Ему бы не хотелось быть застигнутым Эмрисом Макферсоном в такой неподходящий момент.
– В тот первый вечер, когда он приехал во Флоренцию, я не имел никакого понятия о том, что барон Роксбург и Эмрис Макферсон – это один и тот же человек.
«И ты не один был в таком заблуждении», – вздохнула про себя Элизабет.
– Но потом, разглядев цвета на его пледе и застежку, я догадался, – продолжал Джозеф. – Думаю, именно тогда я испугался по-настоящему.
Последние слова он произнес задумчивым тоном, как бы рассуждая сам про себя.
– Ну, во всяком случае, слухи об этом ходили уже давно. Слухи про пиратов, что хозяйничают в западных водах. Поговаривали, что все, кто плавал через Ирландское море, впадали в дрожь при одном упоминании имен Макферсона или Кемпбела.
– Он – пират? – недоверчиво воскликнула Элизабет. Оглянувшись по сторонам, она понизила голос и шепотом спросила: – Мы что, путешествуем с пиратом?
– Нет, не он сам, – продолжал Джозеф. – Это был его отец. У него даже было разрешение на это. Шотландский король дал разрешение наиболее знатным дворянским семействам грабить все суда, проходящие мимо или приближающиеся к их берегам. Они таким образом защищали свои прибрежные воды и имели с этого доход.
– Но это же настоящий грабеж!
– Ты заблуждаешься. Это до сих пор вполне узаконенный способ добычи, и его практикуют с благословения монархов и испанцы, и англичане, и французы – они все этим занимаются. Чтобы свободно плавать и быть в состоянии защитить свой корабль от нападения, проще всего самому стать таким же пиратом. Если же нет, то надо иметь в запасе огромные суммы, которые они требуют в качестве выкупа, да еще не зная, будут ли потом соблюдены ваши условия.
Элизабет увидела стоящего на набережной Эмриса Макферсона. Он разговаривал с капитаном корабля.
– Неужели и он тоже?
Джозеф проследил направление ее взгляда.
– Никто в точности не знает. Дело в том, что глава клана, старший сын – Александр Макферсон, Алек, недавно женился на сестре шотландского короля, и ему теперь не до того, чтобы плавать по морям и пиратствовать. Значит, остаются только два брата, у которых руки развязаны, – это Эмрис и Джон. Джон самый младший из братьев. Эмрис и Джон в юности плавали с отцом и знают это дело досконально. Но после того, как я узнал, что Эмрис – это и есть барон Роксбург, то я больше склоняюсь к младшему. Дело в том, что, по слухам, барон Роксбург несметно богат, у него несколько замков по всем королевствам, и золото он не считает, так что получается, что пиратствовать ему вроде бы незачем. Хотя ничего нельзя сказать с уверенностью.
– Но почему? – Она удивленно обернулась к Джозефу.
Джозеф вдруг улыбнулся совсем по-мальчишески:
– Дело в том, что Макферсоны слишком долго были легендой. Их имена вплетены в историю Шотландии. Никому не хочется, чтобы легенда просто так испарилась, исчезла в никуда. Кому не захочется рассказать своим детям, что он знавал знаменитого Макферсона! А кроме того, все моряки обожают истории про пиратов. Ну, конечно, те из них, кто остается в живых.
Элизабет почему-то пробрала дрожь, когда она проследила за ним взглядом.
Эмрис шел по набережной. Поверх обычного шотландского наряда на плечи был наброшен широкий черный плащ, развевавшийся у него за спиной, подобно грозовому облаку. Длинные светлые волосы трепал немилосердный бриз. Он двигался легкой и стремительной походкой – действительное воплощение романтического образа – сильный, решительный, загадочный!
Пират? Возможно, что и не только…
ГЛАВА 18
Из глубины каюты доносились приглушенные всхлипывания.
Они уже несколько часов находились на корабле, но Элизабет только недавно покинула общество супругов Барди, прогуливающихся по корме, с тем чтобы отыскать Мэри. Ее никто не видел с тех пор, как она поднялась на судно.
Элизабет вошла в полутемную каюту. Промасленный фитиль, вставленный в жестяную банку, сильно чадил. В дымном полумраке трудно было что-либо разглядеть. Наконец она различила очертания фигурки, лежащей лицом вниз на жесткой деревянной скамье в глубине каюты.
Плечи Мэри вздрагивали. До Элизабет доходили тихие, едва слышные всхлипывания. Элизабет присела на краешек скамьи и осторожно погладила Мэри по плечу. Та тут же обернулась и прижалась к сестре.
