– Может быть, заберете это обратно? – Она взяла закрытое блюдо со стола и протянула гостьям.
– Явно обладает здравым смыслом. В общении с Коулом – полезное качество. – Нэнси вернула блюдо на место. – Нет уж, оставь себе.
– А это, часом, не фруктовое печенье Энджел? – с опаской осведомилась Лина.
Сестра Мэри покачала головой:
– Разумеется, нет. Разве можно им кого-нибудь угощать?
– А откуда тебе известно о печенье Энджел? – поинтересовалась Нэнси.
– Сью Эллен рассказала.
– Да уж, выпечка Энджел приобрела широкую и своеобразную славу.
– Никакой славы, сплошной позор, – поправила сестру Нэнси. – Но вернемся к причинам возвращения в Рок-Крик.
– Позвольте сначала уточнить причины возвращения к причинам возвращения в Рок-Крик.
– Мы беспокоимся за племянника.
– Почему? Слышали, что в детстве я его стукнула? Не волнуйтесь: я давно не дерусь.
– А вдруг вырвешь из груди нашего мальчика сердце и начнешь топтать?
Лина удивленно подняла брови:
– Простите?
– Отвечай на вопрос.
– Отвечу вашей же фразой, Нэнси: о, не надо! Разве я похожа на женщину, способную вырвать сердце и растоптать?
– По-моему, сейчас она как раз имеет в виду свой шестнадцатый размер, – пояснила Нэнси сестре.
– Коул может получить любую женщину, какую только пожелает, – заметила Лина. – И скорее всего, получает. Так что же, вы допрашиваете каждую?
Нэнси кивнула:
– Стараемся.
– А почему не учитываете иной вариант? Вдруг Коул разобьет мне сердце?
– Этого он не сделает. Странно, но парнишка умудряется сохранять дружеские отношения со всеми своими бывшими девушками.
– Скорее всего потому, что не испытывает глубоких чувств и ни к кому не относится серьезно, – заметила Лина.
Сестра Мэри и Нэнси взглянули на Лину с открытым уважением:
– Надо же, шестнадцатого размера, да в придачу еще и умная. Ты нам нравишься.
– О, огромное спасибо! Как приятно! – В голосе Лины промелькнула насмешливая нотка.
– Я говорю серьезно. Правда, нравишься. Вполне подойдешь Коулу.
– Надеюсь оказаться хорошим работником.
Сестра Мэри нахмурилась:
– Это осложнит ситуацию.
– Что именно? Усердие и добросовестность?
– Нет, твоя работа в клинике. Сексуальные притязания и прочее…
– Считаете, что я способна домогаться Коула?
– В таком случае будешь далеко не первой из женщин, кто пытается это сделать. Но нет, я вовсе не это имела в виду. И прежде чем спросишь, хочу подчеркнуть: о его сексуальных домогательствах в отношении тебя тоже не думала.
– С ним такого никогда не случалось, – поддержала Нэнси.
– А романы с сотрудницами у него случались? – полюбопытствовала Лина.
– Нет. Вот потому-то я и сказала, что ты, возможно, усложнишь обстоятельства.
– Отношения с боссом еще никого и никогда не доводили до добра, – изрекла Лина.
– Тебе приходилось переживать подобную неприятность? – осторожно закинула удочку сестра Мэри.
– Нет. И не собираюсь допускать такой слабости. В настоящее время в моей жизни и так немало проблем. Так что новых не требуется.
– К сожалению, жизнь далеко не всегда соответствует нашим планам, – вздохнула сестра Мэри.
– Да уж, дерьмово! – Лина в ужасе зажала рот руками. Ругательство вырвалось само собой, прежде чем она успела сообразить и взять себя в руки.
– Лучше не сказала бы даже я. – Нэнси широко улыбнулась. – Впервые в жизни наши с сестрой мнения совпадают: ты действительно отлично подойдешь Коулу.
Но подойдет ли ей Коул? Рисковать собственным сердцем опасно!
Глава 6
– Убью! – кричала Лина.
Стрелки часов едва подбирались к семи утра, и Сью Эллен еще спала. Услышав крик, она вскочила в постели и посмотрела на сестру так, словно та только что вырвалась из фильма ужасов. Сью Эллен поморгала, зевнула и шлепнулась обратно на подушку.
– Ты меня слышишь? – не унималась Лина. Сью Эллен застонала и закрыла лицо одеялом!
Лина решительно подошла, безжалостно откинула одеяло в сторону и помахала перед носом сестры свежим номером местной газеты.
– Видишь?
– Нет. Я же без контактных линз.
