Наши сотрудники тоже не в лучших условиях работают, – спокойно проговорил офицер, ведающий распределением помещений.
«Начало всегда трудное», – утешал себя Шатори.
– Ваши техники будут работать в наших лабораториях, так что свои кабинеты им не потребуются. Собаку разместим в питомнике на горе Мартон. Положение почти идеальное…
– Как бы не так, – недовольно пробормотал Шатори и тут же замолчал.
– Вы, коллега, можете считать себя рожденным в сорочке, – с улыбкой утешал капитана широкоплечий подполковник из управления. – Вы еще молоды и полны сил. В вашем распоряжении находятся самые современные технические средства, а вот когда мы начинали, ничего этого не было и в помине… Жители нас босоногими дразнили. Я помню, сколько радости было у нас, когда нам выдали велосипеды и нам больше не нужно было проходить десятки километров пешком. Знаю, знаю, вас, молодых офицеров, это сейчас нисколько не интересует.
– Благодарю вас за дружеский совет, – Шатори галантно поклонился. – Только вы не подумайте, что меня эта теснота смущает, нет. Однако не следует забывать, что с развитием техники сильнее становятся и наши противники. Отъявленные бандиты и преступники, как известно, являются страстными поборниками новой техники. Сейчас для нас важно не только то, что наши сотрудники пользуются автомобилями, но и то, какими именно машинами они пользуются. Представьте себе, что преступник удирает от нас на автомобиле, который развивает скорость до ста пятидесяти километров в час, а наши коллеги преследуют его на машине, из которой более ста сорока километров не выжмешь. Как ни старайся, а преступника на такой машине не догонишь. Мне кажется, что наши органы, стоящие на страже общественного порядка, несколько запаздывают с освоением новой техники.
– Однако, как бы там ни было, наши органы находятся в более выгодном положении, чем преступники.
Шатори, соглашаясь с подполковником, закивал ему, а сам невольно припомнил одну старую историю из своей жизни…
Произошло это, когда он только начинал свою службу. Работал он тогда в полиции тринадцатого района Будапешта. Одно время стали поступать сведения о том, что на рынке, расположенном на площади Лехель, ежедневно происходят кражи. Рано утром, когда женщины перед работой в спешке забегали на рынок, чтобы купить чего-нибудь из провизии, неизвестный преступник вырывал сумочку из рук у одной из них. Стали пропадать деньги и у торговок, которые обычно хранили их у себя под прилавком.
Торговки подозревали друг друга и в пылу перепалки иногда даже вцеплялись друг другу в волосы.
Районная полиция выслала на рынок усиленный полицейский наряд, но кражи не прекращались. Тогда-то начальник и послал туда для выяснения обстановки молодого офицера Шатори. Придя на рынок, Шатори внимательно осмотрел полочки под прилавком, с которых, как ему сказали, постоянно пропадали деньги. Опрос пострадавших никакой ясности не внес. Никто из пострадавших не называл конкретное лицо, на которое падало бы подозрение. Было над чем задуматься: куда же исчезают деньги и кто же вырывает сумочки из рук зазевавшихся покупательниц?
Однажды Шатори увидел большую немецкую овчарку, важно прохаживающуюся между рядами торговцев. Овчарка ходила по базару не одна. Рядом с ней шел ее хозяин, который называл пса Рексом.
Шатори, только что закончивший офицерское училище, слышал на одной из лекций о том, что немецкие овчарки в ряде стран применяются для розыска преступников. Правда, на лекции речь шла об овчарках, являющихся верными помощниками полицейских. Здесь же он впервые столкнулся с тем редким случаем, когда овчарка выступала в роли преступника.
Зародившееся подозрение требовало доказательств. В шесть часов утра молодой офицер был уже на рынке и прохаживался между рядами.
– Помогите, кто-то только что вырвал из рук сумочку! – со слезами на глазах обратилась к нему женщина. Она рассказала, что покупала овощи, как вдруг кто-то вырвал у нее сумочку. Она почувствовала толчок в ноги. Женщина посмотрела себе под ноги, но никого не увидела.
– Значит, кто-то задел ваши ноги? – спросил Шатори.
– Я даже не знаю, может, мне показалось? – засомневалась пострадавшая.
