Я жив!
Небо уже горело зарей.
* * *
Утром мы снова потянулись в горы. Изнуряющие часы езды на БТРах сквозь жару.
К нам на броню командование пограничников подсадило своего офицера. Тот забил гуманитарной помощью обе машины. По пути мы должны были остановиться в одном из кишлаков. Раздать коробки с едой и одеждой, а заодно поинтересоваться насчет чужаков из-за кордона.
Дорога, когда мы проходили мимо кишлаков, была буквально переложена снопами пшеницы. БТРы скакали по ним, как по лежачим полицейским. Шархель, уже повидавший здесь всякого, объяснил нам: таким нехитрым способом местные жители молотят зерно. Когда по снопам проедут с десяток тракторов и БТРов, селяне убирают солому и сметают пшеницу с асфальта в мешки.
В полях у предгорий я видел в основном только работающих женщин. Белые платки маячили в море полевой зелени, время от времени взлетала над головой мотыга.
Все мужики в полном здравии обнаружились в кишлаке. Они сидели на корточках в тенечке деревьев у арыка, лузгали семечки.
БТРы остановились возле селян.
— Салям алейкум, уважаемые! — сказал Шархель.
— Алейкум салям! — отозвались уважаемые.
— Старосту позовите, а?
Мужики посмотрели друг на друга и заговорили одновременно типа: «Уля, во беля, уляля, курхим байда». Потом снова уперлись немигающими глазами в БТРы. В общем, позабыли русский язык и ни хрена не понимают.
Вокруг машин собралась детвора. В грязных кацавейках, с голым пузом, в соплях и разводах ила, они толкали друг дружку в спины, щупали пальчиками колеса, броню. Но стоило к ним повернуться, как кидались врассыпную.
Наконец, пограничник не выдержал и объявил на местном наречии, что военные привезли гуманитарную помощь.
Тут же несколько самых младших из этого «мужского клуба» бросились в разные стороны кишлака на поиски старосты. Но их помощь не потребовалась. Староста объявился мгновенно, сам.
Десантники попрыгали с брони и, ненавязчиво держа автоматы на изготовку, разошлись вдоль дороги. БТРы развернули стволы в разные стороны.
— Мы привезли гуманитарную помощь, — сказал на русском пограничник. — Где ее можно раздать и поделить между селянами?
— Давно вас ждем, — ответил на чистом русском староста. — Весь груз можно сложить у меня в доме.
— Нет. Мы хотим раздать, чтобы всем досталось. Это понятно?
— Понятно-понятно, — закивал староста и указал рукой в проулок кишлака. — Там мой дом. Самый большой. Туда.
Мы двинулась в глубь кишлака. Под тенистыми деревьями у арыка никого не осталось. Мужики пошли вслед за БТРами, мальчишки бросились в поля звать матерей.
Мы остановились у каменного заборчика, за которым был весьма добротный дом старосты.
Бойцы закинули автоматы за спину и начали таскать коробки с гуманитарной помощью во двор. Мы с Колчиным тоже впряглись.
Когда коробки были уложены, вокруг дома уже собралось около ста человек. Мужчины пристроились в тенечке. Женщины в пестрых национальных платьях — на солнцепеке. Вокруг суетились неугомонные дети.
Офицер-пограничник выступил вперед:
— Добрый день, дорогие селяне! Российская армия привезла вам гуманитарную помощь! Пожалуйста, становитесь в очередь. Возьмите своих детей. Сейчас наши солдаты начнут раздавать…
Оказалось, что все они прекрасно понимают по-русски. Переводчик не потребовался. Мигом выстроилась очередь.
Солдаты вскрыли коробки. Каждой подошедшей женщине выдавался набор продуктов, консервов, джемов, каких-то соусов и приправ. Детям — конфеты, печенье, кофточки, платья, трусы, футболки. Поднялся неимоверный шум. Уже отоваренные селяне показывали еще не отоваренным ассортимент полученных продуктов и вещей. Тут же шел какой-то торг. Гвалт. Они о чем-то спорили и ругались. На пацанах оказывались надетыми девичьи платья и кофточки, а девочки щеголяли в мужских трусах.
— Ты женат? — спросил Колчина Шархель.
— Я — да. А что?
— Тогда ничего. А ты, Леша?
— Нет, не успел.
— Во! У тебя есть отличная возможность. Здесь можно запросто купить себе невесту. Выбирай. — Он указал рукой в сторону молоденьких девчушек лет четырнадцати.
— М-м… И почем?
— Да как сторгуешься. Не больше ста баксов.
