– А что это такое? – Он взял с дивана шарф и расправил его.
Сабрина, покраснев, пробормотала:
– Это я связала для тебя, Рис.
«Самые обычные слова, исполненные глубокого скрытого смысла, – думал граф, глядя на синий шарф, который держал в руках. – Выходит, она связала его… специально для меня». Он разглядывал шарф с таким видом, как будто ни разу ничего подобного не видел. На самом же деле Рис боялся посмотреть Сабрине в глаза.
Наконец он все же поднял голову и тихо сказал:
– Увидимся за ужином.
Сабрина внимательно посмотрела на него, но лицо его совершенно ничего не выражало.
Они вышли из библиотеки и, молча, кивнув, друг другу, разошлись в разные стороны.
«Но когда же я перестану удивляться тому, что мне больше не надо готовить?» – подумала Сабрина, усаживаясь за стол, уставленный блюдами и тарелками. Но слуг не было видно. Сегодня они ужинали в одиночестве. В центре стола горели две свечи, а все вокруг утопало во мраке, что придавало их вечерней трапезе некоторую интимность.
– Ты в Лондоне часто ужинаешь не дома? – спросила Сабрина, когда муж сел напротив нее.
– Я в последнее время вообще не обедаю и не ужинаю, – пробурчал Рис. – Я только и делаю, что путешествую из Лондона в Ла-Монтань и обратно. У меня нет более важных дел, чем снимать жену с ветряной мельницы и спасать свои ковры.
На лице Сабрины засияла чудесная улыбка.
– Спасибо тебе, Рис. А ты действительно слушал в Лондоне пение синьоры Ликари? – Вопрос прозвучал неожиданно и совершенно не к месту.
– Я вообще не виделся с синьорой Ликари в последнее время, – ответил Рис.
Сабрина уставилась в свою тарелку и закусила губу, чтобы не рассмеяться. Слова мужа обрадовали ее и вместе с тем почему-то рассмешили.
– А почему ты начал писать стихи? – задала она очередной вопрос, еще больше удививший Риса.
Весьма озадаченный этим разговором, он молча пожал плечами, потом проговорил:
– Помнишь, я как-то раз упоминал Деймиена Руссела? Этот простой шотландский парень во время войны попал ко мне в отряд.
– К тебе в отряд? А что ты делал во время войны?
– Воевал в армии Веллингтона. После смерти матери я купил офицерский патент, – пояснил Рис. – А Деймиен… Это был жуткий мошенник и хитрец, но весельчак. К тому же прекрасный солдат. Он никогда ни на что не жаловался. И всегда умел развеселить всех остальных солдат. Кроме того, он был игрок до мозга костей, но ему ужасно не везло, и он все время проигрывал. Да и блефовать совершенно не умел. Так вот, однажды ночью я увидел его с карандашом и листком бумаги. Ты не поверишь, но он сочинял поэму. Я напугал его – сказал, что если он не даст мне ее прочитать, то я расскажу о его рифмоплетстве в отряде. Он, конечно, мне не отказал. Но у него и не было иного выхода, ведь я был его командиром.
– А его стихи тебе понравились? – спросила Сабрина.
– Нет, это было нечто ужасное. Не стихи, а черт знает что. Хотя иногда встречались удачные строчки. Именно он подтолкнул меня к тому, что я начал писать стихи. На войне мало развлечений, и я, в конце концов, решил взяться за перо.
Сабрина вспомнила чудесные стихи Риса и с удивлением подумала: «Как порой неожиданно человек находит свое призвание».
– А Деймиен вернулся с войны? – Да.
– И ты с ним видишься?
– Раз в год мы с ним встречаемся в городке Литтл-Оррик. Там, в Нортумберленде, великолепная рыбалка.
Сабрина улыбнулась при мысли о том, что Распутник увлекается рыбалкой.
– А ты встречаешься со всеми, с кем вместе служил? У нас в Тинбюри все бывшие солдаты часто собираются вместе.
Рис с вздохом покачал головой:
– Нет, я встречаюсь только с Деймиеном. Потому что из всего нашего отряда лишь мы с ним уцелели.
Ответ мужа ошеломил Сабрину. Она вдруг поняла: на войне поэзия стала для него своего рода бальзамом. А после войны она, по всей видимости, помогла ему избавиться от ужасных воспоминаний.
Снова вздохнув, Рис налил себе вина, всем своим видом показывая, что больше ни о чем не хочет говорить.
Уже у себя в спальне, переодевшись ко сну, Сабрина начала расчесывать волосы. Ей казалось, что муж вот-вот зайдет к ней в комнату, и она не ошиблась. Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге возник Рис.
– Ты намерен вернуться в Лондон завтра утром? – задала Сабрина уже давно мучивший ее вопрос.
