– Значит это неправда?
– Это никогда не было правдой.
Изабелла взглянула на него, потом снова перевела глаза на море.
– Я рада. Мне кажется, Венеция вам не подходит.
– Вот как? Почему? Она очень хорошенькая.
– Она ни слова не может прочесть по-латыни и вообще в книги не заглядывает.
Изабелла произнесла эти слова с детской непосредственностью, что позабавило и очаровало Роберта.
– Знаете, моя сестра сказала то же самое, но в еще более резких выражениях. Мэриан всегда без сомнений высказывает свое мнение.
Раньше ей казалось, что она может сказать Роберту все, что приходит ей в голову, и он выслушает ее и поймет, но сейчас, когда упреки тети еще звучали в ушах, она поняла, какими дерзкими могли показаться ее слова. Не думает ли он, что она намеренно пыталась привлечь его внимание к себе?
– Извините, – смутилась Изабелла. – Мне не следовало говорить вам такие вещи. Мы ведь недавно знакомы.
– Не так уж и недавно. На самом деле, мы очень старые друзья, не так ли?
– Тетя никогда не простит меня. Ее самое большое желание – увидеть Венецию графиней.
– В таком случае, боюсь, ей придется долго ждать, – сухо сказал он. – У моего отца отличное здоровье. – Он улыбнулся, взглянув на ее удивленное лицо. – Не бойтесь. Я не скажу ни слова, просто постараюсь выпутаться из неприятного положения, в которое попал, сам того не зная.
– Венеция будет крайне разочарована.
– Боюсь, что она разочаровалась бы еще больше, если бы я и вправду собирался на ней жениться. Моя сестра не устает повторять мне, как трудно со мной жить.
– Она так говорит. Почему?
– По разным причинам.
Изабелла шлепнула себя по губам.
– О Боже, опять. Я не должна была спрашивать вас об этом. Приношу свои извинения. Это не совсем прилично.
– А что прилично?
Она вздохнула.
– Точно не знаю. Мистер Холланд – единственный джентльмен, с которым я беседую, а ему уже за шестьдесят. Джентльменом был мой отец, но его убили.
– А меня вы считаете джентльменом? – насмешливо спросил Роберт.
С минуту она серьезно смотрела на него.
– Вы – как старший брат. Мне всегда хотелось иметь старшего брата. Понимаете, я чувствую себя ответственной за Ги. Хорошо было бы с кем-нибудь разделить эту ответственность.
– А чего хочет ваш брат?
– Вырваться отсюда и жить своей собственной жизнью, всего-навсего. Мне кажется, если бы не его привязанность ко мне, он бы уже давно убежал и записался бы в королевскую армию.
– Это был бы очень опрометчивый шаг.
– Я ему говорю то же самое, но все равно ему очень плохо здесь, и я боюсь иногда, что он сделает какую-нибудь глупость.
Изабелла отвела глаза, а Роберт смотрел на прелестный овал ее лица со странным томлением в сердце. Ему хотелось сказать: «Может быть, я смогу что-нибудь сделать для вас?» Но он знал, что не должен вмешиваться. Это могло бы изменить течение его жизни, а он не имел права рисковать. И еще: Роберту хотелось побольше узнать о девушке.
Он тихо сказал:
– Когда я увидел вас и вашего брата на корабле в ту ночь, я понял, что с вами произошло что-то ужасное. Вы не хотите мне об этом рассказать?
– Я никому и никогда не рассказывала, – шепотом ответила Изабелла. – Все это погребено в моей душе, да никто и не захотел бы выслушать или попытаться понять. Ги был еще слишком мал. Ему лучше забыть.
– Но вы не забыли?
– Нет. Воспоминания все еще преследуют меня. – Она помолчала с минуту, потом начала говорить, уже не останавливаясь. Даже Люсьену она не открывала своего сердца. Это он говорил ей, а она зачарованно слушала, но с Робертом все было иначе.
– Это началось в тот день, когда революционеры пришли в замок… Раньше были только разговоры и слухи, но вот они окружили нас и стали угрожать…
Образы множились в ее мозгу по мере того, как она описывала любимого дедушку в толпе революционеров, кровь на его седых волосах и то, как они забивали его до смерти, весь тот безумный день, гнетущее чувство страха: человек, которого они считали другом, так коварно предал их. За те месяцы, что Роберт провел в Париже, он видел много подобных трагедий: мужей разлучали с женами, матерей – с детьми, и, что хуже всего, озлобленные люди видели в гильотине верное средство отплатить за старые обиды.
