19.10 случился бунт на линкоре "Гангут". По совершенно пустяковому поводу - вместо макарон, которые полагались после угольного аврала, но отсутствовавших на складе, матросам дали кашу. Команда разбушевалась, арестовала офицеров, обратилась с призывами к другим кораблям. Но гангутцев не поддержали, и мятеж ликвидировали быстро и бескровно - окружили линкор миноносцами и заставили сдаться. А при расследовании обнаружились нити обширной организации. На "Гангуте" арестовали 95 чел., на крейсере "Россия" 16, в Кронштадте накрыли "Главный судовой комитет РСДРП". Состоялся военно-полевой суд. И что же? По законам военного времени... лишь двоих руководителей, Ваганова и Янцевича, приговорили к смертной казни, да и то царь помиловал, заменил пожизненной каторгой. Другие отделались разными сроками заключения, а то и ссылки (в мирный и безопасный тыл!)
А большинство арестованных и их выявленных пособников вообще не судили, свели в матросский батальон и отправили искупать вину под Ригу, в состав 12-й армии. Кстати, в их числе находился и будущий офицерский палач Дыбенко. Однако на фронте батальон отказался воевать, приказа об атаке не выполнил. И начал разлагать солдат соседнего 2-го Сибирского корпуса. И... как думаете, наказали их? Расстреляли? Нет. Просто расформировали батальон, а матросов... вернули на свои корабли. Вот и судите сами, может ли выиграть войну государство, действующее подобным образом? А в апреле 16-го Дыбенко снова поймали на агитации. Приговорили к... 2 месяцам заключения и перевели в разряд "штрафников". Что на деле реализовалось в переводе с боевого крейсера "Диана" на вспомогательный транспорт "Ща". Беззубость власти проявилась сплошь и рядом. Скажем, в конце 1915 г. лидеры легальных социалистических групп устроили в столице тайный съезд под председательством Керенского. На нем говорилось, что неудачи на фронте, беспорядок, слухи об императрице и Распутине уронили царскую власть в глазах народа. Но если будет заключен мир, он "будет реакционный и монархический". А нужен "демократический". Откуда следовал вывод: "Когда наступит последний час войны, мы должны будем свергнуть царизм, взять власть в свои руки и установить социалистическую диктатуру". Обо всем, что происходило на этом совещании, было хорошо известно не только Охранному отделению, но даже иностранным послам! Однако никаких мер не последовало.
Или взять случай другого рода. Промышленник Путилов, владелец крупнейшего оборонного завода, являлся и директором Русско-Азиатского банка. И решил урвать субсидию в 36 млн. Русско-Азиатский банк "закрыл кредит" Путиловскому, а дирекция завода обратилась к правительству, грозя остановить производство. Афера была настолько явной, что возмутила даже таких же промышленников и финансистов в Особом Совещании по обороне. И оно приняло решение о секвестре Путиловского. Что заодно нанесло бы удар по важному центру революционного движения - рабочие становились государственными, признавались военнообязанными и лишались возможности бастовать. Но от царя поступило указание пересмотреть решение. Все члены Особого Совещания, все министры были против, однако Николай повелел - и отменили. Говорили, что Путилов действовал через Распутина, умаслив его и Симановича взятками. Хотя возможно, царь просто не хотел ссориться с промышленниками.
Он вообще не хотел ссориться ни с кем. Но в итоге становился мишенью для всех. Что характерно, даже для союзников, для которых столько сделал. И либеральная оппозиция приобретала надежную поддержку в лице иностранных послов. Западные державы разочаровались в России, сочли, что спасать их от германских ударов она больше не сможет, и их отношение к царю менялось. Тем более что о России они судили по собственным психологическим стереотипам и строили подозрения: не клюнет ли царь и в самом деле на сепаратный мир? И получалось, что подобные подозрения вызывали "цепную реакцию". Лондон и Париж обращали внимание своих послов на возможность поисков русскими такого мира. И послы старались вовсю, начиная трактовать в данном ключе любые факты. И делились подозрениями с "общественностью", которая иностранцам в рот заглядывала. Соответственно, раздувала слухи о готовящейся "измене" союзникам. А эти слухи усиленным эхом возвращались к тем же послам и передавались ими своим правительствам уже как достоверные "сигналы" из русских источников. В общем, накручивали друг друга. Например, в декабре опять заболел главком Северного фронта Рузский, и царь заменил его одним из лучших полководцев - Плеве. "Общество" тут же перевернуло по-своему дескать, "герой Львова" Рузский "пал жертвой немецкой партии". И назначен "немец", который уж точно сдаст и Ригу, и Петроград...
