Я молча глядела на нее, завидуя ее вере. Не было такого бога, которого я не умоляла бы во время суда, но сейчас, в последнюю ночь, не хотелось взывать ни к одному из них. Я не знала, изменили ли они мне или я им.
Мне было все равно. Достанет и того, что предстоит пройти на рассвете – со всем доступным мне изяществом и мужеством, достойно, как и подобает кельтской королеве, принять свою мойру – судьбу. Понимаете, это дело гордости и чести…
Я поднялась и потащилась по плитам к высокому узкому окну. Ставни были закрыты, но и с открытыми я видела лишь крошечный клинышек неба. Высоко во тьме прибывающая луна скрывалась за быстро проносящимися облаками.
За дверью послышался шорох, как будто явился гость, и сердце мое безрассудно забилось.
Нет, не может быть, ведь благородный бретонец лежит раненый, а скорее, мертвый, где-нибудь в глухом лесу… Мой защитник, мое благоразумие… и теперь моя смерть. Но об этом мне думать нельзя.
– Не вижу в этом ни малейшего вреда, – произнес страж, открывая дверь. От внезапного сквозняка пламя свечи затрепетало, отбрасывая мерцающий отсвет на воина, наклонившегося, чтобы не удариться о притолоку двери. Переступив порог, человек разогнулся и неуверенно моргнул в полумраке.
– Миледи? – Это был Гарет, который принес кувшин дымящегося ароматного вина.
Я не могла сдержать улыбки – он, очевидно, забыл, что я не любительница виноградного напитка и не слишком хорошо его переношу. Разумеется, не имеет значения, если я ночью напьюсь: все пагубные последствия прекратятся с восходом солнца.
– Я подумал, что, может быть, вам нужно общество. Но, если я помешал, скажите об этом прямо.
– Вовсе нет.
Добрый, милый Гарет. Высокий и стройный, с волосами цвета белого золота и серовато-зелеными глазами, вобравшими в себя целый мир с молчаливой мудростью. Последний из сыновей Моргаузы от Лота, среди них он казался самым привлекательным и мягким, и мы были друзьями. Я не знала никого более подходящего, с кем могла бы скоротать свое бдение.
– Ну как король? – помимо воли зубы мои стучали, и, с благодарностью приняв кувшин с горячим вином, я опустилась на постель. – Как он чувствует себя?
– Он опустошен, миледи. С ним Гавейн, он расточает всяческие обещания, если Артур вмешается и сохранит вашу жизнь. Когда я уходил, было неясно, как все разрешится…
Продолжая говорить, Гарет повернулся, чтобы подбросить в огонь яблоневую ветку. Я подобрала под себя ноги, укутала покрывалом колени и стала думать о муже.
Без сомнения, расхаживает, как лев. Никогда не мог хладнокровно найти выход из трудного положения! Будет ворчать, топать ногами, пойдет наперекор судьбе, которая завела нас сюда – ах, дорогой, а разве могло быть иначе?
Неужели, подобно моей любви к тебе, это одно из предначертаний судьбы, которое непременно должно сбыться, которое вплетено в нашу мойру так же неотвратимо, как любовь Тристана и Изольды.
Или мы сами накликали на себя все беды, слепо следуя старым обычаям, когда весь мир изменился, а мы не понимали, куда идем?
– Я сказал им, что побуду с вами, – продолжал Гарет, присев на стул у огня. – Конечно, если вы захотите видеть рядом кого-нибудь, кроме Инид.
Я взглянула на фрейлину и только тут поняла, что та спит, скрючившись на молитвенной скамеечке. Осуждать ее я не могла – ночь тянулась медленно, и до рассвета было еще далеко.
– Я рада, что могу думать не только о завтрашнем дне, – ответила я ему, прижимая к щеке теплый сосуд. – Так ведь было не всегда – разногласия, розни, дикие обвинения. Рыцари ощущали себя единой семьей и были готовы с гордостью следовать за Пендрагоном, веря ему…
Гарет кивнул.
– Гавейн называл их людьми чести, – его голос взлетел, и в нем прозвучали отголоски воодушевления, переполнявшего наши прежние дни. – Попав в братство, я испытал необычайное благоговение, оказавшись среди таких героев. Конечно, я взирал на них, как всякий юнец на моем месте, видя мир полубогов, а не сборище чудаков-разбойников.
