«Черт бы тебя побрал с твоим артистизмом! Смотри только не подкачай!» – подумал старшина про себя, прикинув, сколько же придется ему выложить денег за девяносто пять стаканов, если он проиграет. «Если стакан стоит семь форинтов, тогда девяносто пять будет…»
Кантор тем временем мягко оттолкнулся передними лапами от стойки и беззвучно опустился на грязный пол. Причем сделал он это прямо-таки грациозно, по-цирковому, держа голову в таком положении, что пи капли вина не выплеснулось из стакана.
Твердым, пружинистым шагом пес направился к столику хозяина. Подойдя к нему, пес опустился на задние лапы, поднеся стакан к руке старшины.
Чупати взял стакан, поднял его над головой, торжественно произнес:
– За ваше здоровье, господа! – И залпом выпил.
От изумления присутствующие на время потеряли дар речи.
Парикмахер нарушил тишину первым:
– Ну и ну! Пятьдесят лет живу на свете, а такое вижу впервые. Поздравляю тебя, старшина.
И в этот миг все заговорили наперебой.
– Товарищ старшина, вы теперь, как зайдете сюда выпить стаканчик, собственноручно сделаете отметку вот на этом листке, – с подчеркнутым уважением во всеуслышание произнес корчмарь.
Чупати выпил три стакана и, вылив содержимое четвертого в пивную кружку, поставил ее на пол перед Кантором.
Старшина Чупати довольно быстро забыл «оскорбление», нанесенное ему начальством. Не в его характере было долго задумываться над тем, каким же образом он деградировал. Однако на всякий случай – это было в его интересах – он все же прикинулся опечаленным. Почти за пятнадцать лет службы начальство еще ни разу его не наказывало.
Заместитель начальника управления, он же секретарь партийной организации полиции, несколько раз, встречая Чупати, интересовался его самочувствием, спрашивал, нет ли каких жалоб или пожеланий.
Обычно Чупати отвечал коротко: встреча происходила или во дворе перед боксом Кантора, или в помещении полиции, где мешали посторонние. Однако вскоре ему стало ясно, что само начальство чувствует себя неловко оттого, что наказало его, и это несколько развеселило старшину.
В конце недели Чупати остановил капитан Шатори:
– Послушай-ка! Ты, как я посмотрю, порядочный осел! Советую тебе переменить образ жизни. Чего ты строишь из себя обиженного?
– Почему это? Что мне, радоваться, что ли?
– Послушай, дружище, я тебе не секретарь и не начальник отдела кадров, но хочу посоветовать: смотри не переусердствуй…
– Правда? Здесь, выходит, всем все можно, а мне нет? Меня в два счета можно поставить как какого-нибудь новичка на улицу? Ведь как-никак я занимаю должность областного масштаба, так или не так?
– Так, так! – закивал Шатори. – Инструктор областного отдела служебного собаководства… – В голосе капитана чувствовалась явная насмешка.
Если бы эти слова произнес не Шатори, а кто-нибудь другой, Чупати обозлился бы на него, но на капитана грешно было сердиться, и старшина рассмеялся:
– Пусть поухаживают за нами немного… Так за нами с Кантором еще никогда не ухаживали.
– А ты, оказывается, в большей степени хулиган, чем я думал… Я-то тебя прекрасно понимаю: вырос ты, мелкие задачи тебя тяготят. Вот уже который месяц скучаешь. Школа собаководства воспитала несколько десятков служебных собак, которые сейчас выполняют основную работу по розыску. Вот почему ты и загрустил. Да, дружище, не каждый день попадаются трудные орешки…
– Утешай меня, утешай! Ты что, думаешь, я не знаю, что позавчера в одиннадцатом районе случилось ЧП.
– Ну, старшина, – Шатори развел руками. – Роби догнал спекулянта, пробежав каких-нибудь два километра.
– Ну вот видишь, Роби, а не Кантор. Ученик, а не учитель. И поймал преступника мой подчиненный с овчаркой Роби, у которой нюх не собаки, а кошки.
– Так вот, оказывается, откуда ветер дует, – понимающе улыбнулся молодой офицер.
Несколько секунд капитан внимательно, как врач-психиатр пациента, разглядывал лицо своего подчиненного, потом сказал:
– Скажи, а тебе не приходилось слышать латинской пословицы: «Aquilla non captat muscas»?
– Откуда мне ее слышать? Ты же знаешь, по заграницам я никогда не ездил. – Старшина передернул плечами.
– По-венгерски она звучит примерно так: «Орел не охотится за мухами».
– Ну и что ты хочешь этим сказать?