Настоящая же опасность оставалась "за кадром". Хотя первую попытку начать революцию Парвус назначил на 9(22).1.16 г. По его плану предполагалось в годовщину "кровавого воскресенья" начать всеобщую забастовку в Петрограде, митинги и демонстрации. Когда их станут разгонять, оказать сопротивление, чтобы пролилась кровь и возникло ожесточение. И произойдет взрыв, который перекинется на другие города, охватит железные дороги и вызовет паралич страны... Действительно, волнения в этот день превзошли прежние стачки. В Питере бастовало 45 тыс., в Николаеве 10 тыс., а всего по стране около 100 тыс. Но до революции все же не дотянуло. Раскачка еще не зашла так далеко, помитинговали - и улеглось.
Однако теперь общественность обрушилась на слабого Горемыкина. Его называли "виновником разрухи" (называли те, кто о настоящей разрухе даже представления не имел - кто сам привел страну к разрухе в 17-м). Однако и для царя январские события не остались незамеченными. Он тоже пришел к выводу, что правительство нужно усилить, и в феврале Горемыкин был отправлен в отставку, а на его место назначен Б.В. Штюрмер. Николай снял и бездеятельного министра внутренних дел Хвостова - этот пост тоже совместил Штюрмер. Выбрал его государь по нескольким причинам. Штюрмер был в прошлом земским деятелем, а к 16-му стал церемониймейстером двора. То есть был и из "верных", и должен был найти общий язык с общественностью. Царь считал его достаточно энергичным, но и деликатным человеком. Говорил, что это будет "крепкая рука в бархатной перчатке".
Но жестоко ошибался. Штюрмер так и остался именно на уровне земского деятеля, крупных постов в правительстве никогда не занимал и в вопросах государственного управления был абсолютно не компетентен. Да и энергичность его была чисто внешней. А уж получив сразу два высших поста, он почувствовал себя крайне неуверенно. Но и общественности Николай абсолютно не угодил. Она увидела в новом премьере не земца, а немца. Правда, немцем он был только по фамилии, обрусевшим в нескольких поколениях и православного вероисповедания, но какая разница? Объявили - раз назначен Штюрмер, то это и есть лучшее доказательство подготовки сепаратного мира. Его с ходу заклеймили "изменником", а его правительство подвергли обструкции. Хотя со своей стороны он очень настойчиво пытался наладить связи с общественностью. Но куда там! И у него, как и у Горемыкина, оставалась одна опора - столь же беспомощная царица. Что оборачивалось новыми волнами злопыхательства и сплетнями о "немецком заговоре". Кстати, и западные послы пришли к выводу, что их целью должно стать "свержение Штюрмера". Неплохо для союзных дипломатов по отношению к главе правительства, правда?
Царь тоже продолжал искренние попытки восстановить "дружбу" с общественностью. Например, в феврале приехал на открытие очередной сессии Думы. И все вроде было прекрасно. "Поздоровавшись, государь прошел в Екатерининский зал под неумолкаемый крик "ура" и приложился ко кресту. Государь был очень бледен, и от волнения у него дрожали руки. Начался молебен: хор пел великолепно, все было торжественно и проникновенно. "Спаси, Господи, люди твоя", пели члены Думы, даже публика на хорах. Вся эта обстановка, по-видимому, успокоительно подействовала на Государя, и его волнение сменилось довольным выражением лица. Во время провозглашения "Вечной памяти всем на поле брани живот свой положивших" Государь встал на колени, а за ним опустилась и вся Дума". Но... оборачивалось так, что царь хотел взаимопонимания, а общественность - уступок и только уступок. Прибывшего с ним Штюрмера думцы встретили подчеркнуто враждебно, а Поливанову устроили демонстративную овацию. А прогрессисты не преминули тут же напомнить о своих требованиях - насчет "министерства, пользующегося доверием".
