Я была зла на бульварных писак и на тех, кто стоял за ними, на людей, которые полагали, что о тебе можно писать всякие гадости. Я хотела всем объяснить причины твоих поступков, в которых тебя намеревались обвинить. Раньше, чем кто-нибудь смог бы выступить против тебя.
Она умолкла и замерла на мгновение. А затем как ни в чем не бывало начала снимать с него одежду. И ей казалось, что это никогда не кончится, хотя на нем всего-то были рубашка и брюки. Наконец-то ее руки обхватили его обнаженное тело, и она снова к нему прижалась. Ее захлестнуло счастье, ведь в ее объятиях находился настоящий мужчина, сильный, смелый – и принадлежавший ей.
Тут он вдруг отстранился и, снова заглянув ей в глаза, со смехом проговорил:
– Ты всегда отличалась страстью.
В следующее мгновение Рис опять привлек ее к себе и крепко прижал к груди.
– Разве не ты виновен в этом? – шепнула ему на ухо Сабрина. – Ведь все это – твои тайны обольщения.
Вокруг них царили тишина и безмятежный покой. Чуть погодя он заговорил, а она, прижавшись щекой к его груди, слушала, как бьется его сердце.
– Нет, дорогая, ты изначально знала все тайны, которые я якобы раскрывал перед тобой.
И тут она вдруг вспомнила о том, что ей хотелось сказать ему. Запрокинув голову, чтобы видеть его сияющие глаза, она промолвила:
– Я люблю тебя, Рис.
Он на миг замер как изваяние. Потом с улыбкой сказал:
– Так вот в чем была главная тайна.
Эпилог
Октябрь 1821 года
Ричард Рис Уильям Джеймс Гиллрей, наследник рода Роуденов, был крещен в конце осени, но не в церкви Бакстед-Хита, как можно было ожидать. Обряд крещения проводили в Горриндже, где три витражных окна со словами «Вера, Надежда, Милосердие» отбрасывали цветные тени на толпу, собравшуюся в церкви. Так решила Сабрина, когда узнала подробную историю витражей. Три сестры Холт чувствовали себя ближе всего к отцу именно в этой церкви. Ведь благодаря его хитроумию им, в конце концов, удалось обрести друг друга и опять стать одной семьей.
Младенца, кричавшего весьма громко и выразительно, окрестили в честь трех смелых мужчин – отца, деда и человека, который пожертвовал жизнью, чтобы холодной зимней ночью спасти трех маленьких девочек и Анну Холт. Этим человеком был мягкий и добрый Джеймс Мейкпис. Кроме того, новорожденному дали одно имя – Уильям. Это имя очень нравилось и Рису, и Сабрине.
Конечно, Сюзанна и Сильвия немало удивились тому, с какой быстротой их младшая сестра не только вышла замуж, но и успела первой родить ребенка. Но поскольку замуж она вышла за Распутника, то многих подобная быстрота ничуть не удивила, а некоторые, мнившие себя пророками, даже уверяли, что они ожидали такого поворота дел.
В церкви негде было яблоку упасть. Все скамьи были заняты гостями. Тут были Сильвия с Томом, Кит с Сюзанной, а также Генерал и Дейзи Джонс. Были, разумеется, и леди Мэри Кэпстроу со своим неунывающим мужем Полом. Приехал даже Уиндем; он в шутку ворчал, что, мол, пришлось покинуть Лондон и ехать в провинцию. Но его ворчание явно было притворным, а недовольный вид – напускным; на самом деле он радовался – ведь ему предстояло стать крестным отцом будущего графа Роудена.
Анна Холт, занявшая место на самой последней скамье, долго рассматривала витражи. В отличие от своих дочерей она не ощущала присутствия Ричарда в этой небольшой церкви. Они не любили посещать богослужения, но зато им удалось произвести на свет трех очаровательных, полных энергии и страсти девочек. Анна улыбнулась, вспомнив их с Ричардом любовь. Только таким она хотела помнить Ричарда.
Тем не менее, у нее было одно совсем невинное желание. Ей очень хотелось, чтобы Ричард оттуда, сверху, увидел все, что происходило сейчас в церкви, где собралась его радостная семья в тот самый момент, когда все действительно были счастливы. Ведь Анна прекрасно знала, каким непостоянным может быть счастье и как легко его можно разрушить. Но счастье никогда не забывается. Именно память о мгновениях счастья помогла ей выстоять в самые трудные и тяжелые минуты жизни.
Наверное, Ричард был бы доволен, глядя на своих дочерей, которые нашли себе таких замечательных мужей, преодолев на своем пути к счастью людскую зависть, злобу и интриги.
Анна закрыла глаза и вообразила Локвуда живым. Теплые солнечные лучи, проникавшие сквозь окна, упали ей налицо, вызывая радужные пятна перед глазами.
«Мне так тебя не хватает», – мысленно обратилась она к воображаемому солнечному силуэту Локвуда.
Когда же она открыла глаза, рядом с ней сидел внушительного и почтенного вида джентльмен, рассматривавший ее с восхищением. Ею вдруг овладело странное наваждение – казалось, будто этого человека послал ей сам Ричард.
Этот человек очень походил на Кита Уайтлоу, только был намного старше виконта. И все же он показался Анне чрезвычайно привлекательным. Грива седых волос, густые брови, но глаза не столь яркие, как у Кита. Да и морщины, конечно же. А как им не быть у мужчины в таком почтенном возрасте? Их взгляды на миг встретились, и Анну охватило сладостное, приятное ощущение, которого она не испытывала лет двадцать, – то было неожиданное предчувствие чего-то более глубокого и значительного, чем простой интерес друг к другу.
Она протянула ему руку для поцелуя, понимая, что должна что-то предпринять в данной ситуации. Чуть привстав, он поклонился и назвал себя:
– Герцог Уэстфолл.
Ну да, конечно! Это отец Кита, вот откуда такое невероятное сходство. Само собой разумеется, что герцог Уэстфолл приехал в Горриндж на крестины.
«Оказывается, у меня непреодолимая слабость к политикам», – с улыбкой подумала Анна. И, снова улыбнувшись, она представилась:
– Я Анна Холт, милорд. – Мысленно же добавила: «По-видимому, посещая церковь, все-таки можно обнаружить кое-что интересное».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29