Сердце ее учащенно забилось. Словно порыв штормового ветра распахнул вдруг перед ней окно в прошлое.– Я – доктор Канци, – представился мужчина, протягивая руку. – Где наш больной?Роза механически пожала его руку и подвела к Бирре.– Посмотрим, посмотрим, – ласково сказал ветеринар, словно обращался к больному ребенку.Роза смотрела на этого господина средних лет, с обширной лысиной и опущенными плечами, одетого с подчеркнутой элегантностью, которая не в состоянии была скрыть расплывшуюся фигуру. Через шестнадцать лет она встретила мужчину, в объятиях которого узнала любовь. Она вспомнила ту страшную встречу, положившую начало краху семьи Дуньяни.Ветеринар поставил на пол черный кожаный саквояж с инструментами и лекарствами и приступил к осмотру собаки.Неужели перед ней тот обаятельный горожанин, выделявшийся на фоне крестьян изысканным костюмом и благородством черт? Куда подевалась его нежная, гладкая кожа, густые волнистые белокурые волосы, томные глаза? Она взглянула на красивые руки, что когда-то ласкали ее, доведя до изнеможения, и заметила, что пальцы слегка деформированы артритом и на коже уже выступили темные старческие пятна. Губы, подарившие ей первый поцелуй, стали тонкими и бескровными; некогда блестящие глаза теперь подозрительно помутнели, на них появились красноватые прожилки, как у тех, кто выпивает лишнего.– Клементе, разберись с ветеринаром, – вполголоса приказала Роза.Верный слуга, казалось, читал мысли госпожи.Когда доктор Канци поднял взгляд, чтобы сообщить о здоровье собаки, вместо очаровательной хозяйки дома он обнаружил рядом дворецкого. Ветеринар вопросительно глянул на Клементе.– Синьора просит вас сообщить все мне, – заявил Клементе.Врач поднялся, аккуратно отряхнув брюки.«Приглашают ветеринара, словно педиатра к ребенку, – подумал доктор Канци. – А потом забывают, что вызывали».Он счел поведение Розы проявлением типичного для нуворишей высокомерия: с врачом здесь обращаются хуже, чем со слугой. Доктор Канци прописал очистительное для Бирры и удалился.Клементе понял, что Розу ветеринар не узнал, и очень этому обрадовался. Глава 2 Роза ощутила потребность принять ванну и расслабиться. Вода действовала на нее успокаивающе. Она погрузилась в благоуханное море ароматических солей и почувствовала себя заново родившейся. Но ее преследовала одна навязчивая мысль. Неужели она млела от страсти в объятиях этого невзрачного, смешного человечка? Он казался ей гигантом, так она воспринимала своего первого возлюбленного. Тень Стефано Канци заслоняла в первую брачную ночь живое и реальное присутствие Руджеро Летициа. Из-за Канци пришлось ей пойти на отвратительную ложь. А стоило ли? Нет, доктор Канци не заслуживал того. Он был лишь знаком судьбы. И ничем больше. Все так, но волнение, которое Роза сейчас испытала, противоречило здравому смыслу. Воспоминания захлестнули ее: смешались в один поток и болезненная жестокость матери, и страх перед Божьей карой, и пророчества бабушки, и безумная любовь Анджело к сестре, и мор скота, и огонь, пожравший «Фавориту», и бегство в Америку.Сколько бед обрушилось на ее семью! Но сила духа Розы, энергия и здравый смысл победили все. А теперь, казалось, эти качества покинули ее.Роза знала: в жизни нет ничего случайного. И самый безжалостный судья – собственная память и совесть…Как в кривом зеркале, увидела Роза себя, юную девушку, в объятиях серого, жалкого человечка. Она почувствовала отвращение к себе самой и жалость к Ивецио, на которого легла кровавая Каинова печать. В памяти всплыло страстное, скорбное лицо Анджело, искавшего смерти.Кто-то постучал в дверь ванной.– Синьора Роза, если бы вы только знали, синьора Роза, – залепетал Клементе.Роза вышла из ванны, накинула халат и открыла дверь.– Ну, что мне следует знать? – раздраженно спросила она.Клементе смотрел на хозяйку и не мог выговорить.– Знали бы вы… знали бы вы, – твердил он.Роза вспомнила, что на попечении Клементе был оставлен сеттер.– Бирра? – спросила она.– Нет, синьора Роза, Бирра завтра выздоровеет.У Розы возникло желание отхлестать Клементе по щекам.– Или говори, или пошел вон! – резко сказала она.– Господин граф… – начал Клементе.