Бэрк вошел в комнату именно в этот момент.
Он увидел ее сразу же: она стояла чуть слева от него. У него перехватило дух, и он с грохотом выронил охапку дров, которую нес в руках.
– Какого черта? Что ты, гром тебя разрази, делаешь? – воскликнул Бэрк.
Гнев и тревога боролись за верховенство на его гордом лице.
– Не смей со мной так разговаривать! – закричала она в ответ, торопливо смахивая со щек предательские слезы. – И не вздумай ко мне прикасаться! Ни-ко-гда, слышишь ты, подлый, трусливый ублюдок! Хочешь знать, что я делаю? Я хожу , к твоему сведению, и не нуждаюсь в твоих советах, чтобы… – Чтобы что? – …чтобы решать, что мне делать и чего не делать! – неуклюже закончила Кэтрин. – А теперь отстань, я сама справлюсь.
Она сделала решительный шаг в сторону от него, и пол стремительно вздыбился ей навстречу. Бэрк подхватил ее как раз вовремя: еще секунда, и она ударилась бы об пол. На какой-то миг Кэтрин потеряла сознание; придя в себя, она обнаружила себя на полу в объятиях Бэрка, он растирал ей виски и пристально заглядывал в лицо.
– Я не упала в обморок, – проговорила она дрожащим голосом, – нет, нет, я не упала в обморок.
– Нет, конечно, нет.
– Не надо мне поддакивать!
– Я скорее поднекиваю, – улыбнулся Бэрк.
Ее гнев стал стремительно улетучиваться. Кэтрин попыталась вернуть его назад, но он уплывал, как последнее облако после бури. «И все же я с тобой расквитаюсь, Джеймс Бэрк!» – пообещала она себе, но теперь это прозвучало просто как громкая фраза, лишенная мстительности. Чего ей действительно хотелось, так это закрыть глаза и прижаться головой к его груди. Стук его сердца был сильным и ровным, ей приятно было слушать это мощное биение. Она ощутила прикосновение его губ у себя на лбу, и ей показалось, что им там самое место. Мечтательная полуулыбка растянула уголки ее собственного рта, и она погрузилась в чудесный сон.
* * *
Еще не рассвело, когда Кэтрин услышала, что Бэрк встал, оделся и вышел во двор. Последнее время он очень мало спит, отметила она про себя, передвигая ноги на согретую его телом половину тюфяка. Сама она в отличие от него спала чуть ли по двадцать часов подряд. К ней понемногу стали возвращаться силы. После того как позавчера он застал ее за попыткой пройтись, Бэрк взял с нее слово больше не вставать с постели в его отсутствие и без его помощи. Вчера она дважды вставала и ходила по комнате, опираясь на его руку. В первый раз прогулка удалась на славу, Кэтрин продержалась на ногах целых десять минут, но во второй раз слишком быстро устала. Ей пришлось тяжело повиснуть на нем, пока он тащил ее в постель. Она надеялась, что сегодня все получится еще лучше, ей все не терпелось поскорее выздороветь. Силы нужны были ей сейчас, немедленно.
Уставившись на светлеющее за окном небо, Кэтрин беспокойно заворочалась в постели. Хотелось есть, но крольчатина с луком уже успела опротиветь ей до смерти. Ей стало зябко, и она поплотнее запахнула вокруг плеч плащ Бэрка: по комнате гуляли сквозняки и почти всегда было холодно, как бы он ни старался развести огонь побольше. Им еще повезло, что погода стояла сухая, но Кэтрин прекрасно понимала, что удача не может длиться вечно. Страшно было даже подумать о том, каково будет лежать на этом тюфяке, глядя, как дождь хлещет прямо сквозь дыру над головой. Она знала, что Бэрку тоже хочется поскорее распроститься с этим местом, возможно, даже больше, чем ей самой, однако ее томительно затянувшееся выздоровление удерживало их в полуразрушенной лачуге. Она обещала не вставать с постели в его отсутствие, но ведь слово было дано позавчера, когда она чувствовала себя гораздо более слабой, нетвердо стоящей на ногах и склонной к головокружению. Нет, конечно, это обещание не относится ко дню сегодняшнему, сказала себе Кэтрин, откидывая импровизированное одеяло и осторожно поднимаясь на ноги.
Ну вот. Все отлично, голова почти не кружится. Сейчас она пойдет и помешает дрова в очаге. По крайней мере от нее будет хоть какой-то толк.
