.. Посмотри: там не вспышка?Я попыталась встать, но Джон схватил меня за руку.— Конечно, это сигнальная вспышка, одна из нескольких. Оставайся на месте.— Ты думаешь, это не Фейсал?— Фейсал не успел бы еще дойти до Эль-Тилля, а тем более осмотреться вокруг. Они идут сюда. О Боже, Боже, — сказал Джон, — всегда жду худшего, но ненавижу, когда оно случается. Глава тринадцатая — Они его схватили, — прошептала я.— Или он нас заложил?— Он бы не сделал этого, ведь правда?— Конечно, хочется верить. — Джон говорил так тихо, что я едва его слышала. — Но, полагаю, есть и другие варианты...— К черту другие варианты! Нужно рассчитывать на худшее, как ты любишь говорить. Что нам теперь делать?— Ты можешь делать, что хочешь, — ответил Джон, — а я собираюсь... э-э-э... лечь.Так он и сделал, хотя правильнее было бы сказать, что он не лег, а опрокинулся на спину.Выглядел он весьма мирно: лежал, подложив под голову согнутую в локте руку, но когда я тронула его за щеку, не шелохнулся. Он весь горел.В каком-то смысле так было даже легче: выбора не осталось. Я укрыла его пиджаком и отвела волосы со лба.— Прощай, Джон, — прошептала я, — я люблю тебя. — И встала.Его рука крепко ухватила меня за щиколотку и рванула так, что я в одно мгновение растянулась на земле.— Куда это, черт возьми, ты собралась?Песок гораздо тверже, чем кажется, а в этой части пустыни он еще и усеян камнями. Когда ко мне вернулось дыхание, вырываться было уже поздно: он перевернул меня на спину и прижал сверху.— Подлый негодяй! — прошипела я. — Ты сделал это нарочно!— Разве так разговаривают с любимым мужчиной? — Голос его звучал нормально, но по некоторым признакам я поняла, что он сдерживает смех. — Мне глубоко оскорбительно то, что ты подумала, будто я способен на такой мальчишеский мелодраматический трюк.— Джон, ты в своем уме? Эти люди идут сюда...— У нас еще полно времени. Так ты действительно хотела увести охотников от меня, рискуя быть пойманной? И готова была на участь худшую, чем смерть?Его губы были сухими и горячими. Сначала. Я оторвалась от него.— Ты не сумасшедший, ты бредишь. Пусти меня. Это сейчас единственный разумный выход.— Нет.— Да! Перестань.— Нет. Почему я должен перестать?— Потому что... — Я потеряла контроль над собственной речью, не говоря уж о ситуации вообще. — Посмотри...— Не могу. Я занят.— Они мне ничего не сделают, — сказала я, хихикая, как дурочка. Со мной такое случается в особо волнующие моменты, к тому же его ресницы щекотали меня. — Я скажу им...— Не очень удачная идея, — возразил Джон, — потому что это, возможно, не полиция. А если нет, и если тебя схватят те, другие, придется идти выручать тебя, и все это порядком надоевшее мне представление начнется сначала.— А ты пойдешь?— Я же говорил, чтобы ты не задавала глупых вопросов. Скажи еще раз.— Я люблю тебя.— Значит, не послышалось. — Он поднялся на локтях и отпустил мои руки. Я обвила ими его голову и притянула к себе. Однако в этот момент что-то отвлекло меня — не только неестественный жар его лица, но и какой-то отдаленный звук. Повернув голову в ту сторону, откуда он доносился, я сказала:— Подожди, не сейчас.— Осторожность диктует продуманный образ действий. — Не двигаясь с места, он поцеловал меня в уголок рта. — Вики, я не мог сказать тебе правду. Не мог даже допустить, чтобы ты начала о чем-то догадываться. Они так зажали меня...— Я знаю, Фейсал мне рассказал.— Наверное, эту часть его рассказа я пропустил. Надеюсь, он представил меня в благоприятном свете?— Ты вышел у него просто благородным сэром Галаха-дом, а я — гадом ползучим... О Боже, Джон!..— Прости. Я сделал тебе больно?— Да. Сделай еще. Нет! Нет, не надо, мы должны...— Я действительно сделал тебе больно — в ту ночь, после того как ты танцевала с Фейсалом. Пока ты смеялась и бросала на него томные взгляды, она, прижавшись к моему плечу, наблюдала за тобой и с улыбочкой, тихо-тихо говорила такие гадости!.. Шмидт подоспел как раз вовремя, долго я бы сдерживаться не смог. А потом, когда увидел тебя, ты была так холодна и равнодушна... Я подумал, что безразличен тебе и... Но это все равно меня не оправдывает. Ты можешь?..