Стоит ли удивляться, что вскоре царь обратил внимание на Поливанова? Наконец-то заметив, что его поведение, мягко говоря, не соответствует должности военного министра. Его кипучая энергия в основном расходовалась на интриги и распространение сплетен, а если выплескивалась на служебные надобности, то слишком уж бестолково. Взять хотя бы такой случай - военное интендантство по указаниям и понуканиям Поливанова заготовило в Сибири огромное количество мяса. По его же указаниям перевезли в столицу, но из-за нехватки холодильников мясо негде было хранить, и оно испортилось. Так сам же Поливанов поднял шум, объявив перед думцами эту историю "спланированной немецкой акцией". Разумеется, осуществленной "немецкой партией" в правительстве! В марте царь его снял и заменил ген. Шуваевым. Очень толковым специалистом, прежде главным военным интендантом. Он, кстати, как и Алексеев, Деникин, Корнилов был выходцем из низов и, по собственному признанию, учился на медные деньги. На скользких интендантских должностях выделялся кристальной честностью. И на новом посту в политику не лез, а занялся делом - в частности, выправляя многочисленные "ляпы" Поливанова. Но... ведь тот был другом общественности! И соответственно, Шуваев сразу стал для нее "врагом". Родзянко в своих мемуарах писал: "Стоило появиться на высоком государственном посту талантливому и честному деятелю, как сейчас же из распутинских сфер начинались на него гонения, и он бывал удаляем со стремительной быстротой и без объяснения причин". Что ж, все верно - но только если внести поправку. О том, что "видящий соломицу в оке ближнего в своем глазу не видит бревна". Поскольку гонения куда чаще начинались не из "распутинских сфер", а со стороны либералов. И сам же Родзянко не без гордости указывает, что с весны в Особом Совещании развернулась ожесточенная "борьба с председателем, министром Шуваевым". Что ж тут еще добавить?
51. ЧАРТОРЫЙСК И СТРЫПА
На русском фронте так же, как и на Западе, устанавливалась позиционная война. Но там, где еще не возникло сплошных линий укреплений, порой еще вспыхивали жаркие схватки. Так было, например, в Полесье. Там между флангами 8-й армии Юго-Западного и 3-й армии Западного фронтов, как и противостоящих им вражеских войск остался промежуток в 60 км. И в октябре немцы, державшие позиции в районе местечка Колки на север от Луцка, решили продвинуться еще севернее вдоль р. Стырь и заняли городок Чарторыйск, что создало опасность выхода во фланг Брусилову. У него в это время был сформирован новый 40-й корпус ген. Воронина, в который вошли 2-я стрелковая дивизия Белозора и 4-я Деникина. И командующий решил нанести противнику встречный удар. Причем предлагал осуществить крупномасштабную операцию сокрушить фланговым маневром противостоящую ему группировку и взять Ковель, что создало бы угрозу охвата всему австро-германскому фронту на Волыни и вынудило бы его отступать. Однако Иванов в успех не верил. Он все еще думал, как отстоять Киев и затеял строительство грандиозных оборонительных полос для его прикрытия. И не от фронта, отступая в глубину - а от Днепра, постепенно приближаясь к фронту (до передовой так и не дошли). Строил уже и мосты через Днепр - на случай отступления с Правобережной Украины. И дополнительных сил Брусилов не получил.
Поэтому задачу войскам он поставил более скромную - группировке из 30-го, 40-го и конного корпусов взять Колки и Чарторыйск, улучшить свои позиции, а противника выбить из населенных пунктов и понастроенных им капитальных блиндажей, затруднив ему условия зимовки. 16.10 наступление началось. 30-й корпус Зайончковского, которому была придана и большая часть артиллерии, атаковал в направлении на Колки. Но здесь происходили сильные бои еще с конца сентября, немцы успели как следует укрепиться. И после мощной артподготовки их удалось лишь потеснить к западу, взять передовые позиции, а прорвать фронт не получилось. На Чарторыйском участке дело пошло лучше. Тут противник еще не успел создать долговременную оборону, а выдвижение 40-го корпуса к северу, через леса и болота, было произведено скрытно, и удар стал для немцев совершенно внезапным. Дивизии Воронина форсировали Стырь и опрокинули врага. К 19.10 здесь обозначился прорыв в 18 км по фронту и 20 км в глубину. Одна колонна 4-й Железной дивизии развернула наступление на Чарторыйск в лоб, вторая вышла с тыла, и город был взят. При этом была наголову разгромлена 14-я германская дивизия, а 1-й Гренадерский Кронпринца полк был уничтожен полностью - частично погиб, частично сдался. Захватили и тяжелую гаубичную батарею. Поражение немцев было настолько полным и неожиданным, что германское командование не сразу о нем узнало, и еще двое суток в Чарторыйск приходили обозы, транспорты с боеприпасами и почта для уже не существующих частей. А 4-я стрелковая, углубляя прорыв, двинулась во вражеские тылы.
