Барабанщик ответил раскатистым грохотом.– Тебе прекрасно известно, что это неправда. Я вернусь, Макс.– Когда? На следующее лето? – Он обернулся к ней, и взгляд его обжег ее холодом. – И ты думаешь – меня это утешит?– Макс, не нужно, пожалуйста! – Ари чуть подвинулась, чтобы прикоснуться к нему, но передумала, как только увидела его упрямо сжатые челюсти. – Как насчет Рождества?– Обычно я уезжаю с друзьями кататься на лыжах. В Джексон-Хоуле прекрасный лыжный курорт. – Гордость не позволила ей добавить, что в этом году она планировала вернуться на Рождество домой – из-за него. Сосчитала дни от отъезда до 15 декабря, когда сядет в самолет, улетающий обратным рейсом, но Максу об этом ни за что не расскажет. Сто двенадцать дней.– Почему бы тебе не приехать ко мне на День благодарения?– А зачем? Я и так себе все представляю.– Ты катаешься на лыжах?– Мне это занятие всегда казалось бесполезной тратой времени.– Приезжай ко мне до того, как ляжет снег.– У меня завод, им нужно заниматься.Ари не желала показывать, до какой степени ей хотелось заманить его к себе в Монтану.– Неужели вы никогда не берете отпуска, капитан Коул?– Пару раз отдыхал, – признался он. – Во Флориде.– Так стоит попробовать отдохнуть в Скалистых горах. – Она вложила в свой голос всю вкрадчивость и многообещающий соблазн, какие только могла.Руководитель ансамбля громко приветствовал собравшихся на еженедельный концерт гостей, а Макс… отрицательно покачал головой. Ари понимала, спорить бесполезно: на компромиссы он не пойдет, мнения своего не переменит. Это она должна переехать к нему, но никак не наоборот. Тяжелое молчание повисло между ними, звучала лишь музыка юных исполнителей – вариант известной песенки. Ари, делая вид, что заслушалась, гадала про себя: а не стоит ли ей одеться и уйти домой?– Никаких обещаний, никаких сожалений, – мягко проговорил Макс и приложил ладонь к ее щеке. – Именно так ты однажды сказала, Ари. А я забыл правила игры, верно?– А я и не отказываюсь. – Она до смешного обрадовалась, что он больше не дуется, но тревожная мысль грызла ее. – Когда ты снова уходишь в рейс?– В понедельник на рассвете.Ари потуже затянула поясок халата, поднялась, ухватила Макса за руку и потянула за собой в дом.– Отлично. Так у нас с тобой есть еще целых три дня.Выходные промчались как никогда. Ни она, ни он не упоминали больше о скорой разлуке: обсуждать, искать компромиссы нет никакого смысла. Ари использовала свои секретарские навыки, чтобы помочь Максу с накопившейся бумажной работой в «Коул продакшн». А он таскал мусор и ненужное старье с чердака дома Саймонов на свалку. По вечерам они занимались любовью, заказывали готовые ужины и спорили о том, у кого мороженое вкуснее. Перед тем как в воскресенье вечером отправиться на судно, Макс вручил Ари ключи от дома.– Вот, возьми. – И опустил кольцо с ключами ей в ладонь. – Приходи, когда захочется тишины и покоя. – Ты что, ждешь, чтоб я и в дом твой забилась?– Ну конечно. – Уголки его синих глаз дрогнули. – Но если честно, надеялся, что ты будешь ждать меня здесь в пятницу вечером.– Очень даже возможно, – улыбнулась Ари, но сердце у нее стиснуло болью при мысли – он снова уходит в море… Прежде чем она нашла слова для возражений, губы Макса слились с ее.