— Вот так вот запросто, да? Купил и увел, да?
— Запросто. У них у всех здесь в кишлаке ведь даже паспортов нет. По определению! Официально они не существуют. Так что плати и забирай. Ну? Созрел?
— Да неохота!
— Сто баксов жалко?
— Их всех жалко…
* * *
После «раздачи слонов» староста зазвал всю нашу группу в дом. Типа чайку попить, типа восточное гостеприимство, все такое.
Мы все расселись на просторной веранде, нам разлили по пиалушкам зеленый чай. Плюс кусок лепешки.
— Ну, ака, — обратился Шархель к старосте, — у меня есть один вопрос.
Старик сразу же приосанился. Наверное, решил, будто мы начинаем женихаться.
— Ака, сегодня ночью какая-то группа прорвалась из-за кордона. Обстреляла заставу. Пока наши пограничники отбивались, большая часть нарушителей перешла границу и ушла в глубь страны. Не слышал ли чего?
Глазки старосты забегали. Он пытался определить, что именно нам известно о той группе и не берем ли мы его на понт.
— Здесь много людей ходит, — начал он. — Бывает, и чужие забредают. А мы мирные люди. Не милиция, не военные. Задерживать и проверять никого не можем. Если придет кто, о чем его спрашивать? Захочет — сам скажет, не захочет — молча уйдет.
Серега недовольно покачал головой:
— Ты, ака, не понимаешь. Мы тебя о конкретной группе спрашиваем. Нам, в принципе, по барабану: заходили они в кишлак, не заходили. Твои пастухи далеко баранов гоняют. Многое видят. Так скажи мне, приходила группа из-за кордона?
Староста очень осторожно, словно боясь, что кто-то может подглядеть, утвердительно кивнул. Шархель разложил перед ним карту:
— Вот «Дикая тропа», — палец пополз по топографическому рисунку, — вот тут «Козий след». Вот «Древний камень». А это— «Вдовий плач». Ну, ака? Ты меня понял?
Староста понял. Отлично понял, чего от него хотят… Ну как откажешь добрым людям, которые еще и гуманитарно помогли! Им, этим добрым людям, надо помочь в ответ…
* * *
До «Вдовьего плача» оставалось всего несколько километров. Перед последним броском спецназовцы решили заехать на пограничную заставу, которую потрепали ночным обстрелом.
— А куда указал старик на карте? — спросил я Шархеля, когда наша бронегруппа въехала на территорию заставы.
— На «Древний камень». Они идут от границы, прошли это место. Следующим, я думаю конечным, пунктом станет «Вдовий плач».
— Думаешь, это они?
— Уверен.
— А чего старик так мялся-жался? — поинтересовался Колчин. — Мы же не бандиты.
— Не хочет в наших разборках участвовать. По-своему прав. Сейчас он сказал нам об этой банде. Завтра его же поселяне настучат бандитам, что он их сдал…
БТРы поставили под единственным, раскидистым, деревом подле ворот заставы. Командиры вместе с Шархелем пошли представляться.
Мы сидели на броне в тенечке и медленно остывали. Черные стволы башенных пулеметов нагрелись на солнце так, что можно было запросто жарить на них бекон. Из открытых кормовых люков жара валила, словно из печки. Весь десант сосредоточился на носу и в узком пространстве между башней и кормой.
Но насладиться тенечком не удалось. За шиворот стали сыпаться многочисленные муравьи. Эти мелкие твари прыгали как-то подозрительно метко и нещадно кусались. Через пять минут вся наша группа хлопала себя по спинам, по груди, с остервенением чесала коленки и материлась на чем свет. Бойцы сорвали с себя одежду и начали размахивать ею, стараясь вытряхнуть злобных тварей. Но с каждой секундой на нас десантировались все новые партии муравьев.
В конце концов мы не выдержали и отъехали на БТРах из-под дерева под палящее солнце. Все разделись до трусов и стали методично выколупывать муравьев из одежды.
Тут вернулись наши командиры вместе с офицером с заставы. Они оглядели нашу голую команду…
— Что случилось? — строго спросил Миша.
— Муравьи, мать их!
— Какие, на х… муравьи?!
— Да, мы не успели вас предупредить, — деликатно вмешался незнакомый офицер в звании лейтенанта. — Тут этих муравьев полчища. Живут на дереве. Мы сами под него никогда не становимся. Жрут сволочи, сил нет. Хотели это дерево спалить. Да местные нас отговорили. Всех насекомых не убьем, а муравьи тогда к нам переселятся и нас с заставы выживать начнут. Так и живем. Мы их не трогаем. Они — нас.
