Одни напились, другие внезапно стали верующими, но все наполняли ночь своим ужасом, и невозможно было уснуть.
Я слышала крики толпы, взирала на хаос и думала, а может быть, люди правы. Может быть, мир и впрямь идет к концу – по крайней мере тот мир, который мы знали.
– Если так, – молилась я, – пусть это случится теперь, чтобы утром мне не встречаться с Морганой.
Но рассвет наступил как обычно, и нужно было вставать и одеваться для встречи. Хотя из Камелота я уехала в одном дорожном костюме и плаще, здесь, в императорском дворце, я нашла когда-то оставленное шелковое платье. Цвета зеленого яблока, оно было перешито еще из одежд матери.
Инид помогла расчесать мне волосы, заплела их и уложила в простой пучок на затылке. Потом принесла зеркало, и я надела на шею золотой обруч. Мне показалось, что выгляжу я величественно, но без вычурности, властно, но не сурово.
«Если повезет, – говорила я себе, – удастся обсудить дело спокойно: королева и жрица дипломатично поведут переговоры». Ни одной не обязательно любить свою партнершу, просто нужно понимать необходимость соглашения, когда на карту поставлена жизнь и смерть страны.
Наконец, поблагодарив с тяжелым сердцем Инид и Линетту, я вздохнула, поднялась в верхнюю комнату и стала ждать женщину, которую в Британии боялась больше всех.
36
ФЕЯ МОРГАНА
Карлик Морганы прошествовал через комнату и замер как вкопанный прямо передо мной. Он был одет в зеленую, точно у лесничего, боевую куртку, которую украшали бронзовые шишечки. Короткие ноги укрывали специально пригнанные сапоги. Как и в наши прошлые встречи, он умудрялся смотреть прямо сквозь меня, как будто меня вовсе не существовало.
– Ее королевское высочество, фея Моргана, госпожа озера, верховная жрица Богини, – произнес он громким голосом.
Из тени за дверью послышался шорох, и в комнату величаво вплыла Моргана – плащ взметнулся вокруг нее, как темный дым. Она по-прежнему была миниатюрной и красивой, с единственной прядью седых волос на черной голове и, как всегда, неотразимыми зелеными глазами.
Когда-то я испытывала перед Морганой робость – перед ее красотой, мощью, внушительной внешностью. Теперь я чувствовала себя растрепанной и измученной – усталую королеву слишком подавляла собственная власть, чтобы поддаваться влиянию красивой женщины. Но недооценивать родственницу было нельзя: она будет серьезно торговаться, если вообще пойдет на переговоры. Но ее внешний вид меня больше не поражал.
Она остановилась. Я всмотрелась в ее лицо и заметила, что возраст не смягчил ведьминской резкости ее черт. Никаких признаков слабости, которые дали бы мне преимущества: ни раздражительно надутых губ, ни следов невоздержанности в еде. Она пронесла через годы чистоту силы и пристрастия, которые отличали ее в молодости, хотя уголки ее губ все время были опущены вниз, словно она постоянно хмурилась. Такое лицо говорило о том, что Моргана по-прежнему неотвратимо стремится к собственной цели. Но я говорила себе, что у меня есть ключ к ней и при надлежащем торге мы можем достигнуть приемлемого соглашения.
– Добро пожаловать, сестра, – произнесла я, но не поднялась и не обняла родственницу. Вместо этого показала на походный стул напротив себя. – Не хочешь ли присесть? Я как раз собиралась приказать, чтобы собрали чай.
– У меня мало времени, – ответила верховная жрица, с явным отвращением оглядывая мою спартанскую обстановку. – Если чего-нибудь хочешь от меня, говори сразу.
– Помоги остановить войну между Артуром и Мордредом.
Ход моих мыслей, казалось, ее не удивил, хотя ее брови изогнулись.
– А почему я? С тех пор как мой брат стал королем, мне под страхом смерти запрещено появляться в Логрисе…
– Я это улажу, – обещая, я надеялась, что Артур уважит мою просьбу, когда восстание будет подавлено.
– А ты это можешь? – Она задумчиво разглядывала меня с головы до ног.
– Попробую, как только между ними установится мир.
Пока что мы высказывались ясно и по делу, и я начала надеяться, что удастся прийти к скорому соглашению.
Но мой оптимизм меня скоро покинул. В Моргане точно сместился центр тяжести. Она удобнее расположилась на стуле и принялась не спеша снимать перчатки, словно все время вселенной оказалось в ее распоряжении.