– Эй, глупышка! Тебя!Ари вытерла руки кухонным полотенцем и взяла трубку из руки Джоя.– Алло!– Ари? Это Барбара Картер, жена Джерри.– О, привет!– Макс попросил меня позвонить. Сообщить, что вернется только рано утром.Ее охватило разочарование: на сегодняшний вечер она планировала ужин и обольщение – и не обязательно именно в таком порядке. – А-а… ну спасибо, что предупредила.– Я надеялась, мы еще разок встретимся вчетвером, прежде чем ты улетишь в свою Айову…– Монтану, – фыркнув, поправила Ари.– Ну да, верно – в Монтану. Как я могла спутать: ковбои, тяжелые ботинки, Джон Уэйн…– Лошади, отличный скот и трава прерий. Вам бы как-нибудь приехать и на все это взглянуть.– С удовольствием, Ари. Как знать, может, появимся однажды у тебя на пороге и потребуем бесплатную экскурсию.– В любое время. В воскресенье Джерри принимает командование «Миллион»?– Нет, в понедельник. – Ари услышала тревожные нотки в голосе Барбары. – В данный момент он в постели, колики в животе. Не станет завтра к вечеру лучше, придется везти его к врачу.– Бедняжка… вам помочь?– Да ничего, – к Барб вернулась природная веселость, – он у меня крепкий. Уверена, завтра будет в форме. Ах да, я слышала, жена Коя родила двойню. Мальчики или девочки?– Девочки. Мы все в восторге. На следующей неделе их привезут из больницы.– Поздравь от меня Коя и его жену, ладно?– Конечно. А ты передай Джерри – пускай выздоравливает.Ари неохотно повесила трубку, какая жалость, что ей не удалось поближе узнать Барбару. Дружеское расположение этой хорошенькой блондинки стало неожиданным сюрпризом после того глупейшего эпизода на свадьбе… Ари чувствовала себя неспокойно. Через десять дней уезжать, а она, кажется, ни одного дела толком не закончила этим летом. Родительский дом ее стараниями почти пуст, но они что-то не выказывают особого желания переезжать в новое жилище.К тому же она совершила смехотворную ошибку – влюбилась в человека, который хочет подчинить ее своим собственным условиям. О том, что происходит здесь, уж умолчим.Единственное ее неоспоримое достижение, перечистила горы картошки, чему доказательство волдыри на большом пальце. Внесла, значит, свою лепту в несколько сот галлонов рыбной похлебки и соответственно в банковский счет своей матери. Пегги соблазнилась мягким диваном с велюровой обивкой.Еще десять дней – и лето уйдет в прошлое. Усилием воли Ари заставила себя больше не думать об этом. Сегодня вечером или завтра на рассвете вернется Макс. Она будет ждать его у него в доме, а может быть, у него в постели, совершенно бесстыдным образом, потому что, когда остается десять дней, чтобы любить человека, которого любишь, тут не до ложной гордости или скромности. Ничто не должно становиться на пути этого чувства. Глава одиннадцатая – Ари? – прошелестел нежный шепот у ее уха. Ари приподняла руку, отмахиваясь.– Пойдем на пляж?Кончиками пальцев она нащупала свежевыбритую щеку – и рука снова безвольно упала рядом.– Что-что? – пробормотала она, глубже зарываясь в подушки.– Пляж, – повторил Макс и смахнул спутанные пряди с ее лица. – Песок, вода, прилив, чайки. Вспомнила?Голос врывался в ее затуманенное сном сознание; Ари вытянулась на постели, пытаясь разомкнуть ресницы, перевернулась на спину и встретила смеющийся взгляд Макса.– Эй, привет, да ты дома!– А ты – в моей постели. Мне это нравится.– Старалась не заснуть, но вот… ничего не вышло.– Ты, по-моему, и сейчас не очень-то проснулась. – Он легко поднялся с матраца: белоснежная футболка подчеркивает бронзовый загар, знакомые черные плавки… – Внизу тебя ждет целый кофейник. Я пока соберу ленч, а потом заедем к тебе – возьмешь купальник.Ари с трудом поднялась и села на постели.– Это ни к чему, он у меня с собой, вчера вечером купалась. Послушай-ка, Макс…Но он уже стоял у двери.– Ну порадуй меня, солнышко! Рейс был долгим, мне так нужно вновь ощутить землю под ногами.– Ладно, я потороплюсь. – И в самом деле заторопилась: утренняя порция кофеина ей куда желаннее, чем пляж. Синева неба заполнила всю ширь окна в спальне. Занимался один из тех жарких, ярких августовских дней, что гнали толпы жителей Род-Айленда на пляжи, к океану. В ванной для гостей Ари быстренько натянула просохший желтый купальник, сверху накинула розовый сарафанчик; почистила зубы, затянула волосы в «конский хвост». Когда она появилась на кухне, Макс возился с посудомоечной машиной.