– Банни и Диего направляются сюда; Тишь – единственная кошка, которая выжила в Проходе Мак-Ги – следует за ними по пятам. Нанук встречался с ней, чтобы успокоить и защитить ее в пути, но оставил ее и вернулся к нам, чтобы мы больше не волновались о детях. Он говорит, это поселение должно подойти Тишь. Ей нужно снова почувствовать себя в безопасности.
– И не ей одной. Когда они все должны прибыть? Что говорит Нанук? Я уже начала всерьез волноваться, Шон...
Шон пожал плечами:
– Может быть, к ночи... – Он крепче обнял Яну. – Не стоит тратить силы и идти им навстречу. Нанук говорит, что с ними все в порядке.
– Подожди, Шон, повтори-ка – что значит “единственная кошка, которая выжила в Проходе Мак-Ги”? Только одна? Что случилось с остальными? Я думала, что о кошках заботятся во всех поселениях – так же, как Клодах заботится о своих в Килкуле...
– А они заботятся о ней. Да, для меня это тоже очень важная новость. Поселение, в котором выжила только одна кошка, – это поселение, попавшее в серьезную беду.
– Шон, что там произошло с детьми?
– Вскоре мы это узнаем. – Шон обнимал Яну за плечи, это успокаивало. – Тот факт, что Нанук вернулся к нам, доказывает, что с ребятами все в порядке, что бы ни произошло в Проходе Мак-Ги... Ты лучше посмотри, любовь моя, что я принес тебе на ужин!
С этими словами Шон продемонстрировал двух рыбин в радужной чешуе. Рыбины были длиной в его руку, но при этом заметно толще.
– Прекрасно! У Ардис еще осталось несколько картофелин, к тому же мы разморозили лук и морковь. Когда Банни и Диего доберутся сюда, они наверняка будут голодны и захотят поесть.
– Не меньше, чем мы захотим услышать их новости.
Когда Банни и Диего, бережно несший на руках раненую Дину, в сумерках добрались до поселка, ужин был уже приготовлен; однако к еде приступили не сразу – были и более важные дела.
Банни кивнула в сторону стола, накрытого на шесть человек.
– Откуда вы знали, что мы приедем? – спросила она. – А, знаю! Конечно, это Нанук. Он бежал мимо нас, остановился, чтобы принюхаться, а потом помчался дальше. Правда, мы не видели, чтобы он возвращался.
– Зато он видел вас, – ответил Шон. – Он спешил на помощь оранжевой кошке из Прохода Мак-Ги. Вы не видели ее по дороге?
Однако Банни не ответила, только покачала головой. Все ее внимание было сосредоточено на Дине, которой в этот момент зашивали раны и фиксировали сломанные ребра и заднюю лапу. Ардис хорошо знала свое дело: Дина была в заботливых руках. Ардис наложила повязку и на хвост, однако подозревала, что там могли быть необратимо повреждены нервы. Дина сумела рассказать Диего о том, что после удара посохом по голове человек схватил ее за хвост и ударил о ближайшее дерево.
Диего был мрачнее тучи, пока Ардис не успокоила его, объяснив, что собака непременно поправится, разве что хвост у нее не будет работать. В это время Банни кратко излагала ситуацию, сложившуюся в Проходе Мак-Ги, рассказывала о страхе и покорности тамошних жителей, о тех делах, которые творил Саток, и о чудовищно замурованной пещере.
– О чем умолчала Банни, – начал Диего, когда Фингаард бережно уложил Дину на теплое одеяло у очага, – так это о том, что этот проклятый Саток чуть не сделал с ней самой.
– То, что он сделал с планетой, гораздо страшнее, – возразила Банни, бросив на Диего яростный взгляд; в ее глазах блеснули слезы. – Я смогла спастись, но, дядя Шон, он сделал так, что в Проходе Мак-Ги никто не может разговаривать с планетой!..
– Он хотел изнасиловать тебя! – Диего почти кричал.
– Он уже изнасиловал нашу планету! – крикнула в ответ Банни, уперев кулачки в бока и гневно глядя на Диего.
– Банни! Диего! – Шон произнес их имена тихо, но очень твердо. – Теперь, когда Дина в безопасности, вы можете по очереди рассказать нам подробности о том, что произошло в Проходе Мак-Ги, пока все мы будем есть.
– Совершенно верно, – откликнулась Ардис, подталкивая молодых людей к столу. Фингаард немедленно принес и поставил на стол печеную рыбу. Яна добавила к этому миски с овощами, и вскоре порядок за столом был восстановлен.