– Ну и что случилось с господином графом? – язвительно спросила Роза.– Он скончался, госпожа графиня, – выпалил Клементе.Роза кинулась в спальню, где отдыхал Руджеро.Муж лежал на боку, обнимая подушку, словно ребенок, ищущий защиты. У его ног жалобно подвывал Джинджер.Руджеро Летициа умер от инсульта, глупой, банальной смертью. Так часто умирают любители сытно поесть и крепко выпить, заядлые курильщики, склонные к гипертоническим кризам, но живущие слишком напряженной жизнью. Семейный врач, доктор Д'Урбино, знал, что Руджеро предрасположен к удару, но никак не предполагал, что все произойдет так быстро.Роза испытывала не столько глубокую скорбь, сколько бесконечную грусть. Она потеряла верного друга. С ним она ощутила пьянящую радость первого полета, с ним вместе узнала, что успех – дитя интуиции, таланта, случая, но более всего – долгого терпения. Они были рядом в будни, в повседневной жизни, в горе и радости. Ей будет не хватать его спокойного неизменного присутствия. Руджеро всегда оказывался рядом в нужный момент, а теперь он ушел, тихо и незаметно, будто отыграв свою роль.И гораздо больше, чем лаконичные строки некролога в «Коррьере», сказали о Руджеро Летициа, бедном эмигранте из Сицилии, разбогатевшем в Америке, слова его друга, умного, образованного и учтивого Бруно Аркурио, произнесенные над могилой. Роза искренне растрогалась, прощаясь с человеком, который с терпением и любовью сопровождал ее по жизни, в светлые дни и в темные ночи, когда сияло солнце и когда наползал густой туман.– Неужели только несчастье, скорбь, болезни и, наконец, смерть помогают почувствовать, сколь дорога нам сама жизнь? – вопрошал Бруно над могилой Руджеро Летициа. – Неужели жизнь должна соприкоснуться с прозрачно-зелеными водами смерти, чтобы мы осознали ее извергнутую поэзию? Мне вот сейчас хотелось увидеть красный цикламен. И это глубоко символично как проявление желания жить, безумного желания обновления, пока еще мы живы.Руджеро ушел навсегда. Только потеряв мужа, Роза поняла, как ей будет не хватать тех повседневных мелочей, что делают нашу жизнь великой. РОЗАМилан – 1940-й Глава 1 – Что же это такое, синьора Роза! Куда мы идем! – причитал Клементе. – Знаете, кило телятины на рынке стоит двенадцать лир!Он сидел за кухонным столом и проверял счета. Роза готовила себе на газовой плите кофе на крестьянский манер: ложка молотого кофе засыпается в кипящую воду, когда кофе осел, можно разливать по чашкам.– Книга домашних расходов прекрасно показывает состояние экономики страны, – заметила Роза, только что заплатившая двенадцать лир за литературный альманах Бомпиани. – Куда лучше, чем встреча Гитлера с Муссолини в Бреннеро.Роза имела в виду мартовское историческое свидание отца фашизма и отца нацизма, состоявшееся в марте.Для Клементе Гитлер был далеким персонажем с неприличными усиками, злобным и крикливым. Он вцепился Европе в горло, словно взбесившийся пес. Муссолини же был гигантской фигурой, способной изменить облик Италии. Правда, растущие цены как-то не вязались с оптимистическими прогнозами газет.– А груши? Груши продают по шесть лир кило, – негодовал Клементе.– Зато у нас теперь есть империя в Африке, – иронически заметила Роза.– Можно к вам в гости? – спросил звонкий голосок пятилетней девочки с черными как уголь глазами и красным бантом в темных волосах.– Конечно, можно, – улыбнулась Роза, нагревая кофейник.– Правда, Клементе, к вам можно в гости? – обратилась хозяйка дома к дворецкому, потому что для девочки, которая не сводила глаз с Клементе, он был куда более важной персоной, чем Роза.– Пусть заходит, – проворчал Клементе. – Если Маргарита будет вести себя хорошо, может посидеть с нами.Девочка, дочка садовника и горничной, улыбнулась, и зубки ее сверкнули жемчужинками. Она кинулась к Клементе и залезла ему на колени.– Она родилась в год смерти Руджеро. Пять лет назад, – с горечью произнесла Роза.Ей припомнились торжественные похороны, потом переезд семьи из небоскреба на проспекте Литторио в желтый особняк на улице Джезу.Роза села напротив Клементе и поставила перед собой чашку.– А можно мне к тебе? – спросила Маргарита.– Конфетку хочешь, правда? – улыбнулась Роза.