– Это твоя вина, – огрызнулся граф.Он дотянулся до кочерги и поворошил поленья. Колени противно ныли, раздражая его, как и голос дочери. И огонь отчего-то не помогал. Перед ним встало негодующее лицо Маргарет, когда он устроил ей нахлобучку в ее комнате. Что-то неожиданно заставило его тревожно задуматься о ней. Где она сейчас? В безопасности ли? Здорова ли?– Если бы ты больше занималась ее воспитанием, а не передоверила это важное дело своему бестолковому муженьку, из нее выросла бы достойная своего происхождения девушка. Она бы уважала и слушалась тебя. А теперь у нее совершенно независимый характер. – Граф замолчал, изумленный сказанным: внучка пошла характером в него самого?!– А вы? – В голосе дочери послышались сварливые нотки. – Вы ведь уделяли ей внимание, а что же получилось? Разве она уважает вас за то, что вы дали ей такое положение?Увы, нет, подумал граф. Девушка не испытывала уважения ни к нему самому, ни к знатности их рода. Бывало, они бурно ссорились, разговаривая о родовитости, она восставала против самодовлеющего ее значения, и ему доставляло удовольствие подавлять непокорную, но неопытную спорщицу своими мастерски выстроенными доводами. Теперь он понимал, что нужно было серьезнее отнестись к внучке с самого начала.Он выпрямился в кресле, ощущая страдание не только от больных коленей. Ему тяжело было вспоминать лицо Маргарет, так как на нем ясно читалось, что она чувствует к нему. Никогда он не интересовался глупыми чувствами окружающих его людей: они мешали делу и чертовски раздражали его. Но Маргарет заставила его признать, что толчком к ее побегу послужила ненависть к родному деду.Но ведь раньше этого не было, он уверен. Граф прекрасно помнил, как впервые увидел ее в день приезда в Клифтон. Гибкая, с волосами цвета меда, с припухшими от слез глазами, девушка приветливо улыбнулась и, спрыгнув с лошади, подбежала к лестнице, у которой он встречал их. Она присела в реверансе и очень толково отвечала на его вопросы. Потом вдруг обняла его, назвав милым дедушкой, и нежно поцеловала в щеку. Он был очень смущен, хотя не подал виду. С тех пор, как умерла Элен, никто ни разу не поцеловал его.Да, удивительно, но именно его внучка напомнила ему о единственной женщине, которую он уважал. В деревне Элен заклеймили шлюхой, потому что она была его возлюбленной. Ах, какой она была красавицей! Но он не мог на ней жениться из-за ее низкого происхождения. Хотя, если признаться честно, ему это и в голову не приходило. Главное – это происхождение, говаривал его отец, объясняя свои намерения прихватить добротный кусок земли или солидное поместье. Если правильно вести дела, можно усилить династию. Вот что создавали все его предки – династию Клиффордов, сильную и независимую.И только сейчас, в семьдесят лет, почти прикованный к креслу, он вдруг задумался. Если бы он женился на Элен, сидел бы он здесь в одиночестве, со своим ревматизмом и ноющей дочерью? Впервые в жизни он подверг сомнению свое решение и разозлился на Маргарет, которая вынудила его на это.– Я в Лондон, – граф поднялся так стремительно, что чуть не зарычал от боли в суставах, но, как всегда, пересилил ее. – Я найду Маргарет, пока не слишком поздно.– Сейчас же соберу ваши вещи, – Элеонора услужливо встала, не задав вопроса, который он прочел в ее глазах.Собственно, что именно может оказаться слишком поздно? Он и сам не знал, что имел в виду, но ему необходимо было находиться рядом с Маргарет. Ведь головы у женщин набиты всякой чепухой, они вообще загадочные существа. Покидая кабинет, он тяжело вздохнул. 