– Когда-нибудь я хотела бы вернуться туда, – говорила Изабелла, увидеть замок, где мы выросли. Хотелось бы доказать всем, что мы с Ги не самозванцы… – Она повернулась и посмотрела на Роберта. – Как вы считаете, замок еще сохранился?
В глазах девушки стояли слезы, и Роберт испытывал огромное желание обнять ее и сказать: «Видит Бог, когда-нибудь я сам отвезу тебя туда». Но это было невозможно. Вместо этого, он произнес:
– Очень может быть, что не все было разрушено, и мир наступит раньше, чем мы думаем.
– Спасибо, что выслушали меня.
Она бросила на него долгий взгляд и отвернулась. Они немного помолчали, потом вдруг Изабелла сказала:
– Вы заметили? Ветер стих, и море спокойное, как молоко. В это время года, когда отлив, часто так бывает. Мне никогда не надоедает наблюдать за морем. Это помогает забыть собственные горести. А там – корабли, – мечтательно продолжала она, – видите? Такой штиль, что они едва плывут.
Роберт проследил глазами за ее рукой. Море было похоже на слегка смятый серый шелк.
И не плеснет равнина вод,
Небес не дрогнет лик.
Иль нарисован океан
И нарисован бриг?
– Какое точное описание. Вы сами это сочинили или кто-то написал?
Роберт улыбнулся.
– Увы! Я не поэт. Эти строки написаны неким Сэмюэлем Тейлором Кольриджем. Вы когда-нибудь слышали о нем?
– Нет, никогда. Мистер Холланд просто замечательный, но он все-таки немного старомоден. Он считает, что ни один современный поэт не может сравниться с поэтами прошлого.
– Это необходимо исправить, – заметил Роберт, – но не сейчас, к сожалению.
Изабелла вздохнула.
– Уже, должно быть, очень поздно, а я и так провела здесь целый день. Нужно возвращаться.
Он подал ей руку, помогая подняться, потом достал часы.
– Боже мой, уже почти пять.
– Ой, я должна бежать.
– Проводить вас до Хай-Уиллоуз?
– В этом нет необходимости. Я хорошо знаю дорогу. Вы скоро возвращаетесь в Лондон?
– Через несколько дней. Надеюсь, мы еще увидимся.
Роберт взял поводья своей лошади, лениво щипавшей траву.
Изабелла стояла, выпрямившись, и глядела на него снизу вверх. Потом она вежливо произнесла:
– До свидания, мистер Эрмитейдж, и спасибо, что поговорили со мной.
– Мне это доставило удовольствие, – и, повинуясь велению сердца, как в то холодное ноябрьское утро, он поднял к губам ее маленькую руку и поцеловал.
Изабелла стояла на тропинке и смотрела, как он уезжает по направлению к Райю. Чувство безнадежного одиночества, не покидавшее ее весь день, сразу отступило. Как тогда, много лет назад, его дружеская поддержка помогла ей обрести спокойствие и уверенность в себе.
В поместье царила тишина. Венеция с матерью только что вернулись из утомительной поездки с визитами к знакомым и теперь отдыхали в ожидании ужина. Сэр Джошуа вернулся один, без друзей, значит, вечерняя трапеза будет спокойной. Изабелла не стала ломать себе голову: оставаться ли ей в комнате или встретиться лицом к лицу с тетей, как будто между ними ничего не произошло. Возможно, что беседа с Робертом Эрмитейджем придала ей храбрости. Она смело вошла в столовую. Щека опухла и потемнела. Сама того не осознавая, Изабелла одержала, пусть маленькую, но победу. Об этом говорило хотя бы то, что тетя не захотела ворошить тягостные для обеих воспоминания – вряд ли Изабелла в ее нынешнем расположении духа покорно перенесла бы наказание. Злость на непокорную племянницу все еще бушевала в Августе, но она ничего не сказала мужу. Ги сразу обратил внимание на лицо сестры и встревожился больше, чем если бы сам заработал такой синяк.
– Боже мой, Белла, – воскликнул он, – что это с тобой?
– Я споткнулась и упала на камни.
– Лучше бы ты упала на свою проклятую собаку, – проворчал Джеймс, в последнее время постоянно пребывавший в плохом настроении. – Эту суку надо прибить.
– Почему? – спросила Изабелла, защищая свою любимицу. – Бет тебе ничего плохого не сделала.
– Она скалит зубы, когда я прохожу мимо.
– Ты сам виноват. Сбросил ее как-то с лестницы. Она такого не забывает.
– Еще раз попадется у меня на дороге, я ее пристрелю.
– Если ты это сделаешь, то поплатишься, – запальчиво встрял Ги.
