– Нет, как ты все это организовал? Я понимаю тебя: любые средства годятся, лишь бы остановить эту бойню.– Обратился к нужным людям… – объяснил брат.По всей Италии скрывались сотни военнопленных из союзнических войск, сбежавших из концлагерей. Среди итальянцев было немало антифашистов, не одобрявших политику правительства маршала Бадольо. Пьер Луиджи много помогал и тем, и другим, это Роза знала.– Ты обратился к американцам? – спросила она.– Чем меньше ты знаешь, тем лучше, – улыбнулся Пьер Луиджи.Роза взглянула на брата и вдруг бросилась ему на шею.– Пьер Луиджи Дуньяни, я всегда знала: ты – настоящий человек! – воскликнула она. Глава 3 – Мама, а что это я там увидел? – спросил Риккардо, выглядывая из окошечка маленького деревянного домика, подаренного год назад полковником Дитмаром фон Манштейном.Такой забавный вопрос малыш задавал всегда, когда видел что-то непонятное; какую-нибудь незнакомую вещь или неизвестного человека.– Не знаю, дорогой, – ответила Роза, любуясь белокурой головкой, выглядывавшей из крохотного окошечка.– Вон там, – уточнил Риккардо, показывая ручкой в небо.Прикрыв глаза рукой, Роза взглянула в лазурный сентябрьский небосвод. Она увидела хищную птицу с широким размахом крыльев и раздвоенным хвостом. Хищник описывал круги в голубом небе, высматривая добычу.– Ты увидел коршуна, малыш, – объяснила мать.Роза сидела на траве около игрушечного домика, расписанного, как альпийские жилища в Австрии: тирольская зелень для ставень с прорезанными сердечками, светлая охра для крыши, два окна и балкончик, на подоконниках – горшочки с цветами.– А коршуна мы построили? – спросил Риккардо.Ему недавно исполнилось два года. Он без конца задавал вопросы и был абсолютно уверен: все, что летает, дело рук его мамы и дяди Пьера Луиджи.– Коршун – не самолет, родной мой.– Но он же летает!– Птицы летали за миллионы лет до самолетов.– Коршун – это бесшумный самолет…– В общем, похоже, – согласилась Роза, решив не злоупотреблять объяснениями.– А он бомбит? – продолжал расспрашивать ребенок.– Что? – не поняла Роза.– Коршуны бросают бомбы?Риккардо задавал вопросы и требовал точных ответов.– Нет, дорогой, коршуны на людей не нападают. У нас с ними мир.– А что такое мир, мама? – поинтересовался мальчик.Роза любовалась сыном: белокурой головкой, ясными глазками, и чувствовала – нет для нее ничего на свете дороже этого малыша. Она плохо помнила детьми Джулио и Альберто. Тогда у Розы было слишком много дел, и она мало занималась сыновьями. С Риккардо же она впервые почувствовала себя матерью в полном смысле слова.– Мир очень похож на твой домик, – попыталась объяснить женщина. – Он тебя защищает, бережет. Тебе хорошо – и ты улыбаешься. Мир, это когда мама обнимает тебя…– Дядя, дядя идет! – закричал Риккардо, увидев Пьера Луиджи.Выбежав из домика, мальчик вприпрыжку кинулся дяде навстречу.– Не беги так, упадешь! – крикнула мать вслед сыну.Пьер Луиджи сильными руками подхватил племянника, поцеловал и снова поставил на землю. Мужчина и ребенок, взявшись за руки, зашагали по аллее. Роза смотрела на крупную фигуру брата, и ей впервые показалось, что она видит отца. Пьер Луиджи приближался к пятидесяти. Господи, как же быстро летит время!Когда они подошли ближе, Роза вдруг заметила, что из единственного глаза Пьера Луиджи катятся слезы. Она никогда не видела, чтобы брат плакал, и не могла понять, что случилось. Но, похоже, Пьер Луиджи плакал от счастья.– Что такое? – встревожилась Роза.– Перемирие.– Перемирие? С кем?– Италия подписала перемирие с союзниками. Мы вышли из войны!Роза обняла и расцеловала брата. Оба были взволнованы до глубины души. Риккардо, видя их волнение, но не понимая причины, отчаянно, как это делают только маленькие дети, разревелся.– Не плачь, сокровище мое, не плачь.Роза подхватила сына на руки и спросила брата:– Так все кончено? Я правильно поняла?– Ты правильно поняла.Пьер Луиджи сунул племяннику карамельку, и тот успокоился.– Неужели с войной покончено? – не веря собственным словам, произнесла Роза.– Наверное, – неуверенно подтвердил Пьер Луиджи. – В любом случае, сегодня, 8 сентября 1943 года, Италия разорвала союз с Германией. Исторический день.