Это святое причастие свершалось втайне от
всех.
В ту ночь на него нашло сладкое забытье. Его дурманил не только пряный вкус
крови и беспредельная любовь матери, которую она выказывала этим щедрым даром,
но и мерное покачивание кресла и ее баюкающий голос. Золт прижимался губами к
ранке на груди, а мать, отводя падавшие ему на лоб волосы, растолковывала
премудрый замысел Божий. Господу, объясняла она, угодно насилие, если к нему
прибегают для защиты добрых и праведных. Это Господь поселил в душе у избранных
жажду крови, дабы они вершили Его суд и не давали праведников в обиду. Полларды
люди благочестивые, и такова уж воля Господа, что Золт должен стать их
защитником. Золт уже давно усвоил эту истину. Мать всегда внушала ее Золту во
время таких вот ночных таинств. Но Золт неизменно слушал ее со вниманием: детям
нравится, когда им по несколько раз рассказывают любимую историю. Сказки, в
которых полным-полно чудес, им не приедаются, а, наоборот, кажутся еще
таинственнее и занимательнее. То же было и с рассказом матери.
В ту ночь, в который раз поведав о замысле Божием, мать объявила, что Золту
пора употребить свой дивный дар и исполнить то, к чему предназначил его
Всевышний. Золт выказывал удивительные способности с трех лет. В том же возрасте
проявились они и у Фрэнка, но тому до брата было далеко. Особенно восхищалась
Розелль его телекинетическими способностями, в первую очередь даром
телекинетического перемещения собственного тела. Розелль быстро смекнула, какую
пользу можно извлечь из этого дара. Отныне они не будут испытывать нужду, ведь
Золт может по ночам переноситься туда, где за семью замками хранятся деньги и
ценности, - в банки, в богатые особняки Беверли-Хиллз. Мало того, ему ничего не
стоит материализоваться в домах, где живут недруги Поллардов, и, пока они спят,
творить суд и расправу. Полларды же благополучно избегнут возмездия: кто сумеет
обнаружить виновного?
- Тут неподалеку живет человек по имени Солфрант, - нашептывала она сыну,
когда тот посасывал кровь из материнской груди. - Он юрист, один из тех шакалов,
что обирают честных людей. Дрянь редкостная, как таких только земля носит. Он
занимался состоянием моего отца, то бишь твоего дедушки, золотко. Утверждал
завещание. Содрал с меня три шкуры, скопидом этакий. Юристы - они все скопидомы.
Нежное воркование так не вязалось со злобой, которую мать вкладывала в свои
слова, но эта несуразица завораживала еще сильнее.
- Я уже который год добиваюсь, чтобы он вернул мне часть денег, которые с
меня стребовал. Нечего меня обдирать. Уж я и к другим юристам обращалась, но они
говорят - ничего, мол, я не переплатила. Известное дело, они друг за друга
горой. Одного поля ягоды. Волчьи ягоды. Потащила я его в суд, да что проку:
судьи-то те же юристы, только в черных балахонах. Глаза бы мои не глядели на
этих сквалыжников. Вон, золотко, сколько лет я покоя не знаю. А Дональд Солфрант
живет себе припеваючи в собственном домище в Монтесито. Обдирает людей как
липку. Видишь, как меня обобрал. И чтобы ему это с рук сошло? Ни за что. Правда,
Золт? Должен он за это поплатиться, а?
Золту было всего пять лет, и особой крепостью он не отличался - лишь в девять
или десять лет он приобрел несвойственную его возрасту физическую силу. Конечно,
он мог без труда телепортироваться в спальню Солфранта и напасть на противника,
не дав ему опомниться. Но даже в этом случае Золту с ним не сладить. А вдруг
Солфрант и его жена еще не спят? Или Золт не сумеет прикончить его одним ударом
ножа и юрист, проснувшись, начнет обороняться? Тогда Золт несдобровать. Он не
боялся, что его поймают: а телпортация на что? Раз - и он уже дома. Однако
Солфрант может его узнать, а такому человеку, как Солфрант, полиция поверит -
пусть даже рассказ о том, как на него покушался пятилетний ребенок, выглядит
полным бредом. И нагрянет полиция к Поллардам, примется допекать расспросами,
перероет весь дом. Что они обнаружат, какие у них появятся подозрения - одному
богу известно.