Теперь, почувствовав себя в теплых и дружеских объятиях, она расслабилась и, не сдерживаясь более, громко зарыдала. Элизабет вряд ли могла чем-либо утешить ее, поэтому она просто мягко покачивала ее на своих коленях, будто маленького ребенка, временами прижимая покрепче к себе.
– Ненавижу себя! Просто ненавижу! – горько всхлипнула Мэри. – Я – дурная! И все знают это. Все-все! Я же вижу – они шарахаются от меня как от чумы!
Мэри крепко обняла сестру, давая волю слезам. Элизабет с некоторым усилием приподняла заплаканное личико Мэри и заглянула ей в глаза.
– Тебя кто-то обидел? Ты услышала, как о тебе говорили что-то плохое? – В ее голосе послышались грозные нотки. – Я никому не позволю оскорблять тебя!
Мэри горестно покачала головой.
– Нет, Элизабет, нет! Совсем не то, что ты думаешь! Это я сама, я сама все сделала собственными руками!
Слезы вновь покатились по ее щекам.
– И ты не обязана исправлять то, что я сделала!
Элизабет, пораженная, взирала на Мэри, не веря своим ушам. Впервые в жизни она слышала от сестры подобное признание. Нет, этого не может быть. Наверное, случилось что-то серьезное.
– Мэри, что произошло? Что случилось?
– О! Ты не представляешь себе, как бы я хотела опять стать маленькой девочкой – чистой и невинной! И прожить заново свою жизнь! Тогда я могла бы сейчас быть свободной… Могла бы выбрать… любовь.
Мэри замолчала, вперив взгляд в стену, наблюдая за бесконечной игрой света и тени. Лицо ее приняло какое-то отстраненное выражение, как будто она впала в транс. Элизабет с тревогой пощупала ее лоб. Нет, жара нет. Напротив, лоб холодный, да и руки ледяные. Элизабет взяла шерстяное одеяло и заботливо укутала Мэри.
Может быть, это очередной приступ болезни? У нее так давно не было никаких болезненных приступов, что они успокоились и поверили, что организм Мэри окончательно справился с заразой. Элизабет обеспокоенно подумала, не приведет ли ее поспешное решение отправиться немедленно в Шотландию к ухудшению здоровья сестры. Ей стало нехорошо при мысли о том, что, возможно, долгая утомительная дорога может оказать на Мэри губительное воздействие. Элизабет крепко сжала ее руки, пытаясь согреть их своим теплом.
– Ты могла видеть меня. Это было так глупо! Я стояла там, на набережной.
Элизабет молча слушала.
– Он приближался ко мне. Он был уже близко от меня. Я видела, он не отрывал от меня глаз. Плащ за спиной трепетал на ветру, но он, казалось, не замечал этого. Мне показалось на секунду, что все вокруг как бы растворилось, остался только он. Я знала, что он подойдет и скажет…
Мэри опустила глаза.
Элизабет почувствовала, как в сердце закрадывается горечь. Ей навстречу пришла боль. Тяжелая тупая боль.
– Он остановился. Совсем рядом. Я подняла голову, посмотрела на него – и… ну, я почувствовала себя как девчонка, которая краснеет и бледнеет при первом свидании. Понимаешь? Сердце отчаянно колотилось, в висках стучало. Только в тот момент я поняла, что никогда раньше никого не любила.
Элизабет стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев.
– Он просто стоял и смотрел на меня, слегка улыбаясь. Я почувствовала, что интересна ему, что он ищет моего общества. Я уже давным-давно не испытывала такого ощущения. Просто от одного его взгляда, понимаешь? Как будто он ниспослан мне богом, чтобы разбудить что-то дремавшее в моей душе или умершее, не знаю. И тут…
Элизабет не решалась поднять глаза на сестру. Она сидела застыв, не шелохнувшись, безмолвно ожидая продолжения.
– И тут его окликнули. Его позвал сэр Эмрис Макферсон, и они вместе ушли.
Элизабет смогла наконец расцепить руки и свободно вздохнуть.
– Так ты о Гэвине Кэрре!
Мэри мечтательно смотрела куда-то в пространство.
– Да, это был он. Он так и не произнес ни слова. А я…
Слезы опять выступили у нее на глазах. Она плакала беззвучно и безутешно. Элизабет вновь обняла сестру, пытаясь успокоить. Да, конечно, у Мэри было множество любовников, что и говорить. И во Франции, и во Флоренции. Но она не помнила ни одного случая, когда Мэри была бы столь расстроена, столь безутешна. Даже когда выяснилось, что ребенок, которого она родила, – девочка, и таким образом рухнули все ее безумные надежды на благодарность Генриха.