– Перекусить хочешь?– Нет-нет, спасибо, я пока подожду.Она поспешно налила кофе в красную чашку, сделала первый глоток и, подняв глаза, заметила у холодильника открытую бело-голубую сумку – тоже холодильник. Заглянула внутрь: груда упакованных в полиэтилен сандвичей, свежие фрукты.Макс, очень довольный собой, захлопнул машину и вытер руки бумажным полотенцем.– Да ты уже в магазин успел зайти.– Ну да. Мне нравится просыпаться рядом с тобой.– Жаль, не слышала, как ты вернулся домой.– Горел свет, а в руках у тебя была книга.– Вот так всю жизнь, – буркнула она, отхлебывая кофе.– Раз уж речь зашла о твоей жизни… – Макс не отрывал от нее глаз. – Почему бы тебе не провести всю оставшуюся ее часть в этом доме?– Не дразни меня.Расстроенная его словами, Ари изо всех сил старалась скрыть тревогу. Так и есть: он просит ее остаться здесь, в Род-Айленде. Не хочет она и слышать этого! Остаться с Максом – значит жить в раю, если он дома, и в аду, когда он в море.– Ну понятно, – Он отвернулся. – Я и забыл, ты же еще не выпила десять чашек кофе и не превратилась в цивилизованного человека. Вот, – он налил кофе в яркий пластмассовый термос, – возьми с собой.Они устроились в нескольких ярдах от кромки воды и прижали по углам ярко-полосатый тик полотенцами и обувью. Ари намеревалась наслаждаться кофе и потихоньку просыпаться, а утреннее солнышко пускай прогревает ее кожу. Они молча сидели рядышком, наблюдая, как постепенно заполняется пляж – тенты, стулья, зонтики… Макс первым прервал дружеское молчание:– Когда тебе улетать?– Билет заказан на двадцать седьмое.– А какой это день?– Понедельник.Несколько долгих минут он всматривался в горизонт.– Сегодня уже восемнадцатое. Всю эту неделю я буду занят на заводе. В рейс до твоего отъезда, возможно, не уйду.– Вот и чудно.– Ари, пожалуйста, найди на этой неделе время подумать о том, чтобы остаться здесь, со мной.У нее и так другой темы для размышлений не будет, но результат-то не изменится.– Даже если и подумаю, так что?– Кто знает. – Он сверкнул улыбкой. – Может, я еще тебя очарую.Ари откинулась назад на локтях, имеет же она право созерцать прибой.– Ты переоцениваешь свои возможности.– Я ведь затащил тебя на пароме на Блок-Айленд. – Дождался ее кивка и продолжал свое: – Запросто в любой момент снова украду, в любой момент, вот и пропустишь самолет.– И будешь держать меня, босую и беременную, на острове своей заложницей.Он сделал вид, будто обдумывает такой вариант.– А ничего звучит, правда?– Будь на том острове что почитать – пожалуй, не возражала бы.– А ты открой собственный книжный магазин.Она ухватилась за эту тему – только бы переменить разговор.– Может, мне стоило бы стать библиотекарем? Но я как-то больше люблю читать книги, а не составлять каталоги.– И ты любишь преподавательскую работу. – Не вопрос, а утверждение.– Это – да, конечно. Ты хочешь, чтоб я ее разлюбила?– Да, – признался он. – Многое стало бы проще.– Проще – для кого?Вместо ответа Макс осведомился:– Поесть не хочешь?После ленча они бродили по песку, взявшись за руки.– Останься! – Он крепко стиснул ее ладонь. Они шли вдоль берега, у самого края тихонько плещущей им на ступни воды. Даже выполнив сложный обходной маневр вокруг детского песочного замка, окруженного водой, он не выпустил ее руки.– Не могу я.– Ты имеешь в виду – не хочешь.– А ты, чего ты хочешь, Макс?– Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.У Ари от этого его прямого заявления на миг остановилось сердце.– Не могу.Несколько минут они шагали в молчании, не обращая внимания ни на визг малышей вокруг, ни на плеск купальщиков, ни на крики подростков, игравших на мели в мяч.– Ты любишь меня?– Да. – Она вздохнула. – Но это ничего не изменит, Макс.– Нам будет хорошо вместе.