Убийство иностранца, к тому же иностранного археолога, наделает много шума. «Наиболее вероятные подозреваемые» всегда имеются на всякий пожарный случай, но в данном случае им, боюсь, была предназначена роль козлов отпущения. Истинные же преступники, чья вина может быть доказана в судебном порядке, найдены не будут. (Прошу обратить внимание на терминологию. Мы, известные сыщики-любители, обожаем выражаться, как профессионалы.)Не могу сказать, что в тот момент я ощущала себя таким уж профессионалом. То, что я чувствовала, можно было назвать страхом, от которого во рту становится сухо. Обрывки и осколки некой гипотезы расползались в голове, словно изворотливые жучки со множеством ножек, и каждый раз, когда я пыталась прихлопнуть хоть одного, бросались в укрытие за твердыню моей глупости. Весь план, казалось, настолько противоречил здравому смыслу, что я бы умерла от смеха, окажись его автором кто-то другой, кроме Джона.Тем не менее одно обстоятельство представлялось мне ясным и очевидным, и за ужином я старалась придумать предлог, чтобы поговорить о нем, но так, чтобы не усугубить дела. Лэрри не ужинал с нами. Он передал свои извинения и сообщил, что будет занят весь вечер. Сам Бог посылал мне возможность что-то предпринять.— Мне очень неловко злоупотреблять гостеприимством Лэрри, — заметила я, ковыряя ложкой в восхитительном фруктовом салате. — Он слишком благовоспитан, чтобы сказать это, но, уверена, мы осложняем ему эти дни. Дело не только в том, что он готовится к отъезду, но и в том, что в связи со смертью Жана Луи у него возникло множество новых административных проблем. Как вы отнесетесь к тому, чтобы переехать в отель, Шмидт?Обычно Шмидт согласен на все, лишь бы быть вместе со мной, но тут вдруг проявил непокорность:— Но, оставшись, мы сможем помочь и утешить нашего бедного друга...— Сомневаюсь, что вы можете оказать ему ту помощь, какая требуется, — сухо сказал Джон. — Думаю, Вики пришла в голову очень правильная мысль. Мы, разумеется, будем скучать по вас, когда вы нас покинете. Оба.Если это был не намек, значит, я ничего не смыслю в намеках. По тому, как Джон поднял бровь, я также догадалась, что это была цитата из какой-то обожаемой Шмидтом кантри-баллады. Среди них есть множество, посвященных тоске по ушедшим, причем в большинстве случаев слово «покидать» означает в них не просто временный уход со сцены.Ужин тянулся мучительно долго, главным образом из-за того, что Шмидт сполна отдавал должное каждому блюду. Похоже, у остальных особого аппетита не было. Когда мы перешли на террасу, чтобы выпить кофе, слуга отвел меня в сторону: «Один джентльмен хочет видеть вас, мисс», — тихо сказал он.Он ждал в холле. Сначала я его не узнала. Видимо, он оделся для похорон: черный пиджак, темный галстук. Лицо его производило такое же похоронное впечатление, как и костюм.— Фейсал? — удивилась я.Попытка улыбнуться ему явно не удалась.— Я был у мистера Бленкайрона и подумал... надеялся уговорить вас пойти со мной в кафе.У меня было много причин счесть эту идею неудачной.— Не думаю, Фейсал, не сегодня.Он переложил свой кейс в другую руку, правой крепко схватил меня за локоть и понизил голос почти до шепота:— Вики, прошу вас. Совсем ненадолго. Это не то, что вы думаете. Неужели вы полагаете, что у меня сейчас есть настроение что-то праздновать? Мне просто нужно с вами поговорить.С моей стороны было множество причин счесть эту идею не такой уж неудачной. Он видел, что я начинаю сдаваться, и тем же хриплым шепотом продолжил:— Мы пойдем в отель турагентства или в «Уинтер пэлэс» — туда, где вы будете чувствовать себя уютно. Ну пожалуйста.— Ну-у-у...Он чуть ли не силой потащил меня к дверям. Я сделала слабую попытку воспротивиться под предлогом того, что мне нужно привести себя в порядок и взять сумочку, но он пресек ее: я и так прекрасно выгляжу, а сумочка не понадобится, потому что он сам привезет меня домой.Что касается последнего, то так оно и случилось, хоть и несколько не соответствовало моим ожиданиям.Я почувствовала облегчение, увидев такси, а не лимузин-мастодонт Лэрри, и даже еще большее облегчение, услышав в распоряжении (в целом мне непонятном), которое отдавал водителю Фейсал, слова «Уинтер пэлэс». Мы не пошли в отель, а уселись на веранде, заполненной народом. Я заказала кофе и сразу перешла к делу:— Давайте не будем терять времени. Что стряслось?