– Глупости, мой дорогой. Разве вы ничего не знаете о психотерапии? Для ребенка будет лучше, если она расскажет о своих травмах и о своих чувствах, связанных с ними, если полностью выскажет все, что ее тревожит. Только тогда она сможет избавиться от своих страхов. В подобных случаях лучшим лечением является конфронтация.
Лонсиана и ее дочери, ухаживавшие за ребенком, были поражены, когда девочка буквально расцвела от вопросов Лузона. Черные глаза все более загорались тревогой по мере того, как Лузон вытягивал из девочки все новую и новую информацию.
Джонни, сидевший на другом конце стола вместе с сыновьями Онделаси, потерял аппетит, наблюдая за Лузоном, которому, несмотря на все его испуганные и сочувственные восклицания, явно доставляли удовольствие отвратительные подробности жизни девочки. Прекрасно приготовленный обед Лонсианы начинал казаться Джонни помоями.
Что ж, он сделал все, что мог, и нашел для девочки безопасное пристанище. Лузон мог сколь угодно оспаривать его действия, но отнять девочку у Лонси и ее семьи ему будет не проще, чем отнять ее у самого Джонни. Несмотря ни на что, Джонни испытывал большое желание забрать девочку с собой и отвезти ее на север, однако он полагал, что лучше будет ему самому поспешить назад, доложиться доктору Фиске, забрать Шона и Яну и прикрыть свою собственную задницу. И все-таки ему хотелось, чтобы они увидели этого ребенка. В ней было что-то странное – что-то, чего он никак не мог понять. Но, если он собирается принести какую-то реальную пользу, ему нужно будет подкрепление...
Он поднялся, поклонился своему бывшему старшему офицеру, ее мужу и детям, отсалютовал девочке (паршивец Лузон ответил на это жестом, говорившим: “вы свободны”) и вернулся к вертолету. Обратный перелет к северному материку доставил ему много меньше удовольствия, чем он ожидал. Удовольствие от полета было испорчено к тому же вовсе не слабым запахом рвоты, все еще стоявшим в кабине...
***
Хотя на южном континенте должна была царить осень, а его почва достаточно промерзла для того, чтобы можно было легко проехать на снегоходе, Большие Холода еще не наступили – и в Сьерра-Падре это вызывало серьезную тревогу. Здешние жители принадлежали к различным расам: некоторые, как Лонси, были родом из Центральной или Южной Америки, по преимуществу с Анд, но к их крови примешалась кровь басков, живших в высокогорьях, и кровь невозмутимых шерпов. Пабло, несмотря на то что он был похож на портрет кисти Гойи, был наполовину шерпом, наполовину баском. Лонси сохранила свою девичью фамилию, однако их дети носили фамилию мужа – Гхомпас.
Всю эту информацию Мэттью Лузон и Брэддок искусно вытянули у семейства Лонси после того, как ужин был окончен и Джонни Грин отбыл – что было хорошо, поскольку его присутствие мешало Мэттью установить необходимый контакт с этой семьей и в особенности с девочкой, которую теперь называли Кита.
Особенно восхищало Мэттью то, что девочка нимало не напоминала семью Гхомпас-Онделаси. У нее были серые глаза и светлые волосы, что также не позволяло отнести ее к африканским или афганским жителям этого сектора. Нет, она принадлежала к иной этнической группе, чем прочие уже виденные им обитатели южного материка, а потому ему очень хотелось узнать, не отличаются ли столь же сильно от “южан” и остальные жители Долины Слез.
Вечером он вежливо откланялся и провел весь следующий день в сопровождении Брэддока, пытаясь с его помощью найти другой воздушный транспорт. В конце концов он договорился о том, чтобы им предоставили снегоход. Его предупредили, что, поскольку осенние оттепели в этом году длились необычно долго, а зима на континенте еще не вступила полностью в свои права, возможно, им придется делать много объездов.
