Страшно подумать, что с ней могло случиться. И с ним тоже.
Однако ссадина и кровь, как ни странно, только подчеркивали ее прелесть:
из-за них она выглядела более хрупкой и поэтому была ему еще Дороже. Да, Джулия
действительно красавица. Может быть, только на его вкус, ну и пусть. Чужой вкус
- он и есть чужой. От влажного ночного воздуха ее пышные каштановые волосы
слегка закучерявились и все-таки сохраняли свой обычный блеск. Широко
поставленные глаза цветом напоминали полусладкий шоколад, а нежная, от природы
смуглая кожа - кофейное мороженое. И как всегда сладко целовать эти пухлые
губки! Всякий раз, как Бобби бросал на нее случайный взгляд или думал о ней в ее
отсутствие, у него в воображении непременно возникало что-нибудь съестное:
каштаны, шоколад, кофе, сливки, сахар, масло. Бобби и сам диву давался, однако
понимал, что в этом странном наборе сравнений кроется глубокий смысл: Джулия
дает ему жизненные силы, насыщает даже лучше, чем еда.
В конце обсаженной пальмами дорожки, у дверей корпуса, послышался оживленный
разговор. Джулия обернулась. Бобби тоже. Полицейский, обыскивавший здание,
что-то докладывал охранникам. Один из охранников поманил Бобби и Джулию.
- Нашли-таки этого Расмуссена, - сообщил он. - Хотите с ним повидаться и
проверить дискеты?
- Хотим, - ответил Бобби.
- Непременно, - добавила Джулия. Сейчас привычная хрипота в ее голосе звучала
не чувственно, а сурово.
Глава 9
То и дело посматривая, не показался ли поблизости ночной полицейский патруль,
Фрэнк Поллард переложил пачки денег из сумки на соседнее сиденье. Пятнадцать
пачек двадцатидолларовых купюр и одиннадцать стодолларовых. Судя по толщине, в
каждой пачке около сотни бумажек. Фрэнк прикинул: всего выходит сто сорок тысяч.
Он понятия не имел, что это за деньги, откуда они взялись.
Фрэнк расстегнул "молнию" бокового кармашка на сумке. Еще одна неожиданность.
В кармашке лежал бумажник. Ни денег, ни кредитных карточек Фрэнк в нем не
обнаружил, зато нашел документы, позволяющие установить личность владельца:
карточка социального обеспечения и водительские права, выданные в Калифорнии.
Вместе с бумажником был в кармашке и паспорт гражданина Соединенных Штатов. С
фотографий на паспорте и на водительских правах смотрел один и тот же человек:
круглолицый кареглазый шатен лет тридцати, с оттопыренными ушами, ямочками на
щеках и смущенной улыбкой. Тут Фрэнк спохватился, что забыл, как выглядит он
сам. Он повернул к себе зеркальце заднего вида. В зеркальце отражалась только
часть лица, но сомнений не оставалось: на фотографиях изображен он, Фрэнк
Поллард. Однако на документах значилось имя Джеймса Романа!
Фрэнк расстегнул второй кармашек. Еще один паспорт, еще одна карточка
социального обеспечения и водительские права, тоже калифорнийские. Снова
фотографии Фрэнка. Но документы выданы на имя... Джорджа Фарриса.
Имя Джеймса Романа ничего ему не говорило. О Джордже Фаррисе он тоже не имел
представления.
А Фрэнк Поллард, которым он себя почитает, - и вовсе загадка: человек,
начисто забывший свое прошлое.
- Ну и вляпался я в историю, - пробормотал Фрэнк. Ему хотелось услышать звук
собственного голоса, чтобы хоть так удостовериться, что он человек, а не
бесплотный дух, который, вопреки зову смерти, не желает отлетать в мир иной.
Туман окутывал машину, скрывал ночной город за окнами. Жгучее одиночество
охватило Фрэнка. Куда податься, у кого искать защиты? У человека без прошлого
нет и будущего.
Глава 10
На третьем этаже Бобби и Джулия в сопровождении полицейского по фамилии
Макгарт выйти из лифта. В коридоре на сером блестящем линолиуме, прислонившись к
стене, сидел Том Расмуссен в наручниках, которые короткой цепью соединялись с
ножными кандалами. Том нахохлился и надул губы. Подумать только! Прохвост,
который чуть не утащил программу, стоящую десятки, если не сотни миллионов,
который без зазрения совести подал из окна сигнал прикончить Бобби, - и вдруг
дуется, как мальчишка, только потому, что ему не дали улизнуть. Он сморщил свою
крысиную мордочку, выпятил нижнюю губу, а в светло-карих, до желтизны, глазах
стояли слезы, как будто он готов разреветься от первого грубого слова. Джулия
рассвирепела. Ах, как ей захотелось дать ему в челюсть, чтобы зубы повылетали.