– Что у тебя на уме?
– Переговоры между ними. Если каждый из них будет говорить с посредником и поверит, что интересы сторон будут соблюдены, если оба пожелают пойти на перемирие… Мордред, несомненно, послушает тебя. А Нимю поедет к Артуру.
– Нимю! – в устах Морганы имя прозвучало, как удар хлыста, и жрица вскочила на ноги. – Эта маленькая любимица Мерлина! Ты что, забыла, что мне пришлось ее выгнать из святилища за высокомерие и неповиновение. – Сестра мужа взглянула на меня с недоброжелательством серой вороны.
«Проклятие», – думала я, смутно припоминая, что еще до нашей свадьбы с Артуром Моргана завидовала могуществу Нимю. А верховная жрица не транжирила вражду, а берегла ее, как скупец золото.
– Скорее всего, тебе не придется вести с ней никаких дел, – поспешила исправиться я. – Я постараюсь организовать твою встречу с Артуром.
Это была игра, и такая, в которой я чувствовала себя не совсем уверенно, но мои слова подействовали на Моргану. Она села и принялась снова изучать мое лицо своими зелеными глазами.
– Как печально, что такие близкие люди готовы вцепиться друг другу в глотку, – промурлыкала она. – Настоящее горе, если отец и сын пытаются вступить в смертельную схватку.
– Так ты знала… – слова вырвались у меня неожиданно, и при виде моего удивления Моргана улыбнулась.
– И ты не догадываешься, почему я не рассказала об этом всем? – Моргана подняла плечи и преувеличенно вздохнула. – Моя несчастная, глупенькая сестра… Моргауза никогда не была семи пядей во лбу. Пышная, сластолюбивая, она унаследовала материнскую страсть к мужчинам. Но они ей не кружили голову, как матери, и она никогда не болтала глупостей о любви – всегда смотрела на постель как на ступеньку к власти. Но видела вещи не очень ясно. Помню, как она гордилась, когда совратила Артура, хвасталась, что ребенком привяжет его к себе. Словно ребенок имел для него какое-то значение!
Моргана печально покачала головой, точно и сейчас удивляясь наивности сестры.
– Мужчины выбираются из постели со смешочками и пожимая плечами. Женщину клеймят, осмеивают, называют шлюхой и вышвыривают, как никчемную безделушку. Вот этого-то Моргауза и не могла понять, как не понимала и мать. О, думаю, что порочная тайна кровосмешения дала бы ей некоторую власть над Артуром, если бы она не позволила Мерлину устранить ее со двора. Но ее увезли и предоставили самой рожать и воспитывать ребенка. Артур не проявил ни малейшего интереса ни к нему, ни к ней. Ни разу не послал узнать, как она живет, всего ли ей хватает и не нужно ли ей чего-нибудь. Он получил удовольствие, только и всего.
От обиды за мужа я моргнула и, чтобы не ответить резкостью, сильно прикусила губу. Но Моргана, оказавшись во власти собственной внутренней ярости, не заметила моей реакции.
Гнев и жажда мщения исказили лицо, рот искривился.
– Вот такую власть присвоили себе мужчины, – прорычала она и сердито плюнула на пол.
У меня перехватило дыхание от ее неистовства, но Моргана быстро взяла себя в руки, откинулась на стуле и аккуратно поправила на коленях складки на платье. Когда она заговорила вновь, голос и манеры стали прежними.
– Я поняла, что Моргауза, умерев, так и не рассказала мальчику о его отце. И не нашла нужным оповещать всех о том, что случилось. Ведь секрет лишь тогда обладает силой, пока не становится достоянием гласности. А я рассчитывала в будущем воспользоваться ее тайной. Тогда для чего было портить репутацию Моргаузы? Она могла сколько угодно бросаться в постель к мужчинам, но все же оставалась моей сестрой.
Я смотрела на Моргану с глубоким изумлением. Кто бы мог подумать, что семейные привязанности удержат ее от мести Артуру. Сама же я настолько устала от бесчисленных бессонных ночей, что мне было все равно, кто знал, а кто не знал о кровосмесительной связи мужа.
Внезапно госпожа озера сменила и тему и тон и заговорила со мной покровительственно:
– Ты знаешь, мы очень близки с Мордредом. Он просил меня стать королевой без мужа, если я соглашусь выступить с ним заодно против Артура. Мы это еще обсудим.