Одного из полицейских Шатори послал к обсуждавшим это событие женщинам, а сам медленно пошел между прилавками, заваленными грудами овощей и фруктов. Прилавки были высокими. Под ними свободно могла пробежать довольно крупная овчарка.
В этот момент он и заметил степенно идущую овчарку. Выбрав удобное место для наблюдения, Шатори больше не спускал с нее глаз.
Неожиданно собака на какое-то мгновение исчезла из поля зрения офицера, а спустя несколько минут с того места, где только что была овчарка, донесся испуганный крик женщины:
– Караул! Украли! Держите вора!
Вслед за пострадавшей закричали сочувствующие ей женщины.
– Полицейского, полицейского сюда! Скорей, скорей! – раздались голоса.
Шатори видел, как дежурившие на рынке полицейские бросились к месту происшествия, но сам с места не двинулся и, наклонившись, разыскивал глазами собаку. Вскоре он отыскал ее. Огромный пес нес в зубах маленькую лаковую сумочку.
«Прекрасно!» – подумал офицер и стал пробираться к выходу.
Собака подбежала к своему хозяину, который быстрым движением выхватил у нее из пасти сумочку и сунул ее в стоявшую рядом корзинку для отбросов.
«Хитрый тип», – улыбнулся Шатори.
Пес как ни в чем не бывало уселся около своего хозяина и с ненавистью в глазах смотрел на тех, кто приближался к ним.
– Советую вам успокоить вашего пса, иначе я его пристрелю, – строго проговорил Шатори, кладя правую руку на кобуру.
– Что вы, что вы! Я протестую, это насилие! Моя собака ничего плохого не сделала, и сам я честный человек. Что вам от меня нужно?
– Как же, как же, разумеется! – прервал мужчину Шатори. – Наденьте на пса намордник! – И он подозвал полицейских.
И хотя история эта произошла более десяти лет назад, капитан хорошо помнил ее. Он даже запомнил, что, когда хозяин надевал псу намордник, у пса был такой вид, будто он понял собственный провал.
Из корзины для отходов полицейские извлекли тогда утреннюю добычу: две женские сумочки с семьюстами форинтов.
– Собака – глупое животное, сама не знает, что делает, – пытался оправдаться мужчина.
На допросе в полиции жулик признался, что овчарка у него очень умная и ему было достаточно жестом указать на очередную жертву, как пес прекрасно понимал его и выполнял приказания своего хозяина, самостоятельно выбирая для этого самый подходящий момент…
С тех пор Шатори проникся уважением к немецким овчаркам, а когда познакомился с Кантором, его уважение и любовь к ним утроились.
Подполковник, с которым Шатори только что разговаривал о размещении особой группы, собирался выйти из комнаты. Шатори остановил его словами:
– Благодарю вас, товарищ подполковник, за то, что вы предоставили отдельное жилье нашему Кантору.
– А вы, я вижу, поклонник собак…
На третий день после приезда в Будапешт Чупати в шесть утра вывел Кантора и подопечного щенка на тренировку.
Кантор беспрекословно выполнял все приказы хозяина, причем делал он все это так, как делает педагог, старающийся передать свой опыт ученику.
Утренние тренировки собирали большое число любопытных. Оно и не удивительно, так как слава об овчарке и ее хозяине распространилась довольно быстро. На зрителей старшина не обращал никакого внимания, зато тщательно следил за каждым движением Кантора, который должен был принять участие во всевенгерской выставке собак в конце сентября.
Каждый трюк, великолепно исполненный Кантором, вызывал одобрение и даже аплодисменты жителей. Да и как можно было не аплодировать огромному, красивому псу, который с первой попытки искусно преодолевал двухметровый барьер.
– А этого щенка ты зачем притащил с собой? – удивленно спрашивали коллеги по работе, показывая рукой на Тончи.
– А это наш верный помощник, – шутил Чупати.
И, словно в доказательство своей серьезности, маленький Тончи угрожающе рычал на каждого, кто пытался погладить его по шелковой шерстке.
– Да он еще и злюка какой! – говорили все, кому не удавалось дотронуться до головы щенка, который был готов впиться острыми зубами в руку смельчака.
На тренировках Тончи обычно бежал сбоку от Кантора и останавливался только тогда, когда препятствие ему было не под силу.
