Ты вон сколько времени, сидишь на больничном, получая полную зарплату.
– А ты лучше послушай, что я тебе скажу. Ты подаешь в газету объявление, в котором красивым слогом сообщаешь, что ищешь себе пару для совместной жизни. И женщины, располагающие кое-какими сбережениями, сами будут к тебе слетаться, как бабочки на яркий свет. Для каждой из них у тебя найдется своя легенда… в зависимости от характера…
– Не идиотничай! – перебил Томаса Турок. – Это очень опасно.
– Опасно? Видать, и тебе все твои женитьбы впрок не вошли. Женской психологии, как я вижу, ты так и не постиг. Пересидевшие в девках невесты после очередной неудачи выйти замуж молчат, как рыбы. Ни одна из них и рта не раскроет, чтобы поделиться о своем новом фиаско!
– Ну и что же мне следует делать дальше? – Глаза Семеша радостно засверкали.
– Начнешь волочиться и мимоходом, изучив женскую психологию, напишешь несколько статей на моральные темы. Брось ты свою Шари! Постарайся быть независимым. Ты, по-моему, не из той породы, чтобы в поте лица зарабатывать свой хлеб и кормить женщин.
– Осторожно, Семеш! – предостерегающе пробормотал Турок.
– А что ему осторожничать, а? – не отступался от своего Томас. – Ведь для другой работы он так и так не способен. Более того, в настоящий момент вряд ли найдется редактор, который взял бы Семеша к себе на работу! – с уверенностью выложил бородатый Томас и хитро подмигнул Турку, но так, чтобы не заметил репортер.
Выпив пять бокалов вина с содовой, Турок тяжело поднялся с места, опасаясь, как бы не завела и его в какие-нибудь дебри безудержная фантазия Томаса.
Спустя три недели после упомянутого разговора Семеш сидел в маленьком уютном кафе, ожидая свидания с девушкой, которая, сама того не подозревая, стала жертвой его газетного объявления.
С помощью знакомого наборщика, которого он угостил как-то винцом, Семеш стал обладателем пятидесяти элегантных визитных карточек.
– А я и не знал, что вы имеете звание доктора, – уважительно заметил наборщик, когда Семеш продиктовал ему текст визитной карточки. «Доктор» объяснил, что до сих пор он не указывал свой титул из скромности.
В самом начале Семеш не принял всерьез предложение Волосатого Томаса. Однако дни шли за днями, недели за неделями, а ни в одной редакции никто не отваживался взять Семеша на работу. Приходилось перебиваться мелкими займами (по пятьдесят форинтов) у бывших коллег по работе, но и у них разживаться деньгами становилось все труднее и труднее.
К «операции с невестами» Семеш готовился основательно и не торопясь, как в свое время готовился к написанию важного репортажа.
В редакции одной из газет в кабинете репортера судебной хроники Семеш увидел на письменном столе несколько номеров «Полицейского обозрения». Забрав журналы с собой, Семеш до рассвета внимательно перечитывал заметки криминалистов о разоблачении ими различных мошенников.
На следующее утро Семеш отправился в город. Пешком обошел подножие Будайских гор, где находились самые шикарные виллы. Поскольку в ту пору многие состоятельные люди поддались строительной лихорадке, разыскать недостроенную виллу оказалось делом отнюдь не сложным.
В одной из маленьких улочек, прилегающих к улице Бимбо, Семеш увидел великолепную двухэтажную виллу, почти полностью отстроенную. Только стены еще не были оштукатурены и в оконных рамах не было стекол.
«Вот эта вилла и будет принадлежать мне», – с удовлетворением решил Семеш, обходя участок, заваленный строительным мусором. Это было как раз то, что он искал. Семеш присел на ступеньки недостроенной веранды. Перед ним внизу расстилался город, вдали виднелся силуэт Королевского дворца. Семеш окинул взглядом панораму города, склоны гор, поросшие лесом, смотровую вышку на горе Янош. Затем он осмотрел приусадебный участок, загаженный пятнами известки и кучками битого кирпича.
«А ведь эта вилла могла бы принадлежать мне», – еще раз мелькнуло в голове.
– Она и будет моей! – проговорил он вслух и пошел по направлению к улице Бимбо.
Семеш считал себя оптимистом и потому умел радоваться тем мелочам, которые сам же выдумывал. Требований строгих людей он не понимал, поскольку считал, что все вокруг должны трудиться и заботиться только о его нуждах.