Наклонившись за палкой, которую Бэрк использовал вместо кочерги, она тотчас же поняла, что это было ошибочное решение. Пришлось прислониться лбом к голой каменной стенке над камином, делая глубокие вдохи, чтобы переждать приступ дурноты. В очаге с треском переломилось полено, вылетела искра. Кэтрин вздрогнула и посмотрела вниз. Ее ночная сорочка занялась огнем.
Испуганно вскрикнув, она принялась хлопать себя ладонями по подолу. Полетели еще искры, и в мгновение ока рубаха, которую Бэрк вывесил сушиться над очагом, вспыхнула и сердито заполыхала прямо ей в лицо. Девушка взвизгнула и неуклюже отскочила, все еще продолжая сбивать рукой искры, плясавшие по подолу ее сорочки. Деревянный шест, на котором висела рубашка Бэрка, исчез в дыму и пламени. Кэтрин мучительно закашлялась. Вода, ей нужна вода… Она заметила кружку возле постели, схватила ее и выплеснула содержимое на пламя. Единственным результатом стало быстро затихшее шипение. С головокружительной скоростью огонь пополз по сухим половицам и начал лизать стены. Жар усилился вдвое, втрое, рев пламени сделался оглушительным, пока она стояла, оцепенев, словно прикованная к месту. Кусок ткани, полуприкрывавший окно, вспыхнул и мгновенно превратился в сноп пламени. Кашляя и страдая от боли, не в силах двигаться и даже думать, Кэтрин наконец вспомнила о плаще Бэрка. Трясущимися от страха руками она подняла его с постели и попыталась затушить огонь, набросив на очаг плотную шерстяную материю. Если бы она подумала об этом минутой раньше, уловка могла бы сработать, но теперь было слишком поздно. Осознав ошибку, девушка отступила. Слезы лились по ее щекам, ей никак не удавалось отдышаться. Жар был так силен, что ее плоть готова была расплавиться.
Надо было выбираться, иначе она могла погибнуть. Но если лачуга сгорит дотла… Куда же им тогда деваться? Ее разум отказывался заглядывать в будущее дальше, чем на миг. Если бы только ей удалось поднять с пола тюфяк и накрыть им пламя… Впрочем, даже если бы у нее хватило на это сил, возможность была упущена: Кэтрин поняла это в следующую секунду, когда огонь добрался до потолка и оттуда посыпались пылающие пучки соломы. Вот загорелся плетеный половик, когда-то служивший ковром, от него повалил густой и удушливый черный дым. У нее больше не осталось выбора. Еле держась на ногах, Кэтрин подхватила с полу в изножии постели свои башмаки, сорвала плащ с гвоздя у двери и заковыляла наружу, жадно вдыхая холодный чистый воздух.
Она упала на землю в нескольких шагах от пожарища. Немного отдышавшись, она прислонилась к стволу дерева и успела увидеть, как развалюха обрушилась с оглушительным треском. Голова у нее гудела, запах гари душил, вызывая тошноту, дыхание стало хриплым, каждый вдох мучительно обжигал легкие. Холод начал пробирать ее до костей, хотя кожа горела. Губы сами собой прошептали имя Бэрка, и он вдруг появился, словно вызванный заклинанием.
Но он ее не заметил, он стремительно подбежал к груде все еще пылающих развалин и принялся торопливо раскидывать в разные стороны горящие поленья и пуки соломы. Ей показалось, что он зовет ее, но расслышать его голос за ревом огня было невозможно.
– Бэрк! Я здесь…
Едва проговорив это, Кэтрин почувствовала, что горло у нее окончательно сдавило судорогой, и закашлялась. Бэрк углубился в достававшие ему до пояса развалины, не обращая внимания на огонь. Каким-то чудом ей удалось подняться на ноги и даже издать возглас. Когда она была на полпути к нему, он бережно обернулся и увидел ее.
Бэрк подбежал к ней в ту самую минуту, когда колени у нее подломились; подхватив ее на руки и чертыхаясь, он отнес ее в безопасное место.
По следам за пережитым испугом и наступившим сразу после него невыразимым облегчением к Бэрку пришло бешенство.
– Вот чертова кукла! Как ты это сделала, Кэт? И что, черт побери, прикажешь теперь делать мне? Ах ты тупая, бестолковая, косорукая…
Он осыпал ее бранью, а его руки тем временем лихорадочно ощупывали ее тело в поисках повреждений. Гнев угас, как только он понял, что она расстроена даже больше, чем он сам, да к тому же еще перепугана до полусмерти и измучена болью, хотя и не ранена. Бэрк принялся шептать ее имя, ласково поглаживая, утешая, прижимая к себе, пока она не перестала дрожать.
– Как это случилось? – спросил он, наконец успокоившись.
