— Ну что — все? — собственно, теперь Виноградов слонялся по судну без какой-то особой цели. — Как с трофеями?Встречный боец. тот самый, что первым попал на судно, поправил на затылке черную шапочку-маску:— Отработали… Нормально — неколько «газовиков», всякого «железа» куча.— А боевые стволы?— Нет, вроде.Значит, решил майор, пистолет был только у Кима. Что же , тем лучше…Но в следующее же мгновение выяснилось, что это не так. Откуда-то с кормы приглушенно хлопнули два выстрела — и вслед за ними все остальные звуки перекрыла отчаянная автоматная очередь.— Где это? — Владимир Александрович и сам не заметил, как устремился вслед за омоновцем. И только глядя, как тот рывком, на ходу, загоняет патрон в патронник запоздало сообразил: уж ему-то, безоружному, делать там, где идет пальба абсолютно нечего.Впрочем, отстать было бы неприлично — тем более, они и так прибыли не первыми.— Пригнись! Пригнись, мать твою… — Головин притаился на шлюпочной палубе, под прикрытием огромного спасательного плота. И лицо его не выражало ничего хорошего.— Что там такое?— Ш-шел бы отсюда, Саныч… — В этот момент опять хлопнул выстрел и пуля звонко отрикошетила от чего-то металлического.Майор был всегда человеком разумным и повторения ждать не стал — нырнул обратно, за переборку.— Заложницу взял, сволочь! — не совсем понятно прокомментировал оказавшийся опять рядом оперативник.— Кто? Обьясни!— А хрен его… — закончить собеседник не успел. Снаружи втащили убитого милиционера: рыжий ежик ничем не прикрытых волос, окровавленный камуфляж. — Сволочь!Получалось, что одного из бандитов все-таки прозевали. Того, что с «макаровым»… Прихватив с собой в качестве живого щита какую-то перепуганную туристку, он выбрался на палубу — и только там был замечен перекрывавшим сектор бойцом Головина. Два выстрела — и оба на поражение: в шею и в пах…Теперь преступник занял отличную позицию на полуюте — и никому не давал приблизиться.— И никак его, гада, не завалить! Опасно… Успеет бабу шлепнуть.Неожиданно появился капитан Головин. Владимир Александрович никогда ещё не видел его таким растерянным:— Что делать будем, товарищи офицеры? — Блестяще, без потерь и стрельбы проведенная операция грозила перерасти в бесславную бойню.— Может, этому сказать, как его… Киму? — предложил опер. — Пусть попробует, уговорит сдаться?— Он не станет, — Виноградов с сожалением помотал головой. — Я знаю…— Почему?— У них свои законы.Помолчали…— Сколько у него патронов?— Даже если один останется… Девчонке хватит.— Молодая?— Какая, мать его, разница! Надо спецов вызывать.Решение далось капитану нелегко, но профессионализм был выше уязвленного самолюбия. В его команде — отличные головорезы, но парней из СОБРа или антитеррористических подразделений госбезопасности специально натаскивают на освобождение заложников.— Тем более — иностранка… Вызывай, Вадик!— Время, время! Надо бы потянуть.— А чего он хочет? — Владимир Александрович мотнул подбородком в сторону, где сейчас засел обложенный автоматчиками бандит.— Не знаю…Слушай, Саныч! — Головин смотрел на майора такими глазами, что хотелось вскочить и оказаться отсюда за тридевять земель. Просьба ещё высказана не была, но уже вызывала у Виноградова стойкое неприятие.— Бля-а…— Ну больше же некому, Саныч! Мои же все — здоровые, но тупые, ещё ляпнут что-нибудь не то, или сорвутся…— Ага! А я — птица-говорун, отличаюсь умом и сообразительностью…— Капитан, может быть — мне? — оперативник не трусил, но…— Нет. Увы… — хлопец был молодой и глупый, а у Владимира Александровича все же кое-какой опыт поведения в подобных ситуациях имелся.Впрочем, после Москвы, после того октября девяносто третьего ему в роли парламентера выступать не пришлось.— Нет чтоб моей маме меня дураком родить!— Пойдешь? — обрадовался Головин.— А как ты думаешь?— Мы быстренько, мы, если что, подстрахуем…Прежде чем высунуть из-за укрытия руку с клочком какой-то белой, подобранной по пути, тряпки, Владимир Александрович обернулся к коллегам:— Считайте меня… А ещё лучше — не считайте!Самое трудное оказалось — не схлопотать сходу пулю и завязать диалог. Но через несколько минут подрагивающий от холода и нервного возбуждения майор уже выслушивал первые ультиматумы преступника.