Семеш подал объявление в газету, которое было помещено в воскресном номере. Напечатано было буквально следующее:
«Интеллигентный мужчина сорока лет познакомится с серьезной, материально независимой женщиной с целью оформления брака. Более подробные сведения можно получить в редакции под девизом „Белая гвоздика“. Несерьезных предложений не присылать!»
Через несколько дней после опубликования этого объявления в редакцию газеты на девиз «Белая гвоздика» было получено сто семьдесят писем.
Семеш с подчеркнутой вежливостью и сдержанностью взял из рук сотрудника отдела объявлений толстую пачку писем. В течение многих дней он внимательно изучал содержание писем и разглядывал присланные фотографии. После тщательного анализа Семеш отобрал девяносто писем. Это были предложения красивых женщин средних лет и довольно состоятельных. Провинциалки, даже если они по всем статьям подходили Семешу, отсеивались, поскольку он отнюдь не собирался переселяться из столицы в провинцию.
«Хватит с меня, провинции! Все предыдущие жены п так были провинциалками». Все провинциалки, как девицы, так и уже разведенные женщины, как правило, оказывались чересчур чувствительными особами. Семеш убедился в этом на собственном опыте. По его мнению, столичная женщина скорее поймет, что душу свою она может изливать перед кем угодно, а основу брачного союза составляют определенные сбережения.
На первый взгляд умствования Семеша могли показаться циничными, по женщины в силу своей психологии как-то иначе воспринимали это.
Отправляясь на свидание с первой дамой, Семеш попросил Турка одолжить ему свой «трабант».
Осень в тот год стояла теплая, и в кафе было даже жарко. Минуя раздевалку, Семеш бросил беглый взгляд в зеркало и поправил белую гвоздику в петлице пиджака. Это был его опознавательный знак для дамы.
Семеш сел за столик и заказал кофе и бокал пепси-колы. Он хотел не только произвести хорошее впечатление, но и покорить даму. Одного Семеш никак не мог понять – почему он так волнуется.
«А она опаздывает на целых десять минут, – подумал про себя Семеш. – А что, если она вообще не придет?*
И, словно по заказу, в этот момент за стеклянной дверью появилась женская фигура. Ошибки быть не могло. Семеш принял импозантную позу. Это была чуть полноватая женщина средних лет, среднего роста, в соломенной» шляпке, украшенной букетиком искусственных васильков. В руках она держала номер «Мадьяр немзет».
Дама бросила на Семеша несколько беглых взглядов. Он приподнялся. Рот его расплылся в широкой улыбке, которую следовало понимать, как: «Я здесь». Взглядом он показал на белую гвоздику в петличке.
Волнение, которое его мучило до сих пор, вдруг исчезло, и ему на смену пришло спокойствие, какое обычно испытывает актер, когда поднимается занавес.
Дама в соломенной шляпке нервно теребила кайму скатерти. Семеш встал и, сделав несколько шагов, остановился перед столиком, за которым сидела дама. Галантно поклонившись, он воскликнул:
– О! Это вы!
Он произнес это слегка дрожащим голосом. Вместо ответа дама ткнула газетой в петлицу с гвоздикой.
– Целую ручки… Да, я и есть тот самый докторИштван Семеш. Я весь к вашим услугам.
Семеш жестом правой руки пригласил даму сесть на маленький диванчик, а левой взял ее руку с толстыми пальцами и запечатлел на ней самый почтительный поцелуй.
– Зовут меня Эдитке. Я вдова Телеки Армандне. Вы можете называть меня Дитке. Так называл меня мой бедный покойный муж…
Продолжая мило щебетать, дама вынула из сумочки пудреницу и безо всякого смущения начала пудрить лицо.
– У вас прекрасное имя, – с готовностью согласился Семеш. – Я благодарю судьбу за то, что она позволила мне познакомиться с вами.
– Правда? Вы на самом деле, доктор, благодарны судьбе за это? – проговорила дама.
– Пожалуйста, не будьте такой официальной и зовите меня запросто… Путей, – сказал Семеш, смерив даму оценивающим взглядом.
Он вдруг придвинулся к Дитке и левой рукой погладил ее накрашенные щеки.
– О, как ты очаровательна! Рожица у тебя почти девичья.
– Как вы любезны, доктор! – покраснев, выдавила из себя дама.
– Я же просил вас называть меня Путей, дорогая Дитке. – И Семеш указательным пальцем шутливо погрозил даме.