– А только то, что теперь Кантора нет никакого смысла использовать в незначительных делах. Оба вы способны заниматься расследованием дел особо важных и запутанных. А воришку, который крадет кур, пусть ищет Роби, или Султан, или другие собаки.
– Так! – выпалил Чупати, сверкнув глазами. – Выходит, за это время в городе не произошло ни одного серьезного ЧП?
Шатори кивнул.
– Это, конечно, хорошо. – И, метнув злой взгляд на капитана, Чупати спросил: – А если вдруг случится, что тогда?
– Тогда сразу же позовут вас.
– Ну, это другое дело.
– Но все же постарайся, чтобы шеф не видел тебя больше в корчме, а то он обещал проучить тебя как следует, если еще раз застанет там.
– Меня? Там? – начал было спорить Чупати, но капитан перебил его:
– Я сам тебя там видел однажды…
– А что делать? Выдам один секрет. Кантор вчера выиграл там девяносто пять стаканов вина. Ты смело можешь заходить туда и пить за мой счет. Выпьешь, поставишь палочку на картонке, что висит на стене, и все… Пей на здоровье.
– Хорошо, хорошо. Только прошу себя быть поосторожнее.
– Тебе легко так говорить. Если сам черт вселится в человека, выгнать его не так-то легко…
Чупати и в самом деле нелегко было пройти мимо корчмы, где ему должны были еще девяносто один стакан вина. Всякий раз, проходя мимо площади по парку, он невольно занимался сложными математическими подсчетами, а поскольку в это время в парке не было гуляющих, то он производил свои подсчеты вполголоса.
«Неделю мы с Кантором пропатрулировали по улицам, – размышлял Чупати. – Значит, осталась еще одна неделя. Если разделить девяносто один стакан на семь, то сколько же тогда получится?» В математике Чупати был не особенно силен и потому сосредоточенно нахмурил лоб. Остановившись посреди дороги, старшина обратился к Кантору с вопросом:
– По-твоему, сколько это будет?
Кантор, чувствуя себя в присутствии хозяина в полной безопасности, в этот момент отвлекся и, приблизив нос к веточке, на которой набухла почка, вдыхал нежный, чуть терпкий аромат весны. Этот тонкий запах разбудил в Канторе приятные воспоминания о своей подруге, с которой он так давно не встречался из-за целого ряда обстоятельств. Вопрос хозяина отвлек пса от столь приятных мыслей. Он, разумеется, не понял, чего именно от него хочет хозяин, но на всякий случай все же согласно тявкнул.
– Неправильно! – громко заметил Чупати.
Кантор не понял, к кому относились эти слова: то ли к нему, то ли хозяин сказал их самому себе.
– Если в день пить по десять стаканов, то и тогда за неделю долг уменьшится только на семьдесят стаканов. Значит, останется еще двадцать один стакан.
В течение нескольких секунд умный пес с подозрением смотрел на хозяина, а затем, забежав несколько вперед, сел прямо у него на дороге, уставившись ему в лицо своими большими круглыми глазами.
– Сосчитал! – воскликнул наконец Чупати. Морщины на его лбу разгладились, лицо прояснилось. – На каждый день, Тютю, перепадает вот сколько! – И, разжав кулак правой руки, хозяин показал овчарке пять пальцев, потом еще раз пять, а затем три.
Кантор умел считать до десяти, но по пятеркам. И когда хозяин говорил ему: «Принеси мне десять таких-то вещей!» – Кантор из большого количества одинаковых вещей приносил Чупати сначала пять и клал у его ног, затем отбирал еще пять вещей, которые, однако, складывал в другую кучку. Пес понимал, что две кучки по пять означают десять.
Чупати не считал себя толковым педагогом, да и в математике был не очепь силен, а потому считал, что Кантору вполне достаточно считать до десяти.
Для самого же Кантора любое число, означающее больше двух пятков, представлялось чрезвычайно большим. Вот и сейчас две ладони хозяина с растопыренными пальцами были восприняты овчаркой как десяток, а три дополнительно показанных пальца уже сбили пса со счета, оставив в голове его впечатление о каком-то неизвестно большом числе.
Результаты подсчета обескуражили и самого старшину: выпивать в течение недели по тринадцать стаканов вина он, разумеется, не сможет. В конце концов, он нормальный человек, а не какой-нибудь алкоголик. И Чупати даже пожалел, что через неделю его патрулированию придет конец.
«Еще бы недельку прибавить», – мелькнула у него мысль, когда он открывал дверь в корчму.
– Товарищ старшина! За мной на сегодняшний день девяносто один стакан! – вместо приветствия сказал ему корчмарь.