Кантор оглядывался и сочувственно смотрел на недовольно ворчавшего щенка. Однажды, когда Кантор отрабатывал прием взбегания по отвесной лестнице и прыжок на землю, малыш самоотверженно последовал за ним. Песик, царапая деревянные ступеньки, прямо и смело лез наверх.
– Черт возьми! – произнес Чупати. – Уж не был ли его папа котом?
Добравшись до самого верха, щенок удивленно покрутил головой и, испугавшись высоты, растерянно присел на задние лапы, но, не удержавшись, стал медленно сползать вниз.
«Разобьется ведь, чертенок», – подумал Чупати и пошел к лестнице, чтобы снять щенка, но Кантор опередил старшину. В несколько прыжков он добрался до малыша, схватил его и осторожно спустил на землю. Собравшиеся поглазеть на пса замерли от удивления.
Чупати знаком дал Кантору понять, что он должен выполнять упражнение, а обезумевший от радости кривоногий щенок волчком вертелся около старшины.
– Ну что, несмышленыш, пошли, – ласково проговорил Чупати.
Откровенно говоря, старшине не очень хотелось брать щенка в Будапешт, где он мог оказаться помехой. Однако, видя привязанность Кантора к нему, он все же взял щенка.
Когда Кантор вместе с хозяином уходил на работу, Тончи оставался один в отведенном для его приемного отца боксе.
Жизнь большого города не была для Кантора незнакомой, так как он родился там, хотя воспоминания первых лет жизни несколько стерлись в его памяти. В маленьком провинциальном городке, где Кантор жил до этого, по Улице ездила лишь одна желтая звенящая коробка на колесах. Здесь же таких коробок было много, и ходили они не в одном направлении, а в разных.
Машин в городе было видимо-невидимо. Они, как и люди, сновали во все стороны, но на большой скорости. А уж людей – тьма-тьмущая. И ко всему этому Кантору нужно теперь привыкать.
И Кантор довольно быстро приспособился к жизни многолюдного города.
Единственное, к чему Кантор никак не мог привыкнуть, были подземные коробки с прожекторами, неожиданно выныривающие откуда-то из пещеры и останавливающиеся с неприятным металлическим скрежетом.
Каждой раз, когда Чупати спускался с овчаркой в метро, ему приходилось успокаивать растревоженного пса.
По прибытии в столицу Чупати почувствовал, что ему для связи с Кантором понадобятся здесь новые условные знаки, которых у него не было до сих пор. Тех, которые существовали до сих пор, ему не хватало. Старшина придумал особый звук, который он издавал языком только тогда, когда зазывал Кантора в метро.
Настоящее чудо пес испытал в один воскресный день, когда он с хозяином и его детишками, которые приехали на несколько дней к отцу, прогуливался в Английском парке. В тот день Кантору пришлось пережить многое, и с облегчением он вздохнул только тогда, когда они покинули парк.
Началось с того, что билетер никак не хотел пускать овчарку в парк, по после объяснений хозяина все же пустил. Когда же ребятишки захотели покататься на американских горах, билетер ни в какую не соглашался впустить овчарку в вагон, и сделал это он только после обстоятельного объяснения Чупати о том, что это не обычный пес, а заслуженная, дрессированная овчарка.
Они вошли в маленький вагончик и уселись на скамейку. На первой скамейке сели оба сынишки старшины а на второй – Кантор и хозяин.
Когда вагончик начал, набирая скорость, взбираться на первый подъем, Кантор не почувствовал ничего особенного. Он спокойно смотрел по сторонам, любовался раскрывающейся перед ним панорамой большого города. Его не отвлекали даже крики и визги тех, чьи вагончики неслись уже вниз.
Перед глазами вырастала широкая панорама города, окруженная венцом невысоких гор. Вдруг совершенно неожиданно земля стала уходить из-под лап Кантора.
Сначала овчарке показалось, что она парит над городом, но в тот же миг Кантор почувствовал, что падает с огромной скоростью вниз. Сидевшие в вагончике пассажиры завизжали. Кровь отлила от лап Кантора п прилила к пояснице; ему казалось, еще мгновение – и настанет конец.