– Путя, – с напускной стыдливостью произнесла дама. – Какое милое имя! Вы так хорошо выглядите, что вам не дашь сорока…
– Я так долго ждал этой минуты! – с патетикой воскликнул Семеш. – Мне было нелегко решиться искать спутницу жизни через объявление в газете. В глубине души я всегда стремился к такой женщине, как вы…
– Извините, дорогой Путя! Закажите, пожалуйста, и мне чашечку кофе, – перебила его Дитке. – Со взбитыми сливками.
– Тысяча извинений… Фантастично! Вы произвели на меня такое впечатление, что я даже забыл об элементарной вежливости. Алло! Девушка! – Путя жестом подозвал официантку. – Один кофе и взбитые сливки! – И он снова повернулся к Дитке: – Пардон… На чем же я остановился? Да, я и не подозревал о том, что вы существуете на свете, но всегда надеялся, что придет день, когда я вас встречу, дотронусь до этих ласковых рук, погляжу в эти прекрасные глаза и позабуду обо всем на свете… О том, что я чертовски устал, о том, что есть какие-то неприятности…
Семеш вошел в роль. Даже морщины на его лице разгладились. Театральным жестом он полез в карман, будто невидимый режиссер подал ему знак сделать это, не спеша вынул ключ зажигания от. машины и, будто невзначай, стал раскручивать его на указательном пальце.
– Если я правильно вас поняла, вы очень заняты, – начала дама сочувствующим тоном, бросив беглый взгляд на вращающийся у него на пальце ключ от машины.
– Да, разумеется, – Семеш шумно вздохнул. – На крупной фирме миллион забот, и самые тяжелые из них, как правило, сваливают на плечи тех, кто все везет. В довершение всего негде спокойно отдохнуть.
Услышав последнюю фразу, дама подняла голову и с подозрением спросила:
– У вас нет квартиры?
– Нет, нет, – замотал головой Семеш, изобразив страдальческую улыбку, – вы меня не так поняли. У меня просто в данный момент нет дома. Вот уже год я вынужден скитаться по гостиницам. Дело в том, что я строю небольшую виллу на Холме Роз и потому, разумеется, был вынужден продать свою кооперативную квартиру в Пеште.
– Ага, понимаю, – промямлила дама, тараща глаза на Семеша.
– И знаете, дорогая Дитке, – продолжал Семеш, – вы, наверное, представляете, что такое в наше время связаться со строительством? Я придерживаюсь старомодных взглядов и хочу, чтобы моя будущая супруга пришла на все готовое и сразу бы обрела покой и счастье. Вы представляете, сколько сердец разбито в мире из-за неустроенности личной жизни! Я это вижу на примере своих коллег по работе. О, как они мучаются в общих квартирах! Все они надеялись на безоблачное счастье, а вместо этого задохнулись от взаимной ненависти. «Нет, Путя, – сказал я тогда самому себе, – хватит с тебя одного неудачного брака! Во второй раз ты такой ошибки уже не совершишь!» Вот тогда-то я и решил сначала создать солидную материальную основу для нового брака, а уж потом жениться. А когда у меня ни в чем не будет недостатка, придет и счастье. Правда, – он рукой показал себе на голову, – у меня и голова поседела. Особенно в связи со строительством виллы. Готов второй этаж, здание подведено под крышу, имеется небольшой садик. А вот тут-то я и выдохся.
– Я охотно помогу вам закончить строительство. Я и сама хочу войти в новую семью не с пустыми руками. У меня в излучине Дуная есть свой участок с небольшим дачным домиком и шестьдесят тысяч форинтов на сберкнижке, – скороговоркой выпалила Дитке.
– О! – Семеш махнул рукой. – Не в деньгах счастье. Лучше не будем говорить об этом. Беда в том, что я примерно еще с год не смогу привести подругу в дом. Я сейчас попал в затруднительное положение. Мне не хватает для окончания строительства пятидесяти – шестидесяти тысяч форинтов. Но… – Семеш поднял голову и бодрым голосом продолжал: – Мужчина остается мужчиной. Он всегда преодолевает препятствия на своем пути. Возьмусь за какую-нибудь левую работу, побольше потружусь и…
– Глупости! – прервала Дитке бурный поток слов, извергающийся из уст Семеша. – У меня на улице Дохань есть небольшая вязальная мастерская. Я женщина практичная, так сказать. Когда еще был жив мой покойный супруг, мы договорились с ним относительно того, что каждый из нас что-то вносит в семью. Брак, по-моему, это все равно что торговая сделка. В основе его должны лежать материальные блага, а если в довершение к этому есть еще и чувства, то это – просто божий дар!