– Правда, на возвышенностях должно быть холоднее, – пообещал тот человек, который предоставил им довольно-таки потрепанную машину. Лузон подозревал, что у этого человека вообще не было прав на владение машиной; в добавление ко всему, на те деньги, которые этот тип запросил с Мэттью, можно было бы приобрести небольшую космическую станцию. Мэттью кисло улыбнулся, однако заплатил, зная, что при желании мог бы попросту конфисковать эту машину. Но в данный момент он не хотел раскрывать всей полноты своей власти.
В процессе подготовки он успел выяснить, что Сьерра-Падре окажется не более полезной для него, чем Богота: здесь тоже говорили о планете или Сурсе как о друге, соседе или близком родственнике. Подумать только, какой суеверный идиотизм! Однако Мэттью очень рассчитывал на того Пастыря Вопиющего, о котором рассказала девочка: возможно, суеверий и предрассудков у него было не меньше, но этот человек мог гораздо лучше послужить целям Мэттью.
После того, как все необходимое было погружено на снегоход, Мэттью ждал только того, чтобы получить последний “компонент”, необходимый ему на этой стадии расследования.
Девочка сама пришла к нему в руки. Пока остальная ребятня большой женщины строила снежную крепость из выпавшего в эту ночь снега, Козий Навоз – он, по крайней мере, был намерен называть ее тем именем, которое даровала девочке ее культура, – сидела в одиночестве у высокой тонкой березы, неподалеку от изгороди, в которой держали коз. Возможно, имя ей дали не просто так.
Мэттью подошел к ней как бы случайно:
– Козий Навоз, мне нужна твоя помощь.
– Сэр, мне сказали, что теперь мое имя – Кита.
– Для тех, кто ласков с тобой, но не знает истинного значения твоего имени, – да. Но и ты, и я знаем, что их доброта тем не менее является ложью, не так ли? Твое имя было тебе дано по определенной причине.
Она опустила свои бледные телячьи глаза и тихим голоском проговорила:
– Да, сэр.
– Я хочу поговорить с этим Пастырем Вопиющим.
– Я не вернусь назад! – У нее оказалось больше упрямства, чем полагал Мэттью. – Не вернусь!
– Конечно, конечно, нет, дорогое мое дитя. Я понимаю твои чувства. Ты испытываешь глубокий стыд от того, что оставила свой народ, что была не способна постичь простейшие вещи, которых требовал от вас ваш Пастырь. Но я уверен, что он простит тебя и позволит тебе жить отдельно от твоего народа, когда я объясню ему, что ты гораздо важнее и нужнее здесь, для меня.
– Для вас, сэр? – переспросила девочка; в ее голосе больше не было истерических ноток – вместо этого в нем звучал благоговейный ужас.
– Ну да, – подтвердил он. – Мне нужен помощник в моих исследованиях на этой планете, один из ее жителей. Кто подойдет лучше, чем ты? Если ты заслужишь это, я сделаю тебя своей приемной дочерью.
– Вашей дочерью, сэр? Меня, недостойную?..
– Упорной работой и хорошим поведением ты еще можешь добиться того, чтобы стать достойной. Но сперва тебе придется быть очень смелой. Идем со мной, и я покажу, что от тебя требуется.
Она поднялась на ноги и взяла его за руку, бросив только один взгляд на дом тех людей, которые должны были стать ее хранителями. Мэттью прекрасно знал, что делает. Заменив в ее сознании фигуру Пастыря Вопиющего, которого девочка страшилась, своей собственной персоной, личностью более сильной, красноречивой и, несомненно, разумной, он стал для девочки одновременно хозяином и защитником. О да, она будет повиноваться ему – беспрекословно, не спрашивая ни о чем, как прежде повиновалась своему (тут Мэттью улыбнулся, припомнив примитивное старомодное понятие) нареченному.