– Мне придется отказаться от всего. А ты перестанешь уходить в море?– Это моя жизнь, Ари, мой бизнес.– «Коул продактс» тоже твой бизнес.– И нелегкий, – подтвердил он.– Я не могу до конца своих дней жить в тревоге и ожидании. Помню, никогда не забуду, какое было лицо у мамы, когда пришло грозовое предупреждение, а папа еще не вернулся из рейса. И я… однажды я уже потеряла любимого, Макс.– Меня ты не потеряешь.– Гарантий тут нет никаких, Макс.– Гарантий нет и в том, что сегодня вечером меня не собьет машина на перекрестке.– Да, но как все это будет? Я лишусь работы…Макс остановил ее и повернул лицом к себе.– Есть ведь и другие места. Почему бы тебе не работать в университете Род-Айленда?– Это не так-то просто. – Она смотрела в его теплые синие глаза, пусть бы, ох пусть на свете все было бы так легко, как он думает.– Нет, просто. Так же просто, как то, что я люблю тебя, а ты любишь меня. Если мы будем помнить только об этом – остальное встанет на свои места.– Все встанет на места, потому что я встану на место. – Она знает: Макс ни за что не пойдет на компромисс, особенно когда дело касается всего, что ему дорого в жизни.– Это неправда.– Вот как?От одной мысли, что она окажется на расстоянии двух тысяч миль от него, ею овладевали грусть, усталость, тоска… Но нет, она не позволит себе снова пройти через боль потери или… или через ежедневные страдания из-за самого его образа жизни.– Многие женщины выходят замуж и за таких, как я.– И что, ты думаешь, они не проводят все дни напролет в изнуряющем страхе? – Она замолчала, с горечью, с обожанием глядя на него. – Знаешь, сколько вдовьих дорожек на крышах домов здесь, в этом штате? С ума можно сойти… И тебе прекрасно известно, почему им дали такое название.– Ари…Она прервала его, зная, что он не ответит на ее вопрос.– Да очень просто: женщины протаптывали их, ожидая возвращения мужей и еще не зная, что стали вдовами. Что мужья их никогда не вернутся домой.Они дошли до конца пляжа. Пучок водорослей запутался на лодыжке Ари, она стряхнула его, отбросила.– Я люблю тебя, Ари. И здесь ничего не изменишь.– Макс…Остановившись, он наклонился и что-то поднял с разглаженного водой песка – Ари с любопытством, проследила за его рукой. Как-то летом, когда ему было двенадцать, Кевин отыскал в песке кольцо с бриллиантом; родители до сих пор обожали вспоминать, как он пытался вручить его соседской девочке, чтобы про извести на нее впечатление.– Вот, – Макс протянул ей на ладони кусочек зеленого стекла.Песок и волны долго играли с изумрудным осколком, и его когда-то острые края сгладились, стали круглыми, гладкими на ощупь.– Пляжные стеклышки… – вспомнила Ари. – Моя бабушка их собирала.– Много лет назад кто-то, наверное, швырнул за борт бутылку кока-колы. – Он взял ее руку и положил крошечное, не больше медной монетки стеклышко ей в ладонь. – Мусор превратился в прекрасную вещицу – предмет коллекционирования. Удивительно, правда?– Что удивительно?– Как время меняет вещи.– Ты это о нас с тобой?Он кивнул, обратив к ней лицо с резко обозначившимися морщинками.– Ты могла бы дать нам время, Ари. Дать время нашей любви.Казалось, говорить больше не о чем. С его предложением все изменилось – он хочет все поставить по-своему; ему и в голову не приходит, что он сам может измениться.– Я могу дать тебе все, что пожелаешь, Ари. – Макс сомкнул ее пальцы над стеклышком. – Мой дом, мою любовь, мое сердце. – Бездонные синие глаза не отрывались от ее глаз. – Но я не могу дать тебе свою жизнь, а море – это все, что я знаю и умею и что когда-либо знал. Отец оставил мне лодку, он умер от сердечного приступа, когда мне исполнилось шестнадцать, – и хиреющий третьесортный заводик по упаковке рыбы. С тех пор я всего добивался сам. Мать вышла замуж во второй раз и забрала сестер с собой в Бостон. А я остался здесь и работал как мог и как научил меня отец. Только это у меня тогда и было – только это есть и сейчас.