И тут Кантор почувствовал на шее руку хозяина. Ничего не понимающий пес смотрел прямо перед собой на затылки сидевших впереди него ребятишек. А через секунду кровь опять прилила к лапам, вагончик снова стал карабкаться в гору. Падения и взлеты, сменяя друг друга, продолжались до тех пор, пока вагончик не остановился на том месте, где они в него садились.
Кантор встряхнулся.
– Ну что, понравилось? – поинтересовался хозяин.
Детишки начали упрашивать отца, чтобы он купил билеты еще на один круг. На этот раз Кантор перенес поездку уже спокойнее, не теряя достоинства и чести.
Затем ему пришлось познакомиться с огромным движущимся колесом и подземной дорогой, которая петляла по пещерам. Тут уж пес не выдержал и при виде бабы-яги громко залаял.
– Ну, как идут у вас дела? – поинтересовался однажды капитан Шатори у старшины.
– Дела? – переспросил старшина. – Ничего, идут.
– Что значит «идут»?
– Говорю идут, – значит, идут.
– У меня нет желания шутить, забот хватает и без того.
– Ты что, шуток не понимаешь? Если я говорю ничего, значит, мы готовы идти на любое задание. Некогда нас на неделе по два раза посылали на задание, а теперь сидим без работы.
– Брось ты это, – махнул рукой Шатори. – Будь наготове, никуда не отлучайся из комнаты дежурного.
Чупати смерил капитана недоверчивым взглядом и невольно вспомнил майора Бокора.
«Видно, стоит только человеку стать начальником, как он может сразу испортиться», – подумал старшина.
Приняв стойку «смирно», он по-уставному попросил у капитана разрешения выполнять задание.
Капитана Шатори беспокоило то, что он и его группа непосредственно находились в подчинении двух начальников: с одной стороны – центрального управления полиции, с другой – управления будапештского уголовного розыска.
– Вы у нас новенькие, вам и работать, – полушутя говорили Шатори коллеги, вместе с которыми он некогда учился в офицерской школе и которые теперь работали в столичном уголовном розыске. От подобных замечаний у капитана пропадало желание шутить. Он знал, что многие сотрудники управления смотрели на его группу как на чудо, не веря в то, что какой-то пес может заменить хорошего следопыта.
Время, отведенное им для переподготовки, кончилось, и капитан понимал, что в любую минуту его группа может получить первое ответственное задание. Каким оно будет? Этого не знал никто. Не знал капитан и того, как поведет себя Кантор в новых, городских условиях.
За последнее время капитан перечитал много специальной литературы, стараясь как можно лучше разобраться в психологии животных, а это было делом нелегким. Шатори понимал также, что именно ему придется определять круг заданий, которые способна решить служебно-розыскная собака.
Если овчарка не справится с каким-то определенным заданием, это будет не только ее провал, но и провал начальника особой группы, то есть его собственный. И тогда возьмут верх те, кто считает, что ни одна овчарка не сможет сделать то, что делает человек.
«В любом провале виноват я буду сам», – думал Шатори.
Чупати сидел на большом камне возле загородки, отделявшей бокс Кантора. Время было послеобеденное, и яркие солнечные лучи раскалили воздух. Было так жарко, что старшина расстегнул воротник кителя. Неподалеку от Чупати на лугу резвились дети. При одном взгляде на них старшине стало не по себе: его мальчишки были от него далеко и лишь изредка приезжали навестить отца.
Пошел уже четвертый месяц его службы в Будапеште, и прежнего восторга от переезда как не бывало. Работа тоже не особенно пришлась старшине по вкусу: никаких серьезных заданий, никаких волнений.
Центральная будапештская полиция располагала десятком служебно-розыскных собак, которых использовали при расследовании самых обычных городских происшествий. Неважное настроение Чупати усугублялось тем, что жена и дети все еще не переехали в Будапешт.
«Вот получу квартиру, тогда и они ко мне переберутся» – успокаивал себя старшина.
Но квартиры ему пока никто не предлагал, а жил он неподалеку от бокса Кантора в крохотной комнатушке, которую квартирой назвать нельзя было никак.
«Вот скажу завтра капитану, – не раз думал Чупати, – что такая жизнь не по мне. По крайней мере, до сих пор я имел настоящую работу, да и славой меня не обходили».