– Диего слагает об этом песню, – сказала Банни.
Диего посмотрел на девушку: в его взгляде смешались раздражение, восхищение и возмущение артиста.
– Она совершенно не готова.
– Когда она будет окончена, это будет особенная песня. – Банни одарила его лучезарной улыбкой.
– Когда бы песня ни была готова, мы выслушаем ее очень внимательно, Диего, – успокаивающе заметила Ардис.
– А теперь, пожалуйста, расскажите нам все, как было, – проговорил Шон, возвращаясь к основной теме разговора.
Никто из взрослых не перебивал двух молодых людей, когда те рассказывали обо всем происшедшем в Проходе Мак-Ги; они воздали должное друг другу, а равно и усилиям Крисака. Шон и Фингаард заставили их повторять некоторые моменты – например, рассказ о петрасиле и о том, насколько далеко его покрытие простирается в глубь пещеры, а также биографию Сатока – то, что так хитро сумела выведать у него Банни.
– Ты – умная кошечка, – сказал Шон, ласково и одобрительно погладив волосы девушки; увидев, что Диего при этом нахмурился, он взъерошил и его шевелюру и рассмеялся, когда юноша отстранился. – Она – моя племянница, парень. Тебе повезло, что я делю с тобой ее общество!
– Да? – ошеломленно выдохнул Диего.
– Теперь, – Фингаард решил взять беседу в свои руки; его узловатый загрубевший палец чертил круги на деревянной столешнице, – у нас есть враг, за которым следует наблюдать. У нас есть пещера, которая была разрушена. Можно ли чем-нибудь растворить этот петрасил?
– Да, но химические составляющие такого растворителя нельзя найти на космобазе, – ответил Шон.
– Здесь потребовались бы бочки растворителя. – Диего расширил глаза, словно бы пытаясь охватить взглядом все то пространство пещеры, которое нуждалось в восстановлении. – Жутко много.
– Верно, – подтвердил Шон. – А любой растворитель, который сможет растворить и петрасил, возможно, повредит Сурсу больше, чем само это покрытие.
– Если такое можно было сделать в Проходе Мак-Ги, где люди очень похожи на нас – ведь их отличие от нас заключалось только в том, что они были более уязвимы, поскольку у них долго не было шаначи, – озабоченно хмурясь, проговорила Ардис, – то разве нельзя устроить такое где-нибудь еще? Неужели этому Сатоку было так легко обмануть людей и заставить их перестать слышать планету?
– Это мне тоже приходило в голову, – с тяжелым вздохом проговорил Шон. – Мы прибыли сюда с особой целью...
Огромная ладонь Фингаарда легла на его плечо.
– Теперь, когда мы знаем, что произошло, мы можем сделать многое, мой друг; ты же сможешь отдаться исполнению своей миссии, которая, как я чувствую, не менее важна, чем эта проблема.
– Значит, вы думаете, что Эйфа и Мал были правы и под морем есть туннель, ведущий на юг от пещер Фьорда? Если они были правы, мы сможем установить связь с южным континентом, возможно, даже торговый путь и при этом обойтись без технологии Компании, позволяющей путешествовать по воздуху, и без ее ледоколов...
Фингаард торжественно кивнул несколько раз:
– Во времена моего отца из пещер выходили существа, рожденные не в море, а на суше – и не здесь, в землях северного континента. Мал послал назад свою кошку-охотника, но она была тяжело ранена. Только та безграничная верность, которую эти существа испытывают по отношению к тем, кого любят, заставляла ее идти вперед, пока она не добралась до нас. Как вы знаете, мы вели поиски и продвинулись довольно далеко, но потолок пещеры обрушился, завалив путь...
На этот раз он покачал головой с печальным сожалением.
– Но мы также не нашли никаких следов Эйфы или ее кошки-охотницы Угрейн, так что, возможно, им удалось продвинуться дальше.
Шон положил руку на руку Фингаарда, заглянул в его озабоченное лицо:
– Теперь, увидев эти места, я полагаю, такая возможность была. Я и раньше собирался отправиться сюда и разобраться, но несчастье случилось раньше и застало нас врасплох. Мы задержались, потом нужно было договориться по поводу Банни, а потом, после лэтчки, когда мы пели в их честь, у меня возникло совершенно четкое ощущение того, что их обоих уже нет. Чувствуя это, я не мог заставить себя прийти сюда. Теперь, увидев туннель, я увидел и саму ситуацию в несколько ином свете. Кто-нибудь мог выбраться наружу на другой стороне. Я должен исследовать эту возможность: это мой долг перед самим собой и перед своей семьей.