— Можете задавать вопросы.— Я только что задала. Это имеет отношение к смерти доктора Мазарэна? Неплохой трамплин для вас.На его лицо легла необычная коричневато-серая тень:— Надеюсь, вы не думаете, что я к этому причастен?— Если бы думала, не сидела бы здесь. Но вы — член одной из... э-э-э... революционных организаций, не так ли?Лицо Фейсала посерело еще больше.— Если хотите, чтобы меня прямо отсюда уволокли в тюремную камеру, откуда я никогда больше не выйду, говорите, пожалуйста, чуточку погромче.— Простите.Фейсал выпил свой кофе и заказал еще.— Забудьте о политике, она не имеет никакого отношения к тому, что происходит. Думаю, вы и сами это понимаете.Он замолчал, выжидательно глядя на меня.Не много же он сообщил, но и этого было достаточно, чтобы укрепить мои подозрения. Однако, как бы я ни умирала от желания (читать: «очень хотела») узнать побольше, я не собиралась обсуждать свои предположения с тем, кого подозревала.— Продолжайте, пожалуйста, — сказала я. Фейсал достал платок и вытер лоб.— Я, конечно, использовал неподходящий случай в качестве предлога для этой встречи, но не мог уйти просто так и оставить вас в очень рискованной ситуации. Я собираюсь на время скрыться, и вы должны сделать то же самое. Могу отвезти вас в одно место, где вы будете в безопасности.Я застонала:— Зачем, ну зачем я все это делаю?! Казалось бы, должна была уже кое-чему научиться! Нет, Фейсал, спасибо. — Я осмотрелась вокруг. — Если позволите, пройдусь между столиками с протянутой рукой и соберу несколько долларов, чтобы нанять такси...— И вернуться в логово льва?— А вы предпочитаете отправить меня прямо на раскаленную сковороду? То, что вы предлагаете, означает из огня да в полымя.— Я же сказал вам...— Вы мне ничего не сказали! Я услышала лишь о каких-то смутных опасностях. Доверьтесь моей способности здраво мыслить, Фейсал, назовите хоть две — черт, согласна и на одну причину, по которой я должна принять ваше предложение.Теперь застонал Фейсал. Видимо, со стороны мы напоминали двух больных собак.— Мне велели показать вам вот это, — он открыл кейс и достал листок бумаги.На нем ничего не было написано. Это был пустой лист черной бумаги величиной приблизительно в восемь квадратных дюймов.Я почувствовала, как кровь медленно уходит из моих головных сосудов — сначала застыл мозг, потом голосовые связки. В течение нескольких минут из моего горла вырвалось лишь нечленораздельное бульканье. Наконец я снова обрела дар речи:— Кто вам это дал? Лэрри? Макс?— Кто такой Макс? — Либо он действительно был озадачен, либо мог давать уроки сценического мастерства самому Лоренсу Оливье.— Он вырезает силуэты, — пробормотала я, не отрывая глаз от черного листа. — Это его хобби. Другие увлечения — мошенничество, воровство и убийство. Произведения искусства и антиквариат — его специальность. Я думала, он в тюрьме. Как, черт побери, он...Я отодвинула стул и встала:— Мне нужно увезти отсюда Шмидта. Если Макс — один из них... О Господи, конечно! Это должен быть Макс! Он тщательно избегал встреч со мной, но мне следовало догадаться, что в тот раз, когда мы увиделись впервые, он мог носить парик...Некоторое время я шарила рукой под столом в поисках сумочки, потом вспомнила, что у меня ее с собой нет. Когда, ничего не видя перед собой, я направилась на улицу, Фейсал крепко схватил меня за руку:— Подождите минуточку. У вас нет денег на такси.— Я попрошу водителя подождать. Ровно столько, сколько понадобится, чтобы взять Шмидта и мою сумочку.— Я еду с вами. Подождите секундочку.Он швырнул на стол несколько банкнот и подхватил свой кейс, не выпуская при этом моей руки. Когда я все же оторвалась от него, он сказал:— Думаю, теперь вы убедились, что опасность реальна? Поедемте в то место, о котором я вам говорил.— Без Шмидта — никуда!Перед отелем выстроились в ряд несколько обшарпанных машин. Я открыла дверцу первой, полагая, что это такси, и влезла внутрь. Фейсал — за мной.— Я вернусь за Шмидтом после того, как отвезу вас...— Нет, нет! Шофер!