– Я…
Она сделала беспомощный жест, ее сорванный голос напоминал глухое карканье.
– …Это долгая история.
– Не сомневаюсь.
Он смахнул пепел с ее волос и вновь привлек к груди, слушая ее затрудненное дыхание.
– Выдержишь верховую прогулку? Мы не можем здесь больше оставаться.
– А куда мы поедем? – с трудом выговорила Кэтрин, морщась от усилия. – Вряд ли я продержусь до самого Ланкастера.
Бэрк коротко и нетерпеливо мотнул головой.
– Мы не поедем в Ланкастер, Кэт. Мы поедем домой.
– Домой, – отозвалась она слабым эхом. – Да, Бэрк, давай поедем домой.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
16
– Неужели ты здесь живешь? – охрипший голос Кэтрин был еле-еле слышен.
Привалившись головой к плечу Бэрка, она изумленно оглядывала грандиозное сооружение из розового кирпича с колоннами, башенками, балконами и лоджиями под названием Уэддингстоун. Дом казался таким огромным, что невозможно было представить его в качестве жилища для одной лишь не слишком многочисленной семьи. Сначала она подумала, что это, должно быть, какое-то правительственное здание или загородная королевская резиденция, или по крайней мере гранд-отель.
– Да, это мой дом, – заверил ее Бэрк.
В его голосе прозвучала плохо скрываемая гордость. Он натянул вожжи, и они медленным шагом проехали по длинной парадной аллее между старыми липами.
Склонявшееся к закату солнце все еще золотило розовые стены, в его лучах дом выглядел не таким монументальным, более человечным. Кэтрин сонно заморгала, пытаясь вообразить, как проходило детство Бэрка в этом огромном дворце. Оказалось, что представить себе такую картину совсем не так уж и трудно. Напротив, этим многое объяснялось.
– О, Боже, а это что такое? – воскликнул он.
Она вскинула голову и увидела, что Бэрк хмурится, глядя на высящиеся в три этажа строительные леса, закрывавшие все восточное крыло здания.
– А-а-а, понимаю, очередная фантазия моей мачехи, – догадался он. – А теперь слушай меня внимательно, Кэт. Ты не спишь?
– Нет, не сплю.
Она проспала почти всю дорогу, привалившись к нему боком.
– Тебя зовут Кэтрин Пелл, ты вдова. Мы познакомились в гостинице в Бьюкасле; там случился пожар, и ты пострадала. Я привез тебя домой для выздоровления. Запомнила?
Кэтрин покорно кивнула. В том, что Бэрк решил скрыть от своей семьи, кто она такая на самом деле (вернее, кем он ее считал), таилось нечто чрезвычайно важное, но она чувствовала себя слишком слабой и измученной, чтобы это осмыслить. У нее еще будет время подумать. Пока же ее ошеломила сложность новой роли, которую ей предстояло сыграть: настоящей леди, прикидывающейся шлюхой, придется изображать из себя настоящую леди!
– Как ты себя чувствуешь, милая?
– Я рада, что мы здесь, – прошептала Кэтрин.
У нее не хватило сил сказать ему, что еще одна миля – и она просто упала бы замертво.
Элегантная карета, запряженная четверкой прекрасно подобранных гнедых коней, стояла у подножия величественной мраморной лестницы в три марша высотой, возница и два лакея в безупречной ливрее замерли рядом. Бэрк остановил жеребца немного поодаль как раз в ту минуту, когда массивные входные двери распахнулись. Дворецкий почтительно посторонился, пропуская вперед трех великолепно одетых дам, направлявшихся к карете. Увидев вновь прибывших, они, словно по команде, застыли на верхней ступеньке. Но вот самая юная из них, высокая и тоненькая, как ивовый прутик, девушка лёт шестнадцати с черными волосами и серыми глазами совсем не по-солидному взвизгнула и бросилась вниз по ступенькам. На ходу она слегка, но все-таки заметно прихрамывала. Кэтрин не могла сдержать улыбки, услышав радостный и сердечный смех Бэрка: это был новый, совсем непривычный для нее звук. Не успел он соскочить с лошади, как девушка бросилась ему на шею. Он оторвал ее от земли и закружил по воздуху. Она приветствовала его счастливым криком. Они были так искренне рады друг другу, что Кэтрин, несмотря на болезнь и усталость, не могла от всего сердца не порадоваться, глядя на них.
– Джеймс!