Брат с сестрой сели на траву. Риккардо снова забрался в домик и высматривал в небе коршуна.– Откуда ты узнал про перемирие? – спросила Роза.– Мне позвонили из Рима. Сегодня вечером сообщат по радио. Ты понимаешь, Роза, – сказал Пьер Луиджи, взяв руки сестры в свои, – больше не будет ни бомбардировок, ни смертей, ни разрушений. Кончено!Роза никогда не видела брата таким взволнованным.– А немцы? – вдруг вспомнила она.– Немцы? – задумчиво повторил Пьер Луиджи. – Теперь мы можем ненавидеть их открыто. Нас защищает итальянская армия.Роза встала. Радость в ее душе сменилась тревогой.– Неужели ты думаешь, немцы отступят перед итальянской армией? – охладила она восторг Пьера Луиджи. – Пойми, враг прямо у нас в доме. Знаешь, сколько нужно немецким танковым дивизиям, чтобы через перевал Бреннеро дойти до Милана? Один день, Пьер Луиджи, один день! А в Риме сидит Кессельринг!Роза, как всегда, смотрела в будущее. Врожденный здравый смысл помогал ей верно оценивать события.– Но есть же американцы! – возразил Пьер Луиджи.– Американцы – в Калабрии. А знаешь, сколько от Калабрии до Милана? Тысяча километров. И на всем пути стоят немецкие части.– Немцы напуганы.– Но они в любом случае сильнее нас.– Они знают, как велика мощь союзников.– А мы знаем, как безжалостны нацисты. Не забывай, что ты сделал с самолетами, Пьер Луиджи. Вспомни, месяц назад ты ударил эсэсовского офицера. Он уверен, саботаж устроили мы. И он поклялся отплатить, помнишь?– Думаешь о Фрице Эггере?– О нем, о ком же еще? Налетит на нас, как стервятник… Мы должны уехать! – решительно заявила Роза.Она подошла к игрушечному домику и окликнула Риккардо.– Прямо так сразу? Взять и уехать? – недоуменно переспросил брат.– Делай, как я говорю, – умоляюще попросила Роза. – Зови мальчиков. Нам надо бежать.Она взяла на руки малыша и прижала его к себе. Пьер Луиджи еще сомневался:– Бежать, но куда?– Потом решим куда. Главное – уехать отсюда.Через полчаса вся семья Летициа загрузилась в машину. Пьер Луиджи сел за руль «Ланчи», и автомобиль двинулся по аллее к воротам.Как раз в эту минуту распахнулась кованая решетка, и навстречу «Ланче» выехал черный «Мерседес» майора Эггера. За ним следовал грузовик с немецкими солдатами. У Розы болезненно сжалось сердце.– Конец, нам всем конец, – потерянно прошептала она. Глава 4 – Вас, синьора Летициа, подвела излишняя эмоциональность, – любезным тоном обратился к ней Фриц Эггер.Он по-прежнему был в зловещей эсэсовской форме, которая ему очень подходила, и изображал из себя всепонимающего собеседника. Роза пыталась понять, насколько он в данный момент искренен.– Вы, итальянцы, вообще слишком эмоциональный народ, – продолжал майор. – Впрочем, это еще не смертный грех…Их оставили вдвоем на веранде, залитой закатными лучами солнца. В окно Роза видела, что коршун все еще парит в небе. Теперь его полет выглядел зловеще.– Может, вы и правы, – сказала она, пытаясь выиграть время и разобраться в происходящем.– Однако теперь, синьора Роза, – с изысканной вежливостью продолжал Эггер, – если вы будете упорствовать в некоторых ваших, скажем так, заблуждениях, у вас уже не будет никакого оправдания. Вы – женщина умная, здравомыслящая. Полагаю, от вас не ускользнул истинный смысл перемирия, подписанного некоторыми представителями итальянских властей с главнокомандующим союзнических сил.– Я пока не сориентировалась, – неуверенно произнесла Роза, все еще надеясь на чудо.– Конечно, конечно, – улыбнулся немец и добавил: – Но теперь для вас наступил момент выбора. Следует принять правильное решение.Эггер вынул портсигар, взглянул на хозяйку дома и с сожалением убрал его.– Дурная привычка, – вздохнул он, имея в виду сигареты. – Я чуть не забыл: вы не переносите дым. Итак, вы все поняли, синьора Летициа?– Что вы от меня хотите? – спросила Роза.Ей казалось: она попала в царство злых сил и не в состоянии вырваться.– Разрешите?Эггер указал на серебряный гравированный поднос, на котором стояли бутылки.Роза только кивнула, и немец налил себе коньяку в большой стакан.– Так что вы от меня хотите? – повторила женщина.– Хочу, чтобы вы поступили благоразумно и подтвердили свою лояльность в отношении вашего союзника – Германии.