— Конверт. Из отеля, для внутренней корреспонденции. Там — листок с названием этой забегаловки и временем встречи.— Без подписи и даты?— Да, но я так понял, что это от тебя!— Это не от меня… Я получил такой же вызов.Черный холодок невидимой опасности накатил на собеседников, и оба с трудом удержались от того, чтобы судорожно не завертеть головами. Владимиру Александровичу сквозь уличный шум даже послышался далекий щелчек — то ли фотоаппарата, то ли затвора автоматической винтовки.Захотелось стать маленьким — или даже совсем исчезнуть.— Блин, надо ноги делать! Потом разберемся.— Не понимаю… — насторожился господин Юргенс и Владимир Александрович сообразил, что реплика его прозвучала по-русски:— Простите. Кажется, нам следует немедленно разойтись.— Да! Я попробую разобраться… — судя по всему, в качестве «принимающей стороны» собеседник считал себя ответственным за случившееся.— Встретимся позже! — Виноградов успел отойти на порядочное расстояние, когда вспомнил о необходимости рассчитаться. С другой стороны, гори оно все ярким пламенем! Лучше заработать репутацию труса, чем снова почувствовать себя голым и беззащитным под чьим-то изучающим взглядом.Теперь следовало добраться до гостиницы. На подсознательном уровне собственный номер в отеле уже воспринимался майором как нечто надежное, обещающее покой и относительную безопасность. Избегая почти не освещенных, но увешанных фестивальными транспортантами маленьких улочек, Владимир Александрович ни на мгновение не покидал загустевший к вечеру людской поток. Двигаясь вместе с праздной, веселой и неторопливой публикой, он вскоре вышел на набережную, к пляжу с красивым названием Сан Лоренцо, и только пару раз по пути ему показалось, что сзади следует «хвост»… Впрочем, скорее всего это было очередным плодом милицейской фантазии — уж кто-кто, а Виноградов знал, что настоящее, профессиональное наружное наблюдения обнаружить нельзя — его можно только почувствовать шкурой. Что же касается «любителей», то избавить себя от них достаточно просто. Вполне хватило бы тех испытанных временем классических манипуляций, которые Владимир Александрович проделал, расставшись с немецким партнером.Тем не менее, сначала майор двинулся не налево, а в сторону Английского парка. По пути покупал какую-то сувенирную ерунду, выпил пива и подолгу глазел на многочисленных уличных актеров — словом, вел себя как заправский бездельник.Затем развернулся, и пошел обратно — туда, где в старой части города ждал его «Дон Мануэль»…— О, русский!— Гуд ивнинг, сэр! Сорри…Они чуть не столкнулись — зазевавшийся на вылепленные из мокрого песка скульптуры Виноградов и бородатый англичанин с трубкой в зубах.— Вы уже знаете о том, что случилось?— Что? Что случилось? — вглядываясь в ошарашенное лицо литературного критика, Владимир Александрович торопливо прикидывал, в какой степени трагическое известие касается лично его.— Крепитесь, старина! В конце концов…— Что же все-таки произошло? — воображение успело нарисовать широкий спектр поводов для беспокойства — от обворованного местными жуликами гостиничного номера до начала ядерных бомбардировок Чечни российской авиацией.— По понедельникам музей Прадо закрыт!— Простите? — Виноградов не сразу, с большим трудом, но увязал услышанное с событиями минувшей ночи. Действительно, узнав тогда от англичанина, что в программе фестиваля значится бесплатная автобусная поездка в Мадрид, он выразил бурное желание присоединиться. Но чтобы непременно посетить уникальный музей Прадо! Собственно, живопись ему была до лампочки — просто это была единственная достопримечательность испанской столицы, название которой майор смог извлечь из глубин затуманенной алкоголем памяти. Видимо, выпитый сидр в сочетании с водкой придал Владимиру Александровичу столько темперамента и убедительности, что не только собеседники, но и сам он искренне поверил в свойственную русским интеллигентам тягу к прекрасному.— К сожалению, ошибка исключена. — Не совсем верно истолковав гамму чувств, промелькнувшую на лице Виноградова, англичанин положил руку ему на плече:— Увы, я сам посмотрел по справочнику. А после ещё перезвонил… Крепитесь. Может быть, в следующий раз?