Чудаки-разбойники! Определение вызвало грустную усмешку, и я подумала, неужели Гарет и впрямь считает, что все рыцари Круглого Стола таковы. Эти слова обронил как-то и Артур, но в отношении одного лишь бесноватого Гвина, а не всего Братства.
Хотя, возможно, был недалек от истины. Разве Круглый Стол не представлял собой сборища сброда в доспехах, собравшегося поглазеть, кто из них переживет летнюю кампанию, а кто нет?
Это было в Карлионе, и тогда Мерлин предрек, что каждый, кто присоединится к делу Артура, обретет бессмертие и вечную славу. Он расписывал Братство как никто другой, полным опасных приключений и доблести, так что воины в конце концов толпами ринулись к нам, словно мы были самим элексиром жизни.
Но Артуру хотелось большего. В мире, где правили варвары, где даже император переселился из Рима в Константинополь, муж стремился к некоему подобию справедливой и цивилизованной жизни в Британии. Мечта Мерлина впоследствии стала делом Артура. И мы превратили Круглый Стол в политический форум, братство величия и милосердия, где короли отбрасывали в сторону зов кровной вражды и решали споры за столом переговоров, а не на поле брани.
В конце концов даже кельтские военачальники последовали за нами под знаменем Красного Дракона. Цель объединила людей – необходимо было остановить саксов, которые грозили захватить всю Британию, и сделать из них союзников под нашим правлением. В первые десять лет нашего правления мы все это сделали, и сделали хорошо. И, кроме того, построили крепость Камелот.
И все же по своему характеру Братство было полно неразрешимых противоречий. Даже отборная кавалерия Артура, во главе которой всегда шел сам король, состояла из разных, непохожих друг на друга, вспыльчивых людей. Людей храбрых, понимающих и неистово преданных своим разнообразным целям. Они так же стремились за собственной мечтой, как ястреб падал на голубя…
– Но каждый со своим характером, миледи, – проговорил Гарет, – даже самые трудные.
– В самом деле со своим характером, – прошептала я и пригубила еще вина. Пар поднимался из сосуда и плясал перед глазами, и в нем я различила славное прошлое, не столь уж отдаленное, чтобы не захотеть его вдохнуть. – Замечательные люди для замечательных времен. Ведь так? А помните турнир в разгар лета в Камелоте?..
1
СОЛНЦЕСТОЯНИЕ
Шел удивительный год, уносивший нас от простых радостей британской весны в неизведанное царство дум, заставлявших голову кружиться. А в конце наступило понимание, что ничего подобного больше не будет.
Зима выдалась мягкой. А когда нежная зеленая дымка весны заклубилась на дубовых ветвях, у подножий деревьев вспыхнули анемоны и примулы, как будто кто-то разбросал звездочки по покрытой листвой земле. В ночной тишине раздавался голос кукушки, а по лесным дорогам заструились потоки голубых колокольчиков. Днем лилась веселая, жизнелюбивая песнь дроздов. Май прокрался в наши сердца, и троица лесных зверушек устроила в моем саду игры, хотя чаще их можно было слышать, чем видеть.
Щедрая жизнерадостность весны наполнила наш дом. Юные пажи засовывали друг другу за шиворот лягушек, а кавалеры мечтательными глазами с надеждой смотрели на фрейлин, которые в свою очередь не оставляли их без внимания. Даже воины почувствовали перемену в воздухе и, забросив рыцарские забавы с мечами, стали мечтать о победе и славе.
Я стояла на пороге кухни и наблюдала, как Артур и Ланселот завершают утренний обход крепости. Идя в ногу, они пересекли двор, склонив головы друг к другу и обсуждая планы на день.
Артур, румяный, крепкий и смуглый от долгих лет, проведенных в седле, носил длинные каштановые волосы, зачесанные на затылок. Его щеки, как у римлянина, были чисто выбриты, а пышные длинные усы закручены на кельтский манер. Он шел уверенно, как человек, рожденный повелевать.
Рядом Ланселот – гибкий, худощавый, с прической, как у мальчика-пикта. Широко расставленные голубые глаза искрились, как воды у Корнуэльского побережья – иногда игривые и веселые, иногда глубокие и печальные. Но больше всего меня поражал его рот – обилие зубов придавало губам чувственный вид, так несоответствующий его аскетическому облику.