21 – Тебе не кажется странным, что нас еще никто не выследил, ни Роберт, ни люди деда? – обратилась Маргарет к Бертранде. – Правда, сначала мы шли кружным путем, но уже несколько дней открыто едем по единственной дороге с севера. Интересно, что могло их так задержать? Или они, наконец, решили оставить нас в покое? После встречи в Рипоне их маленькая дружная группа медленно, но верно приближалась к Лондону. Старая француженка решила размять ноги и шла позади повозки рядом с Маргарет, опираясь на ее руку.– Ты говоришь так, словно тебе досадно, что нас еще не поймали. Что тебя беспокоит, Маргарет?– Ничего, кроме погоды, – уныло пробормотала молодая женщина. – Этот бесконечный дождь.Еще вчера у переправы начал моросить мелкий дождичек, однако к вечеру он не на шутку разошелся и всю ночь оглушительно барабанил по крыше повозки, слишком тесной для путешественников, забравшихся в нее на ночлег. На рассвете ливень стих, и все обрадовались посветлевшему небу. Но утренний ветер с востока снова нагнал низкие серые облака, из которых начал сеять мелкий дождь, изводящий своей монотонностью. Толстые шерстяные накидки, которыми укрывались те, кто шел пешком, промокли насквозь и давили на плечи. Вдобавок Маргарет натерла ноги мокрыми башмаками.– Да уж, было бы лучше без дождя, а то повозка еле тащится, вон как дорогу развезло. А ты все-таки думай о хорошем, – ободряла подругу Бертранда. – Послушай, как Пэйшенс разыгралась с Мари. Такая маленькая, а на удивление хорошо переносит путешествие. И до Лондона не так уж далеко, по такой дороге, наверное, вскоре доберемся.Да, скоро Лондон, тревожно подумала Маргарет. Всего две недели назад, радостная и взволнованная, она начала свой путь к свободе. В Скарборо мастер Хейл спрятал ее в отдаленной сыроварне и за скромную плату нанял кого-то вернуть Дэгги в Клифтон-Мэнор. Они с Пэйшенс спали на чердаке, где девочка впервые познала радость сельских ребятишек – кувыркание в душистом щекочущем сене.Благодаря жизнерадостной натуре Пэйшенс легко приспосабливалась к непривычным условиям жизни, с необыкновенной способностью извлекая удовольствие из всего нового, что встречалось в интересном путешествии. А самым радостным и удивительным для ребенка была неизменная близость ласковой мамы.Однако сначала Маргарет было непросто сохранять веселое настроение, чтобы не волновать дочку. Оказавшись в безопасности у дядюшки Хейла, в долгие часы вынужденного безделья она постоянно размышляла о событиях, всколыхнувших упорядоченную жизнь поместья и приведших ее к добровольному изгнанию.В воспоминаниях молодой женщины мелькали одна за другой картины потрясших ее душу происшествий, и особенно – как она убила человека. Вновь и вновь она лихорадочно проигрывала в уме каждый свой шаг перед роковым прыжком, надеясь убедиться в его неизбежности и тем самым оправдаться перед собой. Задним числом в голову приходили другие способы спасти Джонатана, например, предупредить его громким криком, или оглушить вооруженного человека толстой палкой, или… Ночами Маргарет ворочалась без сна, пока не решила, что сходит с ума. Тогда она стала, как можно чаще обращаться к единственной защите – плести в уме кружево с любимым узором. Постепенно тревожные мысли отступали, она все больше успокаивалась и все охотнее строила планы будущей жизни в Лондоне.Но чем ближе они были к заветной цели, тем чаще ее беспокоили недобрые предчувствия. Слишком уж гладко пока все складывалось, что-то ожидает их в конце путешествия? Маргарет становилась раздражительной, часто оглядывалась, опасаясь увидеть погоню.Ливень барабанил по потемневшему дереву маячившей перед ними повозки, и, увязая в жидкой грязи, она с тяжелой душой плелась вперед.– Знаешь, Маргарет, неприятно говорить это, но ты самый упрямый человек, которого я встречала, – нарушила затянувшееся молчание Бертранда, стойко преодолевая фут Английская мера длины, равна примерно 30,5 см.