– Это моя фотография. В рекламе парка передвижных домов «Ридженси».
– Правда? Как быстро напечатали!
– Быстро? Я скажу тебе, что будет быстро. Судебный иск, который я подам против этих людей!
– Ты же подписала контракт.
– Что-что?
– Подписала контракт, в котором говорится, что они имеют право использовать твои фотографии в рекламных целях.
– Но там не говорится, что они имеют право использовать эту фотографию! Я и понятия не имела, что она существует на свете!
– Ты не обладаешь полномочиями одобрять или не одобрять снимки.
– Да за это безобразие они заслуживают расстрела! Я же полуголая!
– И какой там текст?
Лина прочитала напечатанный огромными буквами призыв:
– «Не позволяй себя ободрать. Покупай передвижной дом только в парке "Ридженси"».
На фотографии Лина отчаянно махала руками и смотрела вниз, на оторванный подол платья.
А может быть, созерцала собственные пышные бедра. Отчаяние во взгляде в полной мере соответствовало обоим вариантам.
– Поверить не могу, что такое безобразие возможно! – прорычала Лина.
– И я тоже. – Сью Эллен наконец-то проснулась, села и, близоруко прищурившись, уставилась на газетную страницу.
– Но ведь здорово!
– Куда как здорово! Представили меня полной идиоткой. Просто отлично!
– Но ты вовсе не выглядишь идиоткой.
– Ты же ничего не видишь без линз! Да и вообще всегда замечаешь то, чего нет, и не замечаешь того, что существует на самом деле!
– Ну ладно. Допустим, я и сказала, что в мехе ламы вижу лик Иисуса. Но ведь это случилось полтора года назад. Старая история. А вот твоя фотография… – Сью Эллен нацепила на нос ярко-розовые очки. – Да, она действительно вовсе не плоха.
– Тебе легко говорить. – Лина выхватила газету. – А на мой взгляд, все просто ужасно. Нет, не просто ужасно, а ужас как ужасно! Настоящий «Титаник» безобразия!
– Это та, чье лицо потопило тысячу кораблей?
– Наоборот, та, которая спустила на воду тысячу кораблей. И это была «Елена Троянская», а не «Титаник».
– Как скажешь.
– Все. Это конец. Фатум. Судный день.
– Честно говоря, не понимаю, зачем с раннего утра нервничать и драматизировать события. Раньше ты никогда так себя не вела.
– Знаешь, появление в полуобнаженном виде на страницах «Сиринити ньюс» почему-то заметно меняет характер.
– Реклама предназначена для всех газет штата, а не только для этой, – невозмутимо поправила Сью Эллен.
Ответить Лина не успела: зазвонил телефон.
– Возьми трубку, – приказала Сью Эллен и снова шлепнулась в постель.
Лина схватила телефон с прикроватной тумбочки, едва не стукнув сестру по голове.
– Это Сью Эллен? – раздался в трубке женский голос.
– Нет. Это ее Сестра Лина. Секундочку, пожалуйста. Сейчас я ее позову.
– Подождите! Вы-то как раз мне и нужны! Только что увидела ваше фото в утренней газете.
– И что?
– Меня интересует, когда можно получить причитающуюся долю гонорара.
– Что-что?
– Деньги. В рекламе снялась моя собачка Мисти. Милашка, правда? Но знаете ли, она не привыкла позировать бесплатно. По-моему, самое малое, что может сделать для нее такая успешная модель, как вы, – это подарить годовой запас собачьего корма. Да не какого-нибудь дешевого, а самого что ни на есть фирменного.
– Леди, к сожалению, у меня не хватает денег на корм себе, не говоря уж о вашей собаке.
– Об этом следовало подумать прежде, чем заманивать мою дорогую девочку в свой непристойный снимок.
– Ваша дорогая девочка разорвала мне платье!
– Значит, это было одно из тех платьев-трансформеров, которые, говорят, так популярны в Вегасе?
– Нет, это платье вовсе не предполагало никакой трансформации. А если у вас возникли какие-то проблемы с рекламой, то лучше уладить их с Бартом Чамли.
Сама Лина собиралась поступить именно так.
Сью Эллен крутилась в постели, пытаясь устроиться поудобнее, но заснуть никак не удавалось. Она терпеть не могла, когда такое случалось. А еще ненавидела часто повторяющийся сон: тот, в котором спотыкалась и, вздрогнув, просыпалась.
Когда она была замужем за Эрлом, то вздрагивала каждое утро. С тех пор жизнь заметно улучшилась. Так почему же на душе так неспокойно? Может быть, оттого, что сестра устроила самую настоящую сцену и кричала, что готова кого-то убить?