…На пограничной заставе славянами были только лейтенант, командир заставы, и два контрактника. Остальной личный состав — таджики из окрестных кишлаков. Местная молодежь охотно служит и в пограничных частях, и в 201-й мотострелковой дивизии. Поскольку работы в республике нет никакой, даже скудная зарплата российского солдата в рублях по сравнению с местными заработками в тенге — богатейские деньги. На скромное солдатское жалованье можно многое себе позволить и даже чувствовать себя видным женихом.
Лейтенант водил нас с экскурсией по своим владениям и рассказывал о житье-бытье. Все его подчиненные таджики имеют многочисленных родственников на сопредельной территории в Афганистане. В кого именно начнут стрелять бойцы, если «духи» пойдут в атаку, бог весть. Спят они, лейтенант и двое контрактников, запираясь в кабинете командира заставы, окна закрывают стальными ставнями. Двое ложатся спать. Третий залегает с пулеметом напротив двери. Через каждые два часа меняются. В любую ночь могут прийти: головы поотрезают и на моджахедов свалят. Сейчас еще более-менее спокойно. А вот когда родственнички из Афгана соберут урожай мака да приготовят из него пару тонн героина, тогда держись. Надо героин переправлять в Таджикистан, а потом в Москву. Единственная помеха на этом направлении — лейтенант и два контрактника…
М-да. Который раз я приезжаю в Таджикистан, а положение тут все хуже и хуже.
Шархель упомянул при лейтенанте «Вдовий плач». Как бы между прочим.
— Заброшенный кишлак, — сказал лейтенант. — В двадцати километрах от заставы. В непролазных горах. Туда иногда заглядывают наши автономные пограничные патрули. Но надолго не задерживаются. Уж больно место глухое. А вы чего там забыли?
— Хотим углубленную разведку провести, — уклончиво ответил Женя.
— Вы в своем уме, ребята? На БТРах вы туда не подойдете. Придется бросать машины. А с легким вооружением и такой небольшой группой я бы вообще поостерегся туда лезть.
— Да что там такого страшного происходит?!
— Там до хрена чего происходит. Последний раз, около трех месяцев назад, туда сунулась наша разведгруппа. Так ее потом два дня с боями вытаскивали. На вертолетах. Половину отряда растеряли…
— И кто им это устроил?
Лейтенант пожал плечами, стрельнул окурком в камень:
— А кто ж его знает? Стреляли!
20
Мы снова двинулись к цели. Я разглядывал сверкающие снегом горы. А ведь когда-то по этим местам шли войска Александра Македонского. Местное население спасалось от них в горных пещерах и потайных ущельях. Да так и прижилось… Всего каких-нибудь полвека назад там жили отшельниками несколько семей. Построили кишлак… После развала СССР кишлак стал чахнуть. Поскольку работы никакой, мужчины занялись наркотрафиком, как нынче выражаются. Потом нагрянули талибы и вырезали все мужское население. Плач в горах такой стоял, будто все шакалы мира собрались на траурную церемонию. Пограничные собаки с ума сходили. А у пограничников стыла кровь в жилах. С тех пор это место и прозвали «Вдовий плач».
И вот теперь нам именно сюда. Перспективы воодушевляют!
Я пододвинулся к Колчину и проорал ему, перекрывая шум мотора:
— Вляпались в очередное дерьмо.
— Когда я встречаюсь с тобой, Леша, то подобные новости меня не удивляют.
Дорога кончилась внезапно. Словно Господь отрубил ее большой штыковой лопатой. Если бы водитель головного БТРа хоть чуть-чуть зазевался, то секунд на пять стал бы настоящим десантником. Потом скалистое дно коварной пропасти превратило бы БТР вместе с экипажем в банку неочищенных томатов.
Как и предсказывал лейтенант с пограничной заставы, БТРы пришлось оставить. Чтобы попасть в заброшенный кишлак, надо было подняться по горной тропинке к неприметному снизу тоннелю почти на самой верхотуре горы. Тропинка — это условно. Никакой тропинки, конечно. Мы просто петляли между валунами, цеплялись за камни, подтягивались и лезли наверх.
Шархель шел первым. Он постоянно останавливался, что-то разглядывал на земле. Нюхал камни. Крошил пальцами щепотку земли. И снова очень осторожно продвигался вперед. Примерно через сто метров зигзагообразного подъема мы сделали последний полувиток и вошли в тоннель, который вывел нас на небольшое плато. Из него проглядывали заброшенные дома.