Пусть он их проглотит и еще разок пережует свою последнюю жратву.
Найти его оказалось легче легкого: он прятался в стенном шкафу за грудой
коробок. Очевидно, когда Джулия на "Тойоте" ринулась в бой, Расмуссен,
наблюдавший за нападением из кабинета Аккройда, растерялся. Ее появление спутало
все карты. Джулия припарковала машину на стоянке "Декодайна" еще днем; из
корпуса разглядеть автомобиль, стоявший в тени лавра, было невозможно. Увидев,
как Джулия расправляется с первым автоматчиком, Расмуссен не бросился наутек,
так как побоялся, что внизу его поджидает еще кто-нибудь. Потом он услышал вой
сирен и понял, что бежать поздно. Оставалось укрыться внутри в надежде, что
полиция ограничится поверхностным осмотром и решит, что он уже удрал. Гений по
части компьютеров, Расмуссен в острых ситуациях совершенно терял голову, и
находчивость, которой он гордился, изменяла ему.
Расмуссена караулили два хорошо вооруженных полицейских. При ослепительно
ярком свете, заливающем коридор, вид у них был пренелепейший: угрюмые дюжие
молодцы в бронежилетах, поигрывая оружием, стережет дрожащего, сжавшегося в
комок человечка, который вот-вот расплачется.
С ;н из полицейских был знаком Джулии: до службы в полиции города Ирвина он
вместе с ней работал департаменте шерифа. Звали его Самсон Гарфьюсс. Толи его
родители, выбирая сыну имя, проявили редкостную прозорливость, то ли он сам
решил доказать, что не зря носит имя библейского силача, но Самсон Гарфьюсс
действительно был рослый и крепкий детина. Он протянул Джулии открытую коробку с
четырьмя маленькими флоппи-дисками.
- Эти?
- Вроде они, - Джулия взяла коробку и передала Бобби.
- Мне надо спуститься на второй этаж в кабинет Аккройда, включить компьютер и
проверить, что на них записано, - сказал Бобби.
- Валяйте, - разрешил Самсон.
- Вам придется пройти со мной, - обратился Бобби к Макгарту, полицейскому,
который их сопровождал. - Не спускайте с меня глаз. Надо, чтобы кто-то
подтвердил, что я не мухлюю. А то еще эта мразь, - Бобби кивнул в сторону Тома
Расмуссена, - скажет, будто я на него наклепал: взял чистые диски и сам сделал
копии.
Когда Бобби и Макгарт на лифте спустились на второй этаж, Джулия присела на
корточки перед Расмуссеном и спросила:
- Знаешь, кто я?
Расмуссен взглянул на нее и промолчал.
- Я жена Бобби Дакоты. Того самого Бобби, в которого палили твои бандюги. По
твоему приказу моего Бобби чуть не пристрелили.
Расмуссен, опустив глаза, уставился на свои скованные руки.
- Будь моя воля, знаешь, что бы я с тобой сделала? - продолжала Джулия. Она
растопырила пальцы с наманикюренными ногтями, поднесла их к лицу Расмуссена и
угрожающе пошевелила. - Для начала схватила бы тебя за горло, прижала к стенке и
всадила бы в твои зенки два остреньких ноготка. Глубоко-глубоко. До самого
мозга. А то у тебя извилины не в ту сторону повернуты, вот я и разверну их как
надо.
- Ну уж это вы слишком, - встревожился напарник Самсона по фамилии Бердок.
Его можно было бы назвать просто гигантом, не будь рядом Самсона.
- А что такого? - фыркнула Джулия. - У него в башке такой кавардак - никакой
тюремный психиатр не поможет.
- Ты, Джулия, и впрямь полегче на поворотах, - предупредил Самсон.
Расмуссен бросил на нее быстрый взгляд. Их глаза встретились лишь на миг, но
Расмуссен понял, что от этой разъяренной фурии добра не жди. Краска негодования
и стыда на его по-детски обиженной мордочке сменилась бледностью.
- Уберите эту сумасшедшую стерву! - крикнул он Самсону. Однако грозного
окрика не получилось: визгливый голос Расмуссена дрожал.
- Она не сумасшедшая, - возразил Самсон. - По крайней мере, врач ее
сумасшедшей не признает. Нынче не так-то просто объявить кого-то психом. Чуть
что - сразу крик: гражданские права, гражданские права! Так что насчет
сумасшедшей - это ты погорячился.
- Большое спасибо, Сэм, - сказала Джулия, не сводя глаз с Расмуссена.