Детишки, игравшие на полянке, подняли радостный визг, и сердце у Чупати больно сжалось в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
«Начало всегда трудное», – утешал себя Шатори.
– Ваши техники будут работать в наших лабораториях, так что свои кабинеты им не потребуются. Собаку разместим в питомнике на горе Мартон. Положение почти идеальное…
– Как бы не так, – недовольно пробормотал Шатори и тут же замолчал.
– Вы, коллега, можете считать себя рожденным в сорочке, – с улыбкой утешал капитана широкоплечий подполковник из управления. – Вы еще молоды и полны сил. В вашем распоряжении находятся самые современные технические средства, а вот когда мы начинали, ничего этого не было и в помине… Жители нас босоногими дразнили. Я помню, сколько радости было у нас, когда нам выдали велосипеды и нам больше не нужно было проходить десятки километров пешком. Знаю, знаю, вас, молодых офицеров, это сейчас нисколько не интересует.
– Благодарю вас за дружеский совет, – Шатори галантно поклонился. – Только вы не подумайте, что меня эта теснота смущает, нет. Однако не следует забывать, что с развитием техники сильнее становятся и наши противники. Отъявленные бандиты и преступники, как известно, являются страстными поборниками новой техники. Сейчас для нас важно не только то, что наши сотрудники пользуются автомобилями, но и то, какими именно машинами они пользуются. Представьте себе, что преступник удирает от нас на автомобиле, который развивает скорость до ста пятидесяти километров в час, а наши коллеги преследуют его на машине, из которой более ста сорока километров не выжмешь. Как ни старайся, а преступника на такой машине не догонишь. Мне кажется, что наши органы, стоящие на страже общественного порядка, несколько запаздывают с освоением новой техники.
– Однако, как бы там ни было, наши органы находятся в более выгодном положении, чем преступники.
Шатори, соглашаясь с подполковником, закивал ему, а сам невольно припомнил одну старую историю из своей жизни…
Произошло это, когда он только начинал свою службу. Работал он тогда в полиции тринадцатого района Будапешта. Одно время стали поступать сведения о том, что на рынке, расположенном на площади Лехель, ежедневно происходят кражи. Рано утром, когда женщины перед работой в спешке забегали на рынок, чтобы купить чего-нибудь из провизии, неизвестный преступник вырывал сумочку из рук у одной из них. Стали пропадать деньги и у торговок, которые обычно хранили их у себя под прилавком.
Торговки подозревали друг друга и в пылу перепалки иногда даже вцеплялись друг другу в волосы.
Районная полиция выслала на рынок усиленный полицейский наряд, но кражи не прекращались. Тогда-то начальник и послал туда для выяснения обстановки молодого офицера Шатори. Придя на рынок, Шатори внимательно осмотрел полочки под прилавком, с которых, как ему сказали, постоянно пропадали деньги. Опрос пострадавших никакой ясности не внес. Никто из пострадавших не называл конкретное лицо, на которое падало бы подозрение. Было над чем задуматься: куда же исчезают деньги и кто же вырывает сумочки из рук зазевавшихся покупательниц?
Однажды Шатори увидел большую немецкую овчарку, важно прохаживающуюся между рядами торговцев. Овчарка ходила по базару не одна. Рядом с ней шел ее хозяин, который называл пса Рексом.
Шатори, только что закончивший офицерское училище, слышал на одной из лекций о том, что немецкие овчарки в ряде стран применяются для розыска преступников. Правда, на лекции речь шла об овчарках, являющихся верными помощниками полицейских. Здесь же он впервые столкнулся с тем редким случаем, когда овчарка выступала в роли преступника.
Зародившееся подозрение требовало доказательств. В шесть часов утра молодой офицер был уже на рынке и прохаживался между рядами.
– Помогите, кто-то только что вырвал из рук сумочку! – со слезами на глазах обратилась к нему женщина. Она рассказала, что покупала овощи, как вдруг кто-то вырвал у нее сумочку. Она почувствовала толчок в ноги. Женщина посмотрела себе под ноги, но никого не увидела.
– Значит, кто-то задел ваши ноги? – спросил Шатори.
– Я даже не знаю, может, мне показалось? – засомневалась пострадавшая.