– Смотри-ка, оказывается, он умеет говорить. А я-то думал, кошка съела твой язык, – издевательским тоном произнес Джеймс. – На что мне рассчитывать, кузен? На пару ударов кулаком?
– Ты хочешь меня оскорбить? – Ги вскочил на ноги. – Если на то пошло, я тебе покажу, что можно сделать кулаками! Мы это выясним раз и навсегда. Выходи!
– Ради Бога! Прекратите! – прогремел голос сэра Джошуа и раздался такой удар кулаком по столу, что все подпрыгнули. – Кончайте перебранку, вы двое. Джеймс, оставь собаку в покое. Вреда от нее нет. А ты, Ги, чем драть глотку попусту, мог бы помогать вечерами мистеру Форесту с расчетами. Он завален работой.
– Я работаю весь день, и никто не заставит меня работать еще и по вечерам! Пусть мистер Форест идет ко всем чертям. – И Ги пулей вылетел из столовой, не доев свой ужин.
– Несносный мальчишка! – пробормотал Джеймс. – Шуток не понимает.
– Оставь его в покое, – буркнул его отец.
– Ах, Боже мой! – капризно воскликнула Венеция. – Неужели мы не можем спокойно поужинать без этих глупых ссор? Папа, мы останемся здесь на все лето? Нельзя ли поехать на несколько недель в Бат, как в прошлом году? Сегодня мы навестили знакомых, так вот, абсолютно все, кроме нас, туда уезжают. Правда, мама? Это так грустно.
– Может быть и грустно, но на поездку в Бат ушло бы столько денег, сколько стоит дюжина новых платьев для вас обеих, и Бог знает, что еще. – Но сэр Джошуа уже смягчился. Венеция всегда была его любимицей. – Посмотрим. Может быть, позднее, перед отъездом в Лондон. – Он взглянул на жену. Мы с матерью это обсудим. Попробуем убедить молодого лорда Килгоура провести с нами несколько дней. Ты хочешь этого, кошечка моя? – Он хитро посмотрел на дочь и ущипнул ее за щеку.
Венеция вскинула головку.
– О, папа, ну что ты! Не говори так.
«Да, но что об этом думает сам лорд Килгоур?» – с нежностью подумала Изабелла. Она-то знала Роберта гораздо лучше, чем все остальные.
Изабелла нашла причину выйти и тут же отправилась на поиски Ги, но он уже исчез. И это повторялось почти каждый вечер. Она знала, что брат сошелся с самыми отчаянными парнями во всей округе: младшими сыновьями фермеров и некоторыми разнузданными молодыми помещиками – другой компании у него здесь не было. Обычно они собирались в «Корабле на Якоре», и Ги, который был раньше таким милым скромным мальчиком, не выносил вида крови и предпочитал уткнуться в книгу, чем участвовать в шумных играх, теперь стремился стать жестоким и бесчувственным. Он заставлял себя участвовать в петушиных и собачьих боях, охотился на крыс с маленькими терьерами в огромных амбарах, от которых раньше пришел бы в ужас. Изабелла была почти уверена, что он примкнул к шайке контрабандистов, которую возглавлял Джонти Дейли, хотя брат и, отрицал это. По-своему привлекательный, самоуверенный и самонадеянный Джонти как раз и был человеком, способным понравиться Ги в его состоянии.
В тот вечер Изабелла долго стояла у окна и смотрела в сад. Эти ночи крестьяне называли «лунной темнотой»: это – когда исчезает полная луна и нарождается новый тонкий серп месяца. Именно в эти ночи лодки выходили в море навстречу французским люгерам, чтобы взять у них товар и потом выгрузить его здесь, на этом затерянном пустынном берегу. Людей было немного – все местные, и секретов никто не выдавал. Таможенная полиция была немногочисленной, и ей редко удавалось поймать контрабандистов, но даже если и удавалось, ни один суд не мог вынести справедливый приговор. Свидетели, при необходимости, не моргнув глазом могли поклясться, что в ночь происшествия обвиняемый лежал в постели больной или находился, по крайней мере, в пяти милях от места, где поймали контрабандистов. И только иногда, прибегнув от отчаяния к помощи драгунов, удавалось на время усмирить нарушителей закона. В Рустиндже несколько месяцев висели на цепях почерневшие тела двух контрабандистов, как страшное напоминание о том, что может случиться с преступниками.
«Но не с Ги, – подумала она, – это невозможно». Но страх не покидал Изабеллу.