– Да, да, – Путя согласно закивал головой. Глаза у него оживленно заблестели. – Меня очень радует, что вы верующая, Дитке, – продолжал Семеш. – Только верующие способны на серьезные и глубокие чувства.
– Я вижу, у вас есть машина?
– Есть, но надолго ли… Если я не смогу достать денег на продолжение строительства, придется ее продать.
– Об этом мы с вами поговорим позже, а сейчас, если вы не возражаете, я хотела бы взглянуть на вашу виллу.
«Практичная, осторожная курица», – подумал Семеш, а вслух произнес:
– Пожалуйста, хоть сейчас. Мне будет очень приятно. Это, видимо, означает, что я могу надеяться, а?
– Человек может надеяться лишь на милость божью. Он посылает нам и хорошее, и плохое. – Дитке отпила несколько глотков кофе.
Семеш подозвал официантку и расплатился.
– Вы слишком много дали ей на чай, – заметила Дитке, когда официантка отошла от стола. – До свадьбы мы с вами будем вести расчеты порознь. Сейчас я вам задолжала двенадцать форинтов сорок филлеров. Сумму, которую вы дали официантке на чай, я с вами делить не стану.
– О, я с вами полностью согласен, но я так обрадовался встрече с вами, что действительно дал на чай больше положенного. Но разрешите мне по случаю нашей первой встречи заплатить за вас!
– Пожалуйста, – не стала противиться Дитке, – но я остаюсь верна своим принципам: быстрый и точный расчет способствует крепкой дружбе. Прошу заметить это. И вообще, легкомыслия я не люблю.
Семешу ничего не оставалось, как слушать ее и кивать, а в голове у него роились мысли, что с этой скрягой, видно, ничего не выйдет и пора бы ему исчезнуть с ее глаз.
– А где стоит ваша машина? – поинтересовалась Дитке..
– Моя машина? Одну минуту… – Семеш стал разглядывать машины на стоянке.
«Черт возьми! – выругался он про себя. На стоянке среди „Волг“, „фордов“ и „опелей“ стояло, по крайней мере, восемь „трабантов“, а он, как назло, забыл номер машины, на которой приехал.
Наугагд Семеш подошел к первому попавшемуся «трабанту» и, всунув ключ, проговорил:
– Кажется, это моя. – Однако ключ почему-то не поворачивался.
– Эй! Что вам нужно?! – крикнул Семешу лысый мужчина, рассматривавший витрину магазина.
– Как что? Что нужно! Уехать хочу. Машина-то моя, – обиженным тоном ответил Семеш.
– Ваша не машина, а милая дамочка. – И лысый решительно направился к нему.
– Попрошу выбирать слова! – бросил Семеш лысому и, повернувшись к Дитке, добавил, но так, чтобы слышал лысый: – Черт бы их побрал! Понаделали этих «мыльниц» и покрасили в один цвет. Поди разберись, где машина твоя, а где чужая…
Семеш ломал себе голову над тем, как бы с честью выйти из этого щекотливого положения. Его даже в пот бросило. И вдруг он вспомнил, что на зеркальце заднего обзора в машине Турка болталась игрушечная фигурка Швейка. Он подскочил к третьей в ряду машине е фигуркой Швейка и, бросив презрительный взгляд в сторону лысого, с облегчением сказал:
– Вот она, моя!.. Прошу вас. – И Семеш галантно открыл дверцу. Заметив подозрительный взгляд дамы, он объяснил: – Эти машины такие одинаковые, что не удивительно, если не узнаешь собственную и сядешь в чужую… А как разошелся этот лысый тип! Балда, да и только: думает, если у него машина есть, то у других ее нет. Никакой тебе деликатности! Одна грубость…
Через минуту они уже ехали по улице. Не имея нужного опыта, Семеш вел машину осторожно. Не без труда он выехал из центра и свернул на набережную, которая была относительно свободной. Пользуясь этим, Семеш несколько отвлекся и начал расписывать красоту Будапешта. Практичная Дитке с удивлением слушала его восторженную болтовню. Она будто впервые в жизни видела и Королевский дворец, и Собор короля Матьяша, и Бастион рыбаков, и Цепной мост, и здание академии, и парламент с его многочисленными башенками… Виной тому был торжественный голос Семеша.