– Мы встретились с ним впервые, но у меня такое чувство, что я его уже давно знаю. Он – мужчина моей мечты! Ты понимаешь, о чем я говорю, Элизабет? Он – именно тот, кого я ждала… – Она замолчала и виновато посмотрела на сестру. – Но я не ждала… Я прыгала в первую же подвернувшуюся мне кровать! Мне не хватило терпения, теперь я понимаю. Я просто была эгоистична, да? А теперь… когда я встретила его, я наказана за это.
Мэри смотрела покрасневшими, припухшими глазами в пространство перед собой, плечи ее бессильно поникли. Элизабет не знала, чем тут можно помочь, как успокоить ее, чем смягчить бурю чувств, терзающих душу и разум ее непутевой сестры. Голос Мэри стал глухим и напряженным, она пристально вглядывалась куда-то перед собой, словно пытаясь высмотреть врага, потом стала отмахиваться руками, как будто прогоняя кого-то от себя.
– Этот друг, ты думаешь, я не знаю, почему он его увел? Наверняка чтобы предупредить его, чтобы он не имел со мной дела! Чтобы держался подальше от грязной шлюхи! Репутация у меня известная! И самое ужасное, что это правда. Я такая и есть. Потрепанная шлюха – вот кто я!
– Прекрати, Мэри! – оборвала ее сестра. Элизабет попыталась схватить Мэри за руку, но та увернулась и продолжала:
– Ты же сама знаешь, что это правда. А Гэвин – я еще раз его видела, – он подошел к нам, когда мы садились на корабль. Но он больше даже не взглянул на меня. Ни разу! Ясно, что его предостерегли. Ко мне не только опасно подходить. Нет, на меня даже смотреть – и то от грязи не отчистишься. – Голос Мэри был полон горечи. – Как я хочу очиститься! Мне хочется содрать с себя всю эту мерзость, что осела на мне за последние годы. Мне хочется быть любимой и желанной. Для него! Разве я хочу невозможного? Но я не могу. Знаю, знаю, Элизабет, что не могу. Я потеряла его. Мою волшебную мечту, моего сказочного принца. Мне так хотелось его найти, и вот, только увидев, я его уже потеряла. Потому что я недостойна его! О господи!
Мэри в отчаянии начала колотить кулаками по скамейке, на которой они сидели. Элизабет схватила ее руки и крепко зажала в своих.
– И тогда я увидела, кто я есть. Я заново увидела всю свою жизнь. Господь мне помог. И ведь я, только я сама, во всем виновата. Я испортила жизнь собственными руками. После первого раза, после короля Генриха, я уже не могла остановиться. Да, знаю, ты говорила мне, что это не моя вина, что во всем виноват наш отец. Но ведь когда он попробовал проделать то же самое с тобой, ты не подчинилась. Ты сильная. А я поддалась. А я оказалась не только слабой, но и жадной. И после Генриха уже не останавливалась. И ведь я знала, что когда-нибудь его встречу, когда-нибудь моя мечта исполнится. Но я не хотела ждать. Я была нетерпелива… – Мэри не могла больше говорить и разразилась рыданиями. – Я… я недостойна его.
Элизабет склонилась над плачущей сестрой и, не говоря ни слова, обняла ее. Что тут можно было сказать?
Вокруг была темнота и ничего больше. Элизабет вцепилась в край скамьи и попробовала спустить ноги на пол. Однако пол неожиданно ушел куда-то вниз из-под ног. Элизабет вдруг оказалась в воздухе и приземлилась, сильно ударившись о деревянную поверхность… Все вокруг качалось, скрипело и дребезжало. Ее опять швырнуло куда-то в сторону, и она оказалась погребенной под свалившейся на нее тяжелой корзиной. Элизабет попыталась столкнуть корзину с себя, но совершенно безуспешно. Тут корабль опять резко накренился, и корзина свалилась с нее под своей собственной тяжестью.
Элизабет ничего не видела в окружающей ее полной темноте.
– Мэри! – крикнула она. – Ты здесь?
Элизабет заснула подле Мэри, когда та пришла немного в себя и успокоилась. Где же она сейчас?
Пол неожиданно резко накренился, и тяжелый сундук сдвинулся с места, грозя раздавить Элизабет. Перекатившись подальше от опасного соседства, она кое-как сумела встать на четвереньки и поползла в том направлении, где, как ей казалось, находилась койка… Однако сильная качка отбрасывала ее назад.
– Мэри! – громко позвала она еще раз.