Спецназовцы вскинули автоматы и короткими перебежками кинулись из тоннеля. По их маневрам я понял, что они берут заброшенный кишлак в кольцо.
Мы с Колчиным и Миша с Женей наблюдали за бойцами, не выходя из тоннеля.
Издалека постройки поселения напоминали обыкновенную груду камней. Первые полчаса прошли в полнейшей тишине. Никто не отдавал никаких приказов. Никто не разговаривал. Только попискивала рация.
Кольцо окружения постепенно сжималось. Уже видно было, как фигурки бойцов перелезают через каменные кладки и уходят в лабиринты развалин. Тишина стала упругой. И когда громко щелкнула рация, мы с Сашкой чуть не подскочили.
— Чисто, — выплюнул динамик короткий доклад.
— Чисто, — подтвердил другой голос.
И тут же пошло лавиной наперебой и на разные голоса:
— Чисто, чисто, чисто.
Мы вышли из тоннеля и направились в кишлак.
— Никого! — встретил нас Шархель, забрасывая автомат на плечо. — Или еще не приходили, или уже ушли. Но, судя по следам, никого, кроме нас, тут еще не было.
Миша и Женя огляделись:
— Значит, устроим здесь засаду.
Мы с Колчиным разглядывали заброшенное поселение. Кое-где угадывались улицы, погребенные под камнями. Обрушенные стены домов поросли мхом и чахлой травой. Среди развалин выглядывали прогнувшиеся под тяжестью времени крыши домов. Повсюду корявые кусты.
— Сюда бы на шашлыки с легким винцом и помидорами, — вздохнул Шархель. — Надоела уже эта война, ребята, если б вы только знали как!
Отряд спецназа побросал рюкзаки рядом с нами и снова разошелся прочесывать развалины. Миша и Женя о чем-то совещались неподалеку.
— Сережа, сколько мы тут можем проторчать? — спросил Колчин.
— Все зависит от них, — пожал плечами Шархель.
— А откуда они могут появиться? Если, конечно, вообще появятся, — хмыкнул я. — Тут все окружено горами.
— Вон там, справа, небольшой водопад. — Шархель указал рукой на серебристую полоску между камней. — Вон каменный заборчик. За ним — пропасть. И дальше — еще одно горное плато. Водопад как бы рассекает площадку на две части. Перейти с одной части на другую можно только позади водопада. Там есть выступ.
— Откуда такое знание местности?!
— Ребята, я был в той группе разведчиков, о которых рассказывал лейтенант. В той самой группе, разгромленной.
Мы с Сашкой в унисон присвистнули. Что ж ты молчал, Шархель! А с другой стороны, кто ж любит разглагольствовать о своих поражениях?
Отряд все еще проверял развалины. Мы по-прежнему стояли на окраине кишлака, готовые в любую минуту рвануть в тоннель при первых выстрелах. Спецназовцы прыгали по валунам, глинобитным стенам и крышам, как дикие козлы, шарили по углам и закоулкам. Кто-то из бойцов прыгнул неудачно и провалился сквозь крышу. Грохот и пыль. Через минуту боец вылез откуда-то с другой стороны дома, через пролом. Махнул рукой, мол, все в порядке.
Через час тщательного обыска спезназовцы расставили боевое охранение и собрались возле рюкзаков.
— Если они и придут, то только со стороны вот этой площадки, — сказал Шархель. — Нам надо расставить секреты, а еще лучше — выставить группу где-нибудь над водопадом, чтобы потом на веревках спуститься под прикрытием воды на уступчик и перекрыть им тем самым путь к отступлению.
— Разумно! — согласились Миша с Женей.
Бойцы принялись извлекать из рюкзаков альпинистское снаряжение — крючья, веревки, карабины, альпенштоки. Снайперы вытащили свои маскировочные накидки.
— Журналисты, — жестко скомандовал Миша, — найдите себе укрытие, и чтобы носа не высовывали. Курить запрещаю, разговаривать запрещаю, передвигаться в укрытии тоже запрещаю.
— А дышать с присвистом можно?
— Присвист убрать, дышать через раз. И следите, чтобы у вас очко громко не вибрировало.
Женя достал спутниковый телефон:
— Надо позвонить Москве, доложить обстановку… — По обыкновению отошел.
Шархель проводил Женю специфическим взглядом, буркнул:
— Еще не сделали ничего, а они уже носятся со своей Москвой, звонят, словно в бордель, через каждые пять минут!
Группа альпинистов во главе с Мишей заспешила к водопаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Небо уже горело зарей.