- Так что порешить его тебе не удастся, хоть он того и заслуживает, - шептала
Розелль, укачивая своего любимца и пристально глядя ему в лицо. Золт поднял
глаза от обнаженной груди и тоже смотрел на мать. - Но есть и другой способ
отомстить за то, что он меня облапошил. Он отнял у меня деньги, ну а мы отнимем
у него то, чем он так дорожит. У Солфрантов недавно родилась дочка. Я в газете
читала. Ее назвали Ревекка Елизавета. Тоже мне имечко. Любят пыль в глаза
пускать, вот и дали девчонке такое вычурное имя. Возомнили о себе. Это только
королеву так зовут - Елизавета! А про Ревекку можешь в Библии почитать. Туда же
- Ревекка.., ей уже почти полгода. Родители, поди, к ней привыкли, случись с ней
что - не переживут. Завтра съездим - я тебе покажу, где их дом. А ночью,
золотко, ты отправишься к ним, и да настигнет их гнев Господень, мой гнев! А они
подумают, что сами недоглядели, что это крыса забралась в комнату или еще какой
зверь. До конца жизни себе не простят.
Шейка у Ревекки Солфрант оказалась хрупкая, а кровь соленая. Приключение
Золту понравилось. Это же так увлекательно - проникнуть в чужой дом без
разрешения и чтобы хозяева не заметили. Они спокойно спали в соседней комнате, и
Золт, убив девчонку, упивался собственным могуществом. Еще бы: такой маленький,
а сумел-таки преодолеть все препятствия и отомстил за мать. Теперь в семье
Поллард, можно сказать, появился настоящий мужчина. Приятно сознавать, что
убийство не только доставило тебе наслаждение, но и покрыло тебя славой.
С тех пор мать вновь и вновь призывала его к отмщению.
На первых порах его жертвами становились только детишки. Чтобы полиция не
догадалась, что убийства совершает один и тот же человек, он не всегда пускал в
ход зубы. А иногда, прихватив малыша, телепортировался подальше от этого дома, и
найти тело уже не удавалось.
Но, если бы недруги Розелль жили только в Санта-Барбаре и окрестностях,
полиция все равно не углядела бы связь между убийствами. Однако частенько гнев
матери обрушивался на жителей отдаленных городов и штатов - на людей, о которых
ей случалось прочесть в газете или журнале.
Особенно запомнилась Золту одна семья из штата Нью-Йорк, которая выиграла в
лотерею миллион долларов. Мать почему-то решила, что вместе с выигрышем к ним
попала часть денег из кармана Поллардов и такие стяжатели подлежат уничтожению.
Четырнадцатилетний Золт ничего из объяснений матери не понял, но и не усомнился
в ее правоте. Он свято верил каждому ее слову, как же можно было ослушаться?
Перенесясь в Нью-Йорк, он убил всех пятерых членов семьи, а дом, в котором
оставались трупы, сжег дотла.
Стоило матери утолить жажду мести, с ней всякий раз происходило одно и то же.
Сразу после убийства она ликовала и принималась строить радужные планы. Для
Золта готовилось какое-нибудь редкое лакомство, при этом из кухни доносилось
мелодичное пение матери. Она то бралась шить новое лоскутное одеяло, то затевала
какое-нибудь хитрое рукоделие. Но проходил месяц, и радость угасала, как
лампочка, подключенная к реостату. Стряпня и рукоделие были забыты, мать снова
заговаривала о негодяях, из-за которых она, а значит, и вся семья Поллард терпят
лишения. Еще полмесяца-месяц - и мать намечала новую жертву, и Золту опять
надлежало исполнить ее волю. Поэтому разделываться с врагами ему приходилось не
более шести-семи раз в год.
Розелль это вполне устраивало. Розелль - но не Золта. С годами утолять жажду
человеческой кровью вошло у него в привычку, а подчас эта жажда становилась
нестерпимой. Он снова и снова порывался испытать трепет, который вызывала у него
охота, он тянулся к кровавым приключениям, как алкоголик тянется к бутылке. Да и
как удержаться от убийства, если все вокруг только и думают, как бы досадить
обожаемой матери? И Золт убивал все чаще и чаще. Враги были всюду: кто посягал
на ее здоровье, кто намеревался обобрать. Временами на, нее нападал безумный
страх, она велела сыну задернуть шторы, спустить все жалюзи, запереть все двери,
даже забаррикадировать их стульями и прочей мебелью, чтобы не ворвались враги.