Но в ответ ей был слышен только жуткий свист ветра, завывавшего в снастях, да скрип обшивки ходящего ходуном корабля.
Полная тьма вокруг, ни единого проблеска света. Как она сможет найти дверь, чтобы выбраться из этой распроклятой каюты. Шторм. Это шторм! Только не надо впадать в панику. Надо найти дверь и открыть ее. Господи, и где же Мэри? И что с Джеми и остальными? Надо срочно выбираться отсюда.
Элизабет с усилием смогла наконец встать на ноги. Расставив руки в стороны, она сумела дотянуться до стены. Это уже хорошо. Каюта не настолько большая, чтобы она не смогла обойти ее и не обнаружить выход. Тут корабль в очередной раз резко качнуло, и Элизабет швырнуло на стену. Одновременно она услышала грохот падающих со всех сторон сундуков, ящиков и корзин. Ей грозило быть погребенной под багажом с платьями Мэри.
Корабль, скрипя всеми снастями, тяжело взобрался на гребень волны, высотой с приличную гору. Сэр Гэвин Кэрр воспользовался моментом, чтобы еще раз осмотреться. Никаких признаков берега. Темно-зеленые горы волн вздымались со всех сторон, придавленные сверху низко висящими лохматыми грозовыми тучами.
– Чертова погодка! – пробормотал Гэвин, ежась под шквалом жалящих соленых брызг. – Подумать только! Двух часов не прошло, как все тут любовались голубыми небесами.
В этот момент судно начало падать с гребня волны вниз с головокружительной скоростью. Гэвин вцепился в поручни, чтобы его не смыло за борт. «Только сумасшедший может любить море», – подумал он. Посмотрев на мрачные лица шотландцев, сгрудившихся у носа корабля, он догадался, что большинство храбрых вояк думают примерно то же, что и он. Господи, пошли нам скорее твердую землю под ногами – чего нам еще надо!
Пассажиры торгового судна толпились на верхней палубе, громко вознося вслух молитвы Всевышнему. Совсем рядом с Гэвином раздавались причитания, оханья и стенания какой-то пожилой четы.
Эмрис опять пошел вниз осматривать каюты. Он уже вывел на верхнюю палубу почти всех своих людей. Гэвин не мог удержаться от ухмылки, когда вспомнил выражение на лицах моряков, которым Эмрис объяснял, что ему плевать, много или мало народу на верхней палубе, но что если корабль будет тонуть, то ему, Эмрису, нужно, чтобы все его люди были с ним рядом.
Гэвин посмотрел вниз сквозь невысокое ограждение на стоящую у борта корабля сестру художника. Она уже некоторое время стояла там, задумчиво глядя на разбушевавшуюся стихию.
Шотландец заметил ее еще раньше, еще когда она только неторопливо спускалась туда, держась за поручни. Красивая девушка. Гэвин слышал, что зовут ее Мэри.
Гэвин всегда чувствовал себя неуютно в женском обществе. То ли дело друзья-вояки. Поэтому он мог только догадываться о том, что может твориться у девушки в голове. Интересно, о чем она думает? Она такая одинокая, держится от всех в стороне. Он и сам такой же.
Первый раз он увидел ее на пирсе. Издалека ему почему-то почудилось, что она стоит там, дожидаясь… поджидая… именно его. Казалось, что ее удивительная улыбка обращена к нему. Он даже оглянулся, чтобы удостовериться, что позади него никого нет, что она в самом деле смотрит на него самого. Никого и не было. «Она, должно быть, знает меня», – подумалось ему тогда. Он был уже недалеко от девушки. Может быть, мы встречались когда-либо раньше? Хотя нет. Это было невозможно. Гэвин был уверен, что уж ее-то он бы запомнил.
В шаге от нее он остановился. Нет, он точно никогда не видел ее раньше. Гэвин еще не заговорил с ней, но почему-то уже знал, точно знал, что она ждет именно его. Тут ему пришло в голову, что, возможно, ей нужна какая-то помощь.
Ему хотелось сказать ей что-нибудь, но она была такая красивая, что язык просто присох к гортани и он не мог вымолвить ни слова. Может быть, понадеялся он, она сама что-нибудь скажет? Ему так хотелось услышать ее голос.
И тут за спиной раздался голос Эмриса. Он звал его – надо было окончательно договориться с капитаном перед отплытием.
И он так и не увидел ее опять, пока на корабль не спустились сумерки.