* * *
Утром мы снова потянулись в горы. Изнуряющие часы езды на БТРах сквозь жару.
К нам на броню командование пограничников подсадило своего офицера. Тот забил гуманитарной помощью обе машины. По пути мы должны были остановиться в одном из кишлаков. Раздать коробки с едой и одеждой, а заодно поинтересоваться насчет чужаков из-за кордона.
Дорога, когда мы проходили мимо кишлаков, была буквально переложена снопами пшеницы. БТРы скакали по ним, как по лежачим полицейским. Шархель, уже повидавший здесь всякого, объяснил нам: таким нехитрым способом местные жители молотят зерно. Когда по снопам проедут с десяток тракторов и БТРов, селяне убирают солому и сметают пшеницу с асфальта в мешки.
В полях у предгорий я видел в основном только работающих женщин. Белые платки маячили в море полевой зелени, время от времени взлетала над головой мотыга.
Все мужики в полном здравии обнаружились в кишлаке. Они сидели на корточках в тенечке деревьев у арыка, лузгали семечки.
БТРы остановились возле селян.
— Салям алейкум, уважаемые! — сказал Шархель.
— Алейкум салям! — отозвались уважаемые.
— Старосту позовите, а?
Мужики посмотрели друг на друга и заговорили одновременно типа: «Уля, во беля, уляля, курхим байда». Потом снова уперлись немигающими глазами в БТРы. В общем, позабыли русский язык и ни хрена не понимают.
Вокруг машин собралась детвора. В грязных кацавейках, с голым пузом, в соплях и разводах ила, они толкали друг дружку в спины, щупали пальчиками колеса, броню. Но стоило к ним повернуться, как кидались врассыпную.
Наконец, пограничник не выдержал и объявил на местном наречии, что военные привезли гуманитарную помощь.
Тут же несколько самых младших из этого «мужского клуба» бросились в разные стороны кишлака на поиски старосты. Но их помощь не потребовалась. Староста объявился мгновенно, сам.
Десантники попрыгали с брони и, ненавязчиво держа автоматы на изготовку, разошлись вдоль дороги. БТРы развернули стволы в разные стороны.
— Мы привезли гуманитарную помощь, — сказал на русском пограничник. — Где ее можно раздать и поделить между селянами?
— Давно вас ждем, — ответил на чистом русском староста. — Весь груз можно сложить у меня в доме.
— Нет. Мы хотим раздать, чтобы всем досталось. Это понятно?
— Понятно-понятно, — закивал староста и указал рукой в проулок кишлака. — Там мой дом. Самый большой. Туда.
Мы двинулась в глубь кишлака. Под тенистыми деревьями у арыка никого не осталось. Мужики пошли вслед за БТРами, мальчишки бросились в поля звать матерей.
Мы остановились у каменного заборчика, за которым был весьма добротный дом старосты.
Бойцы закинули автоматы за спину и начали таскать коробки с гуманитарной помощью во двор. Мы с Колчиным тоже впряглись.
Когда коробки были уложены, вокруг дома уже собралось около ста человек. Мужчины пристроились в тенечке. Женщины в пестрых национальных платьях — на солнцепеке. Вокруг суетились неугомонные дети.
Офицер-пограничник выступил вперед:
— Добрый день, дорогие селяне! Российская армия привезла вам гуманитарную помощь! Пожалуйста, становитесь в очередь. Возьмите своих детей. Сейчас наши солдаты начнут раздавать…
Оказалось, что все они прекрасно понимают по-русски. Переводчик не потребовался. Мигом выстроилась очередь.
Солдаты вскрыли коробки. Каждой подошедшей женщине выдавался набор продуктов, консервов, джемов, каких-то соусов и приправ. Детям — конфеты, печенье, кофточки, платья, трусы, футболки. Поднялся неимоверный шум. Уже отоваренные селяне показывали еще не отоваренным ассортимент полученных продуктов и вещей. Тут же шел какой-то торг. Гвалт. Они о чем-то спорили и ругались. На пацанах оказывались надетыми девичьи платья и кофточки, а девочки щеголяли в мужских трусах.
— Ты женат? — спросил Колчина Шархель.
— Я — да. А что?
— Тогда ничего. А ты, Леша?
— Нет, не успел.
— Во! У тебя есть отличная возможность. Здесь можно запросто купить себе невесту. Выбирай. — Он указал рукой в сторону молоденьких девчушек лет четырнадцати.
— М-м… И почем?
— Да как сторгуешься. Не больше ста баксов.