– Это неправда.– Посмотри на меня, Ари. Я – Макс Коул, рыбак. Ни мудреное электронное оборудование, ни новейшие суда, ни дорогие дома не изменят этого факта. Тебе придется принять меня таким, как я есть, – или не принимать вовсе.Она протянула было руку, чтобы вернуть ему стеклышко.– Ну, нет! Пусть останется у тебя. Называй его талисманом… воспоминанием – как угодно. О… как ты говорила тем вечером, в Ньюпорте?– Последний легкий роман в истории человечества, – прошептала она.– Да-да, «последний легкий роман в истории человечества», – повторил он с горечью. – Ты только вспомни, я готов был, черт возьми, мир перевернуть, чтобы превратить его в нечто большее.Он прав, этого ей так просто не забыть, Ари почувствовала себя виноватой. Возвращаясь к своему месту, они объявили молчаливое, тревожное перемирие. День окончательно испорчен, даже холодное яблоко не подняло Ари настроения.– Я вернусь следующим летом. – Провести бы ладонью по его спине, ощутить впитанное кожей тепло…– Не хочу я больше летних романов, Ари. И не намерен остаток жизни провести подобным образом.– Хорошо, – она понятия не имела, зачем говорит так, ведь на самом деле, ничего хорошего, – тебе и не придется. – Вздрогнув, сделала глубокий вдох. – Роман окончен.
– Объявляется посадка на рейс двести восемьдесят один до Чикаго! Всех пассажиров просим пройти таможенный контроль. Повторяю: объявляется посадка на рейс двести восемьдесят один до Чикаго!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Эй, глупышка! Тебя!Ари вытерла руки кухонным полотенцем и взяла трубку из руки Джоя.– Алло!– Ари? Это Барбара Картер, жена Джерри.– О, привет!– Макс попросил меня позвонить. Сообщить, что вернется только рано утром.Ее охватило разочарование: на сегодняшний вечер она планировала ужин и обольщение – и не обязательно именно в таком порядке. – А-а… ну спасибо, что предупредила.– Я надеялась, мы еще разок встретимся вчетвером, прежде чем ты улетишь в свою Айову…– Монтану, – фыркнув, поправила Ари.– Ну да, верно – в Монтану. Как я могла спутать: ковбои, тяжелые ботинки, Джон Уэйн…– Лошади, отличный скот и трава прерий. Вам бы как-нибудь приехать и на все это взглянуть.– С удовольствием, Ари. Как знать, может, появимся однажды у тебя на пороге и потребуем бесплатную экскурсию.– В любое время. В воскресенье Джерри принимает командование «Миллион»?– Нет, в понедельник. – Ари услышала тревожные нотки в голосе Барбары. – В данный момент он в постели, колики в животе. Не станет завтра к вечеру лучше, придется везти его к врачу.– Бедняжка… вам помочь?– Да ничего, – к Барб вернулась природная веселость, – он у меня крепкий. Уверена, завтра будет в форме. Ах да, я слышала, жена Коя родила двойню. Мальчики или девочки?– Девочки. Мы все в восторге. На следующей неделе их привезут из больницы.– Поздравь от меня Коя и его жену, ладно?– Конечно. А ты передай Джерри – пускай выздоравливает.Ари неохотно повесила трубку, какая жалость, что ей не удалось поближе узнать Барбару. Дружеское расположение этой хорошенькой блондинки стало неожиданным сюрпризом после того глупейшего эпизода на свадьбе… Ари чувствовала себя неспокойно. Через десять дней уезжать, а она, кажется, ни одного дела толком не закончила этим летом. Родительский дом ее стараниями почти пуст, но они что-то не выказывают особого желания переезжать в новое жилище.К тому же она совершила смехотворную ошибку – влюбилась в человека, который хочет подчинить ее своим собственным условиям. О том, что происходит здесь, уж умолчим.