Он приблизился к ней и положил руки ей на плечи. Поцеловал ее шею, заглянул ей в глаза и спросил:
– Что случилось, Сабрина?
Несколько секунд она стояла словно изваяние. Ну, как ему объяснить?.. Какими словам выразить свои чувства? Хотя, с другой стороны, какое она имела право упрекать его?
– Рис, дело в том… – Она умолкла.
– Так в чем?
– Ты появляешься дома лишь изредка. Появляешься ради того, чтобы…
– Ради чего? Говори же.
– Рис, прости меня, пожалуйста. И забудь все, что я только что говорила.
Она отступила от него на несколько шагов и сделала вид, что ищет расческу.
Какое-то время он молча смотрел на нее. Потом отчетливо проговорил:
– Ты не закончила свою мысль, Сабрина. Ты говорила о том, что я появляюсь здесь лишь изредка для того, чтобы… Так для чего же именно?
– Я прекрасно помню, что говорила, – в раздражении заявила Сабрина. – Хорошо, слушай… Дело в том, что ты никогда не спрашиваешь, ты всегда… берешь. – Она с вызовом взглянула ему в лицо. Его глаза гневно сверкали, но все равно они были прекрасны.
– Да, беру, – произнес он дрожащим от ярости голосом. Но странно, Сабрина могла бы поклясться, что в его голосе звучал и страх.
– Берешь меня, – сказала она, чувствуя, как в груди ее тоже закипает гнев.
Рис отшатнулся – словно она дала ему пощечину.
– Так вот, значит, как ты смотришь на наши отношения, Сабрина? Как на обязанность?
Уже не в силах сдерживать гнев, Сабрина прокричала:
– А разве не так должно быть?! Ведь мой долг – всегда выполнять твои желания! А ты волен, приходить и уходить, когда тебе вздумается, верно?
Рис впился в нее взглядом; его дыхание сделалось тяжелым и прерывистым.
– Что ты еще хотела бы мне сказать? – произнес он ледяным голосом.
Рис видел, как вздымается ее грудь, и видел выражение неподдельной грусти на ее прекрасном лице.
– Пожалуйста, прости меня, – сказала Сабрина. – Я погорячилась…
Рис с некоторым удивлением посмотрел на нее, но гнев все еще не оставил его, и он заявил:
– Ты прекрасно знаешь, что я не стремился к этому браку.
Сабрина вскинула подбородок и не без сарказма ответила:
– Да, милорд, я в курсе.
Воцарилось тягостное молчание. И Рис, как ни странно, почувствовал себя виноватым. Да, впервые в жизни он растерялся перед женщиной.
– Тебе… тебе все это нравится? – Он обвел взглядом комнату. – Нравится то, что тебя здесь окружает?
Она кивнула и с грустью в голосе ответила:
– Да, нравится.
Тут взгляды их встретились, и Сабрина тотчас опустила глаза.
– Черт побери… – пробурчал Рис себе под нос. Резко развернувшись, он вышел из спальни.
Глава 19
И опять потянулись унылые дни, похожие один на другой как две капли воды.
Утром миссис Бейли подавала ей в постель горячий шоколад с подогретой булочкой. Потом она вставала, какое-то время расхаживала по дому, после чего отправлялась в Бакстед-Хит, где беседовала с Марго Банфилд или же навещала Джеффри.
Сабрина проклинала себя за гордость. Она понимала, что ей необыкновенно повезло – так, как везет не очень многим женщинам. На зависть всем она жила в прекрасном особняке и ни в чем не нуждалась. Любое ее пожелание исполнялось по первому же требованию. К тому же ее окружали невероятно дорогие и красивые вещи – мебель, ковры, всевозможные украшения… Да и муж о ней не забывал. Он появлялся несколько раз в месяц и поначалу всегда бывал, ласков и нежен. Но под конец мрачнел и даже иногда грубил.
Впрочем, она не оставалась в долгу. Не могла сдержаться из-за своего ужасного характера. Гордость, упрямство, страстность… Ох, если бы не Рис, она никогда не узнала бы, что у нее такой тяжелый характер. К счастью, она быстро забывала обиды.
Но в один из дней Сабрина вдруг сообразила, что муж уже почти месяц не появлялся. «Когда же он приедет?» – гадала она, расхаживая по дому. Чтобы хоть чем-то заняться, она отправилась в Бакстед-Хит – навестить Джеффри. А он как раз готовился к очередной проповеди, и Сабрина попросила его прочитать ей хотя бы отрывки. Проповедь была прекрасно написана и посвящалась она опасностям, связанным с плотскими наслаждениями. Джеффри со знанием дела осуждал плотские грехи, и Сабрина с удивлением думала: «Откуда он все это знает?»