***
По дороге на север Джонни передал Виттэйкеру Фиске закодированный отчет, а также запрос о большой дымчатой кошке, сопровождавшей К.Н. Эта кошка была непохожа ни на одного кота-охотника, какого он когда-либо видел. Он получил краткий ответ: “.Получение подтверждаю. Я не создавал такой кошки. Спросите Шонгили. Счастливой охоты на сарычей. В.Ф."
Когда Джонни удалось наконец размять ноги во Фьорде Гаррисона, Шон, Яна, Банни, Диего и Нанук уже отправились в свое путешествие по пещере, которая двенадцать лет назад бесследно поглотила родителей Банни. Присутствие собаки Лайэма Малони, спавшей у огня в доме Суниксов, разумеется, привело к тому, что Джонни узнал обо всем, что произошло в Проходе Мак-Ги.
– Саток использовал петрасил для того, чтобы заставить планету замолчать? – Какой-то зябкий холодок пополз по спине Джонни. – Черт побери, Фингаард, ты знаешь, сколько этой штуки хранится на космобазе? Ты себе представляешь, что может случиться, если кто-нибудь, а в особенности Мэттью Лузон выяснит, что можно сделать с нашими пещерами при помощи петрасила?
Ардис выглядела потрясенной.
– Мальчик Диего сложил об этом песню...
– Что ж, черт возьми, остается надеяться, что он ее не поет.
– Он уже пел ее. По крайней мере, ту ее часть, которую он уже закончил, – прошептал Фингаард.
– Черт! – это было единственным, что сумел выговорить Джонни. Он долго молчал, а потом в мгновение ока снова превратился в того обаятельного и беспечного пилота вертолета, которого все так хорошо знали. – Лучше мне отправиться в путь и доложить обо всем. Надо подзаправиться, а потом еще нужно лететь назад. Увидимся!
Он отсалютовал Ардис и, насвистывая, сунув руки в карманы, направился к вертолету.
***
Нанук трусил впереди, иногда исчезая во мраке пещеры, потом снова возвращаясь к ним; маленькая группа углублялась все дальше в пещеру у Фьорда Гаррисона. В течение первого часа они успели свернуть в сторону с дороги, ведущей к пещере лэтчки, и начали спускаться вниз. Поначалу спуск был довольно крутым, но вскоре идти стало легче. После того как стены начали люминесцировать, необходимость в ручных фонарях отпала, и люди убрали их.
– Это вовсе не похоже на те пещеры, в которых я бывал, – заметил Диего, когда спуск стал менее крутым.
– Сомневаюсь, что среди них можно найти хотя бы две отдаленно похожих, – улыбнулся Шон.
– А вы бывали во всех?
– Нет. На это, думается мне, ушла бы вся жизнь, – с усмешкой ответил Шон. – Мой дед нашел первую пещеру, которая была скорее расселиной в скале, чем настоящей пещерой. Конечно, он знал, что под поверхностью планеты существуют целые системы пещер – именно так работает Терраформ Б. Однако находка первой расселины была чистой случайностью.
– А она вела к чему-то подобному? – спросила Яна, с удивлением оглядываясь вокруг и ощущая то же спокойное радушие, которое всегда встречало ее в пещерах Сурса.
– Судя по заметкам моего деда, не вполне, однако у него не было возможности исследовать ее так, как ему хотелось бы, поскольку он был занят зверями, которые, по решению Интергала, должны были приспособиться к жизни в этом климате. – Шон фыркнул при мысли о высокомерии Интергала. – Бабушка обнаружила горячие источники у Килкула и направилась на поиски других; моего отца она несла на спине, а моя старшая тетка – та, в честь которой была названа моя сестра Эйфа, – ехала на санках или на спине лошади. Бабушка любила принимать горячие ванны каждый день и делала это вне зависимости от того, как далеко приходилось для этого идти...
Шон снова улыбнулся и ностальгически вздохнул: он сам также был частью этих рассказов о давних днях.
– Я знаю, что это она научила меня плавать... – Он бросил на Яну короткий взгляд и подмигнул ей. – Мой отец и два его младших брата нашли и нанесли на карты многие из тех пещер, которые мы знаем и которыми пользуемся теперь. Думаю, что я выучил их расположение еще до того, как научился говорить.