Единственное ее неоспоримое достижение, перечистила горы картошки, чему доказательство волдыри на большом пальце. Внесла, значит, свою лепту в несколько сот галлонов рыбной похлебки и соответственно в банковский счет своей матери. Пегги соблазнилась мягким диваном с велюровой обивкой.Еще десять дней – и лето уйдет в прошлое. Усилием воли Ари заставила себя больше не думать об этом. Сегодня вечером или завтра на рассвете вернется Макс. Она будет ждать его у него в доме, а может быть, у него в постели, совершенно бесстыдным образом, потому что, когда остается десять дней, чтобы любить человека, которого любишь, тут не до ложной гордости или скромности. Ничто не должно становиться на пути этого чувства. Глава одиннадцатая – Ари? – прошелестел нежный шепот у ее уха. Ари приподняла руку, отмахиваясь.– Пойдем на пляж?Кончиками пальцев она нащупала свежевыбритую щеку – и рука снова безвольно упала рядом.– Что-что? – пробормотала она, глубже зарываясь в подушки.– Пляж, – повторил Макс и смахнул спутанные пряди с ее лица. – Песок, вода, прилив, чайки. Вспомнила?Голос врывался в ее затуманенное сном сознание; Ари вытянулась на постели, пытаясь разомкнуть ресницы, перевернулась на спину и встретила смеющийся взгляд Макса.– Эй, привет, да ты дома!– А ты – в моей постели. Мне это нравится.– Старалась не заснуть, но вот… ничего не вышло.– Ты, по-моему, и сейчас не очень-то проснулась. – Он легко поднялся с матраца: белоснежная футболка подчеркивает бронзовый загар, знакомые черные плавки… – Внизу тебя ждет целый кофейник. Я пока соберу ленч, а потом заедем к тебе – возьмешь купальник.Ари с трудом поднялась и села на постели.– Это ни к чему, он у меня с собой, вчера вечером купалась. Послушай-ка, Макс…Но он уже стоял у двери.– Ну порадуй меня, солнышко! Рейс был долгим, мне так нужно вновь ощутить землю под ногами.– Ладно, я потороплюсь. – И в самом деле заторопилась: утренняя порция кофеина ей куда желаннее, чем пляж. Синева неба заполнила всю ширь окна в спальне. Занимался один из тех жарких, ярких августовских дней, что гнали толпы жителей Род-Айленда на пляжи, к океану. В ванной для гостей Ари быстренько натянула просохший желтый купальник, сверху накинула розовый сарафанчик; почистила зубы, затянула волосы в «конский хвост». Когда она появилась на кухне, Макс возился с посудомоечной машиной.– Перекусить хочешь?– Нет-нет, спасибо, я пока подожду.Она поспешно налила кофе в красную чашку, сделала первый глоток и, подняв глаза, заметила у холодильника открытую бело-голубую сумку – тоже холодильник. Заглянула внутрь: груда упакованных в полиэтилен сандвичей, свежие фрукты.Макс, очень довольный собой, захлопнул машину и вытер руки бумажным полотенцем.– Да ты уже в магазин успел зайти.– Ну да. Мне нравится просыпаться рядом с тобой.– Жаль, не слышала, как ты вернулся домой.– Горел свет, а в руках у тебя была книга.– Вот так всю жизнь, – буркнула она, отхлебывая кофе.– Раз уж речь зашла о твоей жизни… – Макс не отрывал от нее глаз. – Почему бы тебе не провести всю оставшуюся ее часть в этом доме?– Не дразни меня.Расстроенная его словами, Ари изо всех сил старалась скрыть тревогу. Так и есть: он просит ее остаться здесь, в Род-Айленде. Не хочет она и слышать этого! Остаться с Максом – значит жить в раю, если он дома, и в аду, когда он в море.– Ну понятно, – Он отвернулся. – Я и забыл, ты же еще не выпила десять чашек кофе и не превратилась в цивилизованного человека. Вот, – он налил кофе в яркий пластмассовый термос, – возьми с собой.Они устроились в нескольких ярдах от кромки воды и прижали по углам ярко-полосатый тик полотенцами и обувью. Ари намеревалась наслаждаться кофе и потихоньку просыпаться, а утреннее солнышко пускай прогревает ее кожу. Они молча сидели рядышком, наблюдая, как постепенно заполняется пляж – тенты, стулья, зонтики… Макс первым прервал дружеское молчание:– Когда тебе улетать?– Билет заказан на двадцать седьмое.