Фейсал сгреб меня и прижал так, что чуть не сломал ребра, одновременно объясняя водителю дорогу. Я не поняла ни слова, но была уверена, что он назвал не тот адрес, какой назвала бы я. Я попыталась освободиться:— Отпустите меня, черт бы вас побрал!— Разумеется, — сказал Фейсал, разнимая руки. Я упала на спинку сиденья, и он врезал мне по челюсти.Должно быть, он сделал мне какой-то укол, потому что проснулась я только утром. Очень ранним утром: нежно-розовые лучи восходящего солнца прелестно окрашивали пол... пол чего? Я не стала осматривать помещение, где очутилась, а сразу же бросилась к двери. Меня не удивило, что она оказалась заперта. Единственное окно в комнате было забрано декоративной железной решеткой, скорее всего старой — на черном металле виднелись полоски ржавчины, но функцию свою она выполняла исправно, как я могла убедиться, подергав ее. Интересно, решетку вставили, чтобы люди не могли проникать сюда или отсюда? Впрочем, каково бы ни было ее предназначение, она вполне пригодна, чтобы удержать меня здесь.Уровень адреналина в крови снизился, и меня охватила дрожь и слабость. Шатаясь, я вернулась к кровати и присела на край.Оглядев комнату, я вынуждена была признать, что мне случалось бывать запертой и в худших местах. Мебель выглядела так, словно ее только что привезли из местного магазина для покупателей с низким достатком, но была чистой и абсолютно новой. Кроме кровати, из удобств имелись стол, лампа и два стула с прямыми спинками. На столе стояли кувшин (пластмассовый), полный воды, стакан (пластмассовый), таз (вы уже догадались), лежали кусок мыла, полотенце и роман в мягкой обложке, впрочем, обложка отсутствовала. Я взяла книгу в руки. Это был роман Валери Вандин. Я швырнула его через всю комнату.Дверь была только одна. Кое-какой опыт у меня имелся, ведь я выросла на ферме, поэтому нашла то, что искала, — оно было целомудренно спрятано под кроватью.Обойдя комнату раз сорок или пятьдесят, я подняла брошенную книгу и начала читать.Чувственная Мадлен де Монморанси уже второй раз отбивалась от злодея, когда я услышала за дверью какой-то звук. Книга и мои ступни соприкоснулись с полом одновременно. В комнате не было ничего, что могло бы послужить оружием, поэтому полагаться приходилось на ловкость, хитрость и голые руки, что ставило меня, следует признать, в невыгодное положение.Но когда я увидела фигуру, возникшую в дверном проеме, кулаки мои сами собой опустились. Сколь угодно причудливая игра моего воображения не могла бы породить подобного видения.Росту в ней было фута три, а лет — около ста, и ни единого зуба во рту. Черные одежды закрывали все, кроме лица и кистей рук, — обычный наряд правоверной мусульманки. У себя дома, где нет никого, кроме женщин, паранджу надевать не обязательно. Показав мне свои десны, что, может быть, и не означало улыбки, она бочком протиснулась в комнату и поставила на стол поднос.Там, откуда я прибыла, бить старых дам кулаком не принято. Мой изумленный взгляд, вероятно, ободрил ее. Выпрямившись, отчего рост ее увеличился дюймов на шесть, она указала на дверь, а потом сделала вращательное движение своей костлявой кистью — один раз, второй, третий. Я поняла: три двери, три замка отделяют меня от воли.Я уж было подумала, не пренебречь ли условностью насчет того, что старых дам бить нельзя, и не пнуть ли ее — не сильно, разумеется, так, чуть-чуть, как вдруг она проворно отпрыгнула назад, словно египетский сверчок. (Они черные, очень большие и не летают, а перемещаются с места на место прыжками, как кузнечики.) Прежде чем я успела сдвинуться с места, старушка была уже за дверью, которая с грохотом захлопнулась, и я услышала, как поворачивается ключ в замке.Я даже не выругалась: была слишком ошарашена, чтобы сердиться. Что же это за чертова тюрьма? Где, черт возьми, я нахожусь? Кто, будь он неладен, все это устроил?К тому времени, когда я выпила кофе и сжевала кусочек плоского пресного хлеба, я отлично знала ответ на последний свой вопрос, больно уж очевидно вся ситуация, включая и бабушку-Моисея, носила характер некой фантасмагории. Интересно, откуда он ее выкопал? Вот почему, пятьюдесятью страницами позже, услышав, что ключ в замке снова поворачивается, я не стала даже утруждать себя, становясь в атакующую позу. Там, где замешан Джон, с голыми руками делать нечего. Против него требуется водяная пушка.