- Как видишь, со второй частью обвинения спорить я не стал, - добродушно
добавил Самсон.
- Да-да, я заметила.
Она по-прежнему сверлила Расмуссена взглядом. Каждого человека одолевают свои
страхи. В каждой душе поселяется особый, только по ее форме отлитый страх.
Джулия прекрасно знала, чего боится Том Расмуссен больше всего. Его пугала не
высота, не темнота, не замкнутое пространство. Он не боялся ни кошек, ни собак,
ни насекомых; он не страшился толпы и нормально переносил путешествия по
воздуху. Согласно объемистому досье Расмуссена, которое агентство "Дакота и
Дакота" собрало за последние месяцы, Тому не давала покоя боязнь слепоты. Сидя в
тюрьме - а в тюрьме Расмуссен побывал уже дважды, - он каждый месяц проверялся у
врача: ему все казалось, что он стал хуже видеть. Он то и дело подозревал у себя
то сифилис, то диабет, то другие болезни, которые, если их запустить, могут
привести к потере зрения. На свободе он с той же регулярностью показывался
окулисту в Коста-Меса. Прямо помешался на слепоте.
Сидя перед Расмуссеном на корточках, Джулия взяла его за подбородок.
Расмуссен замотал головой. Джулия повернула его лицо к себе, вытянула два пальца
и ногтями царапнула ему щеку. Легонько, не до крови. На бледной коже вздулись
две красные полоски.
Расмуссен издал вопль. Он попытался ударить Джулию, но от страха руки не
слушались, а цепь, соединяющая кандалы и наручники, была слишком коротка.
- Чего ты руки распускаешь? - взвизгнул Расмуссен.
Джулия снова выставила два пальца и поднесла к его лицу. На этот раз
направила прямо в глаза. Расмуссен заморгал, захныкал, стал вырываться, но
Джулия крепко держала его за подбородок.
- Мы с Бобби живем вместе уже восемь лет, семь лет женаты. Лучшие годы моей
жизни. И вдруг ты на нашу голову. Вздумал прихлопнуть моего мужа как муху.
Острые ноготки приближались к глазам Расмуссена. Все ближе и ближе.
Расмуссен подался назад и уперся затылком в стену. Дальше некуда.
Ногти были уже совсем рядом.
- Полиции запрещено жестокое обращение, - пробормотал Расмуссен., - Я в
полиции не служу.
- Зато они служат, - Расмуссен показал глазами на Самсона и Бердока. - Эй,
оттащите от меня эту припадочную! Вам же хуже будет - засужу к чертовой матери!
Острые ноготки коснулись ресниц.
Расмуссен мгновенно отвел взгляд от полицейских и вновь уставился на Джулию.
Его прошиб пот, дыхание участилось.
Джулия еще раз скользнула ногтями по его ресницам и улыбнулась.
Черные зрачки его светло-карих глаз расширились.
- Ну вы, кретины! Я ведь и правда засужу, слышите? Вылетите из полиции за
милую душу... Ноготки опять прошлись по ресницам.
Расмуссен зажмурился.
- Вот увидите! Вытряхнут вас из мундиров, отберут значки - и за решетку. А в
тюрьме бывшим полицейским хана, сами знаете. Их там калечат, убивают, насилуют!
Голос его забирал все выше, выше. Последнее слово он выкрикнул уже тонким,
ломающимся голоском подростка.
Джулия покосилась на полицейских. Самсон наблюдал эту сцену без осуждения,
почти снисходительно; казалось, он не возражал бы и против более крутых мер.
Бердока происходящее немного коробило, но он, видимо, решил пока не вмешиваться.
Джулия коснулась ногтями век Расмуссена. Тот попытался еще крепче
зажмуриться.
- Я по твоей милости чуть не осталась без Бобби, а ты у меня за это
останешься без глаз.
- Совсем рехнулась! Джулия нажала посильнее.
- Уймите вы ее! - взвыл Расмуссен.
- Ты хотел сделать так, чтобы я больше никогда в жизни не увидела мужа, ну а
я сделаю так, что тебе вообще нечем будет видеть.
- Что тебе надо? - Пот градом катился по лицу Расмуссена; казалось, он тает
на глазах, как свечка, брошенная в костер.
- Кто тебе позволил убить Бобби?
- Позволил? Как это - позволил? Никто. Я сам...
- Сам бы ты и пальцем его тронуть побоялся, если бы не твой хозяин.
- Да просто я знал, что он за мной следит! - заголосил Расмуссен. Из-под
прижатых век тонкими ручейками потекли слезы. - Я его еще неделю назад приметил.