— Вот так вот запросто, да? Купил и увел, да?
— Запросто. У них у всех здесь в кишлаке ведь даже паспортов нет. По определению! Официально они не существуют. Так что плати и забирай. Ну? Созрел?
— Да неохота!
— Сто баксов жалко?
— Их всех жалко…
* * *
После «раздачи слонов» староста зазвал всю нашу группу в дом. Типа чайку попить, типа восточное гостеприимство, все такое.
Мы все расселись на просторной веранде, нам разлили по пиалушкам зеленый чай. Плюс кусок лепешки.
— Ну, ака, — обратился Шархель к старосте, — у меня есть один вопрос.
Старик сразу же приосанился. Наверное, решил, будто мы начинаем женихаться.
— Ака, сегодня ночью какая-то группа прорвалась из-за кордона. Обстреляла заставу. Пока наши пограничники отбивались, большая часть нарушителей перешла границу и ушла в глубь страны. Не слышал ли чего?
Глазки старосты забегали. Он пытался определить, что именно нам известно о той группе и не берем ли мы его на понт.
— Здесь много людей ходит, — начал он. — Бывает, и чужие забредают. А мы мирные люди. Не милиция, не военные. Задерживать и проверять никого не можем. Если придет кто, о чем его спрашивать? Захочет — сам скажет, не захочет — молча уйдет.
Серега недовольно покачал головой:
— Ты, ака, не понимаешь. Мы тебя о конкретной группе спрашиваем. Нам, в принципе, по барабану: заходили они в кишлак, не заходили. Твои пастухи далеко баранов гоняют. Многое видят. Так скажи мне, приходила группа из-за кордона?
Староста очень осторожно, словно боясь, что кто-то может подглядеть, утвердительно кивнул. Шархель разложил перед ним карту:
— Вот «Дикая тропа», — палец пополз по топографическому рисунку, — вот тут «Козий след». Вот «Древний камень». А это— «Вдовий плач». Ну, ака? Ты меня понял?
Староста понял. Отлично понял, чего от него хотят… Ну как откажешь добрым людям, которые еще и гуманитарно помогли! Им, этим добрым людям, надо помочь в ответ…
* * *
До «Вдовьего плача» оставалось всего несколько километров. Перед последним броском спецназовцы решили заехать на пограничную заставу, которую потрепали ночным обстрелом.
— А куда указал старик на карте? — спросил я Шархеля, когда наша бронегруппа въехала на территорию заставы.
— На «Древний камень». Они идут от границы, прошли это место. Следующим, я думаю конечным, пунктом станет «Вдовий плач».
— Думаешь, это они?
— Уверен.
— А чего старик так мялся-жался? — поинтересовался Колчин. — Мы же не бандиты.
— Не хочет в наших разборках участвовать. По-своему прав. Сейчас он сказал нам об этой банде. Завтра его же поселяне настучат бандитам, что он их сдал…
БТРы поставили под единственным, раскидистым, деревом подле ворот заставы. Командиры вместе с Шархелем пошли представляться.
Мы сидели на броне в тенечке и медленно остывали. Черные стволы башенных пулеметов нагрелись на солнце так, что можно было запросто жарить на них бекон. Из открытых кормовых люков жара валила, словно из печки. Весь десант сосредоточился на носу и в узком пространстве между башней и кормой.
Но насладиться тенечком не удалось. За шиворот стали сыпаться многочисленные муравьи. Эти мелкие твари прыгали как-то подозрительно метко и нещадно кусались. Через пять минут вся наша группа хлопала себя по спинам, по груди, с остервенением чесала коленки и материлась на чем свет. Бойцы сорвали с себя одежду и начали размахивать ею, стараясь вытряхнуть злобных тварей. Но с каждой секундой на нас десантировались все новые партии муравьев.
В конце концов мы не выдержали и отъехали на БТРах из-под дерева под палящее солнце. Все разделись до трусов и стали методично выколупывать муравьев из одежды.
Тут вернулись наши командиры вместе с офицером с заставы. Они оглядели нашу голую команду…
— Что случилось? — строго спросил Миша.
— Муравьи, мать их!
— Какие, на х… муравьи?!
— Да, мы не успели вас предупредить, — деликатно вмешался незнакомый офицер в звании лейтенанта. — Тут этих муравьев полчища. Живут на дереве. Мы сами под него никогда не становимся. Жрут сволочи, сил нет. Хотели это дерево спалить. Да местные нас отговорили. Всех насекомых не убьем, а муравьи тогда к нам переселятся и нас с заставы выживать начнут. Так и живем. Мы их не трогаем. Они — нас.