Постепенно минуты сложились в часы ожидания: первый, второй… И пришла усталость, и казалось иногда, что кто-то другой, не майор Виноградов, сидит на продуваемой ладожским ветром палубе — и говорит, говорит, говорит. А потом было шоу напротив спасательной шлюпки, молниеносный захват, звук упавшего вниз пистолета.Поздравления, суета…И первый стакан холодной, безвкусной водки — за вечное здоровье далекого головинского дедушки.На охоту, впрочем, Владимир Александрович на следующий день так и не уехал. Простудился… «Полная ясность может существовать лишь на определенном уровне…. И каждый должен знать, на что он может претендовать. Я претендовал на ясность на своем уровне, это мое право и я исчерпал его. А там, где кончаются права, там начинаются обязанности…» А. и Б. СТРУГАЦКИЕ «Улитка на склоне» ГЛАВА ВТОРАЯ БЛИЖНЕЕ ЗАРУБЕЖЬЕ Человек за рулем наконец отыскал свободное место, припарковался и выключил двигатель:— Извините, но дальше придется пешком.— Дождь, — отметил сидящий рядом молодой мужчина. Прежде чем выйти, он повернулся к расположившемуся сзади пассажиру:— Все в порядке?— Здесь недалеко, — водитель также с некоторым смущением посмотрел назад и добавил:— У меня есть зонтик!Ответа пришлось подождать — тот, к кому они обращались, славился тем, что никогда и нигде не принимал поспешных решений.Сухонький, чисто выбритый старичек в дорогом костюме… Наконец, он утвердительно кивнул поредевшим седым хохолком на макушке:— Ну, разве что… Ничего, прогуляемся.Первым вышел пассажир с переднего сиденья. Профессионально оценил обстановку и, тихо щелкнув предохранителем, убрал руку из-под полы просторного пиджака:— Прошу вас!Водитель уже был тут как тут — обежав нескончаемо длинный, похожий на черную субмарину представительский «мерседес», он потянул на себя дверцу и раскрыл над головой старика обещанный зонтик:— Прошу.Так они и пошли: впереди — молодой, плечистый здоровяк, а за ним, в двух шагах, охраняемое лицо и сопровождающий.— Там, дальше — пешеходная зона… Сами понимаете — Старый город, исторический центр! Никак нельзя…Водитель продолжал зачем-то оправдываться, но старик его почти не слушал.— Вот, посмотрите — Рыцарские ворота. Существует легенда, что…— Я знаю. Спасибо.Это было сказано таким тоном, что человек с зонтиком осекся на половине фразы — и дальше они двигались в полном молчании.Старик действительно знал эту крохотную, игрушечную республику на юго-востоке Балтики — знал, и испытывал к ней давнюю почти инстинктивную неприязнь степного кочевника к оседлым, благополучным и сытым жителям городов.Повсеместная, доведенная до абсурда аккуратность и чистота… Невесомые, больше похожие на декорации для детских сказок, силуэты бесчисленных башен и башенок. Кованые флюгера, мансарды под розовой черепицей… Пахнущий рыбой и водорослями ветер с моря. Вежливые, ничего не значащие улыбки. Но больше всего старик ненавидел местный акцент — протяжный, неторопливый, придававший самым привычным русским словам и фразам некий оттенок западной, европейской респектабельности.Первый раз он попал сюда в сорок шестом, когда спутника ещё и на свете-то не было. В республике полным ходом шло «восстановление» советской власти: большинство продуктов уже распределялось по карточкам, леса с боями прочесывались армией и спецподразделениями НКВД, а в промышленных центрах одна за другой раскрывались подрывные буржуазно-националистические и «фашистские» организации.Каждую ночь волны выбрасывали на берег очередные трупы неудачливых беглецов, пытавшихся чуть ли не вплавь добраться до нейтральной Швеции…К тому же, очень сложно было вести полноценную агентурную работу. Особенно в столице: город крохотный, все у всех на виду, а конспиративные квартиры «засвечены» ещё со времен деникинской контрразведки.Старик вздохнул… Однако, справились!В середине семидесятых он приехал сюда снова — уже не по службе, а так, в отпуск, отдохнуть с женой и дочерью в пансионате «большого» ЦК.