Когда он умолк, она с улыбкой сказала:
– Очень хорошо написано.
– Правда? – Джеффри тоже улыбнулся. – Да, благодарю тебя за подарки.
– О, не стоит меня благодарить. – Сабрина внимательно посмотрела на молодого человека; ей вдруг показалось, что в этот день он какой-то слишком уж нервный.
А Джеффри посмотрел ей прямо в глаза и спросил:
– Сабрина, ведь мы с тобой друзья?
– Конечно. А почему ты спрашиваешь?
– Прости меня, Сабрина, возможно, я лезу не в свои дела, но… Скажи, ты счастлива?
Сабрина невольно вздрогнула. Конечно же, Джеффри понял, как тяжело у нее на душе. Что ж, ничего удивительного – она никогда не умела скрывать свои чувства, и все ее переживания написаны у нее на лице. Так что очень может быть, что и все остальные обитатели что-нибудь заметили…
– Ну, если так, – Сабрина откашлялась. – В таком случае я буду чаще улыбаться в твоем присутствии.
Однако ее шутка не успокоила молодого священника.
– Еще раз прошу прощения, Сабрина, за то, что вмешиваюсь не в свои дела, но не кажется ли тебе, что Рис не очень хороший человек?
Сабрина не знала, что на это ответить. Пожав плечами, она проговорила:
– Мне трудно сказать, что он за человек. Ведь я живу здесь, а граф предпочитает жить в Лондоне. – Но он назначил мне очень приличное денежное содержание, так что я могу купить все, что пожелаю. Да, Рис очень щедр, и у меня нет оснований, на него жаловаться.
Джеффри смотрел на нее все так же пристально. Потом вдруг взял ее за руку и с дрожью в голосе спросил:
– Сабрина, ты еще не рассталась со своей мечтой? Ты по-прежнему хочешь отправиться в миссионерское путешествие?
Едва лишь Джеффри задал этот вопрос, как она поняла, насколько теперь далеки и чужды ей их прежние мечты. Интересно, какой была бы ее жизнь, если бы она отправилась за море вместе с Джеффри? Наверное, она чувствовала бы себя точно так же, как Персефона, отведавшая семена граната и дорого заплатившая за свою минутную слабость.
– Иногда я вспоминаю о наших мечтах, – признался Джеффри.
Сабрина молчала, и он добавил:
– И если ты на самом деле несчастна, то знай, я готов сопровождать тебя, готов отправиться вместе с тобой в какие-нибудь отдаленные страны.
– Джеффри, я ведь замужем…
– Но у тебя есть собственные средства, не так ли?
– Да, есть, но я…
– Ты можешь его бросить, – в волнении продолжал Джеффри. – Конечно, это будет очень смелый и решительный поступок, но я поддержу тебя. Мы сможем отправиться в Африку и сделать там множество добрых дел, как и мечтали. Поверь, Сабрина, я помогу тебе бежать. И Рис никогда не найдет тебя.
Предложение Джеффри поразило Сабрину – и одновременно рассмешило. Да, ей почему-то сделалось смешно. Но Джеффри, судя по всему, было не до смеха. Он так пристально смотрел ей в глаза, словно уже видел в них картины их будущей жизни где-нибудь в Африке.
Сабрина вдруг сообразила, что Джеффри по-прежнему держит ее за руку. К тому же он находился слишком близко от нее, явно нарушая приличия. Что же касается его предложения… Нет, она ни за что не уйдет от мужа. Это вызвало бы ужасный скандал. Отступив на шаг, Сабрина сказала:
– Благодарю тебя, Джеффри. Ты очень добр, и я понимаю, что ты хочешь мне помочь. Но поверь, я не могу оставить Риса.
Он тяжело вздохнул, потом спросил:
– Когда нам следует ожидать его появления? Она пожала плечами:
– Увы, не знаю. – И тут у нее вдруг промелькнуло: «А может быть, действительно решиться?.. Может, бросить все, забыть прежнюю жизнь?»
Хотя Луиза родилась во Франции, в ее жилах текла также ирландская кровь. У нее были миндалевидные глаза с поволокой, шелковистые волосы и пухлые чувственные губы. А из-под выреза декольте заманчиво выглядывали полные груди. Стоя у карточного стола, за спиной у Риса, она поглаживала, его плечи и постоянно прижималась к нему так, что не было ни малейших сомнений: его одежда насквозь пропитается духами Луизы.
Но он думал вовсе не о девушке, стоявшей у него за спиной, хотя она то и дело прижималась к нему и один раз даже лизнула его в мочку уха.