Внезапно все застыли: проникая сквозь толщу каменных стен, до них донеслись нечеловеческие вопли; они становились то громче, то тише, то превращались в яростные завывания. Издав утробный горловой рык, Нанук поднял голову; на его морде возникло выражение отвращения и оскорбленного достоинства. Шон вдруг начал смеяться, что как-то не соответствовало чудовищной какофонии снаружи.
– Почему весь этот кошмар вызывает у тебя смех, Шон Шонгили? – спросила Яна. От шума лопались барабанные перепонки.
На лице Ардис возникло выражение отвращения:
– Это здешние коты устроили кошачью свадьбу. Правда, не припомню, чтобы раньше они так шумели...
Вытирая слезы, Шон с трудом сумел выдавить объяснение:
– Это Тишь, – и, обернувшись к Банни и Диего, добавил:
– кошка из Прохода Мак-Ги.
– Тишь добралась сюда? – Обрадованная Банни поднялась было, но Шон решительно усадил ее назад.
– Не трогай ее сейчас, дорогая. Ей это будет не по душе.
Плечи Шона снова затряслись от смеха.
– Шон Шонгили, этого объяснения недостаточно! – пожаловалась Яна.
Не в силах говорить, Шон махнул рукой в сторону Нанука, который снисходительно беседовал с Банни. Поняв, что он хочет сказать, девушка тоже начала хихикать.
– Ну вот, теперь еще и она!.. – возмутилась Яна, хотя более всего ей хотелось рассмеяться вместе со всеми.
– Тишь была последней кошкой в Проходе Мак-Ги, – сказала Банни, – а котов там у нее не было. Думаю, сейчас она пользуется случаем, чтобы наверстать упущенное!
– Неужели им обязательно заниматься этим именно здесь и именно сейчас? – возмутилась Ардис.
– Полно, милая, – широко ухмыльнулся Фингаард, притянув к себе жену, – ты и сама вела себя похоже раз или два, когда я возвращался из долгого плавания.
С возмущением, отчасти показным, Ардис попыталась оттолкнуть своего массивного супруга; попытки ее успехом не увенчались, зато добавили всей честной компании веселья:
– Такого никогда не было, ты, олух здоровенный!
До их ушей донесся еще один страстный вопль, после которого наступила благословенная тишина.
– Ну что ж, – сказал Шон, – давайте-ка ложиться. Выспимся хорошенько – нам еще предстоит экспедиция...
Он повернулся к Ардис и вопросительно взглянул на нее.
– О, Джонни привез вам все нужное снаряжение и двойной запас пищи. – Ардис махнула рукой в сторону склада, потом поднялась и принялась убирать со стола. Яна и Банни в ту же минуту оказались на ногах; за ними встал и Диего.
Вскоре все в доме уже спали, и никто не заметил, как маленькая оранжево-полосатая кошка, усталая, но довольная, тихо прокралась внутрь и свернулась клубочком у очага.

***

Джонни Грина вовсе не радовала мысль оставлять К.Н. (кто только умудрился дать ребенку такое отвратительное имя – Козий Навоз!..) в пределах досягаемости Мэттью Лузона, хотя он и был абсолютно уверен, что с Лонсианой Онделаси и ее семейством девочка будет в полной безопасности.
Особенное беспокойство вызывало у него то, что девочка была просто счастлива находиться возле Лузона; она восторженно поднимала на него глаза, когда он начинал говорить, и просто из кожи вон лезла, чтобы ответить на все его вопросы. Какой болван сказал, что дети способны отличить подонка от святого?..
А Лузон, старый мошенник, казался истинным святым, когда утешал бедного напуганного ребенка, считавшего себя недостойным внимания Мэттью, и при этом не упускал ни одного случая, чтобы показать девочке, как ей повезло, что он хочет с ней говорить. Черт побери, малышка была готова просить прощения за то, что дышит одним воздухом с ним!
Джонни вовсе не хотел брать с собой Мэттью, когда отправлялся навестить свою старинную соратницу по службе на корабле, Лонси, бывшую теперь не только бабушкой, но и одной из глав поселения Сьерра-Падре. Но Мэттью торжественно объявил, что намерен до конца выполнить свой долг служащего Компании в отношении девочки, проследить за тем, чтобы она была “помещена в надлежащие условия”. К.Н, при этом смотрела на него широко распахнутыми глазами и держала его за руку.