Правда, враги так и не появлялись, но кто их знает, может, они хотели напасть,
да раздумали. В такие дни мать была сама не своя. Она твердила, что от недругов
житья не стало, что, как бы ни старался Золт, защитить ее ему все равно не под
силу. Он умолял, чтобы она позволила показать, на что он способен, но мать не
разрешала. "Меня уже никто не спасет", - добавляла она.
Тогда-то Золт и начал вместо охоты на людей, которая была в такие дни под
запретом, охотиться на мелкую дичь по каньонам. Но даже после самой удачной
охоты он оставался недоволен: кровь диких зверюшек не шла ни в какое сравнение с
людской.
Окунувшись в воспоминания, Золт затосковал. Он встал с кресла и принялся
нервно ходить по комнате. Гардины были отдернуты, и он с растущим любопытством
вглядывался в ночь за окнами.
Упустив Фрэнка и незнакомца, объявившихся возле дома, досадуя на Лилли,
стычка с которой приняла столь неожиданный оборот, Золт не находил себе места. В
гневе он готов был убить первого же врага семьи, какой подвернется под руку. Но
врагов не видать, и ему придется либо уничтожить невинного, либо
довольствоваться зверюшками из каньона. Навлечь на себя немилость матери,
наблюдавшей с небес, было боязно, а у пугливых зверюшек такая жидкая кровь.
Ярость и жажда росли с каждой минутой. Они толкали Золта на опрометчивые
поступки, в которых он наверняка будет раскаиваться, - поступки, из-за которых
он на время лишится материнского расположения.
Но не успел он пуститься во все тяжкие, как его спасло появление настоящего
врага.
Чья-то рука коснулась его затылка.
Золт мгновенно обернулся. Рука отдернулась.
Никого. Рука невидима.
Вот как. Повторяется история, приключившаяся вчера в каньоне. К нему вновь
привязалось существо с необычными психическими способностями. Но если этот дар
достался чужаку, не принадлежащему к семье Поллард, значит, это враг, его
следует отыскать и уничтожить. Нынче днем Золт уже несколько раз чувствовал, как
невидимка робко тянется к нему, но прикоснуться не решается.
Золт вернулся в кресло и стал ждать. Отчего же не подождать, если ему вот-вот
снова представится случай встретиться с настоящим врагом?
Прошло несколько минут. И снова легкое, неуверенное прикосновение. И снова
рука отдернулась.
Золт ухмыльнулся. Он принялся раскачиваться в кресле, мурлыча под нос одну из
любимых песенок матери.
Не зря он вынашивал в душе пламя гнева. Теперь оно пылало все ярче. А когда
робкий гость совсем осмелеет, пламя будет полыхать уже в полную силу и испепелит
наглеца.
Глава 49
Часы показывали десять минут седьмого. В дверь позвонили. Фелина Карагиозис,
конечно же, ничего не услышала, но в каждой комнате по углам замигали красные
лампочки. Такой сигнал и глухой заметит.
Фелина вышла в прихожую и выглянула в окошко возле двери. Это пришла соседка
Элис Каспер. Фелина сняла цепочку и отперла дверь.
- Салют, мать.
"Прическа у тебя - загляденье", - знаками показала Фелина.
- Че, правда? Я тут зашла подстричься, а парикмахерша говорит: "Вам как -
только подровнять или соорудим чего-нибудь помоднее?" Эх, думаю, была не была. Я
ведь еще хочу мужикам нравиться, рано мне еще в старухи-то записываться, правда?
Элис стукнуло тридцать пять, она была пятью годами старше Фелины. Вместо
неизменных белокурых локонов на голове у нее красовалось что-то более
современное. Теперь ей придется тратить на уход за волосами целую уйму денег. И
все-таки новая прическа ей очень к лицу.
"Заходи. Выпить хочешь?"
- Еще как. Тем более сейчас. Но мне нельзя: к мужу родичи приехали, придется
развлекать. Пока не знаю, то ли в картишки с ними перекинуться, то ли
перестрелять к чертовой матери. Посмотрю на их поведение.
Из всех знакомых Фелины только Элис понимала язык глухих - если, конечно, не
считать Клинта. Беда в том, что на глухих окружающие, как правило, смотрят косо,
хотя никто в этом и не признается. И ничего удивительного, что других подруг,
кроме Элис, у Фелины не было. Фелина тяготилась этой дружбой, ее сближало с
соседкой лишь то, что сын Элис тоже был глухой от рождения - из-за сына она и
выучила язык глухих.
- Я чего зашла-то. Звонил Клинт, просил передать, что задерживается на
работе. Вернется часам к восьми. И давно он завел такую моду?