Одного из полицейских Шатори послал к обсуждавшим это событие женщинам, а сам медленно пошел между прилавками, заваленными грудами овощей и фруктов. Прилавки были высокими. Под ними свободно могла пробежать довольно крупная овчарка.
В этот момент он и заметил степенно идущую овчарку. Выбрав удобное место для наблюдения, Шатори больше не спускал с нее глаз.
Неожиданно собака на какое-то мгновение исчезла из поля зрения офицера, а спустя несколько минут с того места, где только что была овчарка, донесся испуганный крик женщины:
– Караул! Украли! Держите вора!
Вслед за пострадавшей закричали сочувствующие ей женщины.
– Полицейского, полицейского сюда! Скорей, скорей! – раздались голоса.
Шатори видел, как дежурившие на рынке полицейские бросились к месту происшествия, но сам с места не двинулся и, наклонившись, разыскивал глазами собаку. Вскоре он отыскал ее. Огромный пес нес в зубах маленькую лаковую сумочку.
«Прекрасно!» – подумал офицер и стал пробираться к выходу.
Собака подбежала к своему хозяину, который быстрым движением выхватил у нее из пасти сумочку и сунул ее в стоявшую рядом корзинку для отбросов.
«Хитрый тип», – улыбнулся Шатори.
Пес как ни в чем не бывало уселся около своего хозяина и с ненавистью в глазах смотрел на тех, кто приближался к ним.
– Советую вам успокоить вашего пса, иначе я его пристрелю, – строго проговорил Шатори, кладя правую руку на кобуру.
– Что вы, что вы! Я протестую, это насилие! Моя собака ничего плохого не сделала, и сам я честный человек. Что вам от меня нужно?
– Как же, как же, разумеется! – прервал мужчину Шатори. – Наденьте на пса намордник! – И он подозвал полицейских.
И хотя история эта произошла более десяти лет назад, капитан хорошо помнил ее. Он даже запомнил, что, когда хозяин надевал псу намордник, у пса был такой вид, будто он понял собственный провал.
Из корзины для отходов полицейские извлекли тогда утреннюю добычу: две женские сумочки с семьюстами форинтов.
– Собака – глупое животное, сама не знает, что делает, – пытался оправдаться мужчина.
На допросе в полиции жулик признался, что овчарка у него очень умная и ему было достаточно жестом указать на очередную жертву, как пес прекрасно понимал его и выполнял приказания своего хозяина, самостоятельно выбирая для этого самый подходящий момент…
С тех пор Шатори проникся уважением к немецким овчаркам, а когда познакомился с Кантором, его уважение и любовь к ним утроились.
Подполковник, с которым Шатори только что разговаривал о размещении особой группы, собирался выйти из комнаты. Шатори остановил его словами:
– Благодарю вас, товарищ подполковник, за то, что вы предоставили отдельное жилье нашему Кантору.
– А вы, я вижу, поклонник собак…
На третий день после приезда в Будапешт Чупати в шесть утра вывел Кантора и подопечного щенка на тренировку.
Кантор беспрекословно выполнял все приказы хозяина, причем делал он все это так, как делает педагог, старающийся передать свой опыт ученику.
Утренние тренировки собирали большое число любопытных. Оно и не удивительно, так как слава об овчарке и ее хозяине распространилась довольно быстро. На зрителей старшина не обращал никакого внимания, зато тщательно следил за каждым движением Кантора, который должен был принять участие во всевенгерской выставке собак в конце сентября.
Каждый трюк, великолепно исполненный Кантором, вызывал одобрение и даже аплодисменты жителей. Да и как можно было не аплодировать огромному, красивому псу, который с первой попытки искусно преодолевал двухметровый барьер.
– А этого щенка ты зачем притащил с собой? – удивленно спрашивали коллеги по работе, показывая рукой на Тончи.
– А это наш верный помощник, – шутил Чупати.
И, словно в доказательство своей серьезности, маленький Тончи угрожающе рычал на каждого, кто пытался погладить его по шелковой шерстке.
– Да он еще и злюка какой! – говорили все, кому не удавалось дотронуться до головы щенка, который был готов впиться острыми зубами в руку смельчака.
На тренировках Тончи обычно бежал сбоку от Кантора и останавливался только тогда, когда препятствие ему было не под силу.