– Что случилось со всеми вашими родственниками? – спросил Диего, явно удивленный тем, что у кого-то могло быть так много родни.
Банни попыталась заставить его замолчать, но Шон покачал головой:
– Что с ними могло случиться? Мои младшие дяди пошли на службу в Интергал, а мой отец продолжил работу деда, как я теперь продолжаю его работу.
– А та, другая Эйфа? – настаивал Диего. Шон сдвинул брови:
– Мы так и не смогли это выяснить. Однажды она отправилась в одно из своих путешествий – она вообще много охотилась со своими котами. Год спустя кто-то нашел клочки меха и кости одного из котов, но мы не смогли выяснить, как он погиб. Больше никаких ее следов мы не обнаружили.
Когда они разбили лагерь на ночь, Диего снова впал в свой “творческий транс”, как называла это состояние Банни. Время от времени его губы начинали двигаться, с них срывались странные звуки, но ни одного слова, ни одной связной фразы он так и не сказал. Ему не мешали: на Сурсе люди привыкли уважать сосредоточение певца.
Прошло еще два дня. Маленький отряд спускался все ниже, проходил мимо озер, окруженных странными фигурами – некоторые были похожи на деревья в серебряной или золотой листве или покрытые диковинными цветами. По временам над озерами поднимался туман и струился вокруг них, тек под их ногами, а потом исчезал так же внезапно, как и появился. Дважды им приходилось искать самое узкое место речного потока. Шон бросал крюк, закреплял его на каком-нибудь выступе, и вся группа перебиралась на противоположный берег по веревке.
На четвертый день пути они наткнулись на стену из поваленных сталактитов и сталагмитов, лежащих, как куча бревен. Шон узнал это место по описанию Фингаарда. Внизу находился вал и водоем, образованный проникшей после обвала морской водой. Шон и Диего попытались пробраться через завал, по временам спотыкаясь об обломки известняка.
Только быстрая реакция Диего спасла Шона от падения вперед, в черную глубину вод. Пока Диего старался восстановить дыхание, Шон, избежавший нежелательного купания, пытался разглядеть дальний берег озера.
Издалека до них донеслись высокие голоса женщин и рычание Нанука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
В свою очередь, Мэттью был заинтригован Пабло, щеголявшим седеющей аккуратной эспаньолкой и бачками. Он напомнил Мэттью одну невероятно ценную картину, однажды виденную им в музее на Старой Земле.
Пока Мэттью с подозрением пробовал предложенное ему питье, Джонни наслаждался смолистым ароматом напитка, оставлявшего приятное ощущение тепла и не менее приятный привкус во рту. Бисквиты были легче, чем полагал Джонни, и, судя по всему, с сыром – что вполне могло быть, поскольку в загоне позади дома он видел коз.
Он видел, как Лузон оценивающе оглядывает комнату, останавливая взгляд на непривычных предметах, таких, как флейта и гитара с бантом, повешенные на белой шкуре достаточно высоко – так, чтобы не достали малыши. Еще один предмет, который Джонни вначале принял за мех для вина из козьей шкуры, в которые были зачем-то воткнуты трубки разной длины, тоже оказался музыкальным инструментом – баскской волынкой. Об этом ему сообщил Пабло, заметивший заинтересованный взгляд Джонни.
Говорили мало: шум, производимый девушками, которым было поручено позаботиться о малышке по имени Козий Навоз, делал беседу почти невозможной, хотя сеньор Пабло и был явно не прочь поговорить. После первого же глотка напитка Брэддок стал выглядеть значительно лучше и принялся оценивающе разглядывать шкуры, которыми были покрыты стены и пол комнаты. Лонсиана продолжала восклицать по разным поводам, обсуждая или отвергая те или иные предметы одежды и требуя принести другие, пока Мэттью не начал размышлять, сколько же времени уходит на то, чтобы вымыть одного костлявого ребенка и смазать маслом несколько царапин. Тем не менее он оказался совершенно не готов к появлению Лонсианы и девочки, чисто вымытой и одетой в платье, которое не только было аккуратным, но и, несомненно, ей шло.