"Им поручили серьезное дело. Приходится работать допоздна".
- Хочет повезти тебя куда-нибудь поужинать. Говорит, денек выдался - обалдеть
можно. Небось из-за этого самого дела. Да уж, с мужем-детективом не соскучишься,
верно? А он у тебя еще такой ласковый. Везет тебе, мать.
"Да. Ласковый - это верно".
Элис расхохоталась.
- Я и говорю. Но, если он еще раз проторчит на работе допоздна, скажи, что
ужином в ресторане он не отделается. Пусть гонит бриллианты.
Фелина вспомнила красные камешки, которые вчера показывал Клинт. Ее подмывало
рассказать о них Элис, но обсуждать с посторонними дела агентства "Дакота и
Дакота" у них в семье не принято. Эти тайны оберегались не менее ревностно, чем
тайны интимных отношений Клинта и Фелины. Тем более что нынешнему клиенту
угрожает опасность.
- В субботу в полседьмого милости прошу к нам. Джек сварганит свое месиво из
мяса и красного перца. Выпьем пивка, в картишки поиграем. Придешь?
"Приду".
- Да скажи Клинту, пусть не беспокоится: никто его, молчуна, за язык тянуть
не станет. Фелина хихикнула. "Он уже не такой молчун, как раньше".
- Это ты, мать, его перевоспитала.
Они снова обнялись, и Элис ушла.
Фелина закрыла дверь и посмотрела на часы. Уже семь. До прихода Клинта
остается час. Успеть бы навести марафет. И не потому, что они идут в ресторан. В
присутствии Клинта она всегда старалась выглядеть красавицей. Фелина отправилась
в спальню, но на полпути спохватилась, что забыла запереть дверь. Вернувшись в
прихожую, она закрыла дверь на замок и на цепочку.
Клинт так за нее беспокоился, что сил нет. Если он приходит домой и видит,
что она не заперла дверь, он прямо стареет на глазах.
Глава 50
Весь день Хэл Яматака отдыхал, а во вторник ему позвонил Клинт и попросил
подежурить в агентстве на тот случай, если после ухода сотрудников неожиданно
появится Фрэнк. В 18.35 Хэл был в агентстве. Клинт встретил его в комнате для
посетителей, предложил кофе и рассказал, что тут произошло за время отсутствия
Хэла. После его рассказа у Хэла опять появилось непреодолимое желание бросить
все и податься в садовники.
Он не зря снова и снова возвращался к этой мысли. Почти вся его родня либо
имела отношение к садоводству, либо содержала ясли. Зарабатывали они неплохо,
кое-кто даже больше, чем Хэл. А были и такие, чьим заработкам Хэл мог только
позавидовать. Родители, три брата и заботливые дядюшки много раз пытались
убедить Хэла, чтобы он шел работать под их началом или стал их партнером, но Хэл
и слушать не хотел. Не то чтобы ему претила такая работа. Содержать ясли,
торговать садовыми принадлежностями, размечать посадки, подрезать ветки и вообще
возиться в саду - занятия вполне достойные. Но в Южной Калифорнии так уж
повелось: что ни японец, то садовник. А Хэл не тот человек, чтобы строить свою
жизнь по трафарету.
Он с детства зачитывался приключенческими романами и мечтал стать кем-нибудь
вроде их героев. Любимым образцом для подражания были главные персонажи романов
Джона Д. Макдональда - проницательные, храбрые, с добрым сердцем и крепкими
кулаками. В глубине души Хэл понимал, что работа, которую он выполняет в
агентстве "Дакота и Дакота", ничуть не увлекательнее, чем будничные хлопоты по
саду: это только со стороны представляется, будто те, кто обеспечивает
безопасность компаний, каждый день проявляют чудеса героизма. Но торговать
мульчой, инсектицидами и рассадой ноготков - тоска смертная. На этом поприще
трудно даже вообразить себя романтическим героем или мечтать о будущих подвигах.
А если все время видеть себя без прикрас, то и жить неинтересно.
- И что мне делать с Фрэнком? - спросил Хэл.
- Запихни в машину и вези к Бобби и Джулии.
- Домой?
- Нет. В Санта-Барбару. Они сегодня едут туда, остановятся в гостинице
"Красный лев", а завтра начнут собирать сведения о Поллардах.
Хэл нахмурился и наклонился поближе к Клинту.
- Ты же говорил, что он уже не надеется на возвращение Фрэнка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46