Майор отпил глоток, наслаждаясь, как истинный ценитель, изысканным вкусом напитка.– На нейтральной полосе полыхает огонь предательства, – патетически воскликнул эсэсовец. – Вы не можете больше оставаться в стороне. Вам ясно?Роза подумала о маленьком Риккардо, оставленном на попечении служанки. Джулио, Альберто и Пьера Луиджи охраняли немецкие солдаты. Она представила, что с ними может случиться, и ее объял страх.– Мы – в ваших руках, майор Эггер, – признала она.– Весьма реалистический вывод, полностью отражающий истинное положение вещей, – торжествующе заявил немец. – Можно находиться в руках союзника, а можно – в плену у врага. Выбирайте. Можно мило беседовать (что мы с вами и делаем), а можно подвергнуться допросу с пристрастием. Вы, наверное, не знаете, синьора Летициа, но Германия теперь находится в состоянии войны с Италией. На вашей территории действуют законы военного времени. За преступления, совершенные против вермахта, будут судить по немецким военным законам.Майор все больше распалялся, и в голосе его звучала неприкрытая угроза.– А по нашим законам саботажники должны быть расстреляны! – закончил он.– Что я должна сделать? – взмолилась Роза.Эггер увидел страх в глазах женщины и в полной мере насладился своей победой. Он подошел поближе, склонился над Розой и дружески похлопал ее по руке. Она изо всех сил вцепилась пальцами в ручку кресла.– Доверьтесь мне, – прошептал майор. – Считайте меня вашим другом.Роза задрожала: Эггер внушал ей острое отвращение.– Что вы хотите сказать, майор?– Я хочу сказать, что с этой минуты и вплоть до окончательной победы немецкого оружия у вас не будет другого собеседника, кроме меня. И от вас зависит, как сложатся наши отношения…Глубоко посаженные глаза эсэсовца светились огнем злобного, низменного наслаждения. Он испытывал садистское удовольствие, измываясь над жертвой, и к тому же выполнял свой долг, добиваясь признания в совершении преступления.– Я, конечно, могу сотрудничать с вами в том, что касается технических и производственных вопросов, – попыталась выкрутиться Роза, – но не знаю, чем еще я могу быть полезна.– Для начала помогите выяснить, кто взорвал ваши самолеты. Вы могли бы содействовать обнаружению тех негодяев, что убили немецких солдат.Роза подумала о Пьере Луиджи, встала и отрицательно покачала головой.– Вы теряете время, майор Эггер, – твердо произнесла она. – Я ничего не знаю. Хотела бы вам помочь, но не могу…– Шлюха! – взорвался Эггер.И он с размаху ударил Розу по лицу. Не устояв, она упала в кресло, а немец со всей силой ударил ее еще раз, задев правое ухо, причинив острую боль и оглушив женщину.– Шлюха, шлюха! – злобно твердил он.– Убей, убей меня, зверь! – закричала Роза, вскакивая с кресла.Она побледнела, а на лице резко проступили следы ударов.– Может, и убью, – прошипел он, – вот этими руками… Но я не тороплюсь, – с отвратительной улыбкой добавил Эггер. – Нам еще столько надо друг другу сказать. Мы еще столько можем вместе сделать. Но кое-что я должен выяснить немедленно.Эггер высунулся в окно и что-то приказал по-немецки часовому. Роза не поняла слов, но через минуту догадалась, какую гнусность задумал эсэсовец. Вооруженный солдат распахнул дверь, и на пороге показалась служанка. За руку она вела маленького Риккардо, а за ними шел Пьер Луиджи.– Можешь идти, – разрешил Эггер служанке, та тут же убежала.Риккардо бросился к матери, но Эггер преградил малышу дорогу и схватил его за руку.– К маме хочу, – заплакал Риккардо.Невозможно передать, что почувствовала Роза, увидев сына на руках у ненавистного эсэсовца. Ей показалось, ее обхватили щупальца жгучего спрута, и, как бы она ни дергалась, они сжимали ее все сильней и сильней.– Дядя тебе ничего не сделает, – попыталась успокоить мать ребенка. – Поиграй с ним, потом пойдешь ко мне.– Да, я – мамин друг, – улыбнулся немец. – И тебе со мной будет очень интересно играть, ублюдок американский!Риккардо понял только слова «очень интересно играть» и обрадованно спросил:– Правда?– Конечно, малыш, смотри!Эггер вынул из кобуры тяжелый «люгер-парабеллум». Он щелкнул предохранителем, и патрон скользнул в ствол.– Дай! – потребовал малыш.