Обычная история, от которой он уже почти отвык. Европа оставалась Европой. Его внезапно охватила жгучая ярость. Тот факт, что Каролина не представила его своим спутникам, ясно свидетельствовал о том, что они не считали его человеком своего круга. Европе пойдет на пользу, если все они там перебьют друг друга.
Теперь уже и вино показалось ему горьким. Марсель потребовал счет, расплатился и вышел в ночь.
12
Когда Роберт де Койн спустился к завтраку, отец уже сидел за столом. Рядом с ним на подносе лежала раскрытая телеграмма. Барон молча взял ее и протянул сыну.
АБИДЖАН ПРЕДЛАГАЕТ ДВЕНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ ЗА «МАСТЕР ПРОДАКТС». СКОЛЬКО МАКСИМАЛЬНО МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ Я? ХЭДЛИ.
Роберт швырнул телеграмму на стол, на лице его было написано недовольство.
— Мне это не нравится, они берут нас за горло.
— А что мы можем сделать? — Барон пожал плечами. — Эта компания является ключевой для всех наших американских операций.
— Я думал, что Хэдли лучше разбирается в бизнесе. А как Абиджан пронюхал об этом?
— Теперь это уже не имеет значения, ответил барон. — Нам придется предложить пятнадцать миллионов.
— Но это в три раза выше реальной стоимости! Барон улыбнулся.
— У нищих нет выбора, а для американского рынка мы не более, чем нищие.
Роберт взял чашку с кофе, и в этот момент в столовую вошел дворецкий.
— Ваша светлость, вас хочет видеть мсье Кэмпион.
— Марсель Кэмпион? — в голосе Роберта прозвучало удивление. Он посмотрел на отца.
— Я думал, Марсель все еще в Нью-Йорке. Барон поднял глаза на дворецкого.
— Проводите его в библиотеку. Я приду туда, как только закончу завтрак.
Марсель дремал в кресле, когда спустя полчаса в библиотеку вошли барон и Роберт. Марсель поднялся и произнес извиняющимся тоном:
— Прошу прощения, я только что прибыл из Лиссабона, а туда прилетел из Нью-Йорка.
— Ничего страшного, — сказал барон, но руку Марселю не подал. Он подошел к столу и уселся за него.
— Вы знакомы с моим сыном Робертом? Марсель поклонился.
— Здравствуйте, мсье Роберт.
— Здравствуйте, Марсель, — Роберт небрежно кивнул. Марсель ждал, когда ему предложат сесть, но вместо этого барон снисходительно поинтересовался:
— Что за причина вашего спешного визита?
Марсель безумно устал от длительного путешествия, и такое обращение выбило его из колеи. Он стоял, раскрыв рот, но слова не шли.
На лице барона появилось недовольное выражение.
— Ну-ну, говорите. Что вы придумали? У меня впереди очень трудный день.
Чувство негодования охватило Марселя. Ничто не изменилось и никогда не изменится. Эти люди привыкли, что все лебезят перед ними. В Америке все не так, там ценят самого человека, а не его знатность. И что он только здесь делает? В бароне он больше не нуждается — ни в его деньгах, ни в сотрудничестве, ведь его уже начали признавать в Америке. Ну и черт с ним, с бароном, пусть сам пробивает себе дорогу в Новый Свет. Тщательно продуманный план совместного сотрудничества моментально вылетел у Марселя из головы. Доколе он будет позволять барону помыкать собой? Приняв решение, Марсель взбодрился и сказал:
— Мой хороший друг Абиджан попросил меня поговорить с вами относительно компаний, к которым вы проявляете взаимный интерес.
Барон бросил быстрый взгляд на Роберта.
— Слушаю вас.
— Возможно, что ваши интересы в этом вопросе совпадут, — продолжил Марсель, — и это позволит сэкономить значительные средства.
Барон посмотрел на него так, словно хотел заглянуть в самую душу.
— И как вы себе это представляете? Вдруг Марсель рассмеялся — он обнаружил, что думает и говорит по-английски.
— Да ну вас всех к черту, я приехал потому, что просто решил прокатиться, — заявил он.
Марсель никогда не пожалел об этой своей выходке. Никогда, даже тогда, когда через два дня после нападения Гитлера на Польшу он стоял в кабинете Эймоса и просил у него четыре миллиона долларов, необходимых для того, чтобы избежать банкротства.
На грань банкротства его привел сахар. План стремительного обогащения рухнул. На следующий день после начала войны в Европе Рузвельт установил предельные цены на сахар — четыре доллара шестьдесят пять центов за сто фунтов. Марсель купил сахар по четыре доллара восемьдесят пять центов и, значит, терял на каждой сотне фунтов двадцать центов. В общей сложности четыре миллиона долларов. Кредиторы не собирались ждать, он был у них в руках, и они понимали это.