за футом тяжелый путь. – Напрасно ты уверена, что сумеешь прожить жизнь одна. Хорошенько подумай о замужестве. Все равно от этого никуда не деться.Маргарет как вкопанная остановилась на дороге и воззрилась на нее.– Что ты имеешь в виду?– Я только хочу, чтобы ты поняла, что выйти замуж вовсе не означает потерять независимость. Ну же, пойдем, – Бертранда потянула ее за руку.– Ты неспроста заговорила об этом, – Маргарет с подозрением всматривалась в невозмутимое лицо подруги. – У тебя что-то на уме, сразу видно. Что же это?– Ничего особенного. Только я вижу, что последнее время ты сильно нервничаешь, боишься погони. Так вот не беспокойся, мы дойдем до Лондона без помех, а это многого стоит! – выразительно подчеркнула Бертранда.– Так вот в чем дело! – догадалась Маргарет. – Ты сговорилась с капитаном, ну конечно! Ведь это все объясняет. А я-то, глупая, вообразила, что самостоятельно совершаю такое опасное путешествие, и вот, смотрите, все идет благополучно!А он день и ночь опекает нас! – Она поскользнулась, чуть не упала, и это не улучшило ее настроения.– Не будь ты сильной и смелой женщиной, ты бы не отважилась на побег из дома. – Бертранда попала ногой на то же скользкое место и ухватилась за Маргарет, пытаясь устоять. – Но я не стыжусь того, что попросила капитана Кавендиша сопровождать нас, так что прибереги свой гнев до другого раза. Лучше прислушайся к словам старухи – одной рукой узла не завяжешь, а жизнь как раз и есть этот узел.– Что ты все время говоришь мне об одиночестве? Я и так не одинока, – Маргарет, кряхтя, помогала подруге выбраться на твердую почву. – У меня есть Пэйшенс, ты и Мари. Потом, я же не отказываюсь от помощи других людей, например, мастера Фостера с сыном. Зачем же нужно было просить еще и капитана?– Затем, что нам нужен именно он, – упорно стояла на своем Бертранда. – Особенно тебе. В конце концов, мой возраст дает мне право решать, что для тебя лучше. И я не намерена с тобой спорить. Vraimant, В самом деле (фр.).
ты слишком obstine. Упряма (фр.)
– Упряма, – перевела для себя Маргарет, охваченная одновременно и радостным волнением, и страхом при мысли о новой возможности увидеть Джонатана. – Капитан – мужчина, а им мало помогать женщине, потом они требуют большего. Они все таковы, ты просто не знаешь, ведь ты не была замужем.– То, что я не была замужем, вовсе не значит, что я избегала мужчин, – со спокойным достоинством заявила Бертранда.– Но я буду обязана ему, если приму его услуги!– Выходит, что ты спасла ему жизнь и теперь ждешь от него ответной услуги? Друзья помогают друг другу, не задумываясь об оплате.– Ну, теперь я вижу, что на тебя сильно подействовал этот дождь. Где ты видела мужчину, способного на дружбу с женщиной? Они по-другому устроены, они не дружбы ищут в женщине, а совсем другого. Во всяком случае, те, которых я знала.– И кого же ты знала? Оливера, Роберта, деда? Нельзя же судить только по ним. Например, твой отец или капитан сделаны совсем из другого теста. Или еще один человек, который, я знала, был создан для дружбы, как и я.Лицо Бертранды стало задумчивым, словно она окунулась в прошлое. Маргарет любила слушать истории из жизни старой француженки, после которых ее собственные неурядицы частенько начинали казаться глупыми выдумками.– Ты думаешь, я осталась старой девой, потому что не хотела выходить замуж? Это не так. Однажды в юности я встретила парня, которого очень полюбила. Я мечтала стать его женой. Но он был беден, горд и упрям и запретил себе жениться, потому что не мог обеспечить меня и наших будущих детей. Я не могла переубедить его, он твердил, что ни за что на свете не позволит мне жить в бедности. Десять лет никто из нас не заводил семьи.– Ох, Бертранда, как тяжело об этом думать.