Корабль плавно заскользил по впадине, приближаясь к следующему подъему на очередную волну, когда внезапно на них обрушился мощный боковой шквал, одним ударом разметавший по палубе аккуратно выстроенные ряды бочек с оливковым маслом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– В тот первый вечер, когда он приехал во Флоренцию, я не имел никакого понятия о том, что барон Роксбург и Эмрис Макферсон – это один и тот же человек.
«И ты не один был в таком заблуждении», – вздохнула про себя Элизабет.
– Но потом, разглядев цвета на его пледе и застежку, я догадался, – продолжал Джозеф. – Думаю, именно тогда я испугался по-настоящему.
Последние слова он произнес задумчивым тоном, как бы рассуждая сам про себя.
– Ну, во всяком случае, слухи об этом ходили уже давно. Слухи про пиратов, что хозяйничают в западных водах. Поговаривали, что все, кто плавал через Ирландское море, впадали в дрожь при одном упоминании имен Макферсона или Кемпбела.
– Он – пират? – недоверчиво воскликнула Элизабет. Оглянувшись по сторонам, она понизила голос и шепотом спросила: – Мы что, путешествуем с пиратом?
– Нет, не он сам, – продолжал Джозеф. – Это был его отец. У него даже было разрешение на это. Шотландский король дал разрешение наиболее знатным дворянским семействам грабить все суда, проходящие мимо или приближающиеся к их берегам. Они таким образом защищали свои прибрежные воды и имели с этого доход.
– Но это же настоящий грабеж!
– Ты заблуждаешься. Это до сих пор вполне узаконенный способ добычи, и его практикуют с благословения монархов и испанцы, и англичане, и французы – они все этим занимаются. Чтобы свободно плавать и быть в состоянии защитить свой корабль от нападения, проще всего самому стать таким же пиратом. Если же нет, то надо иметь в запасе огромные суммы, которые они требуют в качестве выкупа, да еще не зная, будут ли потом соблюдены ваши условия.
Элизабет увидела стоящего на набережной Эмриса Макферсона. Он разговаривал с капитаном корабля.
– Неужели и он тоже?
Джозеф проследил направление ее взгляда.
– Никто в точности не знает. Дело в том, что глава клана, старший сын – Александр Макферсон, Алек, недавно женился на сестре шотландского короля, и ему теперь не до того, чтобы плавать по морям и пиратствовать. Значит, остаются только два брата, у которых руки развязаны, – это Эмрис и Джон. Джон самый младший из братьев. Эмрис и Джон в юности плавали с отцом и знают это дело досконально. Но после того, как я узнал, что Эмрис – это и есть барон Роксбург, то я больше склоняюсь к младшему. Дело в том, что, по слухам, барон Роксбург несметно богат, у него несколько замков по всем королевствам, и золото он не считает, так что получается, что пиратствовать ему вроде бы незачем. Хотя ничего нельзя сказать с уверенностью.
– Но почему? – Она удивленно обернулась к Джозефу.
Джозеф вдруг улыбнулся совсем по-мальчишески:
– Дело в том, что Макферсоны слишком долго были легендой. Их имена вплетены в историю Шотландии. Никому не хочется, чтобы легенда просто так испарилась, исчезла в никуда. Кому не захочется рассказать своим детям, что он знавал знаменитого Макферсона! А кроме того, все моряки обожают истории про пиратов. Ну, конечно, те из них, кто остается в живых.
Элизабет почему-то пробрала дрожь, когда она проследила за ним взглядом.
Эмрис шел по набережной. Поверх обычного шотландского наряда на плечи был наброшен широкий черный плащ, развевавшийся у него за спиной, подобно грозовому облаку. Длинные светлые волосы трепал немилосердный бриз. Он двигался легкой и стремительной походкой – действительное воплощение романтического образа – сильный, решительный, загадочный!
Пират? Возможно, что и не только…
ГЛАВА 18
Из глубины каюты доносились приглушенные всхлипывания.
Они уже несколько часов находились на корабле, но Элизабет только недавно покинула общество супругов Барди, прогуливающихся по корме, с тем чтобы отыскать Мэри. Ее никто не видел с тех пор, как она поднялась на судно.
Элизабет вошла в полутемную каюту. Промасленный фитиль, вставленный в жестяную банку, сильно чадил. В дымном полумраке трудно было что-либо разглядеть. Наконец она различила очертания фигурки, лежащей лицом вниз на жесткой деревянной скамье в глубине каюты.
Плечи Мэри вздрагивали. До Элизабет доходили тихие, едва слышные всхлипывания. Элизабет присела на краешек скамьи и осторожно погладила Мэри по плечу. Та тут же обернулась и прижалась к сестре.