Ночь и день, тело и дух – трудно найти двух людей, так сильно отличавшихся друг от друга и в то же время дополнявших друг друга. Никто лучше Артура не подходил на роль короля, а характер и преданность Ланса делали его незаменимым на посту первого помощника. Какая женщина могла бы не полюбить их обоих? Или не испытать гордости, что они оба любят ее?
Подошел Артур, на секунду задержался, чтобы взять у меня кувшин с молоком, и, осушив его до дна, сел за кухонный стол между молочными братьями Кэем и Бедивером. Взрослея при полуграмотном дворе в сердце Уэльса, когда никто не смел и мечтать о царствовании над всей Британией, они составляли прекрасный союз: в голове Артура рождались идеи, а Кэй и Бедивер находили способ их воплощения в жизнь. Он весело поприветствовал братьев, утирая усы тыльной стороной ладони.
– Мы с Лансом только что обсуждали, как обидчивы и раздражительны стали воины, – начал муж.
– Издержки мира, – пробурчал Кэй, поднимая глаза от чаши с сидром. – Военные без войны чувствуют себя обманутыми, как будто у них отнимают славу.
– А что, если провести турнир? – добродушно продолжал Артур, не обращая внимания на то, что его перебили. – Скажем, приурочить его к следующему собранию Круглого Стола.
Бедивер задумчиво кивнул. Угловатый и молчаливый, он был настолько же уравновешенный, насколько Кэй взрывной. Лучший друг Артура с детства, а в юные годы его помощник, Бедивер отдавал ему полную меру любви, никогда не скупясь и не сожалея. Потеряв руку на королевской службе, он стал нашим дипломатом и советником, помогая учить ребят сражаться мечом, а иногда развлекал нас игрой на арфе. Однако не мог без горечи и неприязни смотреть на Ланселота, сменившего его при короле.
– Замечательная идея, – одобрил Бедивер. Он зацепил перчаткой с крючком, которым пользовался вместо руки, тарелку со свежей отменной лепешкой и подал ее Ланселоту. – Пусть у них будет возможность показать себя в бою.
– А если на турнир пригласить всех желающих, мы сможем сделать своими соратниками лучших из новичков, – добавил Кэй. Плохого настроения как ни бывало, он оживился. Сенешаль королевства, он не только собирал подати и отбирал новых людей для кавалерии, но и следил за тем, чтобы королевские кладовые не оскудевали, и устраивал богатые праздники, которыми мы стали так знамениты.
– Я бы начал в канун летнего солнцестояния. Ночью устроил бы гулянья для крестьян, а днем смотр воинам. Может получиться настоящий праздник.
Так и решили, и гонцы разнесли вести о собрании рыцарей Круглого Стола и о предстоящем турнире. Все участники состязаний станут кандидатами на место в кавалерии. Конечно, приглашались и победители турниров у королей-вассалов, но потом они должны были вернуться к своим сюзеренам. Это позволяло нам иметь превосходных воинов по всей Британии, которые являлись в случае необходимости по первому зову Артура и в то же время не обременяли нас сверх меры. Каждый король мог прокормить лишь определенное число воинов. Такая постановка дела, как заметил Ланс, привязывала к нам мелких правителей, усиливая дух товарищества среди рыцарей Круглого Стола.
Мы начали строить планы самого замечательного из всех ранее проводимых праздников. Кэй занялся гуляньями, Ланс организовывал турнир, а Артур и Бедивер определяли политические вопросы, которые предстояло обсудить рыцарям Круглого Стола. Вот уже несколько лет Артур пытался учредить свод законов, применимых по всей Британии, хотя многие из подвластных ему королей противились этому, опасаясь, что общие законы будут ущемлять их самостоятельность. Однако в этом году к этому вопросу вернутся снова.
В зале я отомкнула сундуки, корзины и шкафы под хорами, чтобы фрейлины могли порыться в наших сокровищах и отобрать лучшее из серебра, олова, слоновой кости и стекла для украшения резных столов, составленных в круг. Открыла я и сундук из кедра, сама вынула из него бесценные знамена и морщила нос от запаха болотной полыни, пока рассматривала, не побила ли их моль.
Длинные шерстяные тяжелые полотнища – красные и цвета охры, голубые и зеленые, черные с пурпуром и бордо, каждое покрыто шелковым шитьем – таким же искусным, как и изображение Красного Дракона на ковре, висящем над помостом в конце зала. Яркие, с веселым узором, они несли на себе имена рыцарей Круглого Стола. Их почистили и перекинули через спинки стульев, получился уникальный символ славы Круглого Стола.