«Ты только берешь, – кажется, так она сказала, – вспоминались ему слова жены. – Во всяком случае, она именно это имела в виду. И очень может быть, что она права.
Рис вздохнул и потянулся к своим картам. Затем взглянул на Уиндема, сидевшего напротив него за карточным столом. Рядом с ним также стояла какая-то девица, и художник больше интересовался не игрой, а прелестями своей спутницы. Впрочем, все девушки из «Бархатной перчатки» были прелестны и очаровательны. А сообщение о женитьбе графа нисколько не огорчило их, – напротив, все они горели желанием удовлетворить любое его пожелание.
«Но чего же добивалась Сабрина?» – снова и снова спрашивал себя Рис.
Да, он брал. Но ведь он и давал… Более того, она сама стремилась именно к этому. Так в чем же дело?
– Роуден, ты будешь играть?
Рис с вздохом бросил на стол свои карты.
– Нет, пожалуй, не буду. – Поднявшись из-за стола, граф взглянул на Луизу и, поцеловав руку девушки, пробормотал – Спокойной ночи, дорогая.
Резко развернувшись, Рис направился к выходу. Уиндем уставился на него в изумлении, но не решился окликнуть.
В Ла-Монтань царило необыкновенное оживление. Мэри Кэпстроу, завершив свое паломничество по храмам, теперь возвращалась в Тинбюри и по дороге заехала к подруге.
Ворвавшись в особняк графа, словно свежий ветер, Мэри бросилась к Сабрине и, обняв ее, радостно воскликнула:
– О, дорогая! – Весело рассмеявшись, гостья продолжала: – Должна ли я приветствовать ваше сиятельство почтительным реверансом? Сабрина, ты покажешь мне свои новые наряды? Знаешь, мы с Полом останемся всего лишь на один вечер, потому что я уже обещала Гордонам нанести им визит на следующей неделе. Но если погода опять испортится, то мы рискуем застрять надолго в какой-нибудь местной гостинице. А Пол, как ты знаешь, совсем не расположен к гостиничной кухне. Да, а где же твой муж? – спросила она, когда они уже вошли в гостиную.
– В Лондоне, – ответила Сабрина.
– Ах, Лондон! – в восторге воскликнула Мэри. – Какой это восхитительный город! Я там недавно побывала вместе с Кэтрин Мортон.
Сабрина не в состоянии была запомнить всех подруг Мэри, поэтому спросила:
– Она блондинка, с веснушками? Кажется, у нее двое мальчиков…
– Нет-нет, она рыжая, – возразила Мэри. – Но у нее действительно веснушки. И недавно у нее родилась девочка. Знаешь, я захватила из Лондона газету «Таймс», хотя я вообще-то не собиралась ее читать.
Сабрина невольно улыбнулась. Мэри, читающая газету? Она не могла себе представить такое.
– Значит, ты все-таки ее прочитала.
– Да, прочитала. Там была напечатана одна очень любопытная история, которая, как мне кажется, должна тебя заинтересовать. В статье речь идет о матери жены виконта Грантема, которая была возлюбленной известного политика Ричарда Локвуда. И ее обвинили в убийстве Локвуда, но она скрылась от преследования. А теперь ее родственники утверждают, что она невиновна.
– Мэри, но почему все это должно меня интересовать? – Сабрина с удивлением посмотрела на подругу.
– Подожди, я еще не все рассказала. Видишь ли, в этой истории есть одна очень интересная подробность. В ходе следствия выяснилось, что любовницу звали Анна Холт, и что у нее было три дочери. Одна из них – нынешняя леди Грантем, другая вышла замуж за человека, которому, как мне поведала Кэтрин Мортон, принадлежит «Эмпориум» – очень известное в Лондоне увеселительное заведение. Но вот третья дочь до сиих пор не найдена.
Ты не догадываешься, как ее зовут? – спросила Мэри, изобразив загадочное выражение.
Сабрине надоели недомолвки, и она с вздохом пробормотала:
– Понятия не имею. Так как же ее зовут?
Мэри для большего эффекта выдержала паузу, потом с торжественным видом заявила:
– Сабрина – вот как ее зовут!
Сабрина замерла с чашкой в руке. Судорожно сглотнув, прошептала:
– Также как и меня?
– Совершенно верно. – Мэри торжествовала. – Ее зовут, так же как и тебя.
– А мою мать звали… – Сабрина от волнения словно лишилась дара речи. – Ведь ее тоже звали Анна Холт.
– Теперь поняла?! – в восторге закричала Мэри. – Да, ее имя Анна Холт! И точно такое же имя на обратной стороне твоего медальона. Возможно, ты и есть третья дочь этой женщины.
Ошеломленная рассказом подруги, Сабрина молчала. Мэри же, сделав глоток чая, продолжала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29