Вчера Сью Эллен засиделась допоздна перед телевизором, не в силах оторваться от боевика, который показывали по кабельному каналу. Вообще-то такой распорядок дня нельзя было назвать нормой. Но в последнее время понятие нормы вообще превратилось исключительно в один из режимов посудомоечной машины, перестав быть характеристикой жизни.
А может быть, норма утратила характерность гораздо раньше? Года в четыре? Потому что жизнь с пьющим отцом оказалась настолько непредсказуемой, что не имело смысла даже думать о нормальном существовании? Или она воспринимала непредсказуемость в качестве нормы? Может быть, именно поэтому она и подружилась со Скай и Лулу? Эти девушки тоже не слишком органично вписывались в общепринятые рамки. Скай порой называла их троицу компанией чудачек, но Сью Эллен никогда не воспринимала определение всерьез – вплоть до сегодняшнего утра.
Сью Эллен не нравилось ощущать себя чудачкой. Подругам, судя по всему, роль импонировала, но только не ей. Сью Эллен стремилась к другому статусу. Мечтала о солидности, основательности и уважении – как раз о тех качествах, которые в ее глазах олицетворял Расс Спирс. Да, она хотела именно этого. И еще шоколада.
Нацепив шорты и футболку, Сью Эллен прошлепала в кухню, открыла холодильник и схватила шоколадное пирожное. И в этот самый момент вспомнила, что со вчерашнего дня не смотрела почту.
Розовые цветочки на шлепанцах вполне гармонировали с футболкой, так что можно было выйти на улицу. Она откусила от пирожного приличный кусок, открыла дверь и услышала собственное имя.
– Эй, Сью Эллен! – Донни приветственно махал рукой из кабины грузовика септической службы.
Сью Эллен помахала в ответ и постаралась спрятать пирожное за спину.
«Не останавливайся, не останавливайся», – мысленно приказала она Донни. Но разве мужчина способен к телепатической коммуникации? Разумеется, не способен. Донни игнорировал посыл и бодро выскочил из своего «смайлиза» – сразу видно, что уж он-то не привык долго спать.
– Эй, Сью Эллен! – снова позвал он. – Что ты делаешь на улице ни свет ни заря?
– Хочу забрать почту.
Донни оказался возле ящика первым. Вытащил пачку счетов и протянул ей. Сью Эллен взяла их левой рукой. Правая все еще оставалась за спиной и сжимала обкусанное пирожное.
– Ну, спасибо, – поблагодарила она. – Пойду.
– Подожди.
Сью Эллен так крепко сжимала пирожное, что шоколад уже растаял и прилип к пальцам.
– Куда спешишь? – поинтересовался Донни.
– Дел много.
– А дела не могут пару минут подождать?
Сью Эллен взглянула на Донни с подозрением:
– Что-нибудь случилось?
– Нет. Разве парень не может поговорить с девушкой, если ничего особенного не случилось?
С девушкой. На мгновение Сью Эллен почувствовала себя шестнадцатилетней.
Но Донни не имел права заставлять ее сердце трепетать. Эта привилегия принадлежала исключительно Рассу.
Сью Эллен опустила глаза к стопке бумаг в руке и с облегчением увидела, что верхний счет по кредитке пришел не ей, а Лине. Оказывается, не только она существовала в запутанной финансовой ситуации.
Сью Эллен больше не собиралась жить по-старому. В жизни появилась цель. Даже две цели. Лицензия на право торговли недвижимостью и Расс. И еще – розовые босоножки из универмага «Нордстром». Значит, целей было целых три. Да, а еще – привести в порядок гостиную в доме. Уже четыре. И ни одна из них не подразумевала присутствия Донни.
– Видел в утренней газете фотографию твоей сестры, – сообщил он.
– Лина не в восторге. Думаешь, она оценила, что я наконец-то починила душ и теперь из него идет горячая вода? Как бы не так! Вместо того чтобы сказать спасибо, разбудила меня чуть свет и принялась кричать как ненормальная.
Решив, что ей наплевать, что подумает Донни, Сью Эллен вытащила из-за спины пирожное и откусила.
– У тебя на губах шоколад.
Прежде чем Сью Эллен успела ответить, Донни бережно провел пальцем по ее губе.
Странно, откуда вдруг взялись эти неожиданные мурашки? Ясное утро обещало теплый солнечный день. Невозможно было придумать ни малейшего основания для дрожи. И уж разумеется, причина заключалась вовсе не в прикосновении Донни.
Он был хорошим парнем, приятным, милым. Но не соответствовал образу того единственного в мире человека, который должен был по утрам стирать с ее губ шоколад.