Кантор оглядывался и сочувственно смотрел на недовольно ворчавшего щенка. Однажды, когда Кантор отрабатывал прием взбегания по отвесной лестнице и прыжок на землю, малыш самоотверженно последовал за ним. Песик, царапая деревянные ступеньки, прямо и смело лез наверх.
– Черт возьми! – произнес Чупати. – Уж не был ли его папа котом?
Добравшись до самого верха, щенок удивленно покрутил головой и, испугавшись высоты, растерянно присел на задние лапы, но, не удержавшись, стал медленно сползать вниз.
«Разобьется ведь, чертенок», – подумал Чупати и пошел к лестнице, чтобы снять щенка, но Кантор опередил старшину. В несколько прыжков он добрался до малыша, схватил его и осторожно спустил на землю. Собравшиеся поглазеть на пса замерли от удивления.
Чупати знаком дал Кантору понять, что он должен выполнять упражнение, а обезумевший от радости кривоногий щенок волчком вертелся около старшины.
– Ну что, несмышленыш, пошли, – ласково проговорил Чупати.
Откровенно говоря, старшине не очень хотелось брать щенка в Будапешт, где он мог оказаться помехой. Однако, видя привязанность Кантора к нему, он все же взял щенка.
Когда Кантор вместе с хозяином уходил на работу, Тончи оставался один в отведенном для его приемного отца боксе.
Жизнь большого города не была для Кантора незнакомой, так как он родился там, хотя воспоминания первых лет жизни несколько стерлись в его памяти. В маленьком провинциальном городке, где Кантор жил до этого, по Улице ездила лишь одна желтая звенящая коробка на колесах. Здесь же таких коробок было много, и ходили они не в одном направлении, а в разных.
Машин в городе было видимо-невидимо. Они, как и люди, сновали во все стороны, но на большой скорости. А уж людей – тьма-тьмущая. И ко всему этому Кантору нужно теперь привыкать.
И Кантор довольно быстро приспособился к жизни многолюдного города.
Единственное, к чему Кантор никак не мог привыкнуть, были подземные коробки с прожекторами, неожиданно выныривающие откуда-то из пещеры и останавливающиеся с неприятным металлическим скрежетом.
Каждой раз, когда Чупати спускался с овчаркой в метро, ему приходилось успокаивать растревоженного пса.
По прибытии в столицу Чупати почувствовал, что ему для связи с Кантором понадобятся здесь новые условные знаки, которых у него не было до сих пор. Тех, которые существовали до сих пор, ему не хватало. Старшина придумал особый звук, который он издавал языком только тогда, когда зазывал Кантора в метро.
Настоящее чудо пес испытал в один воскресный день, когда он с хозяином и его детишками, которые приехали на несколько дней к отцу, прогуливался в Английском парке. В тот день Кантору пришлось пережить многое, и с облегчением он вздохнул только тогда, когда они покинули парк.
Началось с того, что билетер никак не хотел пускать овчарку в парк, по после объяснений хозяина все же пустил. Когда же ребятишки захотели покататься на американских горах, билетер ни в какую не соглашался впустить овчарку в вагон, и сделал это он только после обстоятельного объяснения Чупати о том, что это не обычный пес, а заслуженная, дрессированная овчарка.
Они вошли в маленький вагончик и уселись на скамейку. На первой скамейке сели оба сынишки старшины а на второй – Кантор и хозяин.
Когда вагончик начал, набирая скорость, взбираться на первый подъем, Кантор не почувствовал ничего особенного. Он спокойно смотрел по сторонам, любовался раскрывающейся перед ним панорамой большого города. Его не отвлекали даже крики и визги тех, чьи вагончики неслись уже вниз.
Перед глазами вырастала широкая панорама города, окруженная венцом невысоких гор. Вдруг совершенно неожиданно земля стала уходить из-под лап Кантора.
Сначала овчарке показалось, что она парит над городом, но в тот же миг Кантор почувствовал, что падает с огромной скоростью вниз. Сидевшие в вагончике пассажиры завизжали. Кровь отлила от лап Кантора п прилила к пояснице; ему казалось, еще мгновение – и настанет конец.