Теперь, почувствовав себя в теплых и дружеских объятиях, она расслабилась и, не сдерживаясь более, громко зарыдала. Элизабет вряд ли могла чем-либо утешить ее, поэтому она просто мягко покачивала ее на своих коленях, будто маленького ребенка, временами прижимая покрепче к себе.
– Ненавижу себя! Просто ненавижу! – горько всхлипнула Мэри. – Я – дурная! И все знают это. Все-все! Я же вижу – они шарахаются от меня как от чумы!
Мэри крепко обняла сестру, давая волю слезам. Элизабет с некоторым усилием приподняла заплаканное личико Мэри и заглянула ей в глаза.
– Тебя кто-то обидел? Ты услышала, как о тебе говорили что-то плохое? – В ее голосе послышались грозные нотки. – Я никому не позволю оскорблять тебя!
Мэри горестно покачала головой.
– Нет, Элизабет, нет! Совсем не то, что ты думаешь! Это я сама, я сама все сделала собственными руками!
Слезы вновь покатились по ее щекам.
– И ты не обязана исправлять то, что я сделала!
Элизабет, пораженная, взирала на Мэри, не веря своим ушам. Впервые в жизни она слышала от сестры подобное признание. Нет, этого не может быть. Наверное, случилось что-то серьезное.
– Мэри, что произошло? Что случилось?
– О! Ты не представляешь себе, как бы я хотела опять стать маленькой девочкой – чистой и невинной! И прожить заново свою жизнь! Тогда я могла бы сейчас быть свободной… Могла бы выбрать… любовь.
Мэри замолчала, вперив взгляд в стену, наблюдая за бесконечной игрой света и тени. Лицо ее приняло какое-то отстраненное выражение, как будто она впала в транс. Элизабет с тревогой пощупала ее лоб. Нет, жара нет. Напротив, лоб холодный, да и руки ледяные. Элизабет взяла шерстяное одеяло и заботливо укутала Мэри.
Может быть, это очередной приступ болезни? У нее так давно не было никаких болезненных приступов, что они успокоились и поверили, что организм Мэри окончательно справился с заразой. Элизабет обеспокоенно подумала, не приведет ли ее поспешное решение отправиться немедленно в Шотландию к ухудшению здоровья сестры. Ей стало нехорошо при мысли о том, что, возможно, долгая утомительная дорога может оказать на Мэри губительное воздействие. Элизабет крепко сжала ее руки, пытаясь согреть их своим теплом.
– Ты могла видеть меня. Это было так глупо! Я стояла там, на набережной.
Элизабет молча слушала.
– Он приближался ко мне. Он был уже близко от меня. Я видела, он не отрывал от меня глаз. Плащ за спиной трепетал на ветру, но он, казалось, не замечал этого. Мне показалось на секунду, что все вокруг как бы растворилось, остался только он. Я знала, что он подойдет и скажет…
Мэри опустила глаза.
Элизабет почувствовала, как в сердце закрадывается горечь. Ей навстречу пришла боль. Тяжелая тупая боль.
– Он остановился. Совсем рядом. Я подняла голову, посмотрела на него – и… ну, я почувствовала себя как девчонка, которая краснеет и бледнеет при первом свидании. Понимаешь? Сердце отчаянно колотилось, в висках стучало. Только в тот момент я поняла, что никогда раньше никого не любила.
Элизабет стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев.
– Он просто стоял и смотрел на меня, слегка улыбаясь. Я почувствовала, что интересна ему, что он ищет моего общества. Я уже давным-давно не испытывала такого ощущения. Просто от одного его взгляда, понимаешь? Как будто он ниспослан мне богом, чтобы разбудить что-то дремавшее в моей душе или умершее, не знаю. И тут…
Элизабет не решалась поднять глаза на сестру. Она сидела застыв, не шелохнувшись, безмолвно ожидая продолжения.
– И тут его окликнули. Его позвал сэр Эмрис Макферсон, и они вместе ушли.
Элизабет смогла наконец расцепить руки и свободно вздохнуть.
– Так ты о Гэвине Кэрре!
Мэри мечтательно смотрела куда-то в пространство.
– Да, это был он. Он так и не произнес ни слова. А я…
Слезы опять выступили у нее на глазах. Она плакала беззвучно и безутешно. Элизабет вновь обняла сестру, пытаясь успокоить. Да, конечно, у Мэри было множество любовников, что и говорить. И во Франции, и во Флоренции. Но она не помнила ни одного случая, когда Мэри была бы столь расстроена, столь безутешна. Даже когда выяснилось, что ребенок, которого она родила, – девочка, и таким образом рухнули все ее безумные надежды на благодарность Генриха.