Смотрю - все время сидит в разных грузовиках и фургонах. А на одном фургоне,
рыжем, герб округа. Ну и что мне оставалось делать? Не мог же я послать все к
черту - деньжищи-то какие. А "Кудесник" почти у меня в руках. Что же мне - ждать
пока твой Бобби меня повяжет? Я только потому и решил его убрать, ей-богу!
- Так я и поверила. Ты всего-навсего компьютерный жулик, продажная тварь,
слизняк. Какой из тебя убийца? Кишка тонка. Сам бы ты ни за что не пошел на
мокрое дело. Это тебе шеф велел.
- Нет у меня никакого шефа! Я сам на себя работаю.
- Но ведь тебе кто-то платит.
Джулия надавила покрепче - уже не концами, а щитками ногтей. С перепугу
Расмуссену все равно покажется, что эти острые концы пронзают тонкую кожицу век.
Наверно, сейчас у него в глазах вспыхивают и рассыпаются разноцветные звезды.
Может быть, ему даже немного больно. Недаром он так дрожит, что звенят цепи на
ногах, а из-под век текут слезы.
Расмуссен будто бы порывался поскорее выговорить заветное имя и одновременно
силился его удержать.
- Делафилд, - наконец выпалил он. - Кевин Делафилд.
- Кто такой? - спросила Джулия, все так же держа его за подбородок и не
убирая ногтей от его век.
- Он из корпорации "Микрокрест".
- Так это он тебя нанял?
Расмуссен боялся пошевелиться, чтобы ненароком не напороться на острые ногти.
- Он самый. Делафилд. Псих недоделанный. Хочет подставить свою корпорацию.
Его там, дескать, не ценят. Они знать не знают, откуда он получает данные. А
когда эта история выплывет наружу, "Микрокрест" здорово подзалетит. Ну пусти же.
Чего тебе еще надо?
Джулия отпустила его.
Расмуссен мгновенно открыл глаза, прищурился и, убедившись, что со зрением
все в порядке, облегченно разрыдался.
Джулия поднялась. В тот же миг открылись двери лифта и появились Бобби и
сопровождавший его полицейский. Бобби уставился на Расмуссена, потом перевел
взгляд на Джулию и укоризненно пощелкал языком.
- Ай-ай, радость моя. Да ты у меня расшалилась.
Что же тебя никуда вывести нельзя?
- Просто мы с мистером Расмуссеном немного побеседовали. Только и всего.
- Я вижу, на мистера Расмуссена ваша беседа произвела неизгладимое
впечатление, - заметил Бобби. Расмуссен, скорчившись и закрыв лицо руками,
содрогался от рыданий.
- Мы кое о чем поспорили, - объяснила Джулия.
- О кино? О книгах?
- О музыке.
- Ну-ну.
- И крута же ты на расправу, - тихо произнес Самсон.
- Он чуть не убил Бобби, - коротко ответила Джулия.
- Да нет, по-моему, крутой приемчик иной раз очень даже к месту, - кивнул
Самсон. - В меру крутой. Но сегодня ты перегнула палку.
- Перегнула, - согласилась Джулия.
- Еще как перегнула, - вмешался Бердок. - Теперь этот субчик как пить дать
станет жаловаться по начальству.
- На что жаловаться? - удивилась Джулия. - У него ни царапинки.
Действительно, даже легкие царапины на щеке Расмуссена были уже почти
незаметны. Если бы не слезы и пот да не судорожные всхлипы, никто бы не
догадался, что Расмуссену пришлось туго.
- Все просто, - объяснила Джулия Бердоку. - Я его расколола точно так же, как
раскалывают алмаз: нашла слабую точку и слегка ударила. Он ведь, как и всякий
подонок, судит о других по себе. Окажись мы в его положении, он бы с нами не
церемонился. Конечно, я не собиралась выкалывать ему глаза. Но он решил, что я
обойдусь с ним так же, как он обошелся бы со мной, будь я на его месте. Так что
я всего-навсего сыграла на его бредовом представлении о людях. Психология. На
что же ему жаловаться? На психологический прием?
Джулия повернулась к Бобби и спросила:
- Что оказалось на дискетах?
- "Кудесник". Вся программа целиком. Вот что он, оказывается, переписывал,
когда я за ним наблюдал. А потом началась стрельба, и на запасную копию ему не
хватило времени.
Раздался звонок лифта, и на табло загорелась цифра, обозначающая этаж. Когда
лифт поднялся, из него вышел следователь полиции Джил Дейнер, которого Дакоты
хорошо знали.
Джулия взяла у Бобби коробку с дискетами и вручила Дейнеру.
- Вещественное доказательство. Улика номер один. Сможете теперь довести дело
до конца? Дейнер ухмыльнулся:
- Да уж постараюсь, мэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46