– Хочу, – честно призналась девочка. – А еще мне нравится, как от тебя пахнет.Маргарита сползла с колен Клементе и, легкая, как воробышек, пересела к Розе.– И от тебя хорошо пахнет, – сказала та, обнимая девочку.Запах ребенка напомнил ей, как пахли когда-то ее дети: молоком, теплом, доверчивостью, любовью, заставлявшей вспомнить о вечности.– А у меня есть часы! – гордо заявила девочка.– А что же я их не вижу? – притворно удивилась Роза, принимая игру.– А вот закрой глаза, и услышишь, как они тикают, – сказала Маргарита.Роза послушно прикрыла глаза, а Маргарита, приблизив ручку к ее уху, застучала ноготком большого пальца по ногтю мизинца.Этот звук напомнил Розе «Фавориту», ей послышались звонкие голоса детей, ее ровесников, жаждавших чуда: «Идите, идите скорей сюда, послушайте, как тикают Розины часы!»Роза обняла Маргариту, но не стала целовать, чтобы не измазать в помаде.«У тебя будут настоящие часы!» – подумала Роза, почувствовав угрызения совести за то, что забывает о важных житейских мелочах.Она не знала, сколько стоит хлеб или трамвайный билет, не задумывалась, почему расстроен кто-то из служащих: то ли жена больна, то ли совершил промах на работе. Слишком быстро крутилось колесо ее жизни, времени хватало только на дела корпорации «Роза Летициа и сыновья». Чтобы избавиться от этого ощущения, ей захотелось снять с руки золотые часы от Картье и подарить девочке. Но от этой идеи она сразу же отказалась: такой подарок осчастливит скорее ее, чем малышку. К тому же окружающие могут истолковать подобный жест неверно. Роза вынула из коробочки карамельки и дала девочке.– Спасибо, синьора Роза, – улыбнулась Маргарита. – Я пойду?– Иди, иди…Роза с наслаждением выпила горячий кофе.– Ты жалуешься на расходы, как и двадцать лет назад, словно мы до сих пор бедные эмигранты, – упрекнула она Клементе.– А я как был крестьянином, так и остался, – сказал дворецкий, складывая в шкатулку счета.– Но денег у нас сейчас хватает.Клементе взглянул на хозяйку почтительно, но сурово и произнес:– Все равно, нечего швыряться деньгами!Роза не стала возражать против здравых доводов Клементе. Война уже охватила пол-Европы и грозила перекинуться на вторую половину. Клементе получал столько денег, сколько хотел, но считал каждый грош, чтобы не тратить попусту хозяйские деньги.– Ты – яркий образец самоотверженной преданности и бескорыстия, – пошутила Роза, допивая остатки кофе.– Я же для вас стараюсь, а вы надо мной смеетесь, – обиделся Клементе.– Что ты, право, – утешила его Роза. – Сам знаешь, я над тобой никогда не смеюсь.Благодаря Клементе, его преданности и трудам она, овдовев, смогла с удвоенной энергией заняться делами корпорации. Гостиную на верхнем этаже дома по улице Джезу превратили в рабочий кабинет, а Пьер Луиджи остался в штаб-квартире компании в Сеграте.Дела корпорации «Роза Летициа и сыновья» шли отменно благодаря американскому опыту работы и связям с самыми передовыми предприятиями авиационной промышленности США. Однако Роза не могла получать станки, фрезы и штамповочные прессы из Америки. А государство, делая огромные заказы, не собиралось ничего предпринимать, чтобы оснастить отечественное самолетостроение необходимым оборудованием.Она, Роза Летициа, работала на войну и, по мнению Клементе, поддерживала не тех, кого следует. Фактически она поддерживала Гитлера. Правда, Клементе никогда не осмеливался упрекнуть в этом хозяйку. Однажды у них был разговор на эту тему, и Клементе услышал, что настоящие враги корпорации «Роза Летициа и сыновья» вовсе не французы или англичане, сражавшиеся с Германией, а Пьяджо, Макки, Капрони и Маркетти, то есть предприятия-конкуренты.Клементе не осмеливался сказать Розе правду, но она знала: старый слуга ее не одобряет. Она видела документальные фильмы о кровавых жертвах нацистской агрессии. Но все тогда говорили о блицкриге и рассчитывали, что скоро установится мир. Так что Муссолини, даже если захочет, вмешаться не успеет. И потом, кто виноват в том, что Европу залили кровью? Немцы, как утверждали американцы и англичане, или поляки, угнетавшие немцев, как писали итальянские газеты. Роза предпочитала не доискиваться ответов. Глава 2 После безупречного снижения и великолепной посадки трехмоторный самолет остановился у центрального ангара аэропорта Тальедо.