– Не надо так огорчаться, дорогая. Нас с Жаком связывала прекрасная дружба, и мы были по-своему счастливы. Он был пекарем у своего отца, где, кроме него, были еще дети. Я часто приходила работать с моим кружевом в их теплую кухню, где так славно пахло свежеиспеченным хлебом и разными вкусными булочками. Каждый раз, когда я поднимала голову, я встречала веселую и добрую улыбку Жака. И ничто не давало мне большей поддержки и радости.– Разве вы не могли накопить денег и, в конце концов, пожениться?– Конечно, мы откладывали деньги, но получалось очень понемногу, ведь у него была такая большая родня. А потом я потеряла моего Жака во время чумы…– Боже мой! – Маргарет в ужасе прижала руки к груди.Бертранда оставалась грустной, но спокойной, видимо, она уже давно примирилась с горем.– Вот когда я проявила свой характер. Жак очень боялся за меня и умолял не приходить, но я все-таки ухаживала за ним все время, пока он болел. И я рада, – ровный голос Бертранды задрожал от волнения, – что оставалась с ним до последней его минуты и проводила в последний путь… Так что, как видишь, во мне тоже есть упрямство, только его ведь можно назвать упорством, а своеволие – умением настоять на своем. И если использовать эти свойства разумно, когда это необходимо, они могут стать могущественным оружием.Маргарет поразилась этой мысли. Значит, в иных обстоятельствах ее всеми поносимое упрямство может оказаться преимуществом? Забыв о стертых ногах, она погрузилась в размышления, не замечая удовлетворенного взгляда француженки, наблюдавшей за ней… Ну конечно, если бы не ее своеволие, она осталась бы в поместье и дрожала в ожидании расправы с дочкой и брака с Робертом… Не будь она упрямой, она послушалась бы Джонатана, когда он приказал ей уходить, и не смогла бы уберечь его от предательской пули… Да, все правильно, подумала она, повеселев, не прояви она упорства, ни за что не добралась бы до Лондона.Как будто для того, чтобы поддержать ее бодрое настроение, неожиданно прекратился дождь, и выглянуло солнце. По обе стороны дороги весело зеленели омытые дождем кусты дрока и тиса, но сама дорога от дождя превратилась в сущую трясину.Пэйшенс запросилась к маме на ручки, а уставшая Бертранда забралась в повозку. Впереди их маленькой экспедиции размеренно вышагивал в деревянных сабо привыкший к непогоде и трудным дорогам старый мастер Фостер.Маргарет старалась превзойти свою подругу в стойкости и мужественно шла по хлюпающей грязи, только морщась от боли в саднящих пятках. Пэйшенс задремала, положив голову ей на плечо.А Маргарет снова думала о Джонатане. Как ей вести себя с ним, как оставаться самой собой, не подчиняясь волшебной силе его обаяния, которая заставляет ее забыть обо всем на свете? Так было и в ночь пожара, когда она целовалась с ним, теряя драгоценное время и ставя под угрозу свою мечту о свободе.Утомленная трудной ходьбой, она решила оставить нелегкие размышления и помечтать о будущем. Уж здесь-то, она уверена, ее упорство послужит хорошей цели. Они накопят продажей кружев достаточно денег, чтобы купить дом, в котором четыре женщины будут наслаждаться радостью и покоем.– Как ваши ноги, получше? – спросил мастер Фостер, остановившись на обочине подождать ее. – Мазь помогла?– Да, дядюшка Фостер, спасибо вам, гораздо лучше, – храбро солгала Маргарет, с трудом вытягивая ноги из вязкой грязи.– Может, вам с дочкой проехаться в повозке? – предложил старик, и его кустистые брови шевелились при каждом слове.Но в повозке и без них тесно, ведь там сидели Мари с Бертрандой и внук Фостера, маленький Джек. Было слышно, как они играли в загадки, чтобы скоротать время. Отец Джека, мастер Поль, замыкал группу.– Спасибо, но я еще немного пройдусь. – Маргарет осторожно, чтобы не разбудить дочку, пересадила ее на другую руку. – После такого долгого дождя хочется погреться на солнышке.