Это дело Расса. Но вот только где этот обожаемый тренер, когда он так нужен?
– Ты опять опоздала. – Коул сверлил Лину строгим, осуждающим взглядом. Невозможно было поверить, что в воскресенье он целовал ее так, словно предчувствовал приближение конца света. Со вчерашнего дня все изменилось.
– Лучше не трогай меня сегодня! – прорычала Лина. – Настроение не то.
– Означает ли дурное расположение духа, что ты уже успела увидеть фотографию в утренней газете?
– Да, Эйнштейн, вы чрезвычайно проницательны. А еще оно означает, что я уже оставила на автоответчике Барта Чамли двадцать сообщений, а он до сих пор не удосужился перезвонить.
– По выражению твоего лица можно догадаться, что реклама особой радости не принесла.
– Твоя догадка верна.
Коул широко улыбнулся:
– А я в восторге. Великолепно!
– Еще бы ты не пришел в восторг. Выставлять меня дурочкой – твое любимое занятие. Ну или в крайнем случае наблюдать, как издеваются другие.
– Эти обвинения уже звучали. Но они не соответствуют истине.
Если бы не растрепанные чувства, Лина немедленно, здесь и сейчас, разобралась бы с поцелуем. Но в данную минуту главной потребностью все-таки оставался кофеин. Поэтому она почти спокойно прошла мимо Коула прямиком к кофеварке. Оказалось, что Фланниган уже успел поставить кофейник, чем и заслужил каплю снисхождения – во всяком случае, на первое время.
Но Коул тут же совершил грубую тактическую ошибку: пошел следом и попытался оправдаться:
– Дело в том, что я не гожусь для семейной жизни.
– Что ты говоришь? – Лина с наслаждением вдохнула кофейный аромат и лишь после этого начала жадно пить.
– По-моему, женщинам кажется, что раз я ветеринар, то непременно должен быть белым, теплым и пушистым.
Лина покачала головой:
– Какая нелепость!
– То есть, конечно, я действительно теплый и пушистый…
– Да уж, разумеется. – Лина перестала пить и внимательно посмотрела в голубые глаза. – О! Да ты, оказывается, говорил серьезно. – Сделала маленький глоток. – Как бы там ни было, я согласна. Ты действительно не годишься для оседлого существования.
– Почему?
– Не знаю. Возможно, сказывается какая-то детская психологическая травма. А может быть, синдром Питера Пэна.
– Но у меня было совершенно нормальное детство. И никаких синдромов.
– Тогда почему же ты не готов остепениться?
– Я спрашиваю, на каком основании ты считаешь, что я не готов остепениться?
– На том основании, что ты сам только что сказал мне об этом.
Может быть, сегодня с утра у джентльмена не все дома?
– Но ты ответила так, словно уже знала – еще до того, как я сказал.
– Разумеется, знала. Все очень просто: старая поговорка насчет того немаловажного обстоятельства, что рыбак рыбака видит издалека – помнишь? Я и сама пока что не готова остепениться.
– Почему же?
Этот человек больше всего напоминал собаку с костью. Он сам начал странный разговор. И даже понятно зачем. Чтобы предостеречь от напрасных надежд после вчерашнего поцелуя.
Что ж, прекрасно. Идея ясна. Вовсе незачем нанимать самолет и рисовать в небе призыв к осторожности. Она и так все поняла.
Так на каком же основании он сейчас ее расспрашивает? Неужели решил, что она сидела и вздыхала, мечтая о нем? Еще чего! Да ни за что в жизни!
– Почему я не готова остепениться и создать семью? Да всего лишь потому, что еще предстоит повидать немало интересных мест, начать и завершить массу важных дел. И уж конечно, я ни за что на свете не готова остаться в Рок-Крик рядом с тем, кому нравится здесь жить.
– Считаешь себя в сто раз лучше обитателей захудалого городка, так? – В глазах Фланнигана молнией сверкнула опаляющая ирландская ярость. Он развернулся и стремительно вылетел из комнаты.
– Куда это он так рванул? – удивилась вошедшая Минди.
– Понятия не имею.
– Кажется, разозлился.
– Думаешь?
Минди кивнула и водрузила на стол набитую хозяйственную сумку.
– Видела тебя в газете…
– Перестань, ради Бога. – Лина вытянула руку, как вытягивает жезл полицейский, запрещающий движение. – Уже знаю, насколько все плохо, так что можешь не рассказывать.
– Даже и не собиралась.