— Джон, — в отчаянии сказала я, — это не собака?— Возможно. Они здесь бродят дюжинами и воют на... О! — Он поднял голову и прислушался. — Ты хочешь сказать, что это собака, а не собаки вообще? Будь я проклят, если ты не права. Это меняет дело. Человеческую погоню отвести можно, но когда в игру вступает лучший друг человека... Я начинаю ненавидеть этих проклятых животных. Сначала твой пес-дьявол...— Сейчас же вставай! Огни были теперь гораздо ближе. Отдельные вспышки — скорее всего ручные фонарики, подумала я. Значит, это не полиция. Полицейские были бы оснащены посерьезнее и шума наделали бы побольше.— Откуда они узнали, что мы направляемся именно сюда? — спросила я.— Хороший вопрос. — Джон вскочил на ноги. Пустыня огласилась новым пассажем собачьего комментария, Джон отозвался на него сдержанным ругательством. — Кажется, мозги у меня совсем расстроились. Нам лучше спрятаться. Возможно, это излишняя предосторожность, но...Мои мозги были не в лучшем состоянии, чем его. Как любое преследуемое существо, я руководствовалась в тот момент самым примитивным инстинктом: «Спрятаться! Где?»— Знаю я одно место. Надеялся, правда, что оно не понадобится, поскольку известно, как ты боишься подобных мест...— О нет! Только не в гробнице! Я не могу, Джон, действительно не могу!— Не в гробнице. В гробницу мы не смогли бы проникнуть, даже если бы захотели, — они все запираются на ночь. Пошли!Песок и камни у нас под ногами хрустели и шуршали при каждом шаге. Тень была недостаточно густой, а гряда скал между нами и преследователями — недостаточно плотной. Если бы Джон не тащил меня за собой, я бы села на землю и обреченно ждала своей участи, как загнанный кролик. В каком-то смысле мне было даже хуже, чем кролику, потому что я точно знала, что меня ждет, если меня схватят. Я видела, на что способна Мэри забавы ради, теперь же она разозлилась по-настоящему.Скала была неровной, вся в уступах, я заметила в ней по меньшей мере дюжину небольших пещер, в которых можно было укрыться, но всякий раз, когда я направлялась к подобному убежищу, Джон тащил меня дальше. Казалось, он знал, куда шел. Откуда? Этот вопрос, как и множество других, пронесся у меня в голове и вылетел столь молниеносно, что не возникло даже намека на ответ.Обогнув длинную гряду скал, Джон направился к отверстию пещеры. Луна уже садилась, но невероятно яркие звезды отбрасывали достаточно света, чтобы я могла видеть, насколько темной была пещера. По-настоящему темной. Очень, очень темной. Ему пришлось силой втащить меня туда. Здесь не было никакого света, чего нельзя сказать о звуках. Что-то пищало и хлопало, и тьма вокруг словно бы шевелилась.Я бросилась к Джону и впилась ногтями ему в грудь, причем сделала это не слишком деликатно, так что, не стой он, прижавшись спиной к стене, мы бы оба повалились на землю. Он издал звук, который разнесся бы очень далеко, если бы плотно стиснутые губы не заглушили его. Потом его руки сомкнулись вокруг меня, и он прошептал мне прямо в ухо:— Держись за меня, дорогая, это просто пещера, а в ней несколько безобидных летучих мышей — маленьких ленивых существ, которые наверняка уже вылетели.— О Господи, — заскулила я. — Прости меня. Мне так стыдно. Я сделала тебе больно.— Нет, ничего подобного. — Даже если бы мне никогда никто раньше не лгал, я бы поняла, что это ложь, а Джон столько раз лгал мне. — Послушай, Вики, не думаю, что они знают это место, но собака может их сюда привести. Если это случится, здесь есть другой выход, тоннель.— Я не могу...— Можешь. — Нам обоим приходилось шептать, теперь он, прижав губы прямо к моему уху, едва слышно выдыхал в него слова. — Постой секунду. Переведи дыхание.Я попробовала отстраниться, чтобы не давить ему на грудь, но он сильнее прижал меня к себе. Его губы скользнули по моей щеке.