– Мы встретились с ним впервые, но у меня такое чувство, что я его уже давно знаю. Он – мужчина моей мечты! Ты понимаешь, о чем я говорю, Элизабет? Он – именно тот, кого я ждала… – Она замолчала и виновато посмотрела на сестру. – Но я не ждала… Я прыгала в первую же подвернувшуюся мне кровать! Мне не хватило терпения, теперь я понимаю. Я просто была эгоистична, да? А теперь… когда я встретила его, я наказана за это.
Мэри смотрела покрасневшими, припухшими глазами в пространство перед собой, плечи ее бессильно поникли. Элизабет не знала, чем тут можно помочь, как успокоить ее, чем смягчить бурю чувств, терзающих душу и разум ее непутевой сестры. Голос Мэри стал глухим и напряженным, она пристально вглядывалась куда-то перед собой, словно пытаясь высмотреть врага, потом стала отмахиваться руками, как будто прогоняя кого-то от себя.
– Этот друг, ты думаешь, я не знаю, почему он его увел? Наверняка чтобы предупредить его, чтобы он не имел со мной дела! Чтобы держался подальше от грязной шлюхи! Репутация у меня известная! И самое ужасное, что это правда. Я такая и есть. Потрепанная шлюха – вот кто я!
– Прекрати, Мэри! – оборвала ее сестра. Элизабет попыталась схватить Мэри за руку, но та увернулась и продолжала:
– Ты же сама знаешь, что это правда. А Гэвин – я еще раз его видела, – он подошел к нам, когда мы садились на корабль. Но он больше даже не взглянул на меня. Ни разу! Ясно, что его предостерегли. Ко мне не только опасно подходить. Нет, на меня даже смотреть – и то от грязи не отчистишься. – Голос Мэри был полон горечи. – Как я хочу очиститься! Мне хочется содрать с себя всю эту мерзость, что осела на мне за последние годы. Мне хочется быть любимой и желанной. Для него! Разве я хочу невозможного? Но я не могу. Знаю, знаю, Элизабет, что не могу. Я потеряла его. Мою волшебную мечту, моего сказочного принца. Мне так хотелось его найти, и вот, только увидев, я его уже потеряла. Потому что я недостойна его! О господи!
Мэри в отчаянии начала колотить кулаками по скамейке, на которой они сидели. Элизабет схватила ее руки и крепко зажала в своих.
– И тогда я увидела, кто я есть. Я заново увидела всю свою жизнь. Господь мне помог. И ведь я, только я сама, во всем виновата. Я испортила жизнь собственными руками. После первого раза, после короля Генриха, я уже не могла остановиться. Да, знаю, ты говорила мне, что это не моя вина, что во всем виноват наш отец. Но ведь когда он попробовал проделать то же самое с тобой, ты не подчинилась. Ты сильная. А я поддалась. А я оказалась не только слабой, но и жадной. И после Генриха уже не останавливалась. И ведь я знала, что когда-нибудь его встречу, когда-нибудь моя мечта исполнится. Но я не хотела ждать. Я была нетерпелива… – Мэри не могла больше говорить и разразилась рыданиями. – Я… я недостойна его.
Элизабет склонилась над плачущей сестрой и, не говоря ни слова, обняла ее. Что тут можно было сказать?
Вокруг была темнота и ничего больше. Элизабет вцепилась в край скамьи и попробовала спустить ноги на пол. Однако пол неожиданно ушел куда-то вниз из-под ног. Элизабет вдруг оказалась в воздухе и приземлилась, сильно ударившись о деревянную поверхность… Все вокруг качалось, скрипело и дребезжало. Ее опять швырнуло куда-то в сторону, и она оказалась погребенной под свалившейся на нее тяжелой корзиной. Элизабет попыталась столкнуть корзину с себя, но совершенно безуспешно. Тут корабль опять резко накренился, и корзина свалилась с нее под своей собственной тяжестью.
Элизабет ничего не видела в окружающей ее полной темноте.
– Мэри! – крикнула она. – Ты здесь?
Элизабет заснула подле Мэри, когда та пришла немного в себя и успокоилась. Где же она сейчас?
Пол неожиданно резко накренился, и тяжелый сундук сдвинулся с места, грозя раздавить Элизабет. Перекатившись подальше от опасного соседства, она кое-как сумела встать на четвереньки и поползла в том направлении, где, как ей казалось, находилась койка… Однако сильная качка отбрасывала ее назад.
– Мэри! – громко позвала она еще раз.
Но в ответ ей был слышен только жуткий свист ветра, завывавшего в снастях, да скрип обшивки ходящего ходуном корабля.