Джонни Грин выпрямился на стуле так, словно увидел призрак.
– Эту nina, – объявила Лонсиана, уперев кулаки в мощные бедра, – постоянно били розгами.
У нее было несколько переломов ребер; к тому же я явно ощущаю утолщения костей рук и ног, свидетельствующие о том, что кости были сломаны. Она явно голодала всю свою жизнь; и, если, к своему несчастью, она прожила всю жизнь в этой Долине Слез, – при этих словах Лонсиана сплюнула в сторону, – меня это не удивляет.
Чисто вымытая и красиво одетая девочка выглядела еще более тщедушной и оголодавшей.
– Теперь мы поедим, – заявила Лонсиана. Она хлопнула в ладоши, и из каких-то потайных уголков этого удивительного дома появились дети, каждый из которых нес какое-нибудь блюдо или столовые приборы. Усадив Побрекиту рядом с собой, Лонсиана стала кормить девочку сама: та явно не знала, как пользоваться ложкой и вилкой.
Материнское внимание Лонсианы было слишком явным для того, чтобы не угрожать позиции Лузона, который немедленно начал уговаривать девочку рассказать о ее бывшем доме и живших там людях.
– Дон Мэттью, возможно, не слишком разумно напоминать этой nina о ее прошлой жизни, – почтительно заметил Пабло, однако Лузон решительно отмел все его возражения:
– Глупости, мой дорогой. Разве вы ничего не знаете о психотерапии? Для ребенка будет лучше, если она расскажет о своих травмах и о своих чувствах, связанных с ними, если полностью выскажет все, что ее тревожит. Только тогда она сможет избавиться от своих страхов. В подобных случаях лучшим лечением является конфронтация.
Лонсиана и ее дочери, ухаживавшие за ребенком, были поражены, когда девочка буквально расцвела от вопросов Лузона. Черные глаза все более загорались тревогой по мере того, как Лузон вытягивал из девочки все новую и новую информацию.
Джонни, сидевший на другом конце стола вместе с сыновьями Онделаси, потерял аппетит, наблюдая за Лузоном, которому, несмотря на все его испуганные и сочувственные восклицания, явно доставляли удовольствие отвратительные подробности жизни девочки. Прекрасно приготовленный обед Лонсианы начинал казаться Джонни помоями.
Что ж, он сделал все, что мог, и нашел для девочки безопасное пристанище. Лузон мог сколь угодно оспаривать его действия, но отнять девочку у Лонси и ее семьи ему будет не проще, чем отнять ее у самого Джонни. Несмотря ни на что, Джонни испытывал большое желание забрать девочку с собой и отвезти ее на север, однако он полагал, что лучше будет ему самому поспешить назад, доложиться доктору Фиске, забрать Шона и Яну и прикрыть свою собственную задницу. И все-таки ему хотелось, чтобы они увидели этого ребенка. В ней было что-то странное – что-то, чего он никак не мог понять. Но, если он собирается принести какую-то реальную пользу, ему нужно будет подкрепление...
Он поднялся, поклонился своему бывшему старшему офицеру, ее мужу и детям, отсалютовал девочке (паршивец Лузон ответил на это жестом, говорившим: “вы свободны”) и вернулся к вертолету. Обратный перелет к северному материку доставил ему много меньше удовольствия, чем он ожидал. Удовольствие от полета было испорчено к тому же вовсе не слабым запахом рвоты, все еще стоявшим в кабине...