— Покажи, где этот тоннель, — пролепетала я.— Через минуту.Мне показалось, что это длилось гораздо больше минуты. Потом он ласково сказал:— Вот здесь, — и повлек меня в глубину пещеры. — Вот, видишь?— Ничего я не вижу!— Тогда нащупай. — Он направил мою руку.— Нащупала. Откуда ты знаешь про это место?— Есть одна старая семья...Ему не пришлось предупреждать меня, чтобы я замолчала: звук далеко разносится по ночной пустыне. Шаги слышались, правда, еще в некотором отдалении, но приближались.Он взял меня за плечи и подтолкнул. Я воспротивилась — это было нетрудно.— Ты первый, — сказала я.— Я — следом за тобой.Еще одна ложь. Поднявшийся в организме уровень адреналина и других гормонов временно придал ему силы, но я сомневалась, что он смог бы держаться вертикально, если бы не прислонялся к скале.Иногда мои инстинкты срабатывают быстрее и лучше, чем мои так называемые мозги. Тот, что овладел мною теперь, вытеснил страх и даже инстинкт самосохранения. Мои руки были холодны, как лед, но не дрожали; о его руках нельзя было сказать ни того, ни другого. Пока он шарил в поисках моего запястья, я достала у него из кармана пистолет.Собака была уже у входа в пещеру. Я услышала ее учащенное, возбужденное дыхание, затем из-под чьих-то ног покатился камешек и послышалось приглушенное ругательство. Неотчетливые очертания входа в пещеру осветились.Я положила палец на курок и прицелилась, поддерживая кисть другой рукой.Собака резко и повелительно гавкнула. Человек, вошедший вслед за ней, откашлялся:— Э-э... доктор Блисс? Мистер Тригарт? Вы здесь? Это был не голос Макса. Этого голоса я вообще никогда прежде не слышала — неторопливый и неуверенный, с приятным южным акцентом.Рука Джона нашла наконец мое запястье, он опустил мою руку, державшую пистолет. Незнакомец продолжал:— Э-э... я не имел удовольствия познакомиться с вами, доктор Блисс, но э-э... если вы здесь, вы и... Черт возьми, Фидо, ты уверен, что привел нас куда надо? Глупый пес...Фидо (Фидо!) возмущенно залаял.— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал человек, — я чувствую себя полным болваном, но если ты говоришь, что... Гм, мистер Тригарт, вы помните меня? Я Кейт Кендрик из Калифорнийского университета. Э-э... здравствуйте.Я начала хохотать.— Входите, пожалуйста, — пригласил Джон, — и извините доктора Блисс, с ней это иногда случается на нервной почве.Автоматически продолжая хихикать, я загородилась рукой от света, ударившего в лицо. Фонарик держал высокий худой человек с рыжеватыми волосами и смущенной улыбкой. Собака, сидевшая у его ног, была похожа на тех дворняг, что ошиваются возле деревень, но на ней был ошейник и она бешено виляла хвостом.Джон прочистил горло:— Доктор Блисс, позвольте представить вам доктора Кендрика.— Вики, — выдавила я, — рада познакомиться.— Зовите меня Кейтом.Я сделала над собой усилие и наконец перестала смеяться:— Откуда вы узнали, что мы здесь?— Он мне сказал, разумеется. Он вас ждал.— Фейсал? — с сомнением спросила я.— Нет, не Фейсал, — тихо пробормотал себе под нос Джон, — боюсь, это был не Фейсал. Боюсь... Нет, я этого не вынесу.— Мы не встретились с Фейсалом, пока искали вас, — сказал Кендрик. — А он ожидал вас раньше и уже начал волноваться, поэтому мы сами пошли...— Он?! — Я замахала руками. — Я тоже этого не вынесу. Кто — он?Кендрик робко глянул на мою руку. Я и забыла, что все еще держу пистолет.— Э-э... доктор Блисс, если вы будете так любезны убрать это... Он уже идет. Не волнуйтесь. Кажется, я слышу его шаги.Никакое «кажется» тут не требовалось. Он мчался на всех парах, спотыкаясь и натыкаясь на все подряд. Ворвавшись в пещеру, он задыхался так, что не мог говорить, поэтому молча сгреб меня и повис на мне, громко сопя.— Шмидт! — выдохнула я. — Шмидт, это вы? Слава Богу, с вами все в порядке. Что вы здесь делаете?— А почему вы удивляетесь? — Шмидт отпустил меня. — Я же сообщил вам, что буду здесь. Guten Abend Добрый вечер (нем.).

