– «На этой неделе самый аппетитный исполнитель французской эстрады даст эксклюзивное интервью, – вслух читает Дэн, заглядывая мне через плечо, – на радиостанции «Энерджи-FM» одной из ведущих диджеев Глазго, Энджел Найтс».
– Последнюю строчку я не писала, – перебивает Кери, пристраиваясь рядышком. – Должно быть, редактор добавил.
Ухмыльнувшись, похлопываю ее по ноге в ярко-розовой кожаной штанине.
– «Узнаем ли мы откровения предмета всеобщего вожделения? Отправит ли монсеньор Лафит на небеса нашу Энджел? – продолжает Дэн. – Что задумала звездная парочка? Узнайте подробности в следующем выпуске божественных сплетен Кери Дивайн».
– Злюка, – говорит Мег, всплеснув руками.
– Хорошенько приперчили, – улыбается Дэн, дружески сжимая мое плечо.
– Ага, – киваю я: не нравится мне это «задумали».
Впрочем, неприятный осадок блекнет – меня охватывает радостное волнение, когда я вижу свою фамилию напечатанной. Причем не в какой-нибудь потрепанной газетенке, а в глянцевом популярном еженедельнике – ни больше, ни меньше. Ух ты, сегодня меня столько раз подбрасывало вверх, что я уже начала чувствовать себя футбольным мячом.
– Спасибо, Кери, – улыбаюсь я, дружески ткнув ее локотком.
– Ничего особенного. – Красавица откидывает за плечо прядь волос. – Удачи, Энджел. Пусть все задуманное сбудется.
Дэн, дочитав страницы до конца, поднимает на нас глаза и обиженно выпячивает нижнюю губу.
– Что ж обо мне ни слова?
Кери повторяет свой фокус с волосами и, одарив Дэна сногсшибательным взглядом, добавляет:
– Не расстраивайся, сладенький. Может быть, на следующей неделе и до тебя очередь дойдет, если будешь хорошим мальчиком.
Так и думала, что не стоит приглашать Кери: Дэн просто физически не сможет сосредоточиться на технических нюансах, если вокруг будут витать флюиды Кери. А бедняжку Дидье она целиком проглотит (кроме грубостей). Впрочем, после интервью пусть делает с ним что хочет – мне, честно говоря, уже все равно. Правда.
Пока Кери прихорашивается, чтобы выглядеть как настоящая VIP, а Мег единолично истребляет призовой буфет З. Г. (как думаете, поп-звезды едят булки с майонезом и тунцом?), я готовлюсь к передаче. Временами приходится побуждать звукорежиссера к более продуктивной деятельности, нежели кокетничать с Кери и болтать с Мег. Перечитываю заготовленные вопросы, вношу изменения. Подбираю музыку для шоу и лишний раз проверяю, не свистнул ли кто-нибудь под шумок мою копию последнего альбома Дидье, – согласитесь, необходимо потешить самолюбие звездного гостя. Вдруг по студии прокатывается волна необычайного оживления: дали знак, что прибыл гость. Грудь Кери тут же приподнимается, Мег поспешно отирает рукавом губы, а Дэн начинает метаться по комнате, как шарик с дырочкой. И только когда становится ясно, что приехал всего-навсего Тирон, возбуждение несколько стихает; впрочем, разочароваться никому не пришлось. В приоткрывшуюся дверь заглядывает паренек и смотрит на нас с таким недоумением, что даже сердце Кери смягчается. (Ну хорошо, если не смягчается, то по крайней мере обращается из кремня в шпат.)
– Э-э, где я могу найти Энджел? – еле слышно спрашивает он, прочищая горло после каждого слова. – Я… хм…
– Тирончик, – радостно восклицаю, – как я рада тебя видеть!
Он берет мою руку – для подростка у паренька на редкость твердое рукопожатие. Улыбается, глядя на меня большими голубыми глазами. У него такой же, как у Дэна, веснушчатый нос, а вот ростом мальчуган ниже моего худосочного звукорежиссера раза в три. Мальчишка, сразу видно, умница и прелесть и явно объят суеверным трепетом пред нашими лампочками и кнопочками. Он минут тридцать молча бродит по студии и, разинув рот от изумления, разглядывает приборную панель – по счастью, ни к чему не прикасаясь. Проходит какое-то время, и Тирон, немного освоившись в чужом для себя месте, устраивается в моем кресле с «Вагон уиллз» в одной руке (угощение от Мег) и пластиковым стаканчиком газировки в другой.
– Невероятно: попал-таки, – улыбается он, поморщив нос на мой манер. – Удивительно. Я самый счастливый парень на свете.