— Так их душу мать-перемать! — Владимир Александрович выплеснул в окружающую среду избыток эмоций — как это может сделать только майор российской милиции, да ещё и со славным морским прошлым.— Понимаю ваши чувства. Однако, друг мой, это вполне поправимо…Англичанин и сам, видимо, не догадывался, насколько он прав. Виноградов ещё пару минут побеседовал с ним о красотах моря, потом сослался на неотложную встречу и ускользнул — по пути поминая недобрым словом себя, испанскую инквизицию, художника Гойу… и некоторых добропорядочных и благополучных европейцев, которые даже и не догадываются, о том, что такое настоящие неприятности.Дальнейший путь от набережной до гостеприимных дверей «Дона Мануэля» обошелся без эксцессов. В холле Владимир Александрович с некоторой опаской глянул за спину уже знакомой дежурной красавице — слава Богу, в ячейке его ничего кроме ключа от номера не ожидало.— Буэнос ночес! Грациас.В общем-то, Виноградов и сам был не против, чтобы вечер и ночь прошли без проблем.
* * * — Простите, но кажется я…Шагнув за порог, Владимир Александрович даже не успел удивиться — света в номере не было, но уличные фонари за окном вполне позволяли разглядеть расстеленную и на совесть порушенную постель. В изголовье кровати, аппетитно прикрывшись цветастой простынкой, расположилось существо женского пола.— Закройте дверь! — неожиданно резкий, командный тон девушки абсолютно не соответствовал ситуации. — Проходите.Теперь, привыкнув к интимному полумраку, майор узнал в ней Дэльфин, радиожурналистку из Парижа. Где-то под ложечкой засосало — и в голове помимо воли понеслись соблазнительной чередой эпизоды из эротических фильмов и книг о свободе нравов и темпераменте француженок.Надо же, сама пришла! Кажется, в подобных случаях положено заказать шампанского и устриц…— Надо заблокировать замок. И никому не открывайте, ясно?— Ну разумеется, мадмуазель! — Виноградов улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок. Во всяком случае, так ему показалось. Он хотел добавить ещё что-то и уже подобрал в своем скудном английском лексиконе некое подобие комплимента, но блестящая фраза умерла, не родившись. Вместо неё получилось идиотское:— Пардон?А что ещё сказать, если незваная гостья вдруг сбросила простыню и вопреки ожиданиям начала сноровисто, но без суеты одеваться.— Может быть, вы отвернетесь?Футболка, джинсы, что-то на ноги… Уязвленное самолюбие Владимира Александровича подсказало — видимо, девица без спросу воспользовалась его номером для встречи с каким-то своим мужиком. Тот ушел, француженка не успела и как раз заявился хозяин! Вот она, порочная западная мораль…— Постель мне заправить? — с печальным сарказмом поинтересовался майор.— Как хотите, — пожала плечами Дэльфин. Она вовсе не выглядела виноватой и в душу Виноградова закралось смутное подозрение, что, может быть, прошлой ночью он сам спьяну предложил новой знакомой такой способ решения её проблемы, а теперь по трезвости и забыл, что предоставил для любовного свидания свой номер. — Я закурю?Судя по всему, уходить она никуда не собиралась.— Пожалуйста!— Сюрприз? Удивлены?— Не только… — Значит, подумал Виноградов, никакой предварительной договоренности между ними не было. — Не только удивлен. Но и немного расстроен!— Почему? — то ли не поняла, то ли не все расслышала Дэльфин. — Чем расстроены?Владимир Александрович вместо ответа вполне недвусмысленно кивнул на разобранную кровать и на успевшую окончательно привести себя в порядок посетительницу.— Ах, это! — сообразила та. И вполне доступно обьяснила, что виденное Владимиром Александровичем есть не более чем элементарная маскировка. На случай непредусмотренного визита в номер к Виноградову посторонних лиц…Действительно, что подумает горничная или кто-то из администрации, застав в номере у мужчины обнаженную, спящую на измятой постели красавицу? Что угодно — только не то, что посетительница проникла сюда в отсутствие и без ведома самого хозяина. Скорее, Виноградову бы в такой ситуации просто позавидовали — и с извинениями убрались восвояси.