На следующий день Изабелла сидела в комнате экономки и занималась штопкой вышитого экрана для камина, прожженного в один из зимних вечеров искрами от горящих угольков. Работа была скучная и требовала внимания в подборе оттенков для вышитых цветов. Нужные нитки она отыскивала среди спутанных клубков шерсти в большой корзине и делала маленькие аккуратные стежки на одной из самых красивых вещиц, вышитых ее бабушкой, слывшей известной рукодельницей во времена старой королевы Анны. Дома было очень тихо. Венеция и ее мать выехали в карете, а сэр Джошуа отправился навестить друзей в Кентербери. Когда Изабелла отложила иглу и распрямила усталую спину, в двери она увидела голову лакея.
– К вам джентльмен, мисс.
– Ко мне? Ты, должно быть, ошибаешься. Это к Венеции, а не ко мне. Скажи ему, что она вернется к пяти часам.
– О нет, он хочет видеть именно вас, – сказал Франклин, входя в комнату с добродушной фамильярностью, которая не нравилась ей с их самой первой встречи.
– Это тот самый лорд Килгоур, – продолжал он, – поклонник мисс Венеции.
– Ты слишком многое себе позволяешь, – холодно сказала Изабелла. – В таком случае, надо выйти к нему. Скажи, что я буду через минуту.
Когда слуга вышел, девушка сняла передник и недовольно осмотрела свое старое платье, которое надела утром, собираясь работать в нем весь день. Опухоль уже немного уменьшилась, но синяк образовал огромный черный фонарь под глазом: но тут уж ничего не поделаешь. Она пригладила волосы, поправила бант, стягивавший их сзади, и сбежала вниз по лестнице.
Роберт стоял у окна. Когда Изабелла вошла в гостиную, он тотчас же обернулся.
– Я осмелился заехать к вам и отдать это.
Изабелла взяла протянутую ей книгу и, сдвинув брови, прочитала название: «Лирические баллады».
– Вы помните, вчера мы говорили о Кольридже: «Иль нарисован океан и нарисован бриг?» Ну вот, вы найдете эти стихи в «Сказании о старом мореходе», крайне таинственной и романтической поэме, и другие стихи, в том числе его друга Уильяма Водсворта. Я подумал, что книга должна вам понравиться.
Этот неожиданный подарок – такая редкость для нее – взволновал девушку до глубины души.
– И вы решили привезти ее мне? Как мило, как вы добры. – Изабелла открыла книгу наугад, прочла несколько строчек, потом подняла глаза на Роберта. – Как мне хочется показать эту книгу мистеру Холланду!
– Почему бы не сделать это прямо сейчас?
– Сейчас? Я не знаю, возможно ли. Ведь я рассказывала вам, как это нелегко.
– Если вы не против, – невозмутимо продолжал Роберт, – я был бы счастлив сопровождать вас. Мне необходимо встретиться с возможно большим числом людей в этих краях, а тут предоставляется такая возможность.
Это было правдой. Он действительно старался побольше узнать о жизни местной общины не только в связи со строительством укреплений, но и из-за развернувшейся здесь нелегальной торговли, а кто же лучше, чем викарий, знает местных жителей. Была и еще одна – личная причина, о которой он предпочел умолчать.
Изабелла нахмурилась, но потом вдруг улыбнулась, как шаловливый ребенок: он сам давал ей повод, сам предложил, и тетя Августа вряд ли будет ругать ее за то, что она откликнулась на просьбу ее самого важного гостя.
– Вы не против пойти через Волланд Марш? Правда, дорога не очень хорошая. Ничего?
– Согласен. На конюшне присмотрят за моей лошадью?
– Разумеется. Я скажу Джейсону.
На это потребовалась всего минута. Лошадь отвели на конюшню, и Роберт и Изабелла зашагали по узкой тропинке. Солнце пробивалось сквозь облака, вокруг пахло травой и водой. Они остановились на ступеньках, ведущих к изгороди. Роберт помог своей спутнице подняться по ним, сам постоял немного, опершись о верхнюю перекладину, окидывая взором обширные пастбища, расцвеченные лютиками. Овцы с подросшими ягнятами мирно пощипывали травку.
– Странно подумать, что до того, как сюда пришли римляне и построили первые дамбы, в этих местах были сплошные болота.
– Иногда зимой луга все же затопляются. Они превращаются в огромные блестящие озера. Морские птицы вьются над ними и, кажется, что живешь на острове. Барти сутками не бывает дома: он сгоняет овец, особенно, если овцам пора ягниться. Однажды в январе мы с Гвенни выкормили пятерых ягнят из рожка, потому что их матери утонули.
Роберт был так внимателен, с ним так легко было говорить, что Изабелла забыла свою робость, забыла, что он является высокопоставленным чиновником Министерства иностранных дел, и продолжала весело рассказывать о повседневной жизни, сообщая о себе гораздо больше, чем ей казалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56