Девушка наконец высвободилась из его объятий, когда к ним подошла вторая из дам, молодая женщина весьма примечательной наружности с поразительно светлыми, почти белыми волосами. В ее голосе, когда она окликнула его по имени, прозвучало более сдержанное, но явственное волнение. Она плавно заключила его в объятия и поцеловала прямо в губы. Кэтрин отвернулась и встретилась взглядом с черноволосой девушкой, глядевшей на нее с неприкрытым любопытством.
– Оливия, – с небрежной улыбкой обронил Бэрк, осторожно высвобождаясь из длинных цепких рук, обвивших его шею. – Рад тебя видеть. И вас тоже, Рената.
Он склонился над рукой последней из дам, солидной матроны, украсившей свои тщательно уложенные седые волосы громадным страусовым пером.
– Итак, Джеймс, ты вернулся домой. Твой отец будет несказанно рад тебя видеть.
Леди Рената пыталась изобразить на лице приветливую улыбку, но ей нелегко было отвести взгляд от странной, неприлично растрепанной молодой особы, все еще сидевшей на спине серого жеребца.
Бэрк поднял руки, чтобы помочь ей. Кэтрин положила левую руку ему на плечо, правая по-прежнему почти не действовала и бессильно свисала плетью. Она едва не рухнула прямо на него, когда он снял ее с лошади, земля у нее под ногами опасно закачалась. Пришлось опереться о бок жеребца, чтобы сохранить равновесие. Справившись наконец со слабостью, Кэтрин призвала на помощь всю свою выдержку и обернулась к трем глядевшим на нее во все глаза женщинам. Обожженный край ночной сорочки откровенно выглядывал из-под плаща, над коричневой кожей башмаков белела полоска ее собственной кожи, голой и беззащитной. Спутанные, взлохмаченные волосы были грязными, лицо выпачкано сажей. Опять ее начала пробирать дрожь, улыбка, которую она пыталась сохранить, никак не держалась на губах. Голос Бэрка доносился до нее словно из глубокого колодца: он представил ее как миссис Пелл и что-то рассказал о пожаре. Старшая из женщин была его мачехой, а красавица блондинка – его сводной сестрой. Ну а молоденькая девушка – это, конечно, леди Диана, его родная сестра. Кэтрин понимала, что попытка сделать реверанс заранее обречена на провал, и ограничилась легким наклоном головы. Потом Бэрк повел ее к дому, слегка придерживая рукой за талию, и она обвела безнадежным взглядом чудовищную громаду белых мраморных ступеней, вдруг показавшуюся ей выше любой из египетских пирамид. Кэтрин самоотверженно сделала шаг. Потом еще и еще один. На четвертой ступеньке желтые искры у нее перед глазами замелькали со страшной быстротой, она зашаталась и почувствовала, что валится назад. Кто-то вскрикнул. Бэрк в последнюю секунду схватил ее под руку, больно вывернув плечо. Потом стало черно.
Открыв глаза, она увидела над собой целый хоровод склонившихся лиц. Несколько пар глаз уставились на нее со смесью любопытства и тревоги. Кэтрин отыскала среди них лицо Бэрка, как Полярную звезду, указывающую путь в ненастную ночь, и обнаружила, что именно он держит ее за руку. Она начала говорить.
– Знаю, знаю, – опередил ее Бэрк, – вы не упали в обморок.
Кэтрин улыбнулась. Они обменялись заговорщическим взглядом, который, впрочем, не прошел незамеченным для остальных.
– Обхватите меня рукой за шею.
Она повиновалась, и он подхватил ее с холодного мрамора, словно она ничего не весила.
– Миссис Пелл нездорова, – пояснил Бэрк, хотя это и так было очевидно. – У нас найдется комната, готовая для приема гостей?
– Разумеется, – заговорила леди Рената. – Полагаю, что Голубая комната в Западном крыле как раз подойдет.
В ее голосе, когда она называла части здания и комнаты Уэддингстоуна, отчетливо слышались заглавные буквы. Диана удивленно нахмурилась.
– Но почему? Ведь…
– Да, Голубая комната это именно то, что нужно, – перебил ее Бэрк.
Несомненно, у ее светлости имелись свои причины, чтобы разместить гостью со слабым здоровьем в уединенной комнате, подальше от любопытных глаз, но и он хотел того же.
Высокий царственный дворецкий появился рядом с молодым хозяином.
– Послать за доктором, милорд?
– Пока не нужно, Ноул. Я дам вам знать, если это понадобится.
– Хорошо, милорд.
Кэтрин прижалась щекой к плащу Бэрка и устало взглянула на Оливию, глаза которой оказались на одном уровне с ее глазами. Сводная сестра была несомненно хороша собой, с интересной бледностью на лице, отчасти вызванной щедрым применением рисовой пудры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Он увидел ее сразу же: она стояла чуть слева от него. У него перехватило дух, и он с грохотом выронил охапку дров, которую нес в руках.
