- Ты
отважная и благородная персона. Имеешь ли ты право рисковать драгоценной
своей жизнью, как главный офицер суда, а?
Лопаясь от гордости за порученное дело. Спад эскортировала друзей до
комнат, где они поселились.
Стэн думал об убийстве. Две будущие жертвы гоготали справа и слева от
него.

Открытие Трибунала откладывалось уже который час - тысячи зрителей
текли к залу. Расписанные места были очень скоро заполнены, и духота в
зале превышала все возможности кондиционеров. Снаружи тысячи любопытных
сражались за то, чтобы подобраться поближе к видеоэкранам или хотя бы
стать на расстоянии слышимости от больших громкоговорителей, вынесенных из
зала.
Солдаты расчищали широкие проходы в толпе для съемочных групп. Их
воинский темперамент подвергался суровому испытанию, когда они всего лишь
толкали и пихали, вместо того чтобы проламывать черепа или просто открыть
огонь. Наконец порядок был восстановлен.
В наступившей тишине все, кто имел шеи, вытягивали их изо всех сил,
чтобы увидеть пустующую пока кафедру. Предвосхищение события,
единственного в своем роде в истории Империи, охватило весь зал.
Над кафедрой нависал огромный портрет Вечного Императора. Он был
написан в романтическом духе и лучился героикой. Любимый стиль покойного
Танза Сулламоры - во всем, кроме глаз. Стэн вздрогнул, поглядев в эти
глаза. Они буквально сверлили насквозь, проникая в душу.
Стэну знаком был этот взгляд. "Ну-с, ничтожное существо разумное, -
как бы спрашивали глаза, - что ты имеешь сказать самому себе?"
Ледяная хватка взгляда Императора, слава Богу, разжалась - сэр Эку,
помогая себе хвостом, взобрался на трибуну. Толпа издала единый звук -
звук неосознанно затаенного дыхания. За манаби следовали трое судей
Трибунала. Они заняли свои места за столом.
Когда судебные приставы выкатили тележки с документами дела, по залу
пробежал сдавленный шепоток. Декан Блайз занял место на сцене в дальнем
правом ее углу. Его обязанностью было надзирать за непорочностью
компьютера, куда заводились все записи слушания дела.
Перед сценой замельтешили-репортеры, делая символическую серию
снимков - сначала Уорин, потом Риме, Королева-Матка и, наконец, сэр Эку.
Престарелый дипломат подождал несколько мгновений и заговорил.
- Слушания настоящего Трибунала объявляю официально открытыми.
Такая простая фраза, но она вырвала у толпы общий вздох. Каждый знал,
что с этого момента любое произнесенное слово являлось прямым вызовом
власти Тайного Совета.
- Мы собрались для слушания доказательств по тяжелым обвинениям,
выставленным против руководящего органа Империи. Тот факт, что настоящие
слушания проводятся под вооруженной защитой с целью охранить нас от
вышеуказанного органа, не оказывает никакого влияния на решения ни одного
из членов Трибунала. Все трое судей согласны в сем и публично клянутся в
этом. - Пауза. - Моим первым официальным действием в настоящем слушании
будет приглашение сюда всех и каждого члена Тайного Совета, чтобы
опровергнуть доказательства, которые будут предъявлены, или же дать иной
ответ. И это не пустой звук с моей стороны. Я лично просил всех и каждого
из них откликнуться... А теперь я зачту билль обвинения:
"Члены Тайного Совета, вы обвиняетесь в заговоре с Целью убийства
Вечного Императора. В ваше отсутствие заявление о невиновности
автоматически..."
Остаток его слов потонул в криках и шуме толпы. Часа три после этого
порядок восстановить было невозможно.
Прошло не так уж много времени, и Трибунал объявил о перерыве в один
день. Судьи лишь бросили жребий, дабы определить, кому из них представлять
обвинение, а кому - защиту.
Матка-Королева Апус, та, что презирала Краа, стала их официальным
адвокатом. Стэн был изумлен, насколько быстро и толково она справлялась с
делом, несмотря на свою ненависть к двойняшкам, равно как и к их коллегам.