И тут Кантор почувствовал на шее руку хозяина. Ничего не понимающий пес смотрел прямо перед собой на затылки сидевших впереди него ребятишек. А через секунду кровь опять прилила к лапам, вагончик снова стал карабкаться в гору. Падения и взлеты, сменяя друг друга, продолжались до тех пор, пока вагончик не остановился на том месте, где они в него садились.
Кантор встряхнулся.
– Ну что, понравилось? – поинтересовался хозяин.
Детишки начали упрашивать отца, чтобы он купил билеты еще на один круг. На этот раз Кантор перенес поездку уже спокойнее, не теряя достоинства и чести.
Затем ему пришлось познакомиться с огромным движущимся колесом и подземной дорогой, которая петляла по пещерам. Тут уж пес не выдержал и при виде бабы-яги громко залаял.
– Ну, как идут у вас дела? – поинтересовался однажды капитан Шатори у старшины.
– Дела? – переспросил старшина. – Ничего, идут.
– Что значит «идут»?
– Говорю идут, – значит, идут.
– У меня нет желания шутить, забот хватает и без того.
– Ты что, шуток не понимаешь? Если я говорю ничего, значит, мы готовы идти на любое задание. Некогда нас на неделе по два раза посылали на задание, а теперь сидим без работы.
– Брось ты это, – махнул рукой Шатори. – Будь наготове, никуда не отлучайся из комнаты дежурного.
Чупати смерил капитана недоверчивым взглядом и невольно вспомнил майора Бокора.
«Видно, стоит только человеку стать начальником, как он может сразу испортиться», – подумал старшина.
Приняв стойку «смирно», он по-уставному попросил у капитана разрешения выполнять задание.
Капитана Шатори беспокоило то, что он и его группа непосредственно находились в подчинении двух начальников: с одной стороны – центрального управления полиции, с другой – управления будапештского уголовного розыска.
– Вы у нас новенькие, вам и работать, – полушутя говорили Шатори коллеги, вместе с которыми он некогда учился в офицерской школе и которые теперь работали в столичном уголовном розыске. От подобных замечаний у капитана пропадало желание шутить. Он знал, что многие сотрудники управления смотрели на его группу как на чудо, не веря в то, что какой-то пес может заменить хорошего следопыта.
Время, отведенное им для переподготовки, кончилось, и капитан понимал, что в любую минуту его группа может получить первое ответственное задание. Каким оно будет? Этого не знал никто. Не знал капитан и того, как поведет себя Кантор в новых, городских условиях.
За последнее время капитан перечитал много специальной литературы, стараясь как можно лучше разобраться в психологии животных, а это было делом нелегким. Шатори понимал также, что именно ему придется определять круг заданий, которые способна решить служебно-розыскная собака.
Если овчарка не справится с каким-то определенным заданием, это будет не только ее провал, но и провал начальника особой группы, то есть его собственный. И тогда возьмут верх те, кто считает, что ни одна овчарка не сможет сделать то, что делает человек.
«В любом провале виноват я буду сам», – думал Шатори.
Чупати сидел на большом камне возле загородки, отделявшей бокс Кантора. Время было послеобеденное, и яркие солнечные лучи раскалили воздух. Было так жарко, что старшина расстегнул воротник кителя. Неподалеку от Чупати на лугу резвились дети. При одном взгляде на них старшине стало не по себе: его мальчишки были от него далеко и лишь изредка приезжали навестить отца.
Пошел уже четвертый месяц его службы в Будапеште, и прежнего восторга от переезда как не бывало. Работа тоже не особенно пришлась старшине по вкусу: никаких серьезных заданий, никаких волнений.
Центральная будапештская полиция располагала десятком служебно-розыскных собак, которых использовали при расследовании самых обычных городских происшествий. Неважное настроение Чупати усугублялось тем, что жена и дети все еще не переехали в Будапешт.
«Вот получу квартиру, тогда и они ко мне переберутся» – успокаивал себя старшина.
Но квартиры ему пока никто не предлагал, а жил он неподалеку от бокса Кантора в крохотной комнатушке, которую квартирой назвать нельзя было никак.
«Вот скажу завтра капитану, – не раз думал Чупати, – что такая жизнь не по мне. По крайней мере, до сих пор я имел настоящую работу, да и славой меня не обходили».
Детишки, игравшие на полянке, подняли радостный визг, и сердце у Чупати больно сжалось в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58