– Ну конечно! – Минди действительно была слишком доброй и не находила сил произнести резкое слово о ком-нибудь, кроме себя самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Явно обладает здравым смыслом. В общении с Коулом – полезное качество. – Нэнси вернула блюдо на место. – Нет уж, оставь себе.
– А это, часом, не фруктовое печенье Энджел? – с опаской осведомилась Лина.
Сестра Мэри покачала головой:
– Разумеется, нет. Разве можно им кого-нибудь угощать?
– А откуда тебе известно о печенье Энджел? – поинтересовалась Нэнси.
– Сью Эллен рассказала.
– Да уж, выпечка Энджел приобрела широкую и своеобразную славу.
– Никакой славы, сплошной позор, – поправила сестру Нэнси. – Но вернемся к причинам возвращения в Рок-Крик.
– Позвольте сначала уточнить причины возвращения к причинам возвращения в Рок-Крик.
– Мы беспокоимся за племянника.
– Почему? Слышали, что в детстве я его стукнула? Не волнуйтесь: я давно не дерусь.
– А вдруг вырвешь из груди нашего мальчика сердце и начнешь топтать?
Лина удивленно подняла брови:
– Простите?
– Отвечай на вопрос.
– Отвечу вашей же фразой, Нэнси: о, не надо! Разве я похожа на женщину, способную вырвать сердце и растоптать?
– По-моему, сейчас она как раз имеет в виду свой шестнадцатый размер, – пояснила Нэнси сестре.
– Коул может получить любую женщину, какую только пожелает, – заметила Лина. – И скорее всего, получает. Так что же, вы допрашиваете каждую?
Нэнси кивнула:
– Стараемся.
– А почему не учитываете иной вариант? Вдруг Коул разобьет мне сердце?
– Этого он не сделает. Странно, но парнишка умудряется сохранять дружеские отношения со всеми своими бывшими девушками.
– Скорее всего потому, что не испытывает глубоких чувств и ни к кому не относится серьезно, – заметила Лина.
Сестра Мэри и Нэнси взглянули на Лину с открытым уважением:
– Надо же, шестнадцатого размера, да в придачу еще и умная. Ты нам нравишься.
– О, огромное спасибо! Как приятно! – В голосе Лины промелькнула насмешливая нотка.
– Я говорю серьезно. Правда, нравишься. Вполне подойдешь Коулу.
– Надеюсь оказаться хорошим работником.
Сестра Мэри нахмурилась:
– Это осложнит ситуацию.
– Что именно? Усердие и добросовестность?
– Нет, твоя работа в клинике. Сексуальные притязания и прочее…
– Считаете, что я способна домогаться Коула?
– В таком случае будешь далеко не первой из женщин, кто пытается это сделать. Но нет, я вовсе не это имела в виду. И прежде чем спросишь, хочу подчеркнуть: о его сексуальных домогательствах в отношении тебя тоже не думала.
– С ним такого никогда не случалось, – поддержала Нэнси.
– А романы с сотрудницами у него случались? – полюбопытствовала Лина.
– Нет. Вот потому-то я и сказала, что ты, возможно, усложнишь обстоятельства.
– Отношения с боссом еще никого и никогда не доводили до добра, – изрекла Лина.
– Тебе приходилось переживать подобную неприятность? – осторожно закинула удочку сестра Мэри.
– Нет. И не собираюсь допускать такой слабости. В настоящее время в моей жизни и так немало проблем. Так что новых не требуется.
– К сожалению, жизнь далеко не всегда соответствует нашим планам, – вздохнула сестра Мэри.
– Да уж, дерьмово! – Лина в ужасе зажала рот руками. Ругательство вырвалось само собой, прежде чем она успела сообразить и взять себя в руки.
– Лучше не сказала бы даже я. – Нэнси широко улыбнулась. – Впервые в жизни наши с сестрой мнения совпадают: ты действительно отлично подойдешь Коулу.
Но подойдет ли ей Коул? Рисковать собственным сердцем опасно!
Глава 6
– Убью! – кричала Лина.
Стрелки часов едва подбирались к семи утра, и Сью Эллен еще спала. Услышав крик, она вскочила в постели и посмотрела на сестру так, словно та только что вырвалась из фильма ужасов. Сью Эллен поморгала, зевнула и шлепнулась обратно на подушку.
– Ты меня слышишь? – не унималась Лина. Сью Эллен застонала и закрыла лицо одеялом!
Лина решительно подошла, безжалостно откинула одеяло в сторону и помахала перед носом сестры свежим номером местной газеты.
– Видишь?
– Нет. Я же без контактных линз.
– Это моя фотография. В рекламе парка передвижных домов «Ридженси».