Республику было трудно узнать. Казалось, сделано все, чтобы водворить местных жителей в единую семью советских народов — одинаковые газеты и голоса по радио, те же портреты на площядях, те же очереди за дефицитом. В уютных некогда кафе и ресторанчиках постепенно приучались хамить посетителям, да и улицы уже были вовсе не так чисты и опрятны. Но…Неожиданно старик понял. Он вдруг отчетливо осознал, что не любит этот кусочек рассыпавшейся и некогда великой империи именно за то, что он сам и тысячи подобных ему сделали с крохотной , уютной и беспомощной страной на балтийском побережье!В девяносто первом… Тогда людям, которыми он руководил, еле удалось вывезти из-под носа ошалевших от победы борцов за независимость архивы российских спецслужб.Личные и рабочие дела агентуры, данные литерных мероприятий, бесчисленные тома оперативных разработок… Опасные знания — и оставить их новой власти было бы негуманно. Это значило то же самое, что подарить несмышленым детишкам большую коробку гранат, пластида и детонаторов.Так что, некоторым образом, юная демократия теперь перед стариком в неоплатном долгу…Старый Город — пешеходная зона, архитектурный заповедник. Узкая, вымощенная булыжником улочка изогнулась и неторопливо поползла вверх, к зубчатым стенам цитадели. Из-за противной даже по местным меркам погоды праздношатающейся публики почти не встречалось: только туристы группами и по одиночке, да несколько усталых русскоязычных проституток. Обыватели уже расселись дома перед телевизорами, а те, что помоложе и посостоятельнеее, коротали время за столиками многочисленных кафе и пивных подвальчиков.Луж не было, но подошвы опасно скользили по мокрой мостовой.— Простите! — сопровождающий задел старика краешком зонтика.— Ничего…Площадь перед театром размерами больше напоминала внутренний дворик — места на ней еле-еле хватало для бронзового памятника Легионерам и некоего подобия неработающего фонтана. Судя по афише, сегодня давали «Гаянэ» Хачатуряна — очередной аргумент против тех, кто решился бы обвинить местную интеллигенцию в оголтелом национализме.— Сюда?— Да, одну минуточку.Вооруженный охранник внимательно наблюдал за действиями человека с зонтиком, умудряясь одновременно не выпускать из поля зрения окружающее пространство.Кажется, оснований для беспокойства не возникло.— Осторожнее, здесь ступенька…В театр они попали через служебный вход — шагнувший было навстречу вахтер узнал сопровождающего и обошлось без ненужных формальностей. Миновав бесконечный, полутемный коридор, единственным украшением которого являлись несколько парней далеко не балетного телосложения, спутники поднялись по чисто вымытой мраморной лестнице.В холле перед дверью с медной табличкой скучала ещё пара крепких ребят с одинаковыми прическами.— Здравствуйте, господа! Прошу, присаживайтесь.Человек, шагнувший навстречу, был со стариком одного возраста — разве что, чуть повыше и поплотнее.— Здравствуй, Вилор… Узнаю! — гость пожал протянутую руку и обвел взглядом кабинет. — Ты всегда любил придумать что-нибудь этакое.— А почему бы и нет? Театр — это прекрасно… а главное — никому не внушает никаких подозрений!Они остались втроем: охранник у двери, на стуле, а собеседники — в кожаных креслах напротив друг друга.— Как добрался, Андрей?— Нормально.— Выпить не предлагаю…— Правильно делаешь. Я уже давно ничего крепче кефира не употребляю — возраст!— Да-а… А раньше-то, помнишь?— Помню, Вилор. Так ведь раньше и ты по-русски без акцента говорил!— Времена другие, — поморщился хозяин. — Все меняется. Только вот — характер у тебя с годами не улучшился, это точно.— Поздно меняться…Когда-то они учились вместе, на ускоренных курсах НКВД под Горьким. Потом дружили семьями — тогда ещё у обоих были семьи… Последний раз виделись уже генералами: один руководил крупнейшей советской резидентурой, а другой прибыл из Москвы его сменять.Официально, оба числились в запасе и кого-то о чем-то консультировали.Откуда-то из-за камина послышалась мелодичная трель.— Идут! — прокомментировал хозяин.— Спасибо.Потом они так и сидели молча, один напротив другого — ждали. Да уж, что-что, а ждать оба научились в незапамятные времена…Дверь без стука и скрипа раскрылась. Все трое поднялись навстречу вошедшим — охранник немного быстрее, а старики с достоинством, не торопясь.— Здравствуйте!