Винни, полная коренастая матрона, как всегда, напустилась на мой гардероб:
– Какой смысл быть королевой, если время от времени не наряжаться? – ворчала она. – Люди хотят видеть вас разодетой и украшенной хоть изредка.
Это была вечная война, которую мы, любя друг друга, вели с тех самых пор, когда в Регеде она была моей воспитательницей. В диком северном краю я росла сорванцом и совсем не думала о нарядах и побрякушках. Поэтому я с радостью доверила ей шитье нового платья, уверенная, что из кусков кружев и дамасской парчи она сумеет создать что-нибудь подходящее случаю. Ткани оставались еще с тех времен, когда торговля велась беспрепятственно по всей империи.
В день, когда должны были начаться празднества, я безропотно отдала себя в руки Винни и Элизабель, чтобы они обрядили мою тощую долговязую фигуру в королевские одежды и соорудили из моих похожих на стог сена волос подобие прически.
Пока Элизабель пыталась заставить боковые пряди ниспадать волнами, а на макушке заплела несколько длинных косиц, я потянулась к старинному торку – символу власти королевы – и в который раз восхитилась им. Плетеный шнур из золотых нитей, который носится на шее, с каждого конца имел застежку в виде удивительных глазастых существ. Сколько приключений выпало на их долю? Сколько они видели монархов – хороших и плохих? И придавали символу свободно рожденной королевы изысканность и оттенок юмора. Я снова улыбнулась им и добрым словом помянула мать Артура, которая передала мне торк в качестве свадебного подарка.
Винни как раз прилаживала у меня на голове корону моей матери, когда звуки горна у ворот возвестили о прибытии гостей.
– Они уже здесь! – я надела на шею торк и вскочила.
– Я еще не закрепила корону, – завопила Винни.
– Ничего, справлюсь, – бросила я ей в ответ, одной рукой поправляя на голове золотой обруч, а другой отпирая дверь. – Всю следующую неделю мне предстояло постоянно быть в распоряжении гостей: кормить и развлекать их, выполнять любое требование – от кого бы оно ни исходило: от старых друзей, новых союзников, обманутых любовников и только что овдовевших жен – от всех, кого только ни прибило к нашему порогу. Я взбежала по узкой лестнице в сторожевую башню над залом, чтобы взглянуть на гостей, прежде чем начнется официальная церемония встречи. Это давало мне возможность узнать, кто приехал, а кто нет, и какая складывается обстановка.
– Великолепный вид, миледи, – проговорил молодой часовой, когда я появилась в башне.
– Несомненно, – согласилась я, устраиваясь на подоконнике и выглядывая наружу. За Камелотским холмом, обнесенным четырьмя ярусами стен, местность расстилалась, как измятое покрывало, там и сям испещренное пятнами полей и лугов, и лишь к востоку гряда холмов обрамляла лес. На запад и юг, насколько хватало глаз, разбросаны то тут, то там мирные фермы и кое-где узкие ленты перелесков, а на востоке зеленели болота и трясины Сомерсетской долины и необычное плоское озеро, плещущееся около Гластонбери Тор.
Ближе, по берегам реки Кам, деревья росли гуще и тенистее, а прямо под нами меж крутых берегов вился заросший папоротником ручеек. Здесь лес и луга пестрели палатками: поскольку деревня и постоялый двор не могли вместить всех гостей, Артур распорядился поставить дополнительные палатки неподалеку от места турнира. Как бы ни велика была наша новая крепость, она тоже не могла дать ночлег всей знати, которая собиралась прибыть на праздник.
До меня доносился смех и добродушная болтовня, и я подумала о забавах, которые наполнят сумрак предстоящей ночи.
Первые знатные гости въезжали в тяжелые двойные ворота верхней стены. Король Нортумбрии Уриен сидел в повозке. Черный ворон на его стяге трепетал рядом с боевым знаменем. Следующим появился белый кабан герцога Кадора, но напрасно я искала глазами седого старого воина, который одним из первых пятнадцать лет назад присоединился к делу Артура, – вместо него людей вел его сын Константин.
За ними ехали Герайнт с женой Инид. Оба были в римских одеждах и, казалось, пребывали в отличном настроении, словно были премного довольны своим браком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50