— Очень хорошо. Ваша идея?— Нет, это довольно старый прием.— Все равно… Хотя, конечно, чертовски жаль.Но Дэльфин сразу же пресекла робкую попытку собеседника спасти свое мужское достоинство:— Мало времени. Давайте сразу к делу!— Итак? — в ответ он решил не церемониться, сел в кресло и вытянул вдоль ковра уставшие за день ноги:— Слушаю вас, мадмуазель.Подождав, пока дама сядет на край так и не убранной постели, Виноградов достал рукой до выключателя и зажег старомодный торшер — так, что теперь он был в тени, а на свету оказалась собеседница.— Уберите! Лучше, чтобы никто не знал, что вы уже вернулись.— О том, что я прошел в номер, нетрудно узнать, поинтересовавшись внизу, у портье. Или даже просто глянув на стойку с ключами.— Хм, тоже верно! — согласилась Дэльфин. С непосредственностью первоклассницы она подогнула под себя ноги, одной рукой обхватила обтянутые джинсовой тканью коленки, а другой переставила поближе к себе тяжелую стеклянную пепельницу:— Вам привет от Генерала.— От какого генерала? — странно, но Виноградов особого удивления не почувствовал.— Вы не знаете Генерала? — подняла брови француженка.— Наоборот. Я знаю их много… Иногда мне даже кажется, что слишком много.— О, я могу тогда сказать точнее — от Генерала, который перед поездкой сюда вручил вам вот это… — девушка с прежней бесцеремонностью выдвинула ящик тумбочки и продемонстрировала Владимиру Александровичу лежащий там июньский номер «Финансов и рынка».— Это мой журнал! — возмутился Виноградов.— Не волнуйтесь, ваш экземпляр мне не нужен. У меня есть такой же.— Точно такой же?— Естественно, не на русском — это было бы слишком сложно обьяснять посторонним.Виноградов помотал головой: туман и звон, густая боль и никакого мыслительного процесса. Такое же ощущение было у него как-то после жестокого спарринга на «Динамо»…— Слушайте, а кто вы такая?— Интерпол… Парижское бюро. А имя, фамилия все остальное — подлинные.— И документик имеется? — на английском языке вопрос звучал несколько по другому, но тоже по-идиотски.— Нет, конечно! — опять подняла брови собеседница. У неё это, кстати, очаровательно получалось. — Я же работаю здесь под прикрытием. Ясно? Под легендой, неофициально…— Допустим. Чего вы хотите?— Я лично? Я хочу в душ и спать! — Дэльфин передернула плечиками:— Позавчера поела местного астурийского сыра — такая гадость! Второй день наизнанку выворачиваюсь. Да ещё это дешевое кислое «тинто»… Наши вина намного приятнее.— Не скажи-ите! — с видом гурмана протянул Владимир Александрович.— Странно, — фыркнула незваная гостья. — С каких это пор русские милицейские майоры начали разбираться в выпивке и гастрономии?— Какие майоры?— Не валяйте дурака. Вас идентифицировали ещё при выдаче визы — по фотографии.Дэльфин порылась в кармашке и предьявила Виноградову его собственный снимок, один из тех, что сдавались в туристическое агентство:— Это — вы?— Да, похож… Здесь я вышел несколько хуже, чем в жизни, верно?Но девица уже разворачивала перед собеседником ксерокопию газетной статьи:— Значит, и это — вы!Текст был на французском, подпись автора тоже ничего не говорила, но с большой, в четверть полосы, фотографии на Владимира Александровича глядел он сам — в форме, при погонах и до неприличия довольный собой. Слева стоял капитан теплохода, а между ними тоскливо улыбалась в обьектив укутанная во что-то больничное женщина.— Понял! — теперь не стоило труда сообразить, когда делался снимок. После освобождения многострадального «Чернышевского» на борт толпой повалили корреспонденты — и наши, и иностранные… Вкусил свою порцию славы и оказавшийся в центре внимания Владимир Александрович.— Перевести?— Да нет, не стоит… Я думаю, там что-то вроде: «Отважный русский майор спасает попавшую в лапы к бандитам француженку!» Верно?— Почти. В основном, правда, про тот бардак, который у вас там творится.— Считай, что познакомились, — кивнул Виноградов глядя, как в пепельнице догорают обрывки бумаги. — Фу, запах… Еще пожарная сигнализация сработает — не боитесь?— Нет, — вполне серьезно отреагировала Дэльфин. — Проверено! У них здесь датчики с более высоким порогом чувствительности.