Мать и Пьер Луиджи смотрели на происходящее, застыв от ужаса.– Конечно, малыш, – ответил немец, взглянув на часы. – Если в течение минуты твоя мать и дядя не назовут имена саботажников, мы с тобой поиграем в стрельбу по мишеням. И ты будешь мишенью.– Вы не посмеете, – глухо произнес Пьер Луиджи.– Десять секунд уже прошло, инженер Дуньяни, – бесстрастно сообщил Эггер.– А мне нравится эта игрушка, – раздался голосок Риккардо.Малыш с удовольствием гладил вороненую сталь пистолета.– Мне тоже, – сказал майор. – Двадцать секунд прошло, – добавил он, краем глаза поглядывая на свой хронометр.Каждая секунда приближала их к трагической развязке. Кто первым не выдержит? Неужели Эггер не отступит перед таким гнусным преступлением? Роза вспомнила слова Ричарда: «Они высылают даже детей. И убивают…» Ей припомнилась трагедия Анджело, растянувшаяся на года агония Ивецио. Эти страдания еще можно было пережить. Всегда находились какие-то оправдания, смягчающие обстоятельства, подходящие объяснения. Теперь же ничем не замаскированная жестокость бредовой идеологии противостояла беззащитной невинности ребенка. Для эсэсовца жизнь Риккардо не имела никакой ценности. Он будет стрелять в ребенка все с той же неизменной улыбкой. Разве не рассказывали те, кто бывал на Восточном фронте, что эсэсовцы взрывают ручные гранаты на животах женщин-партизанок? Значит, правда, что они подбрасывают вверх еврейских младенцев и упражняются в стрельбе по летящим мишеням?– Тридцать секунд прошло, – напомнил Эггер.Два солдата держали сестру и брата под дулами автоматов.– Давай поиграем! – сказал Риккардо и потянул пистолет за дуло, а палец Эггера уже лег на спусковой крючок «люгера».– А мы уже играем, – улыбнулся майор. – Вот подождем еще двадцать секунд – и всем станет очень весело. Ну, беги, – подтолкнул он мальчика. – Беги к окошку и расставь ручки.Малыш послушно прижался к стеклу, словно маленький Христос на кресте.Роза бросилась вперед, чтобы заслонить ребенка. Но ее опередил Пьер Луиджи.– Самолеты взорвал я, – признался он.В глазах эсэсовского садиста сверкнуло удовлетворение.– Ваше слабое место – отсутствие истинной веры и сентиментальность, – сказал он, убирая пистолет в кобуру.Роза подхватила сына на руки и сжала так, что малышу стало больно.– Мама, а мы больше играть не будем? – спросил Риккардо.– Нет, родной, не сейчас.Брат с сестрой смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова.– Отведите ребенка к служанке, – приказал Эггер солдатам.– Иди к Терезе, милый, – сказала Роза.Риккардо, привыкший к незнакомым, послушно побежал вслед за солдатами.– А этого предателя надежно стеречь! – велел майор, указывая на Пьера Луиджи. – Пожалуйста, не намечайте ничего на сегодняшний вечер, инженер Дуньяни. Мы с вами серьезно побеседуем. А теперь все – вон отсюда!Эггер остался наедине с Розой.– Что вам еще от меня надо? – в изнеможении спросила женщина.– Раздевайся, шлюха! А то я снова начну игру с твоим сыном. Я тебе покажу, как может истинный ариец смирять твои истерические припадки, – сказал он, напомнив ей об оскорблении.Пьер Луиджи смотрел на солдата, что охранял его. Немец тупо улыбался. Пьер Луиджи поворачивался к нему то одной, доброй, то другой, разбойничьей, стороной своего лица.– Нравится? – спросил инженер.– Ja, – ответил солдат, ничего не понимая.– А сейчас я тебе врежу как следует, потом заберусь на подоконник и выпрыгну из окна…– Ja, – повторил солдат, кивая головой в каске.– Все равно вы меня убьете, – вздохнул Пьер Луиджи.Пьер Луиджи Дуньяни любил жизнь и был человеком совсем не героического склада. Он хорошо разбирался в моторах, и только. Инженер дорожил жизнью и не стал бы рисковать ею безрассудно. Но судьба поставила его перед жестоким выбором: или слабая надежда выжить, очернив себя предательством друзей, или верная смерть во имя правого дела и ради спасения товарищей.Пьер Луиджи налетел на солдата, оттолкнул его и выпрыгнул из окна на первом этаже виллы. Солдат вскинул автомат и выпустил очередь, насквозь прошив беглеца. Пьер Луиджи умер на месте. Он не услышал душераздирающего крика сестры, которую насиловал немец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43