…На пограничной заставе славянами были только лейтенант, командир заставы, и два контрактника. Остальной личный состав — таджики из окрестных кишлаков. Местная молодежь охотно служит и в пограничных частях, и в 201-й мотострелковой дивизии. Поскольку работы в республике нет никакой, даже скудная зарплата российского солдата в рублях по сравнению с местными заработками в тенге — богатейские деньги. На скромное солдатское жалованье можно многое себе позволить и даже чувствовать себя видным женихом.
Лейтенант водил нас с экскурсией по своим владениям и рассказывал о житье-бытье. Все его подчиненные таджики имеют многочисленных родственников на сопредельной территории в Афганистане. В кого именно начнут стрелять бойцы, если «духи» пойдут в атаку, бог весть. Спят они, лейтенант и двое контрактников, запираясь в кабинете командира заставы, окна закрывают стальными ставнями. Двое ложатся спать. Третий залегает с пулеметом напротив двери. Через каждые два часа меняются. В любую ночь могут прийти: головы поотрезают и на моджахедов свалят. Сейчас еще более-менее спокойно. А вот когда родственнички из Афгана соберут урожай мака да приготовят из него пару тонн героина, тогда держись. Надо героин переправлять в Таджикистан, а потом в Москву. Единственная помеха на этом направлении — лейтенант и два контрактника…
М-да. Который раз я приезжаю в Таджикистан, а положение тут все хуже и хуже.
Шархель упомянул при лейтенанте «Вдовий плач». Как бы между прочим.
— Заброшенный кишлак, — сказал лейтенант. — В двадцати километрах от заставы. В непролазных горах. Туда иногда заглядывают наши автономные пограничные патрули. Но надолго не задерживаются. Уж больно место глухое. А вы чего там забыли?
— Хотим углубленную разведку провести, — уклончиво ответил Женя.
— Вы в своем уме, ребята? На БТРах вы туда не подойдете. Придется бросать машины. А с легким вооружением и такой небольшой группой я бы вообще поостерегся туда лезть.
— Да что там такого страшного происходит?!
— Там до хрена чего происходит. Последний раз, около трех месяцев назад, туда сунулась наша разведгруппа. Так ее потом два дня с боями вытаскивали. На вертолетах. Половину отряда растеряли…
— И кто им это устроил?
Лейтенант пожал плечами, стрельнул окурком в камень:
— А кто ж его знает? Стреляли!
20
Мы снова двинулись к цели. Я разглядывал сверкающие снегом горы. А ведь когда-то по этим местам шли войска Александра Македонского. Местное население спасалось от них в горных пещерах и потайных ущельях. Да так и прижилось… Всего каких-нибудь полвека назад там жили отшельниками несколько семей. Построили кишлак… После развала СССР кишлак стал чахнуть. Поскольку работы никакой, мужчины занялись наркотрафиком, как нынче выражаются. Потом нагрянули талибы и вырезали все мужское население. Плач в горах такой стоял, будто все шакалы мира собрались на траурную церемонию. Пограничные собаки с ума сходили. А у пограничников стыла кровь в жилах. С тех пор это место и прозвали «Вдовий плач».
И вот теперь нам именно сюда. Перспективы воодушевляют!
Я пододвинулся к Колчину и проорал ему, перекрывая шум мотора:
— Вляпались в очередное дерьмо.
— Когда я встречаюсь с тобой, Леша, то подобные новости меня не удивляют.
Дорога кончилась внезапно. Словно Господь отрубил ее большой штыковой лопатой. Если бы водитель головного БТРа хоть чуть-чуть зазевался, то секунд на пять стал бы настоящим десантником. Потом скалистое дно коварной пропасти превратило бы БТР вместе с экипажем в банку неочищенных томатов.
Как и предсказывал лейтенант с пограничной заставы, БТРы пришлось оставить. Чтобы попасть в заброшенный кишлак, надо было подняться по горной тропинке к неприметному снизу тоннелю почти на самой верхотуре горы. Тропинка — это условно. Никакой тропинки, конечно. Мы просто петляли между валунами, цеплялись за камни, подтягивались и лезли наверх.
Шархель шел первым. Он постоянно останавливался, что-то разглядывал на земле. Нюхал камни. Крошил пальцами щепотку земли. И снова очень осторожно продвигался вперед. Примерно через сто метров зигзагообразного подъема мы сделали последний полувиток и вошли в тоннель, который вывел нас на небольшое плато. Из него проглядывали заброшенные дома.