Сзади послышался конский топот.– Эй, отец, берегись! – крикнул Поль. Старик с Маргарет еле успели отскочить в сторону, и по дороге бешеным галопом промчался всадник, забросав их комьями грязи. Почувствовав на лице брызги, проснулась и заплакала Пэйшенс.Маргарет смахнула со лба лепешку грязи и увидела на щеке старого плотника такое же украшение. Она счистила грязь с его щетинистой щеки, взглянула в его глаза, и оба расхохотались.– Не плачь, любовь моя, – успокаивала она дочку. – Посмотри на меня, я вся в пятнышках, как твоя любимая курочка. Почему, – обратилась она к Фостеру, – этот мошенник так спешил?– За последнее время это уже второй. Похоже, это курьеры. Несутся с важными бумагами по приказу хозяев. Они всегда думают, что главнее их бумаг на свете и нет ничего.– Пожалуй, вы правы, – согласилась Маргарет. – Но пойдемте дальше. Смотри, Пэйшенс, какое яркое и теплое солнышко и Лондон уже близко. 22 – Долго нам еще ехать? – нетерпеливо спросила Бертранда.Маргарет устроила поудобнее спящую дочку и выглянула из повозки.– Сегодня ты уже сто раз спрашивала, – поддразнила она подругу. – Успокойся, уже совсем недолго, впереди виднеется город, и людей вокруг прибавилось – значит, вот-вот подъедем к воротам.– А к каким именно? Я слышала, что в стене вокруг Лондона много ворот.– По-моему, это будут Олдергейтские ворота. Маргарет провела языком по пересохшим вдруг губам. Ею овладело тревожное возбуждение. Хотелось получше рассмотреть вырастающий впереди город, но было опасно высовываться наружу. Как всегда около населенных пунктов, она с Пэйшенс и Бертранда с Джеком скрывались в повозке, а мужчины и Мари вели в поводу ослов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
за футом тяжелый путь. – Напрасно ты уверена, что сумеешь прожить жизнь одна. Хорошенько подумай о замужестве. Все равно от этого никуда не деться.Маргарет как вкопанная остановилась на дороге и воззрилась на нее.– Что ты имеешь в виду?– Я только хочу, чтобы ты поняла, что выйти замуж вовсе не означает потерять независимость. Ну же, пойдем, – Бертранда потянула ее за руку.– Ты неспроста заговорила об этом, – Маргарет с подозрением всматривалась в невозмутимое лицо подруги. – У тебя что-то на уме, сразу видно. Что же это?– Ничего особенного. Только я вижу, что последнее время ты сильно нервничаешь, боишься погони. Так вот не беспокойся, мы дойдем до Лондона без помех, а это многого стоит! – выразительно подчеркнула Бертранда.– Так вот в чем дело! – догадалась Маргарет. – Ты сговорилась с капитаном, ну конечно! Ведь это все объясняет. А я-то, глупая, вообразила, что самостоятельно совершаю такое опасное путешествие, и вот, смотрите, все идет благополучно!А он день и ночь опекает нас! – Она поскользнулась, чуть не упала, и это не улучшило ее настроения.– Не будь ты сильной и смелой женщиной, ты бы не отважилась на побег из дома. – Бертранда попала ногой на то же скользкое место и ухватилась за Маргарет, пытаясь устоять. – Но я не стыжусь того, что попросила капитана Кавендиша сопровождать нас, так что прибереги свой гнев до другого раза. Лучше прислушайся к словам старухи – одной рукой узла не завяжешь, а жизнь как раз и есть этот узел.– Что ты все время говоришь мне об одиночестве? Я и так не одинока, – Маргарет, кряхтя, помогала подруге выбраться на твердую почву. – У меня есть Пэйшенс, ты и Мари. Потом, я же не отказываюсь от помощи других людей, например, мастера Фостера с сыном. Зачем же нужно было просить еще и капитана?– Затем, что нам нужен именно он, – упорно стояла на своем Бертранда. – Особенно тебе. В конце концов, мой возраст дает мне право решать, что для тебя лучше. И я не намерена с тобой спорить. Vraimant, В самом деле (фр.).