– Какого черта? Что ты, гром тебя разрази, делаешь? – воскликнул Бэрк.
Гнев и тревога боролись за верховенство на его гордом лице.
– Не смей со мной так разговаривать! – закричала она в ответ, торопливо смахивая со щек предательские слезы. – И не вздумай ко мне прикасаться! Ни-ко-гда, слышишь ты, подлый, трусливый ублюдок! Хочешь знать, что я делаю? Я хожу , к твоему сведению, и не нуждаюсь в твоих советах, чтобы… – Чтобы что? – …чтобы решать, что мне делать и чего не делать! – неуклюже закончила Кэтрин. – А теперь отстань, я сама справлюсь.
Она сделала решительный шаг в сторону от него, и пол стремительно вздыбился ей навстречу. Бэрк подхватил ее как раз вовремя: еще секунда, и она ударилась бы об пол. На какой-то миг Кэтрин потеряла сознание; придя в себя, она обнаружила себя на полу в объятиях Бэрка, он растирал ей виски и пристально заглядывал в лицо.
– Я не упала в обморок, – проговорила она дрожащим голосом, – нет, нет, я не упала в обморок.
– Нет, конечно, нет.
– Не надо мне поддакивать!
– Я скорее поднекиваю, – улыбнулся Бэрк.
Ее гнев стал стремительно улетучиваться. Кэтрин попыталась вернуть его назад, но он уплывал, как последнее облако после бури. «И все же я с тобой расквитаюсь, Джеймс Бэрк!» – пообещала она себе, но теперь это прозвучало просто как громкая фраза, лишенная мстительности. Чего ей действительно хотелось, так это закрыть глаза и прижаться головой к его груди. Стук его сердца был сильным и ровным, ей приятно было слушать это мощное биение. Она ощутила прикосновение его губ у себя на лбу, и ей показалось, что им там самое место. Мечтательная полуулыбка растянула уголки ее собственного рта, и она погрузилась в чудесный сон.
* * *
Еще не рассвело, когда Кэтрин услышала, что Бэрк встал, оделся и вышел во двор. Последнее время он очень мало спит, отметила она про себя, передвигая ноги на согретую его телом половину тюфяка. Сама она в отличие от него спала чуть ли по двадцать часов подряд. К ней понемногу стали возвращаться силы. После того как позавчера он застал ее за попыткой пройтись, Бэрк взял с нее слово больше не вставать с постели в его отсутствие и без его помощи. Вчера она дважды вставала и ходила по комнате, опираясь на его руку. В первый раз прогулка удалась на славу, Кэтрин продержалась на ногах целых десять минут, но во второй раз слишком быстро устала. Ей пришлось тяжело повиснуть на нем, пока он тащил ее в постель. Она надеялась, что сегодня все получится еще лучше, ей все не терпелось поскорее выздороветь. Силы нужны были ей сейчас, немедленно.
Уставившись на светлеющее за окном небо, Кэтрин беспокойно заворочалась в постели. Хотелось есть, но крольчатина с луком уже успела опротиветь ей до смерти. Ей стало зябко, и она поплотнее запахнула вокруг плеч плащ Бэрка: по комнате гуляли сквозняки и почти всегда было холодно, как бы он ни старался развести огонь побольше. Им еще повезло, что погода стояла сухая, но Кэтрин прекрасно понимала, что удача не может длиться вечно. Страшно было даже подумать о том, каково будет лежать на этом тюфяке, глядя, как дождь хлещет прямо сквозь дыру над головой. Она знала, что Бэрку тоже хочется поскорее распроститься с этим местом, возможно, даже больше, чем ей самой, однако ее томительно затянувшееся выздоровление удерживало их в полуразрушенной лачуге. Она обещала не вставать с постели в его отсутствие, но ведь слово было дано позавчера, когда она чувствовала себя гораздо более слабой, нетвердо стоящей на ногах и склонной к головокружению. Нет, конечно, это обещание не относится ко дню сегодняшнему, сказала себе Кэтрин, откидывая импровизированное одеяло и осторожно поднимаясь на ноги.
Ну вот. Все отлично, голова почти не кружится. Сейчас она пойдет и помешает дрова в очаге. По крайней мере от нее будет хоть какой-то толк.
