Соланж просто не хватило времени. Несмотря на молодость, она достаточно точно могла определить, когда мужчина готов для постели. И друг Рауля, знаменитый модельер, тоже потерял из-за нее голову. Скольких мужчин она свела с ума?«Татуированная звезда, – подумала девушка о самой себе, – в тебя природа вложила нечто такое, перед чем ни один мужчина не может устоять».Соланж утешало лишь то, что двадцать тысяч долларов лежат на ее счету в банке Акапулько. Огромная сумма, столько у нее не было никогда, а в Мексике на такие деньги можно накупить всего. Однако она влипла в какую-то неприятную историю. Как же теперь выкрутиться? Может, появится Джиджи Лопес? А может, она никогда его больше не увидит? Чего она, собственно, ждет от этого человека, привыкшего играть деньгами, женщинами и друзьями?Она вспомнила о своей матери, умершей в жалком мотеле, где ее бросил на произвол судьбы очередной любовник. Мать звали Перла, она страшно пила, и умерла она не столько от болезни печени, сколько от обид и страданий, перенесенных в жизни.«Скорей змею поймешь, чем богача, – учила она дочку. – Богатый тебя ублажает, пока ты ничего не просишь. А потом кусает, когда должен благодарить».Деньги и чувства идут разными путями. Рауль ей нравился, и, сложись жизнь иначе, Соланж могла от него многое получить. Роль свою она разыграла: вручила свою судьбу в руки Рауля, отвергла предложение Санджи, изобразила из себя наивную влюбленную девочку. Что за странную игру затеяли эти люди, постоянно жаждущие острых ощущений и переживаний. Как говорил ей модельер? Топ-модель… Звезда, как Софи Лорен. Соланж улыбнулась. Если бы она не умела по достоинству оценить себя, давно бы сгорела. Она всегда знала, где кончаются дела и начинаются чувства. Ее нельзя было обмануть пустыми посулами. Неоднократно лжепродюсеры и лжефотографы сманивали ее, обещая золотые горы. Она не отказывала, но всегда требовала платить по договору.А что теперь? Денег у нее прибавилось, квитанция о переводе грела сердце. Она хотела попросить, чтобы кто-нибудь подкинул ее до Лос-Анджелеса, а там она отправится самолетом на родину. В конце концов, она устроила себе неплохие каникулы, посмотрела Калифорнию, заработала кучу денег и окончательно утвердилась во мнении: богачи, независимо от пола, возраста, образования и склонностей, все до одного – сукины дети.– Соланж, Соланж! – позвал ее кто-то со двора.Она выглянула с балкона второго этажа и обнаружила Санджи. Он несся навстречу ей по лестнице сияющий, счастливый. Соланж он показался живым богом, и в сердце ее возродилась надежда.Они расцеловались, словно влюбленные, встретившиеся после долгой разлуки.– Я приехал за тобой, – сказал Сильвано.– Рауль исчез, знаешь? – сказала девушка. – Никому ничего не известно. Бросил меня, не предупредив ни словом.– Рауль молод, богат и испорчен, – заявил Санджи.Он осторожно взял руку Соланж и нежно поцеловал кончики пальцев.– А разве ты не богат? И не испорчен? – не без иронии спросила она.– Душа моя, мы с тобой одной породы, – сказал Санджорджо.Они прошли в комнату, где жила Соланж, убранную просто, но не без изящества. Соланж села на кровать, а Санджи – в легкое плетеное кресло.– Мы с тобой одной породы? – с недоверием переспросила Соланж.Она не поняла его и решила, что ослышалась.– Да, мы все ногти пообломали, прежде чем взобрались туда, где находимся сейчас.– Ну ты-то взлетел на самое высокое дерево, – сказала Соланж своим бархатным голосом. – А я – просто воробышек на лугу. Таких – целая стая.– Один воробышек всегда узнает другого воробышка.– И оба они боятся ястреба, – улыбнулась Соланж.– Они завидуют ястребу, когда видят, как он кружит в небе, как бросается на жертву, убивает ее и пожирает, – сказал Сильвано.И глаза его зажглись мрачным блеском.Он сел рядом с Соланж на кровать. Они сидели рядом, словно дети, поверяющие друг другу свои секреты.Слова Санджи звучали для Соланж так же убедительно, как проповедь отца Аррупе в детстве, в прохладе церкви. Но тогда она была только невинной девочкой, душа ее напоминала чистый лист, на котором никто еще не написал ни единого грубого и гнусного слова. А теперь она иначе судила о людях. Она умела различать слова и дела. Этот великолепный, образованный мужчина, который считал себя равным ей, был, конечно, богаче Джиджи Лопеса. Может, когда-то Сильвано и относился к воробьям, но давно уже превратился в ястреба и летал на той же высоте, что и орлы. Нет, она не позволит так легко заморочить себе голову.