ты слишком obstine. Упряма (фр.)
– Упряма, – перевела для себя Маргарет, охваченная одновременно и радостным волнением, и страхом при мысли о новой возможности увидеть Джонатана. – Капитан – мужчина, а им мало помогать женщине, потом они требуют большего. Они все таковы, ты просто не знаешь, ведь ты не была замужем.– То, что я не была замужем, вовсе не значит, что я избегала мужчин, – со спокойным достоинством заявила Бертранда.– Но я буду обязана ему, если приму его услуги!– Выходит, что ты спасла ему жизнь и теперь ждешь от него ответной услуги? Друзья помогают друг другу, не задумываясь об оплате.– Ну, теперь я вижу, что на тебя сильно подействовал этот дождь. Где ты видела мужчину, способного на дружбу с женщиной? Они по-другому устроены, они не дружбы ищут в женщине, а совсем другого. Во всяком случае, те, которых я знала.– И кого же ты знала? Оливера, Роберта, деда? Нельзя же судить только по ним. Например, твой отец или капитан сделаны совсем из другого теста. Или еще один человек, который, я знала, был создан для дружбы, как и я.Лицо Бертранды стало задумчивым, словно она окунулась в прошлое. Маргарет любила слушать истории из жизни старой француженки, после которых ее собственные неурядицы частенько начинали казаться глупыми выдумками.– Ты думаешь, я осталась старой девой, потому что не хотела выходить замуж? Это не так. Однажды в юности я встретила парня, которого очень полюбила. Я мечтала стать его женой. Но он был беден, горд и упрям и запретил себе жениться, потому что не мог обеспечить меня и наших будущих детей. Я не могла переубедить его, он твердил, что ни за что на свете не позволит мне жить в бедности. Десять лет никто из нас не заводил семьи.– Ох, Бертранда, как тяжело об этом думать.– Не надо так огорчаться, дорогая. Нас с Жаком связывала прекрасная дружба, и мы были по-своему счастливы. Он был пекарем у своего отца, где, кроме него, были еще дети. Я часто приходила работать с моим кружевом в их теплую кухню, где так славно пахло свежеиспеченным хлебом и разными вкусными булочками. Каждый раз, когда я поднимала голову, я встречала веселую и добрую улыбку Жака. И ничто не давало мне большей поддержки и радости.– Разве вы не могли накопить денег и, в конце концов, пожениться?– Конечно, мы откладывали деньги, но получалось очень понемногу, ведь у него была такая большая родня. А потом я потеряла моего Жака во время чумы…– Боже мой! – Маргарет в ужасе прижала руки к груди.Бертранда оставалась грустной, но спокойной, видимо, она уже давно примирилась с горем.– Вот когда я проявила свой характер. Жак очень боялся за меня и умолял не приходить, но я все-таки ухаживала за ним все время, пока он болел. И я рада, – ровный голос Бертранды задрожал от волнения, – что оставалась с ним до последней его минуты и проводила в последний путь… Так что, как видишь, во мне тоже есть упрямство, только его ведь можно назвать упорством, а своеволие – умением настоять на своем. И если использовать эти свойства разумно, когда это необходимо, они могут стать могущественным оружием.Маргарет поразилась этой мысли. Значит, в иных обстоятельствах ее всеми поносимое упрямство может оказаться преимуществом? Забыв о стертых ногах, она погрузилась в размышления, не замечая удовлетворенного взгляда француженки, наблюдавшей за ней… Ну конечно, если бы не ее своеволие, она осталась бы в поместье и дрожала в ожидании расправы с дочкой и брака с Робертом… Не будь она упрямой, она послушалась бы Джонатана, когда он приказал ей уходить, и не смогла бы уберечь его от предательской пули… Да, все правильно, подумала она, повеселев, не прояви она упорства, ни за что не добралась бы до Лондона.