Полная тьма вокруг, ни единого проблеска света. Как она сможет найти дверь, чтобы выбраться из этой распроклятой каюты. Шторм. Это шторм! Только не надо впадать в панику. Надо найти дверь и открыть ее. Господи, и где же Мэри? И что с Джеми и остальными? Надо срочно выбираться отсюда.
Элизабет с усилием смогла наконец встать на ноги. Расставив руки в стороны, она сумела дотянуться до стены. Это уже хорошо. Каюта не настолько большая, чтобы она не смогла обойти ее и не обнаружить выход. Тут корабль в очередной раз резко качнуло, и Элизабет швырнуло на стену. Одновременно она услышала грохот падающих со всех сторон сундуков, ящиков и корзин. Ей грозило быть погребенной под багажом с платьями Мэри.
Корабль, скрипя всеми снастями, тяжело взобрался на гребень волны, высотой с приличную гору. Сэр Гэвин Кэрр воспользовался моментом, чтобы еще раз осмотреться. Никаких признаков берега. Темно-зеленые горы волн вздымались со всех сторон, придавленные сверху низко висящими лохматыми грозовыми тучами.
– Чертова погодка! – пробормотал Гэвин, ежась под шквалом жалящих соленых брызг. – Подумать только! Двух часов не прошло, как все тут любовались голубыми небесами.
В этот момент судно начало падать с гребня волны вниз с головокружительной скоростью. Гэвин вцепился в поручни, чтобы его не смыло за борт. «Только сумасшедший может любить море», – подумал он. Посмотрев на мрачные лица шотландцев, сгрудившихся у носа корабля, он догадался, что большинство храбрых вояк думают примерно то же, что и он. Господи, пошли нам скорее твердую землю под ногами – чего нам еще надо!
Пассажиры торгового судна толпились на верхней палубе, громко вознося вслух молитвы Всевышнему. Совсем рядом с Гэвином раздавались причитания, оханья и стенания какой-то пожилой четы.
Эмрис опять пошел вниз осматривать каюты. Он уже вывел на верхнюю палубу почти всех своих людей. Гэвин не мог удержаться от ухмылки, когда вспомнил выражение на лицах моряков, которым Эмрис объяснял, что ему плевать, много или мало народу на верхней палубе, но что если корабль будет тонуть, то ему, Эмрису, нужно, чтобы все его люди были с ним рядом.
Гэвин посмотрел вниз сквозь невысокое ограждение на стоящую у борта корабля сестру художника. Она уже некоторое время стояла там, задумчиво глядя на разбушевавшуюся стихию.
Шотландец заметил ее еще раньше, еще когда она только неторопливо спускалась туда, держась за поручни. Красивая девушка. Гэвин слышал, что зовут ее Мэри.
Гэвин всегда чувствовал себя неуютно в женском обществе. То ли дело друзья-вояки. Поэтому он мог только догадываться о том, что может твориться у девушки в голове. Интересно, о чем она думает? Она такая одинокая, держится от всех в стороне. Он и сам такой же.
Первый раз он увидел ее на пирсе. Издалека ему почему-то почудилось, что она стоит там, дожидаясь… поджидая… именно его. Казалось, что ее удивительная улыбка обращена к нему. Он даже оглянулся, чтобы удостовериться, что позади него никого нет, что она в самом деле смотрит на него самого. Никого и не было. «Она, должно быть, знает меня», – подумалось ему тогда. Он был уже недалеко от девушки. Может быть, мы встречались когда-либо раньше? Хотя нет. Это было невозможно. Гэвин был уверен, что уж ее-то он бы запомнил.
В шаге от нее он остановился. Нет, он точно никогда не видел ее раньше. Гэвин еще не заговорил с ней, но почему-то уже знал, точно знал, что она ждет именно его. Тут ему пришло в голову, что, возможно, ей нужна какая-то помощь.
Ему хотелось сказать ей что-нибудь, но она была такая красивая, что язык просто присох к гортани и он не мог вымолвить ни слова. Может быть, понадеялся он, она сама что-нибудь скажет? Ему так хотелось услышать ее голос.
И тут за спиной раздался голос Эмриса. Он звал его – надо было окончательно договориться с капитаном перед отплытием.
И он так и не увидел ее опять, пока на корабль не спустились сумерки.
Корабль плавно заскользил по впадине, приближаясь к следующему подъему на очередную волну, когда внезапно на них обрушился мощный боковой шквал, одним ударом разметавший по палубе аккуратно выстроенные ряды бочек с оливковым маслом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37