За почти двадцать лет, прошедших с тех пор, как Лонси вышла в отставку и вернулась на Сурс, она изрядно прибавила в весе, приобрела гораздо более внушительный вид, чем в те времена, когда была простым офицером, и обзавелась поистине огромной семьей. В ширину почти такая же, как и в высоту, она заплетала свои густые черные волосы, в которых была едва заметна седина, во множество кос, уложенных в сложную прическу и скрепленных костяным гребнем тонкой работы, явно невероятно дорогим – Джонни видел, с какой жадностью Мэттью смотрел на это украшение. Животное, из кости которого был выточен гребень, жило явно не на этой планете.
– Ax, pobrecita! – воскликнула Лонсиана, увидев девочку. Мэттью и его ассистента, которых Джонни весьма осторожно представил ей, она практически проигнорировала, зато немедленно подняла на руки и прижала к своей обширной груди ошеломленную малышку, испуганно и изумленно расширившую глаза. – Que lastima. Что с тобой произошло?
Гневный взгляд черных глаз Лонсианы уперся в Мэттью.
– Тише, тише, Лонси, – проговорил Джонни. – Мы нашли ее на равнинах. Она говорит, что идет из какой-то адской дыры, которая зовется Долиной Слез.
Лонси со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы, ее глаза сузились.
– Мы слышали об этом месте. Мальчишка Церина Гонсалеса, у которого всегда было что-то не в порядке с головой, сказал, что пойдет туда. Он услышал о Долине от какого-то типа, который пришел менять скверное полотно на еду. С этим типом был мальчонка, который сбежал от него. Церин слышал, что мальчонка рассказывал той семье, которая его приняла. Эта Долина – ужасное место. Там бьют и запугивают детей чудовищно глупыми суевериями, которые в Долине называют религией! По крайней мере, так я слышала.
Мэттью Лузон выглядел так, как будто кто-то внезапно сделал ему подарок, и уже открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но тут снова заговорила Лонси.
– Ничего, pobrecita, – обратилась она к своей новой подопечной, – здесь, с Лонсианой Онделаси, ты будешь в безопасности.
Джонни не хотел, чтобы Лонси слишком легко относилась к такому изворотливому мерзавцу, как Лузон, а потому бросил ей предостерегающий взгляд, который она заметила и поняла. Обернувшись к Лу-зону, Лонси пустила в ход свое немалое обаяние:
– Прошу вас, садитесь, высокочтимый сеньор Лузон, спаситель этого маленького человечка. Пабло, ты разве еще не принес вина? Кармелита, вы с Изабеллой позаботьтесь об этой малышке.
Она поставила девочку на землю и ласково подтолкнула ее к двум своим дочерям, которые, несомненно, должны были в скором времени стать подобием своей матери по росту и красоте. Обе девушки дружелюбно улыбнулись малышке, которая оцепенела от такого неожиданно приветливого обращения.
– А как зовут эту маленькую nina, Хуанито? – спросила Джонни Лонсиана.
Джонни ответил не сразу, но под пристальным взглядом Лонси все-таки выдавил:
– Она говорит, ее имя – Козий Навоз!
– Ай, боже мой! – Лонсиана воздела руки к небесам. – Церин и вправду говорил, что в долине малышей называют именно так, чтобы пристыдить и унизить их, но я ни за что не произнесу такого имени, тем более при моих невинных детях!
– Но, mamacita, мы знаем, что от коз бывает навоз, – хихикая, заявила Кармелита.
– Но козы не заставляют los ninos носить такие имена. Мы будем звать тебя Побрекитой, малышка. Возьмите ее с собой, вымойте и подберите ей какое-нибудь пристойное платье из вещей ваших сестер. Я приду и осмотрю ее раны, пока... Пабло, но где же вино? Ах, вот оно, и бисквиты тоже... Ты так умен, mi esposo! – И она одарила лучезарной улыбкой крепкого жилистого мужчину невысокого роста, который вошел в комнату, держа в руках еще один прекрасный предмет, ошеломивший Лузона.
Это был серебряный поднос, местами затертый до того, что была видна медная основа; поднос был застелен тонкой кружевной салфеткой, на которой красовались стеклянный графин и несколько весьма плебейского вида стаканов из тех, какие можно увидеть в любом баре Интергала.
Огньор Пабло, чью фамилию Джонни не сумел разобрать – вероятно, не Онделаси, поскольку под этим именем он знал Лонси, когда та еще служила в космофлоте, – был полной противоположностью своей жене. Он был так же тих, как она говорлива, а к Мэттью Лузону отнесся с таким уважением и почтением, с каким обращался бы с любой изворотливой ядовитой гадиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35