В Буду Семеш проехал по мосту Маргит, миновал минарет Гюль Баба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– А ты лучше послушай, что я тебе скажу. Ты подаешь в газету объявление, в котором красивым слогом сообщаешь, что ищешь себе пару для совместной жизни. И женщины, располагающие кое-какими сбережениями, сами будут к тебе слетаться, как бабочки на яркий свет. Для каждой из них у тебя найдется своя легенда… в зависимости от характера…
– Не идиотничай! – перебил Томаса Турок. – Это очень опасно.
– Опасно? Видать, и тебе все твои женитьбы впрок не вошли. Женской психологии, как я вижу, ты так и не постиг. Пересидевшие в девках невесты после очередной неудачи выйти замуж молчат, как рыбы. Ни одна из них и рта не раскроет, чтобы поделиться о своем новом фиаско!
– Ну и что же мне следует делать дальше? – Глаза Семеша радостно засверкали.
– Начнешь волочиться и мимоходом, изучив женскую психологию, напишешь несколько статей на моральные темы. Брось ты свою Шари! Постарайся быть независимым. Ты, по-моему, не из той породы, чтобы в поте лица зарабатывать свой хлеб и кормить женщин.
– Осторожно, Семеш! – предостерегающе пробормотал Турок.
– А что ему осторожничать, а? – не отступался от своего Томас. – Ведь для другой работы он так и так не способен. Более того, в настоящий момент вряд ли найдется редактор, который взял бы Семеша к себе на работу! – с уверенностью выложил бородатый Томас и хитро подмигнул Турку, но так, чтобы не заметил репортер.
Выпив пять бокалов вина с содовой, Турок тяжело поднялся с места, опасаясь, как бы не завела и его в какие-нибудь дебри безудержная фантазия Томаса.
Спустя три недели после упомянутого разговора Семеш сидел в маленьком уютном кафе, ожидая свидания с девушкой, которая, сама того не подозревая, стала жертвой его газетного объявления.
С помощью знакомого наборщика, которого он угостил как-то винцом, Семеш стал обладателем пятидесяти элегантных визитных карточек.
– А я и не знал, что вы имеете звание доктора, – уважительно заметил наборщик, когда Семеш продиктовал ему текст визитной карточки. «Доктор» объяснил, что до сих пор он не указывал свой титул из скромности.
В самом начале Семеш не принял всерьез предложение Волосатого Томаса. Однако дни шли за днями, недели за неделями, а ни в одной редакции никто не отваживался взять Семеша на работу. Приходилось перебиваться мелкими займами (по пятьдесят форинтов) у бывших коллег по работе, но и у них разживаться деньгами становилось все труднее и труднее.
К «операции с невестами» Семеш готовился основательно и не торопясь, как в свое время готовился к написанию важного репортажа.
В редакции одной из газет в кабинете репортера судебной хроники Семеш увидел на письменном столе несколько номеров «Полицейского обозрения». Забрав журналы с собой, Семеш до рассвета внимательно перечитывал заметки криминалистов о разоблачении ими различных мошенников.
На следующее утро Семеш отправился в город. Пешком обошел подножие Будайских гор, где находились самые шикарные виллы. Поскольку в ту пору многие состоятельные люди поддались строительной лихорадке, разыскать недостроенную виллу оказалось делом отнюдь не сложным.
В одной из маленьких улочек, прилегающих к улице Бимбо, Семеш увидел великолепную двухэтажную виллу, почти полностью отстроенную. Только стены еще не были оштукатурены и в оконных рамах не было стекол.
«Вот эта вилла и будет принадлежать мне», – с удовлетворением решил Семеш, обходя участок, заваленный строительным мусором. Это было как раз то, что он искал. Семеш присел на ступеньки недостроенной веранды. Перед ним внизу расстилался город, вдали виднелся силуэт Королевского дворца. Семеш окинул взглядом панораму города, склоны гор, поросшие лесом, смотровую вышку на горе Янош. Затем он осмотрел приусадебный участок, загаженный пятнами известки и кучками битого кирпича.
«А ведь эта вилла могла бы принадлежать мне», – еще раз мелькнуло в голове.
– Она и будет моей! – проговорил он вслух и пошел по направлению к улице Бимбо.
Семеш считал себя оптимистом и потому умел радоваться тем мелочам, которые сам же выдумывал. Требований строгих людей он не понимал, поскольку считал, что все вокруг должны трудиться и заботиться только о его нуждах.