Сильно сомневаюсь, но все равно приятно – пусть мальчишка потешит себя мыслью, что в жизни ему повезло. Улыбаюсь Тирону, и мы чокаемся стаканчиками. Пацан даже рассмеялся от радости – впрочем, все равно в глазах его сквозит какая-то неизбывная печаль. Почему же, спрашиваю себя, именно этому человечку выпало родиться в неполноценной семье и терпеть бесчисленные тычки и насмешки одноклассников? Пусть одевается он не модно, и на стоптанных кроссовках нет новеньких лейблов «Найк», пусть волосы его отливают медью, что с того? Честно говоря, ума не приложу, почему именно над рыжими у нас испокон веков принято смеяться. Для меня это до сих пор остается загадкой. Может, он невысок и не отличается особой силой, зато Тирон – чудесный человек с доброй душой и чутким сердцем. Посмотрим правде в глаза: если этому мальчугану удалось растопить даже ледышку в груди Кери и заставить ее улыбнуться, значит, паренек особенный, большое у него впереди будущее. И сейчас мне кажется, что восторженная толпа у подъезда и заметка в колонке «Звезды» – второстепенные радости: сегодня для меня важнее всего встреча с мальчуганом. Тирон – магнит, который не дает мне сорваться с бренной земли и улететь в тартарары.
Пока Мег развлекает своей неуемной болтовней Тирона с Дэном, а Кери порхает по студии, не пропуская ни одной блестящей поверхности, в которой можно разглядеть свою физиономию, решаю воспользоваться моментом и украдкой выскальзываю за дверь. Набрав номер больницы, жду, когда медсестра поднесет телефон к постели отца.
– Пап, привет, это я, Энджел. Как самочувствие?
– Неплохо, – бодро отвечает он.
(Как видно, «неплохо» – приемлемая альтернатива «прекрасно» и «нормально» для человека на больничной койке, опутанного проводами пуще ядерного реактора.)
– Недавно доктор забегал. Говорит, доволен моими успехами: я уже питаюсь самостоятельно. – Отец умолкает, чтобы сделать медленный шумный вдох. – Вчера – ты уже ушла – на обед давали вкусную курицу с какими-то шариками из картофеля… м-м… Глэдис, как они называются? Очень мягкие и вкусные – как макароны, только из картошки. Их едят итальянцы, и для здоровья совсем не вредно, если не переедать.
Тпру. Попридержи коней, папуль. Забудь на секундочку про картофель. Ты, кажется, упомянул…
– Глэдис читает мне «Ридерс дайджест».
Действительно, не ослышалась.
– Полистали журнал Кери – так и не осилили: староваты мы для такого. Верно, Глэдис?
– Совершенно верно, Стив. – Отчетливо слышится ее смех – как видно, она у самой кровати.
– Пап, как я понимаю, Глэдис опять пришла тебя навестить?
– Угу. Она как раз делала очередной обход и решила составить мне компанию – вместе послушаем твое грандиозное интервью. Глэдис и радио с собой прихватила, а сестры сделали нам одолжение и позволили включить приемник – раз уж моя дочурка выступает. Замечательно, правда? Ждем не дождемся, когда начнется. Я так нервничаю, да и Глэдис разволновалась. А у вас уже все готово?
Ненадолго задумалась: папуля, пожалуй, впервые за многие годы так разговорился. Какая ирония: лишь попав в больницу с сердечным приступом, человек обнаружил в себе дар красноречия.
– Да, папуль, почти все собрались, – отвечаю я, обрадовавшись, что отец хотя бы не один. – Осталось только встретить гостя и скрестить пальчики на счастье. Так что пожелай мне удачи.
– Удачи тебе, – не без гордости говорит он. – И всего самого-самого от Глэдис. Она заранее извиняется, что не сможет поучаствовать. Но я не сомневаюсь, что ты и без нее обойдешься.
Что-то я буду делать без нашей Глэдис из Мазеруэлла? Подумать страшно. Кто ж тогда жару задаст всей французской попсе?
– Будем надеяться. Все, папуль, мне пора. Заскочу попозже, ладно? Только, пожалуйста, не волнуйся.
– Ну, бывай, – с присвистом выдыхает старик. – Подожди-ка, Энджел, просто хотел сказать: я тобой страшно горд, доченька. Такое дело задумала – ты у меня умница, справишься.
– Спасибо, пап. – А у самой в горле ком и слезы на глаза наворачиваются, так расчувствовалась.
Приспичило же старику пускаться в нежности – даже не пьян, а у меня тушь не водостойкая.
Выключаю телефон и направляюсь в студию: ну что ж, скоро узнаем, кто чего стоит.