***
Хотя на южном континенте должна была царить осень, а его почва достаточно промерзла для того, чтобы можно было легко проехать на снегоходе, Большие Холода еще не наступили – и в Сьерра-Падре это вызывало серьезную тревогу. Здешние жители принадлежали к различным расам: некоторые, как Лонси, были родом из Центральной или Южной Америки, по преимуществу с Анд, но к их крови примешалась кровь басков, живших в высокогорьях, и кровь невозмутимых шерпов. Пабло, несмотря на то что он был похож на портрет кисти Гойи, был наполовину шерпом, наполовину баском. Лонси сохранила свою девичью фамилию, однако их дети носили фамилию мужа – Гхомпас.
Всю эту информацию Мэттью Лузон и Брэддок искусно вытянули у семейства Лонси после того, как ужин был окончен и Джонни Грин отбыл – что было хорошо, поскольку его присутствие мешало Мэттью установить необходимый контакт с этой семьей и в особенности с девочкой, которую теперь называли Кита.
Особенно восхищало Мэттью то, что девочка нимало не напоминала семью Гхомпас-Онделаси. У нее были серые глаза и светлые волосы, что также не позволяло отнести ее к африканским или афганским жителям этого сектора. Нет, она принадлежала к иной этнической группе, чем прочие уже виденные им обитатели южного материка, а потому ему очень хотелось узнать, не отличаются ли столь же сильно от “южан” и остальные жители Долины Слез.
Вечером он вежливо откланялся и провел весь следующий день в сопровождении Брэддока, пытаясь с его помощью найти другой воздушный транспорт. В конце концов он договорился о том, чтобы им предоставили снегоход. Его предупредили, что, поскольку осенние оттепели в этом году длились необычно долго, а зима на континенте еще не вступила полностью в свои права, возможно, им придется делать много объездов.
– Правда, на возвышенностях должно быть холоднее, – пообещал тот человек, который предоставил им довольно-таки потрепанную машину. Лузон подозревал, что у этого человека вообще не было прав на владение машиной; в добавление ко всему, на те деньги, которые этот тип запросил с Мэттью, можно было бы приобрести небольшую космическую станцию. Мэттью кисло улыбнулся, однако заплатил, зная, что при желании мог бы попросту конфисковать эту машину. Но в данный момент он не хотел раскрывать всей полноты своей власти.
В процессе подготовки он успел выяснить, что Сьерра-Падре окажется не более полезной для него, чем Богота: здесь тоже говорили о планете или Сурсе как о друге, соседе или близком родственнике. Подумать только, какой суеверный идиотизм! Однако Мэттью очень рассчитывал на того Пастыря Вопиющего, о котором рассказала девочка: возможно, суеверий и предрассудков у него было не меньше, но этот человек мог гораздо лучше послужить целям Мэттью.
После того, как все необходимое было погружено на снегоход, Мэттью ждал только того, чтобы получить последний “компонент”, необходимый ему на этой стадии расследования.
Девочка сама пришла к нему в руки. Пока остальная ребятня большой женщины строила снежную крепость из выпавшего в эту ночь снега, Козий Навоз – он, по крайней мере, был намерен называть ее тем именем, которое даровала девочке ее культура, – сидела в одиночестве у высокой тонкой березы, неподалеку от изгороди, в которой держали коз. Возможно, имя ей дали не просто так.
Мэттью подошел к ней как бы случайно:
– Козий Навоз, мне нужна твоя помощь.
– Сэр, мне сказали, что теперь мое имя – Кита.
– Для тех, кто ласков с тобой, но не знает истинного значения твоего имени, – да. Но и ты, и я знаем, что их доброта тем не менее является ложью, не так ли? Твое имя было тебе дано по определенной причине.
Она опустила свои бледные телячьи глаза и тихим голоском проговорила:
– Да, сэр.
– Я хочу поговорить с этим Пастырем Вопиющим.
– Я не вернусь назад! – У нее оказалось больше упрямства, чем полагал Мэттью. – Не вернусь!