– Приземление, как в учебнике! – с восхищением признал майор Мелькиорре.Роза покраснела, и глаза ее блестели от радости.– Спасибо, майор! – сказала она, расстегивая ремень безопасности.Рабочие подвинули трап прежде, чем остановились винты. Серебряная раковина-наутилус на фюзеляже сияла на солнце. Да и сама Роза, в красном шелковом комбинезоне, казалась явившейся из сказки.Пьер Луиджи помахал ей с балкона аэровокзала, она тоже ответила взмахом руки и попыталась угадать, что это за мужчина стоит рядом с братом.«Надеюсь, он к нам с добрыми вестями», – подумала она.Прошло время оптимистических прогнозов. Недели три назад Муссолини с балкона дворца на улице Венециа объявил, что Италия объявляет войну реакционным демократиям Запада. Война, которой так боялись, все-таки разразилась. Стратегия блицкрига не сработала.Самолетостроительные заводы «Роза Летициа и сыновья», чтобы увеличить выпуск продукции, набрали новых рабочих. Их следовало быстро обучить. Спешка, отсутствие опыта и устаревшее оборудование повлекли за собой увеличение числа несчастных случаев в цехах. Несколько дней назад у одного рабочего попала под пресс рука.Плохие вести приходили одна за другой, и сейчас, увидев рядом с братом незнакомца, Роза почуяла недоброе. Она легким шагом пересекла летное поле и зашла в зал, предназначенный для руководства аэропорта. Два молодых офицера галантно поклонились ей, игнорируя обязательное фашистское приветствие. Роза им улыбнулась.– Ты великолепна! – похвалил сестру Пьер Луиджи.– Есть еще проблемы, но о них поговорим потом, – сказала Роза.Она увидела, что к ним приближается мужчина, стоявший рядом с Пьером Луиджи на балконе.Он был молод, ростом выше Пьера Луиджи, одет в костюм спортивного покроя, белокур, улыбчив. Умные голубые глаза смотрели иронично. Он разглядывал Розу со спокойной беззастенчивостью мужчины, уверенного в своем превосходстве. Она почувствовала себя голой, глупо залилась краской и устыдилась себя.– Позволь тебе представить мистера Ричарда Тильмана, знаменитого чемпиона по теннису, – сказал Пьер Луиджи.– Верно, не очень знаменитого, раз нуждаюсь в представлении, – пошутил американец.Роза вдруг вспомнила, что слышала о миллиардере из Калифорнии, чемпионе по теннису, любителе автомобильных гонок. Его имя не сходило со страниц светской хроники и спортивных газет. Он побеждал на турнирах в Уимблдоне, Париже, Монте-Карло. Женщины по нему сходили с ума, а его слава донжуана давно переросла спортивную известность.– How do you do, mister Tillmann, – холодно произнесла Роза, протягивая гостю руку.– How do you do, Flying Rose, – радостно, словно встретил старого друга после долгой разлуки, откликнулся американец.Роза улыбнулась. Она и забыла о прозвище, которым ее наградили в двадцатых годах нью-йоркские журналисты, а теперь растрогалась, услышав его.– Flying Rose, – повторила она, а про себя подумала, что этого американца нужно держать на расстоянии.И потом, ей никогда не нравились мужчины, выставляющие напоказ собственную мужественность и привлекательность в надежде сразу же завоевать женщину.– Так меня называли, когда я летала в небе над Стейтен-Айлендом, вы тогда еще пешком под стол ходили, – холодно, поставив гостя на место, сказала Роза.Ей удалось справиться с собой, но ее почему-то взволновало и раздосадовало присутствие американца; она предпочла бы с ним больше не встречаться. Роза опустилась в кресло и сняла летный шлем. Черные кудри рассыпались по плечам.– Мне было шестнадцать лет, – поправил ее гость. – А если журналисты не врут, вам всего лишь на четыре года больше.– Я, очевидно, должна чувствовать себя польщенной? – спросила Роза, не скрывая раздражения. Эти подсчеты ее задели.– Как хотите, – спокойно ответил Тильман. – У меня еще сохранились ваши фотографии, вырезанные из газет. Я был в вас безумно влюблен, – добавил он нарочито страстным тоном.Роза глубоко вздохнула, достала сигарету. Тотчас же к ней потянулась рука Ричарда Тильмана с зажигалкой, но она, передумав, убрала сигарету в пачку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43