– Надеюсь, не мое появление вызвало эти слезы, – слышится из-за спины грудной французский голос.
Оборачиваюсь, закусив губу. Он склоняется к моему лицу, лаская мягкими волосами, и нежно целует в обе щеки.
– Дидье, – приветствую я, стараясь не вдыхать исходящий от него притягательный аромат. – Я тебе очень признательна. Спасибо, что вызвался помочь.
Он пожимает плечами и улыбается, а я отвожу глаза, стараясь не смотреть на его губы. Ах, эти губы (и все, что к ним прилагается). Я в прошлый раз чуть не попала из-за них в неприятности, и повторять ошибок не собираюсь. Но между нами, так бы и впилась в них…
– Ну что ты, я сделал сущие пустяки, уж поверь. Ты с самого начала отнеслась ко мне с теплотой. Благодаря тебе я понял, что такое настоящая дружба.
– А как же… – начинаю я.
– Пусть ты и не рассказала мне всей правды, – перебивает он, обводя рукой студию. – Зря, конечно. Я ведь сразу понял, что ты не из тех, кто предает. Ты чудесная.
Заливаюсь краской и опускаю глаза.
– Спасибо. Правда, надо было сразу тебе рассказать – просто ты не слишком тепло отзывался об околомузыкальной тусовке, и к тому же Дельфина наговорила тебе уйму лжи – хотела представить меня в ином свете. В общем, я не решилась завести разговор.
Он загребает со лба волосы: нехитрый жест еще более подчеркивает его мужественный подбородок.
– Верно, об этом просто речи не заходило: я все о себе говорил да о своих проблемах. А у тебя и так беспокойств хватает: отец больной, ну и остальное. Je m'excuse, иногда зацикливаюсь на себе и забываю обо всем остальном.
«Ничуть не удивительно, – думаю я, мельком взглянув в его красивое лицо. – С такой-то внешностью любой бы на себе зациклился».
– Я хотел сделать тебе приятное, Анжелика, – еле слышно произносит Дидье, касаясь моей руки. – Мне больно видеть тебя несчастной; ты заслуживаешь всего самого лучшего. Пусть тебе повезет.
Если бы не свитер, у меня бы мурашки побежали по телу. Ничего тут не попишешь – Дидье относится к людям, самой природой предназначенным для обожания. И пусть я не собираюсь с ним сближаться, но я живой человек и не могу не замечать его привлекательности. Секундочку, мисс Найтс, вы, случайно, не забыли, что имеете дело с наемным искусителем? Подручный Дельфины, натасканный на соблазн. А потому соизвольте перейти к делу.
Незаметно отвожу руки за спину, пряча их в карманах джинсов.
– Ну что ж, mon ami, в путь?
– В путь? – не понял он.
– Поехали, allons-y, пришло время твоего первого интервью на нашем звучном языке.
– Отлично. Только, если у меня возникнут затруднения, помоги мне, пожалуйста. По-французски, договорились?
– Даже не сомневайся. Хотя, по-моему, зря ты волнуешься, все пройдет на ура. И не вздумай строить из себя англичанина: у тебя сногсшибательный акцент – все и так упадут.
Распахнув дверь, мягко подталкиваю Дидье в студию. Будто в подтверждение моих слов Мег, Кери, Дэн и Тирон стоят как громом пораженные, не в силах отвести глаз от вышедшего вместе со мной восхитительного мужчины.
Вдруг в наступившей тишине Мег падает на колени и, сцепив руки в страстном пожатии, выдыхает:
– Гос-с-поди! Спасибо, Боже. Наконец-то я поняла, зачем ты сотворил Адама.
К моему немалому удивлению, внешне хладнокровный и высокомерный Дидье Лафит, заняв место перед большим грушевидным микрофоном по левую руку от меня и надев наушники, нервничал даже больше, чем я. Гости всем скопом удалились в комнатушку Дэна, а мы с Дидье остались один на один в тесной студии. Впрочем, нас здорово отвлекали прижатые к стеклянной перемычке лица гостей и груди Кери. Ставлю первую песню, ободряюще пожимаю руку нашей звезде и на миг отрешаюсь от происходящего. В мыслях проносится, что следующие три часа очень круто изменят мою судьбу, а «Энерджи-FM» благодаря нам с Дэном и Дидье пометят большим жирным крестом на мировой карте, – но пока об этом никому ни слова. Остается лишь надеяться, что крест этот будет обозначать место, где зарыты сокровища. И наши награды.
– Десять секунд, – раздается в наушниках голос Дэна.
Звукорежиссер разворачивает кверху два больших пальца. Медленно закрываю и открываю глаза, делаю глубокий вдох и жду, когда загорится красная лампочка: мы в эфире.