– А какой это день?– Понедельник.Несколько долгих минут он всматривался в горизонт.– Сегодня уже восемнадцатое. Всю эту неделю я буду занят на заводе. В рейс до твоего отъезда, возможно, не уйду.– Вот и чудно.– Ари, пожалуйста, найди на этой неделе время подумать о том, чтобы остаться здесь, со мной.У нее и так другой темы для размышлений не будет, но результат-то не изменится.– Даже если и подумаю, так что?– Кто знает. – Он сверкнул улыбкой. – Может, я еще тебя очарую.Ари откинулась назад на локтях, имеет же она право созерцать прибой.– Ты переоцениваешь свои возможности.– Я ведь затащил тебя на пароме на Блок-Айленд. – Дождался ее кивка и продолжал свое: – Запросто в любой момент снова украду, в любой момент, вот и пропустишь самолет.– И будешь держать меня, босую и беременную, на острове своей заложницей.Он сделал вид, будто обдумывает такой вариант.– А ничего звучит, правда?– Будь на том острове что почитать – пожалуй, не возражала бы.– А ты открой собственный книжный магазин.Она ухватилась за эту тему – только бы переменить разговор.– Может, мне стоило бы стать библиотекарем? Но я как-то больше люблю читать книги, а не составлять каталоги.– И ты любишь преподавательскую работу. – Не вопрос, а утверждение.– Это – да, конечно. Ты хочешь, чтоб я ее разлюбила?– Да, – признался он. – Многое стало бы проще.– Проще – для кого?Вместо ответа Макс осведомился:– Поесть не хочешь?После ленча они бродили по песку, взявшись за руки.– Останься! – Он крепко стиснул ее ладонь. Они шли вдоль берега, у самого края тихонько плещущей им на ступни воды. Даже выполнив сложный обходной маневр вокруг детского песочного замка, окруженного водой, он не выпустил ее руки.– Не могу я.– Ты имеешь в виду – не хочешь.– А ты, чего ты хочешь, Макс?– Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.У Ари от этого его прямого заявления на миг остановилось сердце.– Не могу.Несколько минут они шагали в молчании, не обращая внимания ни на визг малышей вокруг, ни на плеск купальщиков, ни на крики подростков, игравших на мели в мяч.– Ты любишь меня?– Да. – Она вздохнула. – Но это ничего не изменит, Макс.– Нам будет хорошо вместе.– Мне придется отказаться от всего. А ты перестанешь уходить в море?– Это моя жизнь, Ари, мой бизнес.– «Коул продактс» тоже твой бизнес.– И нелегкий, – подтвердил он.– Я не могу до конца своих дней жить в тревоге и ожидании. Помню, никогда не забуду, какое было лицо у мамы, когда пришло грозовое предупреждение, а папа еще не вернулся из рейса. И я… однажды я уже потеряла любимого, Макс.– Меня ты не потеряешь.– Гарантий тут нет никаких, Макс.– Гарантий нет и в том, что сегодня вечером меня не собьет машина на перекрестке.– Да, но как все это будет? Я лишусь работы…Макс остановил ее и повернул лицом к себе.– Есть ведь и другие места. Почему бы тебе не работать в университете Род-Айленда?– Это не так-то просто. – Она смотрела в его теплые синие глаза, пусть бы, ох пусть на свете все было бы так легко, как он думает.– Нет, просто. Так же просто, как то, что я люблю тебя, а ты любишь меня. Если мы будем помнить только об этом – остальное встанет на свои места.– Все встанет на места, потому что я встану на место. – Она знает: Макс ни за что не пойдет на компромисс, особенно когда дело касается всего, что ему дорого в жизни.– Это неправда.– Вот как?От одной мысли, что она окажется на расстоянии двух тысяч миль от него, ею овладевали грусть, усталость, тоска… Но нет, она не позволит себе снова пройти через боль потери или… или через ежедневные страдания из-за самого его образа жизни.– Многие женщины выходят замуж и за таких, как я.– И что, ты думаешь, они не проводят все дни напролет в изнуряющем страхе? – Она замолчала, с горечью, с обожанием глядя на него. – Знаешь, сколько вдовьих дорожек на крышах домов здесь, в этом штате? С ума можно сойти… И тебе прекрасно известно, почему им дали такое название.