Армянин молча выписал чек и протянул его Марселю, потом закрыл чековую книжку и посмотрел на него.
— Благодарю вас, — промямлил Марсель.
— Спекуляция — это очень опасный бизнес, — сказал Эймос. — Я здорово погорел на этом во время прошлой войны.
Марсель удивленно посмотрел на него. Значит, Эймос все знал про сахар.
— Но идея все-таки неплохая, — попытался защититься он.
— Да, если тебе удастся избавиться от сахара до того, как правительство реквизирует склады.
— Вы думаете, они пойдут на это? Абиджан кивнул.
— Будут вынуждены. Рузвельт обещал снабжать союзников, и все портовые склады будут реквизированы.
— А где же я найду такое большое помещение для сахара?
Эймос рассмеялся.
— Ты умный молодой человек, но тебе еще многому надо учиться. Не следует складывать сахар в одном месте, это будет слишком заметно, тебе надо распихать его по разным местам, чтобы не нашли. Именно так поступали бутлегеры с виски во времена сухого закона.
— Я не успею отыскать столько мест.
— Я тебе помогу, — сказал Эймос. — У меня есть друг, в свое время он был бутлегером, и у него до сих пор имеется множество тайных складов. Я уже говорил с ним, он согласился помочь.
Марсель посмотрел на Эймоса.
— Вы спасли мне жизнь. Эймос рассмеялся.
— Я сделал не больше, чем ты для меня.
— Я для вас?
— Недели две назад я получил письмо от барона де Койна, он написал, что ты был у него и передал мое предложение.
— А-а... это, да ничего особенного.
— Ничего особенного? — воскликнул Эймос. — Ты летишь в Европу на этой сумасшедшей машине только ради моей просьбы и говоришь, что ничего особенного? Да я никогда не полетел бы на этой штуковине даже ради собственного отца. — Эймос вышел из-за стола. — Мы с бароном только что купили компанию «Мастер продактс» за сумму, которая на три миллиона долларов меньше, чем мое собственное предложение.
Марсель посмотрел на Абиджана. Значит, барон подавил гордыню. Деньги прекрасно уравнивают всех.
Эймос положил руку Марселю на плечо.
— Ладно, хватит нам говорить о делах, давай поговорим о более важных вещах. Думаю, что октябрь прекрасное время для свадьбы, не так ли?
13
Сью-Энн положила телефонную трубку.
— Отец хочет, чтобы мы приехали домой. Сергей поднял голову от газеты.
— Но ты же знаешь, что ребенка еще нельзя забирать из клиники.
Сью-Энн порывисто вскочила. Когда она двигалась быстро, то казалась еще более грузной. После родов она не делала никаких попыток вернуть прежнюю фигуру, наоборот, казалось, ей даже доставляет удовольствие не заботиться о своей внешности. Теперь она могла есть сколько угодно пирожных и шоколада. Как и всего остального, в чем раньше себе отказывала. Остался неизменным только ее необычайный сексуальный аппетит.
— Да, знаю, но наш отъезд не будет иметь для нее никакого значения, мы все равно не можем ничего для нее сделать. Ведь она на самом деле нуждается лишь во врачах да сестрах.
— Но ведь это наш ребенок, мы не можем уехать без нее.
Сью-Энн посмотрела на Сергея, ее полное лицо помрачнело.
— Ты не можешь ее бросить, да? Ты не хочешь признать, что нет никакой надежды на выздоровление?
— Врачи говорят, что надежда есть.
— Врачи? — Она презрительно хмыкнула. — За те деньги, которые они получают, они скажут тебе все что угодно.
Сергей не ответил, поднялся и направился к двери.
— Куда ты собрался?
Сергей обернулся и посмотрел на жену.
— В клинику. Хочешь поехать со мной?
— Зачем? Чтобы просто постоять и посмотреть на нее?
Он пожал плечами.
Сью-Энн прошла через комнату к бару и достала бутылку виски.
— Я заказала билеты в Америку на следующую неделю.
— Если ты поедешь, — спокойно сказал Сергей, — то одна.
Сью-Энн бросила в стакан лед и налила виски. Поболтав стакан, она повернулась к Сергею.
— Дело совсем в другом, в сестре из клиники, в этой англичанке.
— Не говори глупостей.
— Мои друзья видели ее в твоей машине.
— Я просто подвозил ее домой.
— Да? — в голосе Сью-Энн звучал сарказм. — А друзья видели совсем другое.
— И что же они говорят?