– Правда? Как быстро напечатали!
– Быстро? Я скажу тебе, что будет быстро. Судебный иск, который я подам против этих людей!
– Ты же подписала контракт.
– Что-что?
– Подписала контракт, в котором говорится, что они имеют право использовать твои фотографии в рекламных целях.
– Но там не говорится, что они имеют право использовать эту фотографию! Я и понятия не имела, что она существует на свете!
– Ты не обладаешь полномочиями одобрять или не одобрять снимки.
– Да за это безобразие они заслуживают расстрела! Я же полуголая!
– И какой там текст?
Лина прочитала напечатанный огромными буквами призыв:
– «Не позволяй себя ободрать. Покупай передвижной дом только в парке "Ридженси"».
На фотографии Лина отчаянно махала руками и смотрела вниз, на оторванный подол платья.
А может быть, созерцала собственные пышные бедра. Отчаяние во взгляде в полной мере соответствовало обоим вариантам.
– Поверить не могу, что такое безобразие возможно! – прорычала Лина.
– И я тоже. – Сью Эллен наконец-то проснулась, села и, близоруко прищурившись, уставилась на газетную страницу.
– Но ведь здорово!
– Куда как здорово! Представили меня полной идиоткой. Просто отлично!
– Но ты вовсе не выглядишь идиоткой.
– Ты же ничего не видишь без линз! Да и вообще всегда замечаешь то, чего нет, и не замечаешь того, что существует на самом деле!
– Ну ладно. Допустим, я и сказала, что в мехе ламы вижу лик Иисуса. Но ведь это случилось полтора года назад. Старая история. А вот твоя фотография… – Сью Эллен нацепила на нос ярко-розовые очки. – Да, она действительно вовсе не плоха.
– Тебе легко говорить. – Лина выхватила газету. – А на мой взгляд, все просто ужасно. Нет, не просто ужасно, а ужас как ужасно! Настоящий «Титаник» безобразия!
– Это та, чье лицо потопило тысячу кораблей?
– Наоборот, та, которая спустила на воду тысячу кораблей. И это была «Елена Троянская», а не «Титаник».
– Как скажешь.
– Все. Это конец. Фатум. Судный день.
– Честно говоря, не понимаю, зачем с раннего утра нервничать и драматизировать события. Раньше ты никогда так себя не вела.
– Знаешь, появление в полуобнаженном виде на страницах «Сиринити ньюс» почему-то заметно меняет характер.
– Реклама предназначена для всех газет штата, а не только для этой, – невозмутимо поправила Сью Эллен.
Ответить Лина не успела: зазвонил телефон.
– Возьми трубку, – приказала Сью Эллен и снова шлепнулась в постель.
Лина схватила телефон с прикроватной тумбочки, едва не стукнув сестру по голове.
– Это Сью Эллен? – раздался в трубке женский голос.
– Нет. Это ее Сестра Лина. Секундочку, пожалуйста. Сейчас я ее позову.
– Подождите! Вы-то как раз мне и нужны! Только что увидела ваше фото в утренней газете.
– И что?
– Меня интересует, когда можно получить причитающуюся долю гонорара.
– Что-что?
– Деньги. В рекламе снялась моя собачка Мисти. Милашка, правда? Но знаете ли, она не привыкла позировать бесплатно. По-моему, самое малое, что может сделать для нее такая успешная модель, как вы, – это подарить годовой запас собачьего корма. Да не какого-нибудь дешевого, а самого что ни на есть фирменного.
– Леди, к сожалению, у меня не хватает денег на корм себе, не говоря уж о вашей собаке.
– Об этом следовало подумать прежде, чем заманивать мою дорогую девочку в свой непристойный снимок.
– Ваша дорогая девочка разорвала мне платье!
– Значит, это было одно из тех платьев-трансформеров, которые, говорят, так популярны в Вегасе?
– Нет, это платье вовсе не предполагало никакой трансформации. А если у вас возникли какие-то проблемы с рекламой, то лучше уладить их с Бартом Чамли.
Сама Лина собиралась поступить именно так.
Сью Эллен крутилась в постели, пытаясь устроиться поудобнее, но заснуть никак не удавалось. Она терпеть не могла, когда такое случалось. А еще ненавидела часто повторяющийся сон: тот, в котором спотыкалась и, вздрогнув, просыпалась.
Когда она была замужем за Эрлом, то вздрагивала каждое утро. С тех пор жизнь заметно улучшилась. Так почему же на душе так неспокойно? Может быть, оттого, что сестра устроила самую настоящую сцену и кричала, что готова кого-то убить?