Ривас, питавший симпатии к Кайсу, стал обвинителем Тайного Совета. В его
торжественно звенящем голосе проскальзывали нотки горькой иронии, когда
предъявлялось очередное доказательство вины Совета.
Стэну ничто так не нравилось, как стоять в толпе, быть очевидцем
событий и наблюдать, как творится суд праведный. Он думал, что то же
должно чувствовать любое нормальное разумное существо, которому выпало
счастье оказаться сейчас здесь.
Но, как мог бы сказать бхор, судьбу не проведешь. "В кузнице богов, -
говорил однажды Ото, облачаясь в свои боевые доспехи, - наш рок быть
молотом, когда им бьют".

27
Пойндекс не относился к разряду существ темпераментных. Давным-давно
он навсегда утолил свою агрессивность - на детских игрушках.
Восторженность осталась позади вместе с отрочеством. Не было ни одной
эмоции, которую он не мог бы удержать под контролем. Амбиции - вот
единственный плод, который Пойндекс взлелеял на нейтральной почве сада
своей души. Единственной радостью его была власть. К ней он стремился. Так
же, как и его коллеги по Тайному Совету, взбешенные "потрясающе лживыми
утверждениями" Трибунала сэра Эку, полковник теперь впервые в жизни познал
эмоцию страха. Он увидел, что власть ускользает от него.
Посмотрев телерепортаж из зала суда, где сэр Эку зачитывал обвинение
в убийстве, Пойндекс ощутил, что это правда. Чувство пришло откуда-то из
кишок. И, поспешая на экстренное совещание Тайного Совета, он с каждым
шагом становился в этом все более уверенным. Ощущение стало еще
отчетливее, когда он вошел в несуразно огромное здание, спроектированное
специально для штаб-квартиры Тайного Совета. Странное башнеобразное
дерево, росшее во внутреннем дворе, выглядело увядающим и больным.
Пойндексу, существу, которому не дано было мыслить образно, состояние
рубигинозы говорило лишь о начале умирания.
В том, что убийство Императора - не акт сумасшедшего одиночки, логики
хоть отбавляй. Заговор очень и очень вероятен. Кто больше всего от этого
выигрывал? Ответ слишком очевиден...
Пойндекс вошел в зал заседаний. Атмосфера там была яростной. Обе Краа
сидели багровые от злости. Ловетт молотил кулаком по полированной
поверхности стала и вопил, требуя кровопролития. Мэлприн извергала
необычный для себя поток непристойностей по поводу чудовищной лжи,
прозвучавшей на Трибунале.
При виде такой реакции Пойндекс понял, что инстинкт его не обманул.
Он глядел в лица тем, кто убил Вечного Императора.
А к чему бы еще так бесноваться? Если обвинение ложное, то это всего
лишь "приемчик", который пытаются провести их недруги. Все члены Тайного
Совета - твари, в интригах искушенные; они не раз встречались с подобными
грязевыми ваннами.
Пойндекс также отметил выражение их физиономий, когда они набирали
воздух между приступами яростного рева. Представить себе невозможно,
какими испуганными взглядами уличенных в преступлении обменивались члены
Совета. Пальму первенства во всем этом взяли Краа. От волнения близнецы
вдруг поменялись ролями. Поглощавшая обычно горы пищи тощая, как вилка,
половина Краа вдруг прекратила свои бесконечные походы к холодильнику,
зато толстая стала поминутно выбегать из зала - ее тошнило.
Вот когда Пойндекса пронзил ужас. Он только-только достиг цели, к
которой так долго стремился. Став членом Тайного Совета, Пойндекс воплотил
свою мечту о великой власти. Он знал, что сможет еще более усилить и
сосредоточить ее в своих руках - надо лишь разобраться, какие кнопки
нажимать. У Пойндекса никогда не было и мысли стать великим тираном,
единоличным правителем; он предпочитал оставаться в тени, где безопаснее.
Так же, как и Кайс, полковник не любил служебные побрякушки-символы; пусть
друзья-приятели греются под любым солнцем, какое им приятно. Пойндекс
знал, что получить то, чего желаешь, много легче, будучи дающим, а не
берущим.
Перед тем как были обнародованы обвинения Трибунала, Пойндекс
только-только начал оправляться от шока, вызванного потерей наставника.