– Отвези меня в Лос-Анджелес, – вернувшись на землю, холодно попросила девушка.– Да я тебя на край света отвезу! – обрадовался Санджи.– Только в Лос-Анджелес, в аэропорт.Санджи осторожно провел рукой по звезде, вытатуированной у нее на лбу.– Я не хочу, чтобы ты села в первый же самолет и умчалась Бог знает куда. Ты останешься со мной, сердце мое, радость моя…Он смотрел на Соланж с непритворным обожанием. Сколько же нежности в его взгляде! Соланж казалось, что она уже неплохо знает Сильвано, но он не поддавался никаким определениям.– Я тебе нужна? – спросила девушка.– Больше чем воздух, которым я дышу, – с чувством ответил он.– А ты спросил себя, нужен ли ты мне?– Нет, тебе, в сущности, никто не нужен: ни я, ни Рауль, ни Джиджи Лопес…В глазах Соланж мелькнула растерянность, но она тут же справилась с собой.– Я не сомневалась, что тебе известно про Лопеса, – произнесла она и начала снимать с себя одежду.Санджи смотрел на нее с восторгом.– Я все знаю о тебе, Соланж.– Так я и думала! – в бешенстве повторила Соланж, сбросив платье и оставшись совершенно обнаженной.Сильвано любовался высокой стройной фигурой, копной черных волос, точеным носиком, безупречной кожей.– У нас есть общие тайны, – сказал он, – тем тесней будет наш союз.– И несмотря ни на что, ты полагаешь, я нужна тебе? – с недоверием спросила Соланж.– Абсолютно уверен, – подтвердил он. – Ты как плодородная земля, на которой взойдут мои идеи. Успех, как и жизнь, зарождается от счастливой встречи.Соланж взглянула на него с подозрением.– Я видела столько счастливых встреч, которые плохо кончались, – сказала девушка.– Ты нужна мне, с тобой я добьюсь успеха, – как заклинание твердил Санджи. – Мне нужно смотреть на тебя, дотрагиваться. Я хочу видеть, как ты двигаешься, слышать твой голос.Обнаженное тело Соланж отливало слоновой костью в полутьме комнаты.– Ты должна быть моей, – заключил Сильвано.Соланж посмотрела на него серьезно и задумчиво.– Я стану твоей, если ты будешь моим.Санджи с нежностью взял ее лицо в ладони, потом его дрожащие пальцы коснулись ее губ.– Я уже принадлежу тебе, – прошептал он. – Сердце мое и мои мысли принадлежат только тебе. Моя любовь, мой талант – все в тебе.Соланж отодвинулась от него, чтобы он мог лучше ее видеть. Лучи солнца пробивались сквозь жалюзи и придавали обнаженному телу Соланж изящество статуэтки из яшмы. Санджи любовался длинными стройными ногами, маленькой грудью, мальчишески стройным, сильным станом, плоским животом, крепкими, округлыми ягодицами, темными завитками на лобке. И эта неповторимая татуированная звезда на лбу.– Знай же, я никогда не отдавалась мужчине, ничего не получая взамен, – сказала Соланж.– Но я не хочу, чтобы ты принадлежала мне в этом смысле, – растерялся Сильвано. – Пожалуйста, оденься и поедем со мной.– Нет, так я не хочу.И Соланж растянулась на кровати, заложив руки за голову.– Я стану твоей, если ты будешь моим. Здесь, немедленно.И Санджи исполнил ее желание, испытав при этом редкое наслаждение и скрепив их союз.
Именно так представляла Соланж салон «люкс» в самолете, как на страницах журналов, – с улыбающимися, любезными стюардами и стюардессами.Она слегка повернула голову, чтобы увидеть чеканный профиль Санджи. Этот мужчина был почти вдвое старше ее, имел громкую славу и собирался открыть для нее совершенно новый мир, а ведь она уже немало повидала в жизни. Немногочисленные пассажиры рейса Милан – Лос-Анджелес с любопытством поглядывали в ее сторону. Они смотрели на татуированную звезду на лбу, восхищались необыкновенной красотой девушки и спрашивали себя, что же связывает красавицу с прославленным модельером.– Шампанское? – предложила стюардесса.Соланж улыбнулась и сжала руку Сильвано, потому что он категорически приказал ей перед отлетом:– Ни с кем ни одного слова! Никто не должен знать, на каком языке ты говоришь. Никто не должен знать, кто ты и откуда. Ты должна оставаться загадкой. Да ты и есть загадка…– Синьорина ничего не желает, – ответил за нее Санджи, открыв глаза. – Мне тоже ничего не надо. Спасибо.