Так вот почему она оставила святилище. Я медленно наклонила голову, довольная, что узнала, как Мордред решил воспользоваться честолюбием Морганы.
– И он обещал поддержать твой религиозный поход? – спросила я. – Построить новые храмы, почитать обряды своим присутствием, способствовать распространению нового учения? – Я была уверена, что этого она от него как раз и не получит.
Зеленые глаза Морганы сузились, но в щелках я заметила вспышку интереса и поспешила воспользоваться своим преимуществом.
– От Мордреда мало толку, когда речь идет о божествах, тем более о Богине. Он не тот человек, который будет защищать твое дело. Во всяком случае, не так, как я.
– В обмен на помощь Артуру?
Я утвердительно кивнула. На пороге появилась Инид с чашками чая и печеньем. С большим трудом я заставила себя заняться посудой, чтобы Моргана могла спокойно обдумать мое предложение.
Когда настой трав был разлит и Инид удалилась, я подняла глаза и увидела на лице верховной жрицы холодное, расчетливое выражение. Ее, несомненно, заинтересовало мое предложение. Я нарочно удалилась от темы разговора, чтобы заставить ее глубже заглотнуть наживку.
– Прелестная традиция, – произнесла я, подавая ей чашку с чаем. Я научилась этому у Игрейны.
– Ах да, знаменитые маменькины чаепития, – проговорила она грустным и резким голосом. – Она понимала толк в хороших манерах и приятных вещах.
Верховная жрица изучала меня с холодным презрением, а я слишком поздно поняла, что близка к поражению.
Взгляд Морганы скользнул к моей шее:
– Она тоже почти всегда таскала этот обруч. Знаешь, ты очень похожа на нее… Гордячка, самодовольная кошечка, все время тешащая себя сознанием, что можешь намотать любого мужчину на свой маленький мизинчик. Хотя мать, конечно, ничего в них не понимала. Она думала, что мужчины любили ее. А на самом деле являлась для них только жалким вместилищем, когда они жаждали глупой случки.
Пораженная резким выпадом против Игрейны, я не выдержала, и мои нервы сдали:
– Как ты можешь говорить таким тоном о матери? Что ты знаешь о ее жизни, ты, которая даже не удосужилась приехать ее навестить. Ты не была там, даже когда она умерла. Не удивительно, что в сердце Игрейна считала дочерью меня, ведь вы с Моргаузой ее совсем не любили.
– Любили? – Смех Морганы прозвучал так глухо, как будто шел из самых глубин ее печали и горечи. – Не говори мне о любви. Ты что, забыла, что она отослала обеих своих дочерей в тот самый миг, как Утер Пендрагон попал в ее постель. А потом спровадила Артура к Мерлину, едва он родился. К женщине, у которой настолько отсутствуют материнские инстинкты, вряд ли можно воспылать дочерней любовью.
Выражение лица верховной жрицы сделалось твердым, как кремень, и она вскочила со стула. Я сосредоточенно смотрела на нее и понимала, что никакие переговоры о перемирии и мире невозможны, пока она не выплеснет весь копившийся годами гнев. Поэтому я поудобнее устроилась и стала наблюдать, как Моргана, словно дикое животное на привязи, мечется по комнате из угла в угол.
– Она всегда была пешкой, жалкой, глупой пешкой, слишком гордой, чтобы признаться, какой оказалась простофилей. Совсем ребенком ее продали невестой человеку, который годился ей в деды, и как симпатичную игрушку держали в крепости Тинтагеля. Байки о ее красоте бередили воображение наглых фатов по всему королевству, пока верховный король не убил отца, чтобы убедиться в их правоте самому. Утер Пендрагон, – голос Морганы зазвенел от злости, – изнасиловал мать и посадил на британский трон в качестве трофея. И все для того, чтобы удовлетворять свою похоть. А она убедила себя, что, используя ее подобным образом, ей оказывают честь. Клянусь Богиней, подобное заблуждение просто преступно!
Внезапно Моргана остановилась у окна и взглянула на Темзу. Ее плечи вздрагивали, но я не могла сказать, от ярости или рыданий. Я догадалась, что вспышка пошла на убыль, и заговорила с ней спокойно и осторожно, как с капризной лошадью:
– Это взгляд лишь с одной стороны. Я была с Игрейной, Моргана, видела, как она умирала, слышала ее исповедь и знаю, как она относилась к собственной жизни. Игрейна высоко ценила твоего отца; да, он был намного старше ее, да, он вырастил ее, когда ее родные погибли во время смутных времен. Но вряд ли это можно назвать покупкой с похотливыми целями. Игрейна гордилась тем, что она его жена и родила ему тебя и Моргаузу.