Когда Кайса, а точнее, тот бормочущий пень, которым он стал, привезли из
его таинственной поездки, Пойндекс понял, что лишился главной поддержки в
духовной борьбе с остальным Советом.
Но понемногу коллеги становились все более зависимыми от полковника.
Они внимательно слушали его холодные советы по всем вопросам - и не только
то, что касается военного дела или разведки, но и по имперской политике.
Не было и речи о занятии поста Кайса кем-то кроме него.
Пойндекс размышлял о том, как восприняли происшедшее с Кайсом
остальные члены Совета; их реакция казалась ему более чем странной. Они
приняли это так спокойно, почти легко. Серьезных вопросов не задавали, а
быстренько упекли бедное создание в сверхсекретный военный госпиталь для
умалишенных. Они и вправду выглядели так, будто испытали облегчение от
метаморфозы г'орби. Пойндекс решил, что Кайс, видимо, был наименее
виновным из всех и мог выдать.
Пока Тайный Совет планировал контрнаступление, Пойндекс лихорадочно
соображал, как бы получше прикрыть свой тыл - это прежде всего... Видно
было без очков - вне зависимости, чем все кончится, - что членов Совета
разнесут в прах. Что или кто их уничтожит - Трибунал и его сторонники или
кто-то еще - неважно. Дело их рано или поздно закончится крахом.
Пойндекс с определенностью знал, что не пойдет ко дну вместе с ними.
Посему, пока его коллеги спорили, он копался в своем багаже приемов
выживания.
Краа предложили разослать флот по всем направлениям. Любая система,
хотя бы чуть-чуть замешанная, должна была быть разбита и занята имперскими
войсками. Ловетт и Мэлприн одобрительно зашумели.
Пойндекс подождал немного, прежде чем взять слово, - пусть немного
стравят пар.
- Я разделяю ваше негодование, - сказал он. - Несмотря на то, что мое
имя отсутствует в этих чудовищных образчиках лжи, я рассматриваю атаку на
любого члена Совета как атаку, направленную против всех нас. Но надо
посмотреть в лицо реальности. Горючего не хватит - даже на одну десятую
того, о чем здесь говорилось.
Слова его были встречены тишиной протрезвления. Сказанное Пойндексом
- правда.
Они начали сужать размах операции - понемногу, шаг за шагом следуя
уговорам Пойндекса, который старался делать это не слишком явно. В итоге
решено было ограничиться одной лишь целью - Ньютоном. Туда посылался
карательный отряд, а оставшихся в живых, если таковые будут,
предполагалось доставить в столицу для примерного наказания.
Мэлприн выступила с предостережением, что войска могут быть не
полностью лояльны, учитывая недавние воинские чистки. Пойндекс знал, что
она также беспокоится, как бы обвинения в убийстве не заронили искру
революции. Все остальные очень хорошо поняли ее слова.
В конце концов постановили, что в экспедиционный корпус должны войти
лишь самые верные Тайному Совету части.
Прежде, чем соглашение было достигнуто и флот послан, Пойндекс
намеренно выбросил предупредительный флаг - сделал официальное заявление
для записи в протокол.
- Я уверен, что это должно быть сделано, - заявил он. - Однако считаю
ошибкой не указать на опасность данной акции. Есть соображения в пользу
того, чтобы просто игнорировать всю ситуацию. Вы уже издали приказ об
исключении из общественного сознания всех сведений о процессе, затеянном
Трибуналом, в масштабе Империи. Продолжите в том же духе. Не откликайтесь.
Дайте им ускользнуть. Мы сможем потом легко арестовать возмутителей
спокойствия по другому поводу. Кроме того, сама по себе атака может
вызвать обратную волну. Наши союзники могут испугаться. Уверен, что вы
сами это понимаете. Я всего лишь хочу указать на то, что даже мелкие
детали не следует упускать из виду.
- Ну и черт с ними, союзниками дурацкими, - каркнула одна из Краа.
- Если мы не отреагируем, некоторые глупцы могут решить, что эти
возмутительные обвинения - правда, - сказала Мэлприн.
- Послать флот! - рявкнул Ловетт.
Пойндекс послал флот. Однако, раздавая приказы, он вызывал своих
самых доверенных помощников. Надо было свершить великое дело прикрытия
своей задницы.