Семеш подал объявление в газету, которое было помещено в воскресном номере. Напечатано было буквально следующее:
«Интеллигентный мужчина сорока лет познакомится с серьезной, материально независимой женщиной с целью оформления брака. Более подробные сведения можно получить в редакции под девизом „Белая гвоздика“. Несерьезных предложений не присылать!»
Через несколько дней после опубликования этого объявления в редакцию газеты на девиз «Белая гвоздика» было получено сто семьдесят писем.
Семеш с подчеркнутой вежливостью и сдержанностью взял из рук сотрудника отдела объявлений толстую пачку писем. В течение многих дней он внимательно изучал содержание писем и разглядывал присланные фотографии. После тщательного анализа Семеш отобрал девяносто писем. Это были предложения красивых женщин средних лет и довольно состоятельных. Провинциалки, даже если они по всем статьям подходили Семешу, отсеивались, поскольку он отнюдь не собирался переселяться из столицы в провинцию.
«Хватит с меня, провинции! Все предыдущие жены п так были провинциалками». Все провинциалки, как девицы, так и уже разведенные женщины, как правило, оказывались чересчур чувствительными особами. Семеш убедился в этом на собственном опыте. По его мнению, столичная женщина скорее поймет, что душу свою она может изливать перед кем угодно, а основу брачного союза составляют определенные сбережения.
На первый взгляд умствования Семеша могли показаться циничными, по женщины в силу своей психологии как-то иначе воспринимали это.
Отправляясь на свидание с первой дамой, Семеш попросил Турка одолжить ему свой «трабант».
Осень в тот год стояла теплая, и в кафе было даже жарко. Минуя раздевалку, Семеш бросил беглый взгляд в зеркало и поправил белую гвоздику в петлице пиджака. Это был его опознавательный знак для дамы.
Семеш сел за столик и заказал кофе и бокал пепси-колы. Он хотел не только произвести хорошее впечатление, но и покорить даму. Одного Семеш никак не мог понять – почему он так волнуется.
«А она опаздывает на целых десять минут, – подумал про себя Семеш. – А что, если она вообще не придет?*
И, словно по заказу, в этот момент за стеклянной дверью появилась женская фигура. Ошибки быть не могло. Семеш принял импозантную позу. Это была чуть полноватая женщина средних лет, среднего роста, в соломенной» шляпке, украшенной букетиком искусственных васильков. В руках она держала номер «Мадьяр немзет».
Дама бросила на Семеша несколько беглых взглядов. Он приподнялся. Рот его расплылся в широкой улыбке, которую следовало понимать, как: «Я здесь». Взглядом он показал на белую гвоздику в петличке.
Волнение, которое его мучило до сих пор, вдруг исчезло, и ему на смену пришло спокойствие, какое обычно испытывает актер, когда поднимается занавес.
Дама в соломенной шляпке нервно теребила кайму скатерти. Семеш встал и, сделав несколько шагов, остановился перед столиком, за которым сидела дама. Галантно поклонившись, он воскликнул:
– О! Это вы!
Он произнес это слегка дрожащим голосом. Вместо ответа дама ткнула газетой в петлицу с гвоздикой.
– Целую ручки… Да, я и есть тот самый докторИштван Семеш. Я весь к вашим услугам.
Семеш жестом правой руки пригласил даму сесть на маленький диванчик, а левой взял ее руку с толстыми пальцами и запечатлел на ней самый почтительный поцелуй.
– Зовут меня Эдитке. Я вдова Телеки Армандне. Вы можете называть меня Дитке. Так называл меня мой бедный покойный муж…
Продолжая мило щебетать, дама вынула из сумочки пудреницу и безо всякого смущения начала пудрить лицо.
– У вас прекрасное имя, – с готовностью согласился Семеш. – Я благодарю судьбу за то, что она позволила мне познакомиться с вами.
– Правда? Вы на самом деле, доктор, благодарны судьбе за это? – проговорила дама.
– Пожалуйста, не будьте такой официальной и зовите меня запросто… Путей, – сказал Семеш, смерив даму оценивающим взглядом.
Он вдруг придвинулся к Дитке и левой рукой погладил ее накрашенные щеки.
– О, как ты очаровательна! Рожица у тебя почти девичья.
– Как вы любезны, доктор! – покраснев, выдавила из себя дама.
– Я же просил вас называть меня Путей, дорогая Дитке. – И Семеш указательным пальцем шутливо погрозил даме.