Первым в кабинет шагнул черноволосый, плохо выбритый кавказец почти двухметрового роста, с фигурой профессионального тяжелоатлета и глазами убийцы. Охранники с такой внешностью привлекают к себе излишнее внимание и редко бывают эффективны — но… очевидно, сказывался восточный колорит со своеобразной системой внешних приоритетов и представлениями о престиже.Вслед за ним появился мужчина, похожий одновременно на профессора экономики и на полевого командира повстанческих формирований.В принципе, и то, и другое вполне соответствовало действительности. Гость происходил из очень знаменитого на Кавказе рода, получил европейское образование и до начала девяностых руководил крупнейшим на юге России университетом. Как и положено, был членом бюро республиканского комитета партии, избирался в Верховный Совет страны… В новых условиях тоже не потерялся — многие прочили ему на родине по меньшей мере министерский пост, и первые шаги в этом направлении влиятельной родней и сочувствующими уже делались.Однако, судьба распорядилась иначе. Русские танки двинулись восстанавливать на вечно неспокойных горных окраинах конституционный порядок, и уже через неделю на всех телевизионных пресс-конференциях рядом с мятежным президентом замелькало симпатичное и умное лицо бывшего ректора-экономиста. Потом он исчез с экранов и теперь, по данным службы внешней разведки, выполнял особо конфиденциальные и деликатные поручения правительства сепаратистов в разных точках земного шара.Гость был человеком исключительной осторожности и почти звериного чутья — поэтому все попытки ликвидировать его результата не давали. Только раз, в Цюрихе, покушавшиеся почти достигли цели: взрывом выбило все витрины в округе, а от автомобиля, принадлежавшего крупному швейцарскому банку, остался кусок догорающего железа… Пострадала куча народа, кое-кто из оказавшихся рядом даже погиб — сам же обьект «акции» отделался контузией и осколками в ногу. С тех пор он почти незаметно прихрамывал.Впрочем, некоторые аналитики высказывали мнение, что и это, и другие неудавшиеся покушения носили характер скорее не политического террора, а внутриповстанческих финансовых разборок…Обошлись без рукопожатий:— Прошу вас, присаживайтесь.Все было согласно протоколу: три одинаковых глубоких кресла вокруг журнального столика.— Ребята могут идти?— Да, пожалуй.— Конечно… — собеседники отдали соответствующие распоряжения и охрана покинула кабинет.Они остались втроем — за бесшумно и плотно прикрытыми от остального мира дверями.— Я вам не мешаю? — уточнил тот, кого старик называл по имени, Вилором.— Что вы! — деланно удивился гость, пришедший последним. Собственно, чем меньше чужих ушей — тем лучше, но в данном случае хозяин выступал в качестве гаранта безопасности и полной секретности встречи, имея неоспоримое право контролировать ситуацию.Тем более, что ему все равно ничего не стоило бы при желании нашпиговать место беседы разнообразной электронной гадостью.— Я искренне, искренне благодарен нашему общему прибалтийскому… другу. Благодарен за те усилия, которые он предпринял в ответ на мою просьбу.— Надеюсь, общение будет взаимно полезным.— Я вас слушаю…Старик мог себе позволить некоторую сухость в голосе — инициатива встречи исходила от собеседника.— Видите ли… — человек напротив замешкался, не зная, какую форму обращения выбрать.— Генерал, — пришел ему на помощь хозяин. — Вы можете обращаться к моему коллеге именно так.Старик кивнул:— Совершенно верно! Не возражаете, если я буду называть вас — Посланник?Из аналитической справки разведотдела старик знал, что именно под этим псевдонимом собеседник когда-то издал свою первую, так и не принесшую ему славы книжку стихов. И что подобное обращение ему всегда льстило…К тому же, избыточная информированность часто выводит неискушенного оппонента из равновесия.— Да, конечно!В конце концов, болезненное тщеславие — рычаг посильнее алчности и похоти. Беседа ещё не началась, но старик уже набирал очки…— Надеюсь, нет необходимости напоминать о том, что даже сам факт нашей встречи ни при каких обстоятельствах не должен стать достоянием гласности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35