— Ты проезжал под их балконом, и они видели, что творилось в машине. Ширинка у тебя была расстегнута, и она копошилась в твоих штанах.
— Средь бела дня? — насмешливо поинтересовался Сергей. — И ты в это поверила?
— Я тебя знаю, — ответила Сью-Энн, допивая виски и наливая еще. — Ты не можешь вести машину без того, чтобы кто-нибудь не теребил тебя. Когда-нибудь ты из-за этого убьешься.
Сергей хрипло рассмеялся.
— Совсем неплохая смерть, по крайней мере меня не разнесет, как поросенка. Сыо-Энн нахмурилась.
— Не пытайся увильнуть от разговора, я уже не та, какой выходила за тебя замуж. Я поумнела.
— Даже слишком, — с ехидцей заметил Сергей. — А знаешь, что я тебе скажу? Когда ты была глупой, то была более привлекательной!
Дверь хлопнула. Несколько секунд Сью-Энн смотрела на дверь, потом запустила в нее стаканом, осколки разлетелись по всей комнате.
— Да пошел ты!
Она подбежала к окну и, распахнув его, выглянула во двор. Сергей как раз направлялся к машине.
— Пошел вон! Убирайся к черту! — орала Сью-Энн в окно, словно торговка рыбой. Машина выехала на улицу, а сна все продолжала кричать.
Сергей крепко сжимал руль, ощущая работу мощного двигателя. Он совершил ошибку, хотя уже тогда знал, что все так и будет. Однако это не утешало его, подтверждение своей правоты заставляло его чувствовать себя не лучше, а только хуже.
Да, все именно так, как он и предполагал: они со Сью-Энн были слишком похожи, и вместе с тем слишком разные. Теперь между ними все кончено. Но не это тревожило его. Теперь у него был ребенок, вечный ребенок — какой бы взрослой Анастасия не стала, она навсегда останется ребенком.
«У девочки замедленное развитие». До сих пор в ушах Сергея стояли эти слова доктора. Доктор старался говорить ровно, без эмоций, и все же в его голосе чувствовалась жалость к несчастным родителям.
Сергей посмотрел на Сью-Энн, лицо ее было совершенно бесстрастным. Сначала Сергей подумал, что она просто не поняла слов доктора, который говорил по-французски.
— Доктор говорит, что у нее замедленное развитие. Глаза Сью-Энн холодно смотрели на Сергея.
— Я слышала, — спокойно ответила она. — Едва она появилась на свет, как я поняла, что с ней что-то не так. Она никогда не плакала.
Сергей склонился над кроваткой. Анастасия лежала спокойно, ее темные глаза были открыты, но в них не было никакого любопытства. Ей было уже три месяца, и ей давно уже пора было проявлять признаки любопытства. Сергей почувствовал боль в груди и с трудом сдержал слезы.
— Неужели ничего нельзя сделать? Может быть, операция?
Доктор посмотрел на Сергея, потом на ребенка.
— Только не сейчас, может быть, позже, когда она станет старше. В подобных случаях нельзя что-либо предугадать, иногда это проходит само собой.
— А что можно сделать сейчас? — в отчаянии спросил Сергей. — Она такая хрупкая, такая беспомощная.
Сью-Энн отвернулась от кроватки и подошла к окну с таким видом, как будто отделяла себя ото всего того, что происходило в палате за ее спиной.
— Оставьте ее здесь, ей нужен специальный уход, — Мягко сказал доктор. — Она действительно слишком хрупкая, ее нельзя сейчас трогать. Это все, что можно пока сделать.
— Убить ее! — внезапно резко прозвучал голос Сью-Энн, повернувшейся от окна. — Вот что вы можете сделать! У нее испорченная кровь, отец предупреждал меня об этих старинных европейских фамилиях. Она никогда не поправится! Она будет идиоткой!
Доктор не смог скрыть своего потрясения.
— Нет, мадам, она не будет идиоткой. У нее просто замедленное развитие, может быть, несколько более замедленное, чем обычно бывает в таких случаях, но тем не менее это будет прекрасный ребенок.
Сью-Энн несколько секунд смотрела на доктора и мужа, потом повернулась и быстро вышла из палаты, хлопнув дверью. Через несколько минут девочка заплакала. Доктор наклонился над кроваткой.
— Видите, она реагирует, но, как я говорил, не сразу. Но реагирует. Единственное, что ей нужно, это забота и любовь.
Сергей молча посмотрел на него. Умудренный опытом доктор понял, о чем он думает. Он выпрямился и подошел к Сергею.