– Конечно, конечно, нет, дорогое мое дитя. Я понимаю твои чувства. Ты испытываешь глубокий стыд от того, что оставила свой народ, что была не способна постичь простейшие вещи, которых требовал от вас ваш Пастырь. Но я уверен, что он простит тебя и позволит тебе жить отдельно от твоего народа, когда я объясню ему, что ты гораздо важнее и нужнее здесь, для меня.
– Для вас, сэр? – переспросила девочка; в ее голосе больше не было истерических ноток – вместо этого в нем звучал благоговейный ужас.
– Ну да, – подтвердил он. – Мне нужен помощник в моих исследованиях на этой планете, один из ее жителей. Кто подойдет лучше, чем ты? Если ты заслужишь это, я сделаю тебя своей приемной дочерью.
– Вашей дочерью, сэр? Меня, недостойную?..
– Упорной работой и хорошим поведением ты еще можешь добиться того, чтобы стать достойной. Но сперва тебе придется быть очень смелой. Идем со мной, и я покажу, что от тебя требуется.
Она поднялась на ноги и взяла его за руку, бросив только один взгляд на дом тех людей, которые должны были стать ее хранителями. Мэттью прекрасно знал, что делает. Заменив в ее сознании фигуру Пастыря Вопиющего, которого девочка страшилась, своей собственной персоной, личностью более сильной, красноречивой и, несомненно, разумной, он стал для девочки одновременно хозяином и защитником. О да, она будет повиноваться ему – беспрекословно, не спрашивая ни о чем, как прежде повиновалась своему (тут Мэттью улыбнулся, припомнив примитивное старомодное понятие) нареченному.
***
По дороге на север Джонни передал Виттэйкеру Фиске закодированный отчет, а также запрос о большой дымчатой кошке, сопровождавшей К.Н. Эта кошка была непохожа ни на одного кота-охотника, какого он когда-либо видел. Он получил краткий ответ: “.Получение подтверждаю. Я не создавал такой кошки. Спросите Шонгили. Счастливой охоты на сарычей. В.Ф."
Когда Джонни удалось наконец размять ноги во Фьорде Гаррисона, Шон, Яна, Банни, Диего и Нанук уже отправились в свое путешествие по пещере, которая двенадцать лет назад бесследно поглотила родителей Банни. Присутствие собаки Лайэма Малони, спавшей у огня в доме Суниксов, разумеется, привело к тому, что Джонни узнал обо всем, что произошло в Проходе Мак-Ги.
– Саток использовал петрасил для того, чтобы заставить планету замолчать? – Какой-то зябкий холодок пополз по спине Джонни. – Черт побери, Фингаард, ты знаешь, сколько этой штуки хранится на космобазе? Ты себе представляешь, что может случиться, если кто-нибудь, а в особенности Мэттью Лузон выяснит, что можно сделать с нашими пещерами при помощи петрасила?
Ардис выглядела потрясенной.
– Мальчик Диего сложил об этом песню...
– Что ж, черт возьми, остается надеяться, что он ее не поет.
– Он уже пел ее. По крайней мере, ту ее часть, которую он уже закончил, – прошептал Фингаард.
– Черт! – это было единственным, что сумел выговорить Джонни. Он долго молчал, а потом в мгновение ока снова превратился в того обаятельного и беспечного пилота вертолета, которого все так хорошо знали. – Лучше мне отправиться в путь и доложить обо всем. Надо подзаправиться, а потом еще нужно лететь назад. Увидимся!
Он отсалютовал Ардис и, насвистывая, сунув руки в карманы, направился к вертолету.
***
Нанук трусил впереди, иногда исчезая во мраке пещеры, потом снова возвращаясь к ним; маленькая группа углублялась все дальше в пещеру у Фьорда Гаррисона. В течение первого часа они успели свернуть в сторону с дороги, ведущей к пещере лэтчки, и начали спускаться вниз. Поначалу спуск был довольно крутым, но вскоре идти стало легче. После того как стены начали люминесцировать, необходимость в ручных фонарях отпала, и люди убрали их.
– Это вовсе не похоже на те пещеры, в которых я бывал, – заметил Диего, когда спуск стал менее крутым.