Наклонившись за палкой, которую Бэрк использовал вместо кочерги, она тотчас же поняла, что это было ошибочное решение. Пришлось прислониться лбом к голой каменной стенке над камином, делая глубокие вдохи, чтобы переждать приступ дурноты. В очаге с треском переломилось полено, вылетела искра. Кэтрин вздрогнула и посмотрела вниз. Ее ночная сорочка занялась огнем.
Испуганно вскрикнув, она принялась хлопать себя ладонями по подолу. Полетели еще искры, и в мгновение ока рубаха, которую Бэрк вывесил сушиться над очагом, вспыхнула и сердито заполыхала прямо ей в лицо. Девушка взвизгнула и неуклюже отскочила, все еще продолжая сбивать рукой искры, плясавшие по подолу ее сорочки. Деревянный шест, на котором висела рубашка Бэрка, исчез в дыму и пламени. Кэтрин мучительно закашлялась. Вода, ей нужна вода… Она заметила кружку возле постели, схватила ее и выплеснула содержимое на пламя. Единственным результатом стало быстро затихшее шипение. С головокружительной скоростью огонь пополз по сухим половицам и начал лизать стены. Жар усилился вдвое, втрое, рев пламени сделался оглушительным, пока она стояла, оцепенев, словно прикованная к месту. Кусок ткани, полуприкрывавший окно, вспыхнул и мгновенно превратился в сноп пламени. Кашляя и страдая от боли, не в силах двигаться и даже думать, Кэтрин наконец вспомнила о плаще Бэрка. Трясущимися от страха руками она подняла его с постели и попыталась затушить огонь, набросив на очаг плотную шерстяную материю. Если бы она подумала об этом минутой раньше, уловка могла бы сработать, но теперь было слишком поздно. Осознав ошибку, девушка отступила. Слезы лились по ее щекам, ей никак не удавалось отдышаться. Жар был так силен, что ее плоть готова была расплавиться.
Надо было выбираться, иначе она могла погибнуть. Но если лачуга сгорит дотла… Куда же им тогда деваться? Ее разум отказывался заглядывать в будущее дальше, чем на миг. Если бы только ей удалось поднять с пола тюфяк и накрыть им пламя… Впрочем, даже если бы у нее хватило на это сил, возможность была упущена: Кэтрин поняла это в следующую секунду, когда огонь добрался до потолка и оттуда посыпались пылающие пучки соломы. Вот загорелся плетеный половик, когда-то служивший ковром, от него повалил густой и удушливый черный дым. У нее больше не осталось выбора. Еле держась на ногах, Кэтрин подхватила с полу в изножии постели свои башмаки, сорвала плащ с гвоздя у двери и заковыляла наружу, жадно вдыхая холодный чистый воздух.
Она упала на землю в нескольких шагах от пожарища. Немного отдышавшись, она прислонилась к стволу дерева и успела увидеть, как развалюха обрушилась с оглушительным треском. Голова у нее гудела, запах гари душил, вызывая тошноту, дыхание стало хриплым, каждый вдох мучительно обжигал легкие. Холод начал пробирать ее до костей, хотя кожа горела. Губы сами собой прошептали имя Бэрка, и он вдруг появился, словно вызванный заклинанием.
Но он ее не заметил, он стремительно подбежал к груде все еще пылающих развалин и принялся торопливо раскидывать в разные стороны горящие поленья и пуки соломы. Ей показалось, что он зовет ее, но расслышать его голос за ревом огня было невозможно.
– Бэрк! Я здесь…
Едва проговорив это, Кэтрин почувствовала, что горло у нее окончательно сдавило судорогой, и закашлялась. Бэрк углубился в достававшие ему до пояса развалины, не обращая внимания на огонь. Каким-то чудом ей удалось подняться на ноги и даже издать возглас. Когда она была на полпути к нему, он бережно обернулся и увидел ее.
Бэрк подбежал к ней в ту самую минуту, когда колени у нее подломились; подхватив ее на руки и чертыхаясь, он отнес ее в безопасное место.
По следам за пережитым испугом и наступившим сразу после него невыразимым облегчением к Бэрку пришло бешенство.
– Вот чертова кукла! Как ты это сделала, Кэт? И что, черт побери, прикажешь теперь делать мне? Ах ты тупая, бестолковая, косорукая…
Он осыпал ее бранью, а его руки тем временем лихорадочно ощупывали ее тело в поисках повреждений. Гнев угас, как только он понял, что она расстроена даже больше, чем он сам, да к тому же еще перепугана до полусмерти и измучена болью, хотя и не ранена. Бэрк принялся шептать ее имя, ласково поглаживая, утешая, прижимая к себе, пока она не перестала дрожать.
– Как это случилось? – спросил он, наконец успокоившись.