— Ваша жена очень расстроена, но вашей вины здесь нет, такие вещи случаются в результате внутриматочной патологии. Пуповина чуть не задушила ребенка, и произошла асфиксия, прежде чем мы успели дать кислород. Но мозговые нарушения крайне незначительные, последствия их часто проходят сами собой.
Сергей по-прежнему молчал.
— Не надо винить себя, мой друг, — ласково сказал доктор.
И все-таки он не мог отделаться от чувства вины.
Сергей припарковал машину перед входом в клинику и направился прямо в палату. Сестра, менявшая белье, улыбнулась, увидев его.
— Девочка в саду с сиделкой.
Через высокие стеклянные двери Сергей вышел в сад и оглядел зеленую лужайку. Сестра сидела на маленькой скамеечке, а перед ней стояла коляска. Услышав приближающиеся шаги, она подняла голову.
Сергей подошел к коляске и заглянул внутрь. Девочка не спала, глаза ее вяло смотрели на Сергея.
— Как она чувствует себя сегодня?
— Очень хорошо. На улице так тепло, что я решила вывезти ее погулять.
— Хорошо. — Сергей достал сигарету, прикурил и сказал, понизив голос:
— Где ты была вчера вечером? Я ждал в гостинице до девяти часов.
— Не могла вырваться, старшая сестра держала меня допоздна в своем кабинете. А потом еще и на автобус опоздала, поэтому заночевала здесь.
Сергей посмотрел на девушку, лицо ее выглядело усталым.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Наверное, просто плохо спала. Старшая сестра уволила меня.
— Уволила? — удивленно спросил Сергей. — Но почему? Ведь по поводу твоей работы не было никаких жалоб.
— Не поднимая взгляда, сиделка ответила:
— Нет, были, так мне заявила старшая сестра. — В голосе ее прозвучала горечь. Сергей заподозрил неладное.
— А она сказала, кто жаловался? Девушка посмотрела на него своими ясными, серыми глазами.
— Нет, она никогда не говорит таких вещей, но судя по характеру жалобы я смогла догадаться. Сергей посмотрел на нее.
— Моя жена. Девушка кивнула.
— Как она могла! Она ведь знает, как ты заботишься об Анастасии.
— И все-таки пожаловалась, больше просто некому. Да и жалоба была не на мою работу, а на мое поведение.
Сергей решительно поднялся на ноги.
— Пойду к старшей сестре.
— Нет, — решительно возразила сиделка. — Оставь все как есть, а то будет еще хуже.
— Но что ты собираешься делать? Какие у тебя планы? Девушка покачала головой.
— Никаких. Найду какую-нибудь работу. Теперь, когда Франция оккупирована, я не смогу вернуться в Англию. — Она подняла голову и посмотрела на небо. — Тучи появились.
Сергей проводил сестру в палату и стоял там, наблюдая, как она меняет ребенку пеленки и укладывает его в кроватку. Анастасия лежала спокойно, а Сергей молча наблюдал за ней и за сестрой. Было что-то глубоко трогательное в том, как та нежно обращалась с девочкой. Если бы только Сью-Энн видела, как дочь нуждается в ее заботе, то, возможно, вела бы себя иначе.
— Она на самом деле очень хорошая, — сказала сестра.
Сергей подошел к кроватке и наклонился.
— Доброе утро, Анастасия.
Девочка некоторое время смотрела на него, потом лицо ее просветлело, в глазах и на губах заиграла улыбка.
— Она улыбается мне! — сказал Сергей, оборачиваясь к сестре. — Она начинает меня узнавать. Сестра понимающе кивнула.
— Я же говорила тебе, что она поправляется. Еще несколько месяцев, и ты ее не узнаешь. Сергей снова повернулся к кроватке.
— Я твой папа, Анастасия, — счастливым голосом произнес он. — Я твой папа, который любит тебя.
Улыбка исчезла с лица девочки, в глазах появилось прежнее равнодушие.
14
Внезапно Сью-Энн стало жалко и Сергея и себя. Это был разрыв. Но произошел он уже давно. Если бы только она не забеременела или не побоялась сделать аборт. Почему она не посчитала числа по календарю и не предохранилась? Если бы... Было слишком много «если бы», и теперь уже ничего нельзя было поделать.
Но больше всего ей было жалко дочь.
Ей хотелось любить ее, заботиться о ней, но как только она впервые увидела девочку, увидела пустое выражение ее глаз, она поняла, что не сможет любить ее. И все-таки она пыталась сначала. Однако, каждый раз видя бесцветное личико и ничего не выражающие глаза, она молча отодвигала ребенка, и сестра забирала ее.
Сью-Энн прислонила голову к спинке дивана и закрыла глаза, уносясь далеко-далеко, в те времена, кота она была еще совсем маленькой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85