Моргана по-прежнему стояла ко мне спиной, но ее плечи больше не подрагивали, и я продолжала. «Может, – думала я, – выслушав правду, она сумеет избавиться от ярости, которую так долго взращивала в себе».
– Что же до Утера Пендрагона – он не убивал твоего отца. Игрейна легла с ним в постель по доброму согласию, в здравом уме, сама желая того. Поэтому ни Артур, ни последующая женитьба не могли стать следствием насилия. Кроме того, ни твоя мать, ни Утер не предполагали, что твой отец может умереть в ту ночь.
– Ложь! – Моргана отвернулась от окна; волны протеста расходились от нее по всей комнате. – Ложь. Все от начала до конца ложь!
Бешенство исказило ее лицо, руки сжались в кулаки. Зеленые глаза остекленели и налились злобой. Она бросилась ко мне через комнату, намереваясь любой ценой заставить меня замолчать. Как будто, заткнув мне рот, она могла стереть правду, которую никогда не хотела признать. Под ее безумным напором я отпрянула и, защищаясь, подняла руки, но в этот миг вперед выступил карлик и перехватил свою госпожу.
Осторожно, но крепко коротышка взял ее за руки и стал что-то нашептывать ей на ухо. Глаза Морганы наполнились слезами, и карлик осторожно повел ее к стулу. Словно любящая мать, он обращался с ней, как с хрупким ребенком, но после того, как она успокоилась, церемонно поклонился и занял свой пост у двери. Все это время ни один из них на меня так и не посмотрел, и я внезапно почувствовала, что я вторгаюсь в чужую жизнь, в чьи-то не касающиеся меня отношения.
Как только Моргана пришла в себя, она потянулась за перчатками, словно собираясь уйти.
– Знаешь, – объявила она с едва заметной улыбкой, хотя по-прежнему не смотрела на меня, – мне и в самом деле нужно повидаться с Мордредом.
– А что с моим предложением? – поспешила задать я вопрос. Меня подхлестнуло сознание, что если не удастся справиться с этой встречей, то не будет и шансов предотвратить войну.
– А ты можешь гарантировать, что Артур поддержит мое дело? Что он по всему королевству узаконит поклонение Богине и закроет церкви?
– Сделаю все, что смогу, – ответила я, понимая, что только сама вправе соглашаться с ее требованиями, но не должна говорить за мужа.
– Не пойдет. – Моргана поднялась на ноги. – Нет никаких способов заставить Артура выполнить твои просьбы. – Вспышка пробудила в ней обиды, которые оказались сильнее религиозных и политических амбиций. Скрепя сердце я продолжала настаивать:
– Что же тебя устроит?
Она набросила плащ на плечи и взглянула на меня, точно Богиня в своем злом обличье. Наши глаза встретились, и я увидела, как выражение презрения у верховной жрицы сначала сменяет любопытство, а потом переходит в подлинный интерес. В таком отчаянии я предстала перед ней впервые.
– Неужели тебе настолько нужна моя помощь? – Подобие улыбки появилось на ее лице, и Моргана снова грациозно опустилась на стул. Она подняла со стола чашку и стала снова изучать меня. Брови в раздумье сошлись у переносицы. – Кое-что я и в самом деле могу сделать, – наконец проговорила она, ее сочный голос прозвучал негромко и задумчиво. – Мордред рассчитывает, что я соберу для него на севере армию. Если он поймет, что я способна сделать то же самое для Артура, он может прийти к убеждению о необходимости переговоров.
Последовало долгое молчание, во время которого Моргана продолжала меня рассматривать. Теперь она полностью владела ситуацией, и я гадала лишь об одном; какая будет названа цена.
– И что взамен? – еле слышно спросила я.
– Нечто такое, что можешь дать только ты. – Она водила пальцем по краю чашки, которую держала в другой руке. – Да, мы можем заключить соглашение, в обмен на мою помощь ты сделаешь то, что не требует согласия Артура.
Я едва дышала, а Моргана продолжала поигрывать чашкой. Наконец, полностью владея собой, она благосклонно посмотрела на меня.
– Клянусь защищать Артура всеми доступными мне средствами. Клянусь, что попытаюсь уговорить Мордреда отказаться от сражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50