– Знаю, – ответил Чупати. – Сейчас дайте мне три стакана.
В этот момент в корчму вошел один из завсегдатаев – парикмахер.
– Ну как, поспорим еще? – бросил ему не без насмешки старшина.
– Я больше уже ни с кем не спорю, – запротестовал щуплый парикмахер. – А вот собаку куплю себе обязательно.
– Эта собака не продается, – нахмурился Чупати, который не допускал никаких шуток по адресу Кантора. Он быстро выпил два стакана и отпил уже глоток из третьего, как вдруг услышал предупреждение парикмахера:
– Посмотри-ка, старшина, вон под окном какой-то полицейский стоит!
Старшина повернулся к окну и остолбенел.
– Ого! – вырвалось у него.
За окном, метрах в десяти от корчмы, стоял майор Бокор и сквозь стекло смотрел на старшину.
Чупати осторожно осмотрелся, оценивая сложившееся положение. Выйти через дверь он уже не мог, отрицать факт посещения корчмы глупо.
– Хозяин, – почти простонал старшина, – в твоей мышеловке есть запасной выход?
Корчмарь непонимающим взглядом смотрел на него.
– Выведи меня отсюда! Если мой шеф сейчас меня здесь застукает, быть скандалу, и тебе попадет.
– А, ты хочешь смотаться? Тогда иди за мной! – С этими словами корчмарь распахнул дверь, которая вела к нему за стойку.
– Тютю, за мной! Если шеф нас тут застукает, он нас живьем съест. Меня вы здесь не видели! – бросил Чупати завсегдатаям корчмы.
Кантор хотя и не понял причины столь стремительного бегства, но быстро последовал за хозяином. Корчмарь завел их в какую-то полутемную кладовку, где старшина споткнулся о ящики из-под пива.
Через секунду дверь кладовки захлопнулась, и они остались одни.
– Ну и попали же мы с тобой в переплет, Тютю! – прошептал псу Чупати, потирая лоб.
Кантор по запаху почувствовал, что хозяин чего-то боится, и начал обнюхивать помещение. Пес понимал, что в данной обстановке они не могут выйти через дверь, в которую вошли. Следовательно, нужно искать другой выход. Скоро Кантор обнаружил дверь и, нажав ручку, попытался открыть ее, но дверь не поддавалась.
– Подожди, – тихо проговорил Чупати и, подойдя к окну, выглянул в него. Дверь выходила во двор, заваленный бочками. В подворотне стояла повозка на шинном ходу. Из угла двора доносились шум машин и стук лопат.
– Ну, давай… попытаемся. – Чупати повернул ключ, который неприятно заскрежетал. Со скрипом открылась дверь. Чупати, прячась за бочки, пошел к воротам, Кантор – за ним.
Подойдя к воротам, старшина, скрываясь за изваянием каменного льва, осторожно выглянул на площадь. О ужас! Перед корчмой медленно прохаживался майор Бокор.
– Вот это да! – воскликнул Чупати. Он понял, что незамеченными им из ворот не выйти.
Чупати вернулся во двор, прошел мимо бочек, направляясь в дальний угол. Неожиданно в нос ударил приятный запах. Оглянувшись, старшина увидел открытую дверь кондитерской.
– Черт возьми! – удивился Чупати, увидев ученика кондитера, который нес через двор мешок с чем-то. – Дружище! – обратился к нему он. – А нет ли тут выхода на другую улицу?
– Нет.
«Плохи наши дела, – подумал старшина. – Выходит, встречи с шефом не избежать». В конце двора возвышался трехметровый забор.
– А что, если перемахнуть? – неуверенно спросил он у пса. – Высоко очень, да? Но здесь нам нельзя долго оставаться: майор в любую минуту может заглянуть и сюда. Так как же выйти?
Вдруг со стороны ворот раздался резкий свист, и в тот же миг показался маленький фургончик на трех колесах, управляемый пареньком.
Старшина в раздумье почесал подбородок и негромко крикнул:
– Эй, парень!
Парень резко затормозил, отчего дверка фургончика распахнулась и чуть не задела старшину.
– Извините, – произнес паренек.
Кантор с нескрываемым любопытством посмотрел на странную повозку, из которой так вкусно пахло, и радостно завертел хвостом, поняв намерение хозяина.
– Товарищ инспектор, я ведь…
– Хорошо, хорошо, не бойся, – перебил паренька старшина, окидывая взглядом фургончик, влезут ли они в него с Кантором. Наклонившись к пареньку, Чупати доверительным тоном зашептал:
– В расследовании никогда не приходилось принимать участие?