Пойндекс вынужден был опережать события; иначе он будет подмят ими.

28
Капитан имперской Гвардии в отставке Хосфорд поднялся на холм, слегка
отдохнул, поел и дал себе целых пять минут на то, чтобы перевести дух
перед тем, как пуститься вниз, через следующую долину, а затем вверх на
дальний гребень.
Он не только чувствовал себя слишком толстым и старым для своего
поручения; само поручение было совершенно пустым и неблагодарным.
В Империи осталось лишь две нетленные ценности. Первая - пуля и
бомба, доказавшие свою власть даже над Бессмертным. Вторая - гурки.
Гурки, да будет вам известно, лучшие солдаты, которые каша-либо
существовали на свете, и не только среди людей. В большинстве миров все
думали, что более смертоносный вид разумных существ появиться не может, а
если появится, то хотелось бы надеяться, что они будут так же твердо
стоять на стороне Империи. Для многих-многих, кто видел гуркских солдат на
экране, слова "гурки" и "Империя" значили одно и то же.
Тайный Совет хотел вернуть их - и потому, что желал иметь абсолютно
верных и неподкупных телохранителей, и для того, чтобы "узаконить" свое
правление в глазах общественности. Тайный Совет стремился к легитимности.
Отсюда и проистекала миссия капитана Хосфорда.
Хосфорд был - годы, жизнь, несколько жизней тому назад, так ему
казалось, - командиром гуркской личной охраны Императора. Очень
многообещающий офицер, рожденный для высокого звания - как, без сомнения,
и любой, кого подбирают для службы в качестве капитана Гвардии.
Служба была увлекательной и, как впоследствии это узнал и Стэн,
заместивший Хосфорда на его посту, совершенно не оставляла места для
личной жизни.
Все шло хорошо до тех пор, пока Хосфорд не влюбился. Влюбился глубоко
и страстно. Так сильно, что обклеил стены своего жилища портретами Мэви.
Мэви никогда ничего такого не говорила, но Хосфорд сам понимал, что
оказался перед выбором: или служба - или любовь.
Он испробовал все возможности как-то выйти из положения. В армии не
любят тех, кто вдруг резко ломает планы, выстроенные в его отношении.
Поэтому единственное назначение, которое ему предложили, когда он обрывал
провода в поисках чьей-нибудь благосклонности, было, по сути, ссылкой -
должность в приграничной зоне. Хосфорд принял пост, и Мэви поехала с ним.
Само собой, в Гвардии продвижение ему уже не светило. Он отказался от
офицерского звания, не стал оставаться сверхсрочно, когда начались
Таанские войны, и скитался всюду вместе с Мэви. Он думал, что блуждания
его бесцельны, но однажды, вычертив кривую своих перемещений, понял, что
(и это совершенно логично) все время стремился поближе к Земле.
И к гуркам.
К гуркам, которые, может, и становились богатыми, когда, выжив после
имперской службы, возвращались домой, но страна их, Непал, так и
оставалась примитивной провинцией. Таким ее сохранял царь, заявлявший, что
его династия восходит к временам, когда родились боги гор. Он обязан
защитить Непал и его народ. Защитить и сохранить. Страна являлась
священным местом - от пиков Даулагири, Аннапурна и Джомолунгма и до долины
Лумбини, места, где родился Гаутама Будда. На практике это означало, что
непальцев изо всех сил отговаривали от излишней цивилизации. Они, конечно,
теперь уже не мерли от сонной болезни и туберкулеза, и продолжительность
их жизни возросла, пусть и не соответствовала стандартам цивилизованной
части Империи; но все равно, они влачили примитивное племенное
существование.
Хосфорд хотел им помочь.
Осесть в Непале ему не разрешили - в страну не допускали никого из
иностранцев, за исключением ограниченного числа кратковременных визитеров.
Он с Мэви нашел пристанище в Дарджилинге, когда-то части многонациональной
страны под названием Индия.
Находясь там, он делал что мог - способствовал развитию образования в
Непале, оказывал посильную помощь старым солдатам, помогал деньгами и
работой поникшим духом, близким к самоубийству молодым людям, которым
отказали в военной службе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40