Спецназовцы вскинули автоматы и короткими перебежками кинулись из тоннеля. По их маневрам я понял, что они берут заброшенный кишлак в кольцо.
Мы с Колчиным и Миша с Женей наблюдали за бойцами, не выходя из тоннеля.
Издалека постройки поселения напоминали обыкновенную груду камней. Первые полчаса прошли в полнейшей тишине. Никто не отдавал никаких приказов. Никто не разговаривал. Только попискивала рация.
Кольцо окружения постепенно сжималось. Уже видно было, как фигурки бойцов перелезают через каменные кладки и уходят в лабиринты развалин. Тишина стала упругой. И когда громко щелкнула рация, мы с Сашкой чуть не подскочили.
— Чисто, — выплюнул динамик короткий доклад.
— Чисто, — подтвердил другой голос.
И тут же пошло лавиной наперебой и на разные голоса:
— Чисто, чисто, чисто.
Мы вышли из тоннеля и направились в кишлак.
— Никого! — встретил нас Шархель, забрасывая автомат на плечо. — Или еще не приходили, или уже ушли. Но, судя по следам, никого, кроме нас, тут еще не было.
Миша и Женя огляделись:
— Значит, устроим здесь засаду.
Мы с Колчиным разглядывали заброшенное поселение. Кое-где угадывались улицы, погребенные под камнями. Обрушенные стены домов поросли мхом и чахлой травой. Среди развалин выглядывали прогнувшиеся под тяжестью времени крыши домов. Повсюду корявые кусты.
— Сюда бы на шашлыки с легким винцом и помидорами, — вздохнул Шархель. — Надоела уже эта война, ребята, если б вы только знали как!
Отряд спецназа побросал рюкзаки рядом с нами и снова разошелся прочесывать развалины. Миша и Женя о чем-то совещались неподалеку.
— Сережа, сколько мы тут можем проторчать? — спросил Колчин.
— Все зависит от них, — пожал плечами Шархель.
— А откуда они могут появиться? Если, конечно, вообще появятся, — хмыкнул я. — Тут все окружено горами.
— Вон там, справа, небольшой водопад. — Шархель указал рукой на серебристую полоску между камней. — Вон каменный заборчик. За ним — пропасть. И дальше — еще одно горное плато. Водопад как бы рассекает площадку на две части. Перейти с одной части на другую можно только позади водопада. Там есть выступ.
— Откуда такое знание местности?!
— Ребята, я был в той группе разведчиков, о которых рассказывал лейтенант. В той самой группе, разгромленной.
Мы с Сашкой в унисон присвистнули. Что ж ты молчал, Шархель! А с другой стороны, кто ж любит разглагольствовать о своих поражениях?
Отряд все еще проверял развалины. Мы по-прежнему стояли на окраине кишлака, готовые в любую минуту рвануть в тоннель при первых выстрелах. Спецназовцы прыгали по валунам, глинобитным стенам и крышам, как дикие козлы, шарили по углам и закоулкам. Кто-то из бойцов прыгнул неудачно и провалился сквозь крышу. Грохот и пыль. Через минуту боец вылез откуда-то с другой стороны дома, через пролом. Махнул рукой, мол, все в порядке.
Через час тщательного обыска спезназовцы расставили боевое охранение и собрались возле рюкзаков.
— Если они и придут, то только со стороны вот этой площадки, — сказал Шархель. — Нам надо расставить секреты, а еще лучше — выставить группу где-нибудь над водопадом, чтобы потом на веревках спуститься под прикрытием воды на уступчик и перекрыть им тем самым путь к отступлению.
— Разумно! — согласились Миша с Женей.
Бойцы принялись извлекать из рюкзаков альпинистское снаряжение — крючья, веревки, карабины, альпенштоки. Снайперы вытащили свои маскировочные накидки.
— Журналисты, — жестко скомандовал Миша, — найдите себе укрытие, и чтобы носа не высовывали. Курить запрещаю, разговаривать запрещаю, передвигаться в укрытии тоже запрещаю.
— А дышать с присвистом можно?
— Присвист убрать, дышать через раз. И следите, чтобы у вас очко громко не вибрировало.
Женя достал спутниковый телефон:
— Надо позвонить Москве, доложить обстановку… — По обыкновению отошел.
Шархель проводил Женю специфическим взглядом, буркнул:
— Еще не сделали ничего, а они уже носятся со своей Москвой, звонят, словно в бордель, через каждые пять минут!
Группа альпинистов во главе с Мишей заспешила к водопаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24