Как будто для того, чтобы поддержать ее бодрое настроение, неожиданно прекратился дождь, и выглянуло солнце. По обе стороны дороги весело зеленели омытые дождем кусты дрока и тиса, но сама дорога от дождя превратилась в сущую трясину.Пэйшенс запросилась к маме на ручки, а уставшая Бертранда забралась в повозку. Впереди их маленькой экспедиции размеренно вышагивал в деревянных сабо привыкший к непогоде и трудным дорогам старый мастер Фостер.Маргарет старалась превзойти свою подругу в стойкости и мужественно шла по хлюпающей грязи, только морщась от боли в саднящих пятках. Пэйшенс задремала, положив голову ей на плечо.А Маргарет снова думала о Джонатане. Как ей вести себя с ним, как оставаться самой собой, не подчиняясь волшебной силе его обаяния, которая заставляет ее забыть обо всем на свете? Так было и в ночь пожара, когда она целовалась с ним, теряя драгоценное время и ставя под угрозу свою мечту о свободе.Утомленная трудной ходьбой, она решила оставить нелегкие размышления и помечтать о будущем. Уж здесь-то, она уверена, ее упорство послужит хорошей цели. Они накопят продажей кружев достаточно денег, чтобы купить дом, в котором четыре женщины будут наслаждаться радостью и покоем.– Как ваши ноги, получше? – спросил мастер Фостер, остановившись на обочине подождать ее. – Мазь помогла?– Да, дядюшка Фостер, спасибо вам, гораздо лучше, – храбро солгала Маргарет, с трудом вытягивая ноги из вязкой грязи.– Может, вам с дочкой проехаться в повозке? – предложил старик, и его кустистые брови шевелились при каждом слове.Но в повозке и без них тесно, ведь там сидели Мари с Бертрандой и внук Фостера, маленький Джек. Было слышно, как они играли в загадки, чтобы скоротать время. Отец Джека, мастер Поль, замыкал группу.– Спасибо, но я еще немного пройдусь. – Маргарет осторожно, чтобы не разбудить дочку, пересадила ее на другую руку. – После такого долгого дождя хочется погреться на солнышке.Сзади послышался конский топот.– Эй, отец, берегись! – крикнул Поль. Старик с Маргарет еле успели отскочить в сторону, и по дороге бешеным галопом промчался всадник, забросав их комьями грязи. Почувствовав на лице брызги, проснулась и заплакала Пэйшенс.Маргарет смахнула со лба лепешку грязи и увидела на щеке старого плотника такое же украшение. Она счистила грязь с его щетинистой щеки, взглянула в его глаза, и оба расхохотались.– Не плачь, любовь моя, – успокаивала она дочку. – Посмотри на меня, я вся в пятнышках, как твоя любимая курочка. Почему, – обратилась она к Фостеру, – этот мошенник так спешил?– За последнее время это уже второй. Похоже, это курьеры. Несутся с важными бумагами по приказу хозяев. Они всегда думают, что главнее их бумаг на свете и нет ничего.– Пожалуй, вы правы, – согласилась Маргарет. – Но пойдемте дальше. Смотри, Пэйшенс, какое яркое и теплое солнышко и Лондон уже близко. 22 – Долго нам еще ехать? – нетерпеливо спросила Бертранда.Маргарет устроила поудобнее спящую дочку и выглянула из повозки.– Сегодня ты уже сто раз спрашивала, – поддразнила она подругу. – Успокойся, уже совсем недолго, впереди виднеется город, и людей вокруг прибавилось – значит, вот-вот подъедем к воротам.– А к каким именно? Я слышала, что в стене вокруг Лондона много ворот.– По-моему, это будут Олдергейтские ворота. Маргарет провела языком по пересохшим вдруг губам. Ею овладело тревожное возбуждение. Хотелось получше рассмотреть вырастающий впереди город, но было опасно высовываться наружу. Как всегда около населенных пунктов, она с Пэйшенс и Бертранда с Джеком скрывались в повозке, а мужчины и Мари вели в поводу ослов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37