– Путя, – с напускной стыдливостью произнесла дама. – Какое милое имя! Вы так хорошо выглядите, что вам не дашь сорока…
– Я так долго ждал этой минуты! – с патетикой воскликнул Семеш. – Мне было нелегко решиться искать спутницу жизни через объявление в газете. В глубине души я всегда стремился к такой женщине, как вы…
– Извините, дорогой Путя! Закажите, пожалуйста, и мне чашечку кофе, – перебила его Дитке. – Со взбитыми сливками.
– Тысяча извинений… Фантастично! Вы произвели на меня такое впечатление, что я даже забыл об элементарной вежливости. Алло! Девушка! – Путя жестом подозвал официантку. – Один кофе и взбитые сливки! – И он снова повернулся к Дитке: – Пардон… На чем же я остановился? Да, я и не подозревал о том, что вы существуете на свете, но всегда надеялся, что придет день, когда я вас встречу, дотронусь до этих ласковых рук, погляжу в эти прекрасные глаза и позабуду обо всем на свете… О том, что я чертовски устал, о том, что есть какие-то неприятности…
Семеш вошел в роль. Даже морщины на его лице разгладились. Театральным жестом он полез в карман, будто невидимый режиссер подал ему знак сделать это, не спеша вынул ключ зажигания от. машины и, будто невзначай, стал раскручивать его на указательном пальце.
– Если я правильно вас поняла, вы очень заняты, – начала дама сочувствующим тоном, бросив беглый взгляд на вращающийся у него на пальце ключ от машины.
– Да, разумеется, – Семеш шумно вздохнул. – На крупной фирме миллион забот, и самые тяжелые из них, как правило, сваливают на плечи тех, кто все везет. В довершение всего негде спокойно отдохнуть.
Услышав последнюю фразу, дама подняла голову и с подозрением спросила:
– У вас нет квартиры?
– Нет, нет, – замотал головой Семеш, изобразив страдальческую улыбку, – вы меня не так поняли. У меня просто в данный момент нет дома. Вот уже год я вынужден скитаться по гостиницам. Дело в том, что я строю небольшую виллу на Холме Роз и потому, разумеется, был вынужден продать свою кооперативную квартиру в Пеште.
– Ага, понимаю, – промямлила дама, тараща глаза на Семеша.
– И знаете, дорогая Дитке, – продолжал Семеш, – вы, наверное, представляете, что такое в наше время связаться со строительством? Я придерживаюсь старомодных взглядов и хочу, чтобы моя будущая супруга пришла на все готовое и сразу бы обрела покой и счастье. Вы представляете, сколько сердец разбито в мире из-за неустроенности личной жизни! Я это вижу на примере своих коллег по работе. О, как они мучаются в общих квартирах! Все они надеялись на безоблачное счастье, а вместо этого задохнулись от взаимной ненависти. «Нет, Путя, – сказал я тогда самому себе, – хватит с тебя одного неудачного брака! Во второй раз ты такой ошибки уже не совершишь!» Вот тогда-то я и решил сначала создать солидную материальную основу для нового брака, а уж потом жениться. А когда у меня ни в чем не будет недостатка, придет и счастье. Правда, – он рукой показал себе на голову, – у меня и голова поседела. Особенно в связи со строительством виллы. Готов второй этаж, здание подведено под крышу, имеется небольшой садик. А вот тут-то я и выдохся.
– Я охотно помогу вам закончить строительство. Я и сама хочу войти в новую семью не с пустыми руками. У меня в излучине Дуная есть свой участок с небольшим дачным домиком и шестьдесят тысяч форинтов на сберкнижке, – скороговоркой выпалила Дитке.
– О! – Семеш махнул рукой. – Не в деньгах счастье. Лучше не будем говорить об этом. Беда в том, что я примерно еще с год не смогу привести подругу в дом. Я сейчас попал в затруднительное положение. Мне не хватает для окончания строительства пятидесяти – шестидесяти тысяч форинтов. Но… – Семеш поднял голову и бодрым голосом продолжал: – Мужчина остается мужчиной. Он всегда преодолевает препятствия на своем пути. Возьмусь за какую-нибудь левую работу, побольше потружусь и…
– Глупости! – прервала Дитке бурный поток слов, извергающийся из уст Семеша. – У меня на улице Дохань есть небольшая вязальная мастерская. Я женщина практичная, так сказать. Когда еще был жив мой покойный супруг, мы договорились с ним относительно того, что каждый из нас что-то вносит в семью. Брак, по-моему, это все равно что торговая сделка. В основе его должны лежать материальные блага, а если в довершение к этому есть еще и чувства, то это – просто божий дар!