– Сомневаюсь, что среди них можно найти хотя бы две отдаленно похожих, – улыбнулся Шон.
– А вы бывали во всех?
– Нет. На это, думается мне, ушла бы вся жизнь, – с усмешкой ответил Шон. – Мой дед нашел первую пещеру, которая была скорее расселиной в скале, чем настоящей пещерой. Конечно, он знал, что под поверхностью планеты существуют целые системы пещер – именно так работает Терраформ Б. Однако находка первой расселины была чистой случайностью.
– А она вела к чему-то подобному? – спросила Яна, с удивлением оглядываясь вокруг и ощущая то же спокойное радушие, которое всегда встречало ее в пещерах Сурса.
– Судя по заметкам моего деда, не вполне, однако у него не было возможности исследовать ее так, как ему хотелось бы, поскольку он был занят зверями, которые, по решению Интергала, должны были приспособиться к жизни в этом климате. – Шон фыркнул при мысли о высокомерии Интергала. – Бабушка обнаружила горячие источники у Килкула и направилась на поиски других; моего отца она несла на спине, а моя старшая тетка – та, в честь которой была названа моя сестра Эйфа, – ехала на санках или на спине лошади. Бабушка любила принимать горячие ванны каждый день и делала это вне зависимости от того, как далеко приходилось для этого идти...
Шон снова улыбнулся и ностальгически вздохнул: он сам также был частью этих рассказов о давних днях.
– Я знаю, что это она научила меня плавать... – Он бросил на Яну короткий взгляд и подмигнул ей. – Мой отец и два его младших брата нашли и нанесли на карты многие из тех пещер, которые мы знаем и которыми пользуемся теперь. Думаю, что я выучил их расположение еще до того, как научился говорить.
– Что случилось со всеми вашими родственниками? – спросил Диего, явно удивленный тем, что у кого-то могло быть так много родни.
Банни попыталась заставить его замолчать, но Шон покачал головой:
– Что с ними могло случиться? Мои младшие дяди пошли на службу в Интергал, а мой отец продолжил работу деда, как я теперь продолжаю его работу.
– А та, другая Эйфа? – настаивал Диего. Шон сдвинул брови:
– Мы так и не смогли это выяснить. Однажды она отправилась в одно из своих путешествий – она вообще много охотилась со своими котами. Год спустя кто-то нашел клочки меха и кости одного из котов, но мы не смогли выяснить, как он погиб. Больше никаких ее следов мы не обнаружили.
Когда они разбили лагерь на ночь, Диего снова впал в свой “творческий транс”, как называла это состояние Банни. Время от времени его губы начинали двигаться, с них срывались странные звуки, но ни одного слова, ни одной связной фразы он так и не сказал. Ему не мешали: на Сурсе люди привыкли уважать сосредоточение певца.
Прошло еще два дня. Маленький отряд спускался все ниже, проходил мимо озер, окруженных странными фигурами – некоторые были похожи на деревья в серебряной или золотой листве или покрытые диковинными цветами. По временам над озерами поднимался туман и струился вокруг них, тек под их ногами, а потом исчезал так же внезапно, как и появился. Дважды им приходилось искать самое узкое место речного потока. Шон бросал крюк, закреплял его на каком-нибудь выступе, и вся группа перебиралась на противоположный берег по веревке.
На четвертый день пути они наткнулись на стену из поваленных сталактитов и сталагмитов, лежащих, как куча бревен. Шон узнал это место по описанию Фингаарда. Внизу находился вал и водоем, образованный проникшей после обвала морской водой. Шон и Диего попытались пробраться через завал, по временам спотыкаясь об обломки известняка.
Только быстрая реакция Диего спасла Шона от падения вперед, в черную глубину вод. Пока Диего старался восстановить дыхание, Шон, избежавший нежелательного купания, пытался разглядеть дальний берег озера.
Издалека до них донеслись высокие голоса женщин и рычание Нанука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35