Соланж прикрыла глаза и попыталась заснуть. Она подумала, что ей еще многому предстоит научиться, но она обязательно научится. Глава 4 Теплые солнечные лучи, почти как летом, заливали веранду. Роза смотрела на зеленый склон, пестреющий желтыми и красными весенними цветами. Вилла Имберсаго, построенная в начале прошлого века, когда-то служила летней резиденцией маркизам Литта. В далекие тридцатые годы ее купил Руджеро Летициа. На кованых железных воротах, на фасаде дома и на мраморе каминов сохранился герб знатного ломбардского рода. Роза приказала выбить рядом и свою эмблему – раковину-наутилус с цветком розы.Здесь выросли сначала ее дети, потом внуки. Они бегали по лугам, плавали в огромном бассейне, играли в теннис и в мяч. В Имберсаго родила Роза младшего сына и пережила трагические военные годы. С приходом весны она уединялась на вилле, любуясь с балкона весенним пробуждением природы.Глория сидела в бамбуковом кресле рядом с бабушкой и наслаждалась кофе со сливками, который приготовили специально для нее.– Ты очень быстро приехала, – заметила довольная Роза.– Когда бабушка зовет, лучше поторопиться, – пошутила внучка.– А как же твои дела?– Нет таких дел, которые нельзя было бы отложить.– У тебя на все готов ответ, – улыбнулась Роза.Глория знала: бабушка вызвала ее не ради пустой болтовни, но ей не хотелось выяснять настоящих причин: важные дела рано или поздно всплывут сами по себе; от них никуда не денешься.– А как твой детский сад?Роза сменила тему, собираясь заговорить о главном.– Как все дорогостоящие хобби дам-благотворительниц, – ответила внучка. – Они создают имидж филантропа без особого вреда и ущерба. Что-то вроде капли воды в море. Вместо того чтобы вкладывать сотню лир в протянутую руку бедняка, я занимаюсь детским садом. Так я чувствую себя нужной кому-то.– И сколько у тебя там детишек?– Дюжина. И я забочусь, чтобы они росли в здоровой обстановке.Глория получила разрешение открыть ясли-сад для малышей из бедных семей. Местные власти сообщали ей о самых сложных случаях, и она с помощью специалистов старалась помочь детям.– Ты хочешь сказать, я занимаюсь садиком, чтобы удовлетворить свой материнский инстинкт? – спросила Глория, ставя на стеклянный столик пустую чашку.– Это и так ясно, – ответила Роза. – Тебе не кажется, что разумней было бы завести собственных детей?– Может, и разумней, но это сложный вопрос.– Глупости! – возмутилась старая дама. – Детские глупости. За четыре года брака вполне могла бы завести одного-двух. Впрочем, ты не хочешь детей от Консалво.Князь Брандолини в последнее время, к удовольствию Глории, исчез с горизонта. Он забрал свою одежду, белье, фотоаппараты, несколько картин, а также старинный светильник муранского стекла, висевший в ванной. Слуга, получавший зарплату из рук Глории, укладывал вещи Консалво и, когда дошел до смокинга с бриллиантовыми пуговицами и блейзера с золотыми, счел нужным обратиться к хозяйке:– Княгиня, прикажете отрезать?Пуговицы были подарком Глории и стоили целое состояние. Глория проявила великодушие. Потом она узнала, что Консалво снял роскошную квартиру в Милане, появляется в сопровождении фотомоделей и манекенщиц, которые в ожидании выгодных предложений оживляют досуг представителей так называемого высшего общества. Дам для Консалво поставлял из своего резерва Джиджи Лопес, давний приятель князя. Правда, теперь Джиджи предпочитал держаться от старого друга на расстоянии, чтобы не раздражать Риккардо Летициа. Приказы главы клана следовало выполнять, и князь Консалво Брандолини, оказавшись изгнанным из семьи, метался, как одинокий волк.– Нет, нельзя иметь детей от мужчины, которого не любишь, – ответила Глория.– Еще как можно! – возразила бабушка. – Детям на это наплевать. Я родила Джулио и твоего отца Альберто от Руджеро Летициа, хотя и не любила мужа.– А Риккардо ты родила от любимого человека, правда?– Да не обо мне речь! – рассердилась бабушка. – Сегодня у нас в повестке дня – ты!