Глаза у паренька загорелись, он покачал головой.
– А хочешь? – Чупати огляделся и, приложив палец к губам, шикнул: – Тш-ш…
Загадочность, с которой Чупати обратился к парню, сыграла свою роль – тот тоже огляделся и тихо выдохнул:
– Конечно хочу!
– Тогда посади меня и собаку в фургон и отвези на противоположную сторону площади. Знаешь парикмахерскую Канцлера? Завезешь во двор и три раза стукнешь по кузову: мол, никого нет, можно выходить.
– И вы там схватите бандита? – прерывающимся от волнения голосом спросил паренек.
– Тш-ш… Пока это тайна. Сейчас я тебе больше ничего не могу сказать. Подъезжай к бочкам, там мы с овчаркой залезем в твой фургон. Но имей в виду: это тайна, никому ни слова… даже полицейским…
Чупати не без труда втиснулся в фургончик, устроился полусидя-полулежа.
Кантор с удивлением наблюдал за хозяином, а когда тот позвал его, одним прыжком прыгнул к нему. Морда Кантора оказалась напротив лица хозяина.
Кантор так прижался к хозяину, что тот даже застонал и пробормотал:
– Черт возьми! Разжирел как! С завтрашнего дня меньше тебе есть давать буду… Ну хоть морду-то в сторону отверни.
– Можно закрывать? – спросил паренек, подойдя к дверке фургона.
– Угу. Только побыстрее! – пробурчал Чупати, подтягивая колени к подбородку.
Когда фургон выезжал из ворот, майор Бокор чуть не попал ему под колеса.
– Эй, парень, ты, случайно, не видел во дворе полицейского с овчаркой?
Услышав голос начальника, Чупати даже дыхание затаил и не без дрожи подумал: «Если парень выдаст и шеф собственноручно вытащит нас из фургона, будет… Ай-яй, что будет! Гауптвахты, конечно, не миновать, а стыда-тo сколько! Меня, героя стольких опасных операций, вытащат из фургона для перевозки кондитерских изделий! Будь что будет!»
Кантор дышал прямо в лицо хозяину, который, напротив, старался даже не дышать. «И чего ждет, паршивец?» – подумал старшина о парнишке.
– Нет. Во дворе никого нет, – ответил пацан слегка неуверенным голосом.
– Поезжай к черту, ты что, людей не замечаешь, что пи? Смотри, как забрызгал мне брюки!
– Извините, я с грузом. Отойдите немного в сторону, – попросил парень офицера.
Фургон так дернулся, что Чупати головой стукнулся о стенку.
Голос майора узнал и Кантор. Он, насколько позволяла крыша, поднял голову и тоже перестал громко дышать, словно чувствовал опасность.
Но что это за опасность! Стоило ли прятаться сюда? От кого? И им ли, которые не раз смотрели в глаза опасности? Кантор не мог даже вспомнить случая, когда ему с хозяином приходилось убегать.
Когда Чупати полез в этот приятно пахнущий ящик, Кантор сначала решил, что хозяин придумал новый способ выслеживать добычу, однако стоило псу услышать голос шефа, которого так испугался хозяин, как в душу Кантора закралось подозрение.
По звукам, доходившим в ящик, чувствовалось, что фургон уже едет по площади. Кантор слышал, как где-то рядом с грохотом катится по рельсам трамвай.
Снова сильная встряска, сопровождаемая тихой руганью Чупати, и затем неожиданно стало очень тихо. Потом скрежещущие звуки по железу – и совершенно неожиданно сильный свет ослепил Кантора.
– Товарищ инспектор, – наклонился к дверце паренек, – приехали, кругом ни души.
– Прыгай! – приказал старшина Кантору, а сам с трудом вылез из фургона.
Кантор к тому времени уже успел пробежать небольшой кружок, чтобы немного размяться.
– Хорошо, друг. Спасибо тебе, – старшина похлопал парнишку по плечу. – Можешь ехать.
– А тайна? – спросил парень.
– Ах да, тайна! – Чупати улыбнулся. – Тайна должна остаться тайной, понял?
Паренек кивнул и уехал.
Старшина поправил ремень и фуражку.
– Пошли, Тютю, – весело проговорил он и направился к воротам. – Ну, что скажешь? Ловко мы провели своего шефа?
Повернув голову к Кантору, чтобы посмеяться, Чупати удивился, увидев, что тот идет позади него в двух шагах и внимательно смотрит старшине под ноги.
Кантор действительно не спускал глаз с ботинка хозяина, к подошве которого прилип какой-то кусок, от которого исходил точно такой же запах, какой стоял в фургоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58