Мужчина, который вошел, имел такой же самодовольный вид и так же снисходительно ухмылялся, но это был не Джон. Это был Фейсал.— А у вас нет чего-нибудь из Барбары Майклз или Шарлотты Маклеод? — спросила я, помахав книгой. — Не выношу Валери.Фейсал удобно устроился на стуле.— Неверная реплика. Вам полагалось бы сказать нечто вроде: «Как вы посмели!» или «Что вам от меня нужно?» — а я должен был бы посмотреть на вас с вожделением.— Не будем жонглировать словами, — сказала я. — Кто эта старая дама?— Моя бабушка.— Вы, низкий негодяй! Постыдились бы втягивать в свои сомнительные дела невинную старушку! Невинную?— О, абсолютно. Она думает, что у меня к вам личный интерес.— Так, постойте. — Я не поверила ему, но на всякий случай решила встать с постели и, пододвинув стул, уселась напротив. — Значит, милая старомодная мусульманская бабушка поощряет похищение и насилие?— Конечно, нет! — Фейсал был шокирован. — Просто она знает, что я неотразим для женщин, и думает, что вы пока ломаетесь. Однако не волнуйтесь, — продолжал он, пока я подыскивала слова, чтобы выразить свое негодование, — как бы мне ни хотелось победить вашу девичью стыдливость, вам не грозят никакие посягательства с моей стороны.— Это почему же? Фейсал вздохнул:— Думаю, сказываются годы, проведенные в Оксфорде. Когда долго носишь личину, она прирастает намертво. Кроме того, мне сообщили, сколько квадратных дюймов кожи с меня спустят, если я хоть взгляну на вас не так. Думаю, он имел в виду «Венецианского купца».— Да, он любит цитировать Шекспира, — согласилась я. — Как благородно с его стороны позаботиться о моей девичьей стыдливости! Или он бережет меня на будущее?Фейсал сложил руки на груди:— Вики, пожалуйста, отнеситесь к этому серьезно. Здесь вы в полной безопасности. Возможно, это единственное место в Луксоре, где вы действительно в безопасности. Я снабжу вас дополнительными материалами для чтения, если хотите, только посидите несколько дней тихо.Чтобы показать, что хладнокровна не менее, чем он, я тоже сложила руки на груди и вытянула ноги:— А что случится через несколько дней?— Я не спрашиваю, насколько вы осведомлены... — начал Фейсал.— Вероятно, больше, чем думаю. Интересно, что за ключи к разгадке тайны я видела, но не распознала? Ведь именно поэтому вы предприняли этот поспешный шаг?Фейсал сдвинул красивые черные брови, но заговорил скорее озадаченно, чем сердито:— Удивительно. Вы действительно не знаете, что это за ключик?— Не понимаю.— Похоже, действительно не понимаете. Тогда почему бы вам не расслабиться и не предоставить дело нам?— Вы имеете в виду себя и Джона? Надежная опора, нечего сказать.Мне так и не удалось узнать, почему у многих египтян такие прелестные, длинные и густые ресницы. У Фейсала они были пушистые, как зубная щетка. Он прикрыл ими глаза и сказал:— Он втравил меня в это дело. Он же обещал и вытащить.— Ах вы, бедный, милый, доверчивый человек! — сказала я с искренним сочувствием.Хладнокровие начинало покидать Фейсала. Он грозно посмотрел на меня:— С вами и впрямь слишком много хлопот. Я пытаюсь спасти вам жизнь, рискуя собственной, а вы... Если о моей роли в этом деле станет известно, я умру медленной и ужасной смертью.— Где Шмидт? — спросила я, игнорируя эту мелодраматическую реплику. Правду он сказал или нет, в тот момент мне было наплевать.— Он в безопасности.И тут я поняла: сейчас или никогда. Пользуясь присутствием в доме большого, сильного мужчины, бабуля, быть может, ослабила бдительность и оставила незапертой хотя бы одну из трех дверей. Под влиянием той же иллюзии мужского превосходства и Фейсал мог пренебречь запорами на остальных дверях. Я вздохнула, улыбнулась, пожала плечами, откинулась назад, резко выбросила ноги в сторону стула, на котором сидел Фейсал, подцепила пальцами перекладину под сиденьем и дернула изо всех сил.Стул вместе с Фейсалом весьма впечатляюще грохнулся. Как я надеялась и рассчитывала, затылок Фейсала вошел в выразительное соприкосновение с голыми досками пола. Его крик я услышала уже за дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44