– Я…
Она сделала беспомощный жест, ее сорванный голос напоминал глухое карканье.
– …Это долгая история.
– Не сомневаюсь.
Он смахнул пепел с ее волос и вновь привлек к груди, слушая ее затрудненное дыхание.
– Выдержишь верховую прогулку? Мы не можем здесь больше оставаться.
– А куда мы поедем? – с трудом выговорила Кэтрин, морщась от усилия. – Вряд ли я продержусь до самого Ланкастера.
Бэрк коротко и нетерпеливо мотнул головой.
– Мы не поедем в Ланкастер, Кэт. Мы поедем домой.
– Домой, – отозвалась она слабым эхом. – Да, Бэрк, давай поедем домой.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
16
– Неужели ты здесь живешь? – охрипший голос Кэтрин был еле-еле слышен.
Привалившись головой к плечу Бэрка, она изумленно оглядывала грандиозное сооружение из розового кирпича с колоннами, башенками, балконами и лоджиями под названием Уэддингстоун. Дом казался таким огромным, что невозможно было представить его в качестве жилища для одной лишь не слишком многочисленной семьи. Сначала она подумала, что это, должно быть, какое-то правительственное здание или загородная королевская резиденция, или по крайней мере гранд-отель.
– Да, это мой дом, – заверил ее Бэрк.
В его голосе прозвучала плохо скрываемая гордость. Он натянул вожжи, и они медленным шагом проехали по длинной парадной аллее между старыми липами.
Склонявшееся к закату солнце все еще золотило розовые стены, в его лучах дом выглядел не таким монументальным, более человечным. Кэтрин сонно заморгала, пытаясь вообразить, как проходило детство Бэрка в этом огромном дворце. Оказалось, что представить себе такую картину совсем не так уж и трудно. Напротив, этим многое объяснялось.
– О, Боже, а это что такое? – воскликнул он.
Она вскинула голову и увидела, что Бэрк хмурится, глядя на высящиеся в три этажа строительные леса, закрывавшие все восточное крыло здания.
– А-а-а, понимаю, очередная фантазия моей мачехи, – догадался он. – А теперь слушай меня внимательно, Кэт. Ты не спишь?
– Нет, не сплю.
Она проспала почти всю дорогу, привалившись к нему боком.
– Тебя зовут Кэтрин Пелл, ты вдова. Мы познакомились в гостинице в Бьюкасле; там случился пожар, и ты пострадала. Я привез тебя домой для выздоровления. Запомнила?
Кэтрин покорно кивнула. В том, что Бэрк решил скрыть от своей семьи, кто она такая на самом деле (вернее, кем он ее считал), таилось нечто чрезвычайно важное, но она чувствовала себя слишком слабой и измученной, чтобы это осмыслить. У нее еще будет время подумать. Пока же ее ошеломила сложность новой роли, которую ей предстояло сыграть: настоящей леди, прикидывающейся шлюхой, придется изображать из себя настоящую леди!
– Как ты себя чувствуешь, милая?
– Я рада, что мы здесь, – прошептала Кэтрин.
У нее не хватило сил сказать ему, что еще одна миля – и она просто упала бы замертво.
Элегантная карета, запряженная четверкой прекрасно подобранных гнедых коней, стояла у подножия величественной мраморной лестницы в три марша высотой, возница и два лакея в безупречной ливрее замерли рядом. Бэрк остановил жеребца немного поодаль как раз в ту минуту, когда массивные входные двери распахнулись. Дворецкий почтительно посторонился, пропуская вперед трех великолепно одетых дам, направлявшихся к карете. Увидев вновь прибывших, они, словно по команде, застыли на верхней ступеньке. Но вот самая юная из них, высокая и тоненькая, как ивовый прутик, девушка лёт шестнадцати с черными волосами и серыми глазами совсем не по-солидному взвизгнула и бросилась вниз по ступенькам. На ходу она слегка, но все-таки заметно прихрамывала. Кэтрин не могла сдержать улыбки, услышав радостный и сердечный смех Бэрка: это был новый, совсем непривычный для нее звук. Не успел он соскочить с лошади, как девушка бросилась ему на шею. Он оторвал ее от земли и закружил по воздуху. Она приветствовала его счастливым криком. Они были так искренне рады друг другу, что Кэтрин, несмотря на болезнь и усталость, не могла от всего сердца не порадоваться, глядя на них.
– Джеймс!