Вчера Сью Эллен засиделась допоздна перед телевизором, не в силах оторваться от боевика, который показывали по кабельному каналу. Вообще-то такой распорядок дня нельзя было назвать нормой. Но в последнее время понятие нормы вообще превратилось исключительно в один из режимов посудомоечной машины, перестав быть характеристикой жизни.
А может быть, норма утратила характерность гораздо раньше? Года в четыре? Потому что жизнь с пьющим отцом оказалась настолько непредсказуемой, что не имело смысла даже думать о нормальном существовании? Или она воспринимала непредсказуемость в качестве нормы? Может быть, именно поэтому она и подружилась со Скай и Лулу? Эти девушки тоже не слишком органично вписывались в общепринятые рамки. Скай порой называла их троицу компанией чудачек, но Сью Эллен никогда не воспринимала определение всерьез – вплоть до сегодняшнего утра.
Сью Эллен не нравилось ощущать себя чудачкой. Подругам, судя по всему, роль импонировала, но только не ей. Сью Эллен стремилась к другому статусу. Мечтала о солидности, основательности и уважении – как раз о тех качествах, которые в ее глазах олицетворял Расс Спирс. Да, она хотела именно этого. И еще шоколада.
Нацепив шорты и футболку, Сью Эллен прошлепала в кухню, открыла холодильник и схватила шоколадное пирожное. И в этот самый момент вспомнила, что со вчерашнего дня не смотрела почту.
Розовые цветочки на шлепанцах вполне гармонировали с футболкой, так что можно было выйти на улицу. Она откусила от пирожного приличный кусок, открыла дверь и услышала собственное имя.
– Эй, Сью Эллен! – Донни приветственно махал рукой из кабины грузовика септической службы.
Сью Эллен помахала в ответ и постаралась спрятать пирожное за спину.
«Не останавливайся, не останавливайся», – мысленно приказала она Донни. Но разве мужчина способен к телепатической коммуникации? Разумеется, не способен. Донни игнорировал посыл и бодро выскочил из своего «смайлиза» – сразу видно, что уж он-то не привык долго спать.
– Эй, Сью Эллен! – снова позвал он. – Что ты делаешь на улице ни свет ни заря?
– Хочу забрать почту.
Донни оказался возле ящика первым. Вытащил пачку счетов и протянул ей. Сью Эллен взяла их левой рукой. Правая все еще оставалась за спиной и сжимала обкусанное пирожное.
– Ну, спасибо, – поблагодарила она. – Пойду.
– Подожди.
Сью Эллен так крепко сжимала пирожное, что шоколад уже растаял и прилип к пальцам.
– Куда спешишь? – поинтересовался Донни.
– Дел много.
– А дела не могут пару минут подождать?
Сью Эллен взглянула на Донни с подозрением:
– Что-нибудь случилось?
– Нет. Разве парень не может поговорить с девушкой, если ничего особенного не случилось?
С девушкой. На мгновение Сью Эллен почувствовала себя шестнадцатилетней.
Но Донни не имел права заставлять ее сердце трепетать. Эта привилегия принадлежала исключительно Рассу.
Сью Эллен опустила глаза к стопке бумаг в руке и с облегчением увидела, что верхний счет по кредитке пришел не ей, а Лине. Оказывается, не только она существовала в запутанной финансовой ситуации.
Сью Эллен больше не собиралась жить по-старому. В жизни появилась цель. Даже две цели. Лицензия на право торговли недвижимостью и Расс. И еще – розовые босоножки из универмага «Нордстром». Значит, целей было целых три. Да, а еще – привести в порядок гостиную в доме. Уже четыре. И ни одна из них не подразумевала присутствия Донни.
– Видел в утренней газете фотографию твоей сестры, – сообщил он.
– Лина не в восторге. Думаешь, она оценила, что я наконец-то починила душ и теперь из него идет горячая вода? Как бы не так! Вместо того чтобы сказать спасибо, разбудила меня чуть свет и принялась кричать как ненормальная.
Решив, что ей наплевать, что подумает Донни, Сью Эллен вытащила из-за спины пирожное и откусила.
– У тебя на губах шоколад.
Прежде чем Сью Эллен успела ответить, Донни бережно провел пальцем по ее губе.
Странно, откуда вдруг взялись эти неожиданные мурашки? Ясное утро обещало теплый солнечный день. Невозможно было придумать ни малейшего основания для дрожи. И уж разумеется, причина заключалась вовсе не в прикосновении Донни.
Он был хорошим парнем, приятным, милым. Но не соответствовал образу того единственного в мире человека, который должен был по утрам стирать с ее губ шоколад.