– Да, да, – Путя согласно закивал головой. Глаза у него оживленно заблестели. – Меня очень радует, что вы верующая, Дитке, – продолжал Семеш. – Только верующие способны на серьезные и глубокие чувства.
– Я вижу, у вас есть машина?
– Есть, но надолго ли… Если я не смогу достать денег на продолжение строительства, придется ее продать.
– Об этом мы с вами поговорим позже, а сейчас, если вы не возражаете, я хотела бы взглянуть на вашу виллу.
«Практичная, осторожная курица», – подумал Семеш, а вслух произнес:
– Пожалуйста, хоть сейчас. Мне будет очень приятно. Это, видимо, означает, что я могу надеяться, а?
– Человек может надеяться лишь на милость божью. Он посылает нам и хорошее, и плохое. – Дитке отпила несколько глотков кофе.
Семеш подозвал официантку и расплатился.
– Вы слишком много дали ей на чай, – заметила Дитке, когда официантка отошла от стола. – До свадьбы мы с вами будем вести расчеты порознь. Сейчас я вам задолжала двенадцать форинтов сорок филлеров. Сумму, которую вы дали официантке на чай, я с вами делить не стану.
– О, я с вами полностью согласен, но я так обрадовался встрече с вами, что действительно дал на чай больше положенного. Но разрешите мне по случаю нашей первой встречи заплатить за вас!
– Пожалуйста, – не стала противиться Дитке, – но я остаюсь верна своим принципам: быстрый и точный расчет способствует крепкой дружбе. Прошу заметить это. И вообще, легкомыслия я не люблю.
Семешу ничего не оставалось, как слушать ее и кивать, а в голове у него роились мысли, что с этой скрягой, видно, ничего не выйдет и пора бы ему исчезнуть с ее глаз.
– А где стоит ваша машина? – поинтересовалась Дитке..
– Моя машина? Одну минуту… – Семеш стал разглядывать машины на стоянке.
«Черт возьми! – выругался он про себя. На стоянке среди „Волг“, „фордов“ и „опелей“ стояло, по крайней мере, восемь „трабантов“, а он, как назло, забыл номер машины, на которой приехал.
Наугагд Семеш подошел к первому попавшемуся «трабанту» и, всунув ключ, проговорил:
– Кажется, это моя. – Однако ключ почему-то не поворачивался.
– Эй! Что вам нужно?! – крикнул Семешу лысый мужчина, рассматривавший витрину магазина.
– Как что? Что нужно! Уехать хочу. Машина-то моя, – обиженным тоном ответил Семеш.
– Ваша не машина, а милая дамочка. – И лысый решительно направился к нему.
– Попрошу выбирать слова! – бросил Семеш лысому и, повернувшись к Дитке, добавил, но так, чтобы слышал лысый: – Черт бы их побрал! Понаделали этих «мыльниц» и покрасили в один цвет. Поди разберись, где машина твоя, а где чужая…
Семеш ломал себе голову над тем, как бы с честью выйти из этого щекотливого положения. Его даже в пот бросило. И вдруг он вспомнил, что на зеркальце заднего обзора в машине Турка болталась игрушечная фигурка Швейка. Он подскочил к третьей в ряду машине е фигуркой Швейка и, бросив презрительный взгляд в сторону лысого, с облегчением сказал:
– Вот она, моя!.. Прошу вас. – И Семеш галантно открыл дверцу. Заметив подозрительный взгляд дамы, он объяснил: – Эти машины такие одинаковые, что не удивительно, если не узнаешь собственную и сядешь в чужую… А как разошелся этот лысый тип! Балда, да и только: думает, если у него машина есть, то у других ее нет. Никакой тебе деликатности! Одна грубость…
Через минуту они уже ехали по улице. Не имея нужного опыта, Семеш вел машину осторожно. Не без труда он выехал из центра и свернул на набережную, которая была относительно свободной. Пользуясь этим, Семеш несколько отвлекся и начал расписывать красоту Будапешта. Практичная Дитке с удивлением слушала его восторженную болтовню. Она будто впервые в жизни видела и Королевский дворец, и Собор короля Матьяша, и Бастион рыбаков, и Цепной мост, и здание академии, и парламент с его многочисленными башенками… Виной тому был торжественный голос Семеша.
В Буду Семеш проехал по мосту Маргит, миновал минарет Гюль Баба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58