Девушка наконец высвободилась из его объятий, когда к ним подошла вторая из дам, молодая женщина весьма примечательной наружности с поразительно светлыми, почти белыми волосами. В ее голосе, когда она окликнула его по имени, прозвучало более сдержанное, но явственное волнение. Она плавно заключила его в объятия и поцеловала прямо в губы. Кэтрин отвернулась и встретилась взглядом с черноволосой девушкой, глядевшей на нее с неприкрытым любопытством.
– Оливия, – с небрежной улыбкой обронил Бэрк, осторожно высвобождаясь из длинных цепких рук, обвивших его шею. – Рад тебя видеть. И вас тоже, Рената.
Он склонился над рукой последней из дам, солидной матроны, украсившей свои тщательно уложенные седые волосы громадным страусовым пером.
– Итак, Джеймс, ты вернулся домой. Твой отец будет несказанно рад тебя видеть.
Леди Рената пыталась изобразить на лице приветливую улыбку, но ей нелегко было отвести взгляд от странной, неприлично растрепанной молодой особы, все еще сидевшей на спине серого жеребца.
Бэрк поднял руки, чтобы помочь ей. Кэтрин положила левую руку ему на плечо, правая по-прежнему почти не действовала и бессильно свисала плетью. Она едва не рухнула прямо на него, когда он снял ее с лошади, земля у нее под ногами опасно закачалась. Пришлось опереться о бок жеребца, чтобы сохранить равновесие. Справившись наконец со слабостью, Кэтрин призвала на помощь всю свою выдержку и обернулась к трем глядевшим на нее во все глаза женщинам. Обожженный край ночной сорочки откровенно выглядывал из-под плаща, над коричневой кожей башмаков белела полоска ее собственной кожи, голой и беззащитной. Спутанные, взлохмаченные волосы были грязными, лицо выпачкано сажей. Опять ее начала пробирать дрожь, улыбка, которую она пыталась сохранить, никак не держалась на губах. Голос Бэрка доносился до нее словно из глубокого колодца: он представил ее как миссис Пелл и что-то рассказал о пожаре. Старшая из женщин была его мачехой, а красавица блондинка – его сводной сестрой. Ну а молоденькая девушка – это, конечно, леди Диана, его родная сестра. Кэтрин понимала, что попытка сделать реверанс заранее обречена на провал, и ограничилась легким наклоном головы. Потом Бэрк повел ее к дому, слегка придерживая рукой за талию, и она обвела безнадежным взглядом чудовищную громаду белых мраморных ступеней, вдруг показавшуюся ей выше любой из египетских пирамид. Кэтрин самоотверженно сделала шаг. Потом еще и еще один. На четвертой ступеньке желтые искры у нее перед глазами замелькали со страшной быстротой, она зашаталась и почувствовала, что валится назад. Кто-то вскрикнул. Бэрк в последнюю секунду схватил ее под руку, больно вывернув плечо. Потом стало черно.
Открыв глаза, она увидела над собой целый хоровод склонившихся лиц. Несколько пар глаз уставились на нее со смесью любопытства и тревоги. Кэтрин отыскала среди них лицо Бэрка, как Полярную звезду, указывающую путь в ненастную ночь, и обнаружила, что именно он держит ее за руку. Она начала говорить.
– Знаю, знаю, – опередил ее Бэрк, – вы не упали в обморок.
Кэтрин улыбнулась. Они обменялись заговорщическим взглядом, который, впрочем, не прошел незамеченным для остальных.
– Обхватите меня рукой за шею.
Она повиновалась, и он подхватил ее с холодного мрамора, словно она ничего не весила.
– Миссис Пелл нездорова, – пояснил Бэрк, хотя это и так было очевидно. – У нас найдется комната, готовая для приема гостей?
– Разумеется, – заговорила леди Рената. – Полагаю, что Голубая комната в Западном крыле как раз подойдет.
В ее голосе, когда она называла части здания и комнаты Уэддингстоуна, отчетливо слышались заглавные буквы. Диана удивленно нахмурилась.
– Но почему? Ведь…
– Да, Голубая комната это именно то, что нужно, – перебил ее Бэрк.
Несомненно, у ее светлости имелись свои причины, чтобы разместить гостью со слабым здоровьем в уединенной комнате, подальше от любопытных глаз, но и он хотел того же.
Высокий царственный дворецкий появился рядом с молодым хозяином.
– Послать за доктором, милорд?
– Пока не нужно, Ноул. Я дам вам знать, если это понадобится.
– Хорошо, милорд.
Кэтрин прижалась щекой к плащу Бэрка и устало взглянула на Оливию, глаза которой оказались на одном уровне с ее глазами. Сводная сестра была несомненно хороша собой, с интересной бледностью на лице, отчасти вызванной щедрым применением рисовой пудры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49