Глория рассмеялась:– Ну, бабушка, мне за последний год много чего говорили: и дурой называли, и шлюхой, но в повестке дня я никогда не стояла…– Я запрещаю тебе разговаривать в таком тоне!– Извини, бабушка, сорвалось с языка…– Ты же любишь детей, – напомнила внучке Роза. – Только ты хотела бы их иметь от моего сына Риккардо. И он тебя любит. Эта история испортила жизнь вам обоим.– Ну, что об этом говорить, – вздохнула Глория.– А если бы я вам сказала: живите вместе и будьте счастливы?– Пустые слова…– И я так никогда не скажу, – не без коварства добавила Роза.– Вот именно.Глория уже устала от разговора с бабушкой.– Я не скажу, и вам придется обойтись без моего благословения, – продолжала старая дама.– Бабушка, повторяю, не надо об этом.Роза не желала слушать.– В том, что касается вас двоих, разбирайтесь сами. А я тебе должна сказать: даже самые сильные мужчины в душе – дети. Они готовы душу дьяволу продать, чтобы заполучить желаемое, а поиграв игрушкой, выбрасывают ее прочь, словно фантик. Как только ты перестанешь быть для него наваждением, он бросит тебя.– Уже бросил…– Как?– Уже шесть месяцев Риккардо бегает от меня, как от чумы. Носится с одного континента на другой. А Джиджи Лопес организует ему праздники вроде оргий Римской империи эпохи упадка в любом большом городе.– Но Риккардо на этих праздниках не задерживается, – уточнила Роза. – Мне больно смотреть, как он мучается.– Его проблемы меня не касаются.– Ты в этом уверена? – Я уже ни в чем не уверена. Не знаю даже, люблю ли я его. – Глория помрачнела. – Он говорит, что любит меня, но быть со мной не может – мешают нравственные принципы.– Вполне логично.– Он из ревности прогнал моего мужа, а потом стал прятаться от меня сам. Как мне эта канитель надоела!– Вот ты и решила заняться детишками, которым на тебя наплевать, хоть ты и делаешь для них добро, – ехидно заметила старая дама.– Ну, это мы еще посмотрим! – возразила Глория.Бабушка нежно погладила внучку по волосам.– Ты способна на большее. Как ты думаешь, почему я люблю тебя больше остальных внуков?– У каждого свои слабости.– Нет, я выбрала тебя, Глория, потому что ты похожа на меня. Мы с тобой совершенно одинаковые, только ты молода, а я – старая развалина.В глазах Глории мелькнула печаль.– Не уверена, бабушка, хочется ли мне быть на тебя похожей, – честно призналась она.– Да знаю, знаю, – отмахнулась Роза. – Но одно дело хотеть, а другое – быть. Ты – вторая Роза Летициа.Глория встревоженно взглянула на бабушку, но возражать не стала.– Да, конечно, моя жизнь – не лучший пример для подражания, – продолжала старая дама, угадав мысли внучки. – Но в горе и в радости я жила сполна.Глория спрашивала себя, почему вдруг бабушка решила исповедаться, и в сердце ее закрался страх.– Знаю, бабушка, мужества тебе не занимать…– Да, я никогда не позволяла обстоятельствам победить меня, – с гордостью признала Роза. – Когда Риккардо силой отобрал у меня то, что я готова была отдать ему добровольно, я не сочла себя побежденной. Хотя тело мое наполовину мертво, я приняла вызов и сражалась десять лет, начав с нуля. Я поставила на ноги колоссальное предприятие, способное конкурировать с корпорацией «Роза Летициа и сыновья». Объединение «Заводы Руасси» сегодня самый грозный конкурент Риккардо.Глория с удивлением и восхищением взглянула на Розу.– «Заводы Руасси»? – изумленно спросила внучка.– Даже ты не знала, правда?– Нет, – призналась Глория. – И не предполагала…– Хороший сюрприз для твоего любимого дядюшки, – удовлетворенно произнесла Роза. – Но ты, с твоей интуицией, с твоими возможностями, давно могла бы раскрыть мою тайну, Глория. Силы у меня есть, родная. Есть они и у тебя. В семье Летициа созидают и творят обычно женщины.Глория с восторгом смотрела на эту неподражаемую, неукротимую женщину.– Бабушка, к чему ты все это говоришь?– Настала пора распорядиться моим достоянием, – с гордой улыбкой заявила Роза.– Ты шутишь? – удивилась Глория.Ей всегда казалось, что законы природы не властны над Розой, она бессмертна.– Скоро меня не станет, – произнесла бабушка.– Ну, меня тоже когда-нибудь не станет. За четыре тысячи лет миллиарды нам подобных переместились в лучший мир, – попыталась отшутиться Глория.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43