, сэр... Джон, я так рад снова видеть вас!Он бросился к Джону, схватил его за руку и начал трясти ее. Джон озадаченно улыбнулся.— Амарна... — пробормотал он. — Вы ведь оставили нам эти путеводные ниточки: проспекты и...— Да, да, и сумку! Я знал, что вы достаточно сообразительны, чтобы догадаться. Что же еще они могли означать?— Амарна, — повторил Джон, — ну, конечно! Очень хитро.— Шмидт, хватит трепаться, — сказала я, — он плохо себя чувствует.— Ах, мой бедный друг! У вас жар, да? Мы сейчас же возвращаемся в дом. Вот так, я поддержу вас. — Он закинул руку Джона себе на шею.Это было уж слишком для бедного Джона. Не знаю, дрожал он от озноба или от смеха, но ему кое-как удалось забраться в джип, где уже ждал Фейсал, однако после этого он повалился навзничь.Наше возвращение в дом Кейта прошло не так незаметно, как хотелось бы. Кейту с Фейсалом пришлось нести Джона на руках, а Шмидт не умолкал ни на минуту. Но никто не вышел из соседних домов, чтобы поинтересоваться, что происходит. Иногда бывает безопаснее об этом не знать.В доме было только две комнаты. Та, куда привел нас Кейт, вероятно, служила спальней. В ней стояли походная кровать, несколько ящиков, стол, стул, заваленные разными предметами мужского туалета, и лампа.— Я бы не мог позволить себе столь комфортабельного жилья, если бы не щедрость мистера Тригарта, — сказал Кейт. — Надеюсь, его болезнь не слишком серьезна? Чем я могу помочь?На мой взгляд, жилище вовсе не было комфортабельным. Мне оно не казалось даже гигиеничным. Но все равно это было гораздо лучше, чем любой ночлег, на который мы смели рассчитывать. Я попросила воды и с удовлетворением отметила, что благодаря щедрости Джона у Кейта было множество бутылок на выбор. Фейсал снаружи возился с джипом, Кейт пошел принести воды, а Шмидт присел на корточки рядом со мной, наблюдая, как я расстегиваю на Джоне рубашку и отклеиваю пластырь.— Он ранен? — Шмидт был искренне огорчен, но я распознала в его голосе нотки удовольствия. Раны — это ведь так романтично. В любом чтиве Шмидта герои обычно получают раны в руку или плечо, кусая губы, сдавленно произносят: «Пустяки, просто царапина», после чего с голыми руками возвращаются к поединку с четырьмя или пятью вооруженными противниками.— Можно сказать и так, — ответила я, снимая с Джона рубашку.— Lieber Gott Боже милостивый (нем.).

, — прошептал Шмидт. — Кто это сделал?— Потом расскажу. На самом деле это не так страшно, как кажется, Шмидт, — добавила я, поскольку по загорелым щекам Шмидта уже покатились слезы. — Жар у него от чего-то другого. Может быть... Может быть, он нуждается лишь в спокойном глубоком сне.Джон открыл один глаз.— Это был?.. — Глаз скосился в сторону Шмидта, потом снова закрылся. — Да, он! А я уж думал, мне померещилось. Я надеялся, что мне померещилось. Шмидт, что вы...— Ruhig sein Ты сердишься (нем.) — вероятно, намек на изречение «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав».

, мой бедный друг, — сказал Шмидт, — значит, все в порядке. Здесь вы в безопасности.— Все вовсе не в порядке. — Джон приподнялся на локте. — Что вы...— Поспите и отдохните, — настаивал Шмидт, пытаясь снова уложить Джона.— Нет, лучше попей, ты, наверное, обезвожен, — я оттолкнула Шмидта и поднесла стакан с водой к губам Джона.— Да, может быть, это действительно лучше, — согласился Шмидт.— О Господи, да перестаньте же грызться надо мной, как собаки над костью! Я предамся вашим адским заботам, как только Шмидт скажет мне, что за дикую историю он поведал Кендрику.— "Ты снова прежний Ричард!" — продекламировала я.— Ричарду еще черт знает как далеко до того, чтобы стать прежним. К счастью для вас. Шмидт...— А что? Я, разумеется, сказал ему правду.— Боже, смилуйся надо мной! — Джон рухнул на твердую подушку.— Я сказал, что вы разоблачили заговор с целью ограбления музея и направляетесь в Каир, чтобы довести свои сведения до властей, и что негодяи гонятся за вами по пятам, — продолжал Шмидт.— Надеюсь, именно в этих выражениях? — Джон облегченно вздохнул, когда я начала протирать ему лицо мокрым полотенцем. — Что ж, могло быть и хуже. Вы не вдавались в подробности?— Я не сказал ему ничего более, — возмущенно ответил Шмидт. — Уж мне ли не знать старого шпионского правила: выдавать неполную информацию. К тому же, расскажи я ему всю правду, он счел бы меня verrtickt Лжец (нем.).

. А теперь вам нужно отдохнуть. Может быть, таблетку снотворного? У меня есть...— Никаких таблеток, — твердо сказала я. — Он их и так уже слишком много принял.В этот момент вернулись Фейсал с Кейтом.— Ну как он? — спросил Кейт, склоняясь над постелью. — Боже всемогущий! Как это его угораздило...— Случайно. Мелкая неприятность, — перебил его Джон. — Я вообще имею обыкновение натыкаться на них, особенно когда нахожусь в обществе определенных лиц.— Ну, раз ворчит, значит, снова в нормальном состоянии, — сказал Фейсал, сбросил со стула кучу наваленной на него одежды и сел.— Похоже, вам всем нужно выпить, — предложил Кейт. — У меня есть бутылка бурбона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44