– Сегодня пятница, двенадцать часов пополудни, вы слушаете «Энерджи-FM». Настало время передачи «Ангел в эфире» с нашей единственной и неповторимой ведущей, мисс Энджел Найтс.
Черт побери, неужели нельзя заказать приличную заставку?
– Все, поехали, – радостно напутствую Дидье, когда звучат последние такты джингла.
– Fantastique, Энджел, – улыбается он в ответ. – Я весь в твоем распоряжении.
Глава 22
ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА И УДИВИТЕЛЬНА
Отлично, превосходно, восхитительно и бесподобно! Еще один комплимент – моя голова взорвется, как заминированный арбуз. Впрочем, должна признать, шоу прошло отлично, превосходно и прочее. Слушатели обрывали телефоны – многие так и не смогли дозвониться; я наслаждалась каждым мгновением. Все прошло гладко, без проколов, если не считать выходку Малкольма из Гамильтона – тот усомнился в сексуальной ориентации нашего гостя: мол, в своем последнем видеоклипе Дидье щеголял в кожаных брючках. Впрочем, наш герой вышел из затруднительного положения, как подобает настоящему профессионалу, приняв вопрос слушателя за комплимент и не ответив, по какую сторону баррикады расположены его позиции.
– Что, Малкольм, – парировал он, лукаво подмигивая мне, – приглянулся тебе?
Тот моментально дал отбой – что делать с этими гомофобами?
В целом же получилось не интервью, а мечта. Разговор плавно перетекал с одного предмета на другой, и мы прекрасно друг друга понимали; по-английски Дидье говорил уверенно, пересыпая фразы французскими словечками, и от этой сахарной пороши его голос казался еще слаще. Порой он все-таки допускал какую-нибудь ошибку, и тогда я ободряюще ему улыбалась, а сама представляла, как половина аудитории, затаив дыхание, млеет: «Ах, как ловко у него получается».
Поговорили о жизненном пути нашего гостя и его стремительном восхождении по ступенькам музыкальной славы, о взлетах и падениях; обсудили то, что он любит и чего в людях не приемлет. Зашел разговор о любви, и Дидье замолвил словцо и за наших соотечественниц: «Мне очень нравится, как их рыжие волосы пылают на солнце, а веснушки так и пересчитал бы поцелуями. В Шотландии живут красивейшие женщины мира».
Да, если после этого он не побьет все рекорды кассовых сборов, тогда не знаю, что способно пронять слушателей. Поговорили о детстве нашего гостя, которое он провел в Бордо: рос без отца. Тир навострил ушки, заслышав, что его кумир тоже воспитывался в неполноценной семье, когда же Дидье припомнил и школьные годы, у паренька челюсть отвисла, как у мультипликационного Дональда – будто на резинке.
– По мне сейчас и не подумаешь, – начал Дидье. – Вам трудно будет поверить, однако в школе я слыл замухрышкой и меня все обижали. – Он пожал плечами; в бездонных глазах отразилась печаль воспоминаний.
– Может, мы с мамой жили небогато по общим меркам, отличались от остальных – я ведь даже не знал своего отца. Как бы я ни старался, меня все равно не принимали в компанию. И еще, видите ли, в детстве я был не слишком хорош собой.
У меня лицо просто неприлично вытянулось от удивления.
– Я был долговязым мальчишкой с непропорциональными чертами лица. Ах да, а одна учительница говорила, что у меня глаза бесцветные. Просто черные. Черноглазый паренек.
Я молча смотрела в глаза, в черные глаза, по которым сходит с ума столько поклонников.
– Меня дразнили, прятали мои вещи и, как бы сказать, обзывались. С ужасом вспоминаю те годы. Vraiment ужасно. Но зато, – его плотно сжатые губы смягчились в улыбке, – мне кажется, я им всем показал. Я стал искать спасения от одиночества в музыке, весь ушел в нее, с головой. Занимался как одержимый, постепенно привык радоваться самому себе et voila – добился кое-чего. Посмотрю на тех бывших красавчиков: куда-то вся их красота делась? Да и похвастаться им особенно-то не чем. Каждый сам хозяин своей жизни. Не опускай рук, не позволяй себя переломить и сам будь добр к людям, потому что неизвестно, кем еще они станут.
Закончив, Дидье глубоко вздохнул и улыбнулся. А потом – посмотрел на Тирона, сидевшего в другом конце студии. И пока звучала песня «Доверие» с альбома Дидье, эти двое понимающе улыбались друг другу. Пусть они и знакомы всего ничего, но француз каким-то образом все понял. И всем присутствующим в студии тоже почему-то стало казаться, что этот день для Тирона будет началом новой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40