Однако вскоре противник опомнился. Резервов у австро-германцев поблизости не оказалось, и они стали спешно перебрасывать сюда надерганные отовсюду отдельные полки и сборные команды. Но и у Брусилова резервов не было, развить успех оказалось нечем. Он смог прислать сюда лишь одну 105-ю дивизию из ополченцев, которая не устояла и побежала при контратаках врага. В результате Деникин попал в тяжелую ситуацию. Против одной его дивизии было стянуто 15 австрийских полков. Причем части 4-й Железной в ходе наступления оторвались друг от дружки, а неприятель, тоже отдельными частями, вошел в промежутки и теперь тоже атаковал, оттесняя русских в леса. Образовалась полная мешанина. И командир 13-го полка Марков кричал по телефону: "Очень оригинальное положение. Веду бой на все четыре стороны. Так трудно, что даже весело!" Потом и телефонная связь прервалась. И Деникин понимал, что стоит многократно превосходящему противнику сорганизоваться, как дивизии придет конец. Тогда он додумался использовать музыку. Чтобы собрать воедино свои полки, разбросанные по здешней глухомани, а заодно ошеломить врага, приказал дивизионному оркестру играть марш, и музыканты возглавили атаку.
Задумка удалась. Присутствовавший при этом полковник Сергеевский описывал: "Неприятным было пробуждение австрийцев, заночевавших в злополучных хуторах. Только начало светать, как леса кругом них ожили. И ожили каким-то невероятным для войны ХХ века образом. С севера гремел, надвигаясь все ближе и ближе, русский военный оркестр. На западе и юге ему вторили полковые трубачи. И когда на опушку с трех сторон одновременно стали выходить русские колонны, австрийская бригада стояла в строю впереди деревенских домишек, подняв вверх руки. Стрелковый оркестр прошел, продолжая играть, вдоль фронта врага, поворачивая на восток, по дороге на Чарторыйск. Галопом наскочил на австрийское начальство полковник С.Л. Марков. "Церемоньялмарш! -скомандовал он австрийцам.- Нах Чарторыйск!" Вражеские части дисциплинированно повернулись и... зашагали в плен. Чарторыйск остался за русскими. Немцы и австрийцы 2 недели контратаковали, пытаясь вернуть его, но только понесли дополнительные потери. А 9.11, уловив момент, когда они были уже на пределе, войска 40-го корпуса перешли в общую атаку и нанесли им поражение. Фронт здесь стабилизировался.
Но попытки обойти фланги друг дружки продолжались, и обе стороны все дальше углублялись в леса и болота. Сперва небольшими подразделениями, потом выдвигались более крупные контингенты. И австро-германцы, и русские поняли, что воевать можно и в болотах, особенно когда они стали подмерзать. Или как-то приспосабливались. Строили мосты, настилали гати. И противник делал то же самое. Сталкивались, сражались и зарывались в землю. Точнее, зарываться было невозможно из-за грунтовых вод, но окопы и траншеи сооружали над поверхностью - наваливали бревна, засыпая их землей. Придумывали сами способы болотной фортификации или перенимали опыт у противника. Так с юга продвигался в Полесье фланг 8-й армии, а с севера 3-я. Пока они не сомкнулись у села Кухотская Воля (на севере нынешней Ровенской обл.). К концу ноября фронт стал сплошным, и на нем наступило затишье.
Активно велись боевые действия и на Балтике. Умело используя шхеры, русские корабли проникали в Ботнический залив, нарушали перевозки германских грузов из Швеции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118