Это дело Расса. Но вот только где этот обожаемый тренер, когда он так нужен?
– Ты опять опоздала. – Коул сверлил Лину строгим, осуждающим взглядом. Невозможно было поверить, что в воскресенье он целовал ее так, словно предчувствовал приближение конца света. Со вчерашнего дня все изменилось.
– Лучше не трогай меня сегодня! – прорычала Лина. – Настроение не то.
– Означает ли дурное расположение духа, что ты уже успела увидеть фотографию в утренней газете?
– Да, Эйнштейн, вы чрезвычайно проницательны. А еще оно означает, что я уже оставила на автоответчике Барта Чамли двадцать сообщений, а он до сих пор не удосужился перезвонить.
– По выражению твоего лица можно догадаться, что реклама особой радости не принесла.
– Твоя догадка верна.
Коул широко улыбнулся:
– А я в восторге. Великолепно!
– Еще бы ты не пришел в восторг. Выставлять меня дурочкой – твое любимое занятие. Ну или в крайнем случае наблюдать, как издеваются другие.
– Эти обвинения уже звучали. Но они не соответствуют истине.
Если бы не растрепанные чувства, Лина немедленно, здесь и сейчас, разобралась бы с поцелуем. Но в данную минуту главной потребностью все-таки оставался кофеин. Поэтому она почти спокойно прошла мимо Коула прямиком к кофеварке. Оказалось, что Фланниган уже успел поставить кофейник, чем и заслужил каплю снисхождения – во всяком случае, на первое время.
Но Коул тут же совершил грубую тактическую ошибку: пошел следом и попытался оправдаться:
– Дело в том, что я не гожусь для семейной жизни.
– Что ты говоришь? – Лина с наслаждением вдохнула кофейный аромат и лишь после этого начала жадно пить.
– По-моему, женщинам кажется, что раз я ветеринар, то непременно должен быть белым, теплым и пушистым.
Лина покачала головой:
– Какая нелепость!
– То есть, конечно, я действительно теплый и пушистый…
– Да уж, разумеется. – Лина перестала пить и внимательно посмотрела в голубые глаза. – О! Да ты, оказывается, говорил серьезно. – Сделала маленький глоток. – Как бы там ни было, я согласна. Ты действительно не годишься для оседлого существования.
– Почему?
– Не знаю. Возможно, сказывается какая-то детская психологическая травма. А может быть, синдром Питера Пэна.
– Но у меня было совершенно нормальное детство. И никаких синдромов.
– Тогда почему же ты не готов остепениться?
– Я спрашиваю, на каком основании ты считаешь, что я не готов остепениться?
– На том основании, что ты сам только что сказал мне об этом.
Может быть, сегодня с утра у джентльмена не все дома?
– Но ты ответила так, словно уже знала – еще до того, как я сказал.
– Разумеется, знала. Все очень просто: старая поговорка насчет того немаловажного обстоятельства, что рыбак рыбака видит издалека – помнишь? Я и сама пока что не готова остепениться.
– Почему же?
Этот человек больше всего напоминал собаку с костью. Он сам начал странный разговор. И даже понятно зачем. Чтобы предостеречь от напрасных надежд после вчерашнего поцелуя.
Что ж, прекрасно. Идея ясна. Вовсе незачем нанимать самолет и рисовать в небе призыв к осторожности. Она и так все поняла.
Так на каком же основании он сейчас ее расспрашивает? Неужели решил, что она сидела и вздыхала, мечтая о нем? Еще чего! Да ни за что в жизни!
– Почему я не готова остепениться и создать семью? Да всего лишь потому, что еще предстоит повидать немало интересных мест, начать и завершить массу важных дел. И уж конечно, я ни за что на свете не готова остаться в Рок-Крик рядом с тем, кому нравится здесь жить.
– Считаешь себя в сто раз лучше обитателей захудалого городка, так? – В глазах Фланнигана молнией сверкнула опаляющая ирландская ярость. Он развернулся и стремительно вылетел из комнаты.
– Куда это он так рванул? – удивилась вошедшая Минди.
– Понятия не имею.
– Кажется, разозлился.
– Думаешь?
Минди кивнула и водрузила на стол набитую хозяйственную сумку.
– Видела тебя в газете…
– Перестань, ради Бога. – Лина вытянула руку, как вытягивает жезл полицейский, запрещающий движение. – Уже знаю, насколько все плохо, так что можешь не рассказывать.
– Даже и не собиралась.
– Ну конечно! – Минди действительно была слишком доброй и не находила сил произнести резкое слово о ком-нибудь, кроме себя самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29