– Ари…Она прервала его, зная, что он не ответит на ее вопрос.– Да очень просто: женщины протаптывали их, ожидая возвращения мужей и еще не зная, что стали вдовами. Что мужья их никогда не вернутся домой.Они дошли до конца пляжа. Пучок водорослей запутался на лодыжке Ари, она стряхнула его, отбросила.– Я люблю тебя, Ари. И здесь ничего не изменишь.– Макс…Остановившись, он наклонился и что-то поднял с разглаженного водой песка – Ари с любопытством, проследила за его рукой. Как-то летом, когда ему было двенадцать, Кевин отыскал в песке кольцо с бриллиантом; родители до сих пор обожали вспоминать, как он пытался вручить его соседской девочке, чтобы про извести на нее впечатление.– Вот, – Макс протянул ей на ладони кусочек зеленого стекла.Песок и волны долго играли с изумрудным осколком, и его когда-то острые края сгладились, стали круглыми, гладкими на ощупь.– Пляжные стеклышки… – вспомнила Ари. – Моя бабушка их собирала.– Много лет назад кто-то, наверное, швырнул за борт бутылку кока-колы. – Он взял ее руку и положил крошечное, не больше медной монетки стеклышко ей в ладонь. – Мусор превратился в прекрасную вещицу – предмет коллекционирования. Удивительно, правда?– Что удивительно?– Как время меняет вещи.– Ты это о нас с тобой?Он кивнул, обратив к ней лицо с резко обозначившимися морщинками.– Ты могла бы дать нам время, Ари. Дать время нашей любви.Казалось, говорить больше не о чем. С его предложением все изменилось – он хочет все поставить по-своему; ему и в голову не приходит, что он сам может измениться.– Я могу дать тебе все, что пожелаешь, Ари. – Макс сомкнул ее пальцы над стеклышком. – Мой дом, мою любовь, мое сердце. – Бездонные синие глаза не отрывались от ее глаз. – Но я не могу дать тебе свою жизнь, а море – это все, что я знаю и умею и что когда-либо знал. Отец оставил мне лодку, он умер от сердечного приступа, когда мне исполнилось шестнадцать, – и хиреющий третьесортный заводик по упаковке рыбы. С тех пор я всего добивался сам. Мать вышла замуж во второй раз и забрала сестер с собой в Бостон. А я остался здесь и работал как мог и как научил меня отец. Только это у меня тогда и было – только это есть и сейчас.– Это неправда.– Посмотри на меня, Ари. Я – Макс Коул, рыбак. Ни мудреное электронное оборудование, ни новейшие суда, ни дорогие дома не изменят этого факта. Тебе придется принять меня таким, как я есть, – или не принимать вовсе.Она протянула было руку, чтобы вернуть ему стеклышко.– Ну, нет! Пусть останется у тебя. Называй его талисманом… воспоминанием – как угодно. О… как ты говорила тем вечером, в Ньюпорте?– Последний легкий роман в истории человечества, – прошептала она.– Да-да, «последний легкий роман в истории человечества», – повторил он с горечью. – Ты только вспомни, я готов был, черт возьми, мир перевернуть, чтобы превратить его в нечто большее.Он прав, этого ей так просто не забыть, Ари почувствовала себя виноватой. Возвращаясь к своему месту, они объявили молчаливое, тревожное перемирие. День окончательно испорчен, даже холодное яблоко не подняло Ари настроения.– Я вернусь следующим летом. – Провести бы ладонью по его спине, ощутить впитанное кожей тепло…– Не хочу я больше летних романов, Ари. И не намерен остаток жизни провести подобным образом.– Хорошо, – она понятия не имела, зачем говорит так, ведь на самом деле, ничего хорошего, – тебе и не придется. – Вздрогнув, сделала глубокий вдох. – Роман окончен.
– Объявляется посадка на рейс двести восемьдесят один до Чикаго! Всех пассажиров просим пройти таможенный контроль. Повторяю: объявляется посадка на рейс двести восемьдесят один до Чикаго!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19