— А как насчет других… датчиков?— Я посмотрела — вроде, «ушей» пока нет. Но вы же понимаете…— Понимаю! — в конце концов, защита информации — проблема общая, а у Интерпола здесь технических возможностей поболее, чем у одинокого «туриста» из России.— Значит, это вы организовали мне сегодняшнюю встречу с немцем?— С немцем? С Эрихом Юргенсом?— Да! Знаете, как-то странно все у вас получилось…— Вы с ним сегодня встречались? — Дэльфин была не на шутку озадачена и в голосе её Виноградову даже послышался намек на тревогу. — Где? При каких обстоятельствах? Расскажите подробно!Дисциплинированный майор уже открыл было рот для доклада, но спохватился:— Послушайте, мадмуазель… Я что-то не припоминаю, что получал зарплату в вашей уважаемой конторе!— При чем тут это?— А при том, что при всем моем уважении к Интерполу работать на него мне нет никакого резона.— Чего вы хотите? Денег?— Равноправного партнерства. У меня здесь есть своя задача, у вас своя… Значит, к моему вызову на свидание с господином Юргенсом вы отношения не имеете?— Нет!Это было сказано так, что Владимиру Александровичу пришлось прокомментировать:— Милая, если вы будете отвечать на самые простые вопросы так же, как Зоя Космодемьянская, мы никогда не договоримся!— Кто это? — в очередной раз подняла брови двадцатипятилетняя гражданка Франции.— В каком смысле? — не понял майор.— Ну… которую вы сейчас назвали?Виноградов крякнул — обьяснять собеседнице всю сложную многогранность образа героини-партизанки, замученной немцами по доносу её же соотечественников, было бы делом неблагодарным.— Это непереводимое русское выражение. Игра слов!— Тихо…Но Владимир Александрович и сам уже слышал приближающиеся по коридору шаги:— Это сюда. — Его номер был на этаже крайним.Оба замерли: хозяин в кресле, а гостья на кровати. Кстати, подумал майор, я совершенно не помню, скрипят ли пружины матраца — если скрипят, то француженке лучше не шевелиться.Тем временем к двери снаружи уже подошли — особенно даже и не скрываясь:— Сеньор Вино-гра-дов! — стук показался вполне уверенным, а высокий мужской голос — знакомым. — Сеньор!Фамилию Владимира Александровича человек произнес с некоторой запинкой, но в целом правильно.— Хуанито. Хефе де пренса… — беззвучно, одними губами прокомментировала Дэльфин.Но Виноградов и без того узнал в мужчине за дверью похожего на индейца Хуана, «начальника прессы», то есть пресс-секретаря фестиваля и любителя ночных купаний в горных источниках.— Сеньор Виноградов! — стук в дверь повторился, на этот раз ещё настойчивее. Затем последовала реплика по-испански — насмешливая, и в то же время с нотками сожаления.Дэльфин посмотрела на сидящего напротив Владимира Александровича. И подняла вверх руку, оттопырив наподобие козьих рожек указательный и средний пальцы — как будто и так не ясно было, что Хуан разговаривает не сам с собой и в коридоре по меньшей мере двое.Действительно, невидимка не заставил себя долго ждать — это оказалась женщина, голос и звонкий, чуть-чуть наигранный смех которой заставили находящихся в номере переглянуться.Габриэла! Красавица итальянка с пышной копной русых волос и фамилией, которую Владимиру Александровичу пока не удалось запомнить… Она что-то ответила спутнику, затем несколько раз дернула за надраенную до матового блеска медную ручку:— Ола, сеньор! Неужели вы не один? — реплика была произнесена по-английски и вызвала у Хуана очередной приступ веселья.— Лаки мэн! — отхохотав, поддержал он Габриэлу. И непонятно было, почему пресс-секретарь назвал Виноградова «счастливчиком». — Завидую…Почему сразу всякие пошлые мысли, подумал Владимир Александрович. А может, я просто в ванной и не слышу!— Русский! Мы ждем вас внизу, на террассе.— Чао!Обменявшись ещё парой фраз, очаровательная журналистка и её спутник шумно двинулись в сторону лифтов.— Ва-ау… — девица на кровати решила переменить позу, но майор отрицательно помотал головой и приложил ладонь к губам.И оказался прав. Через несколько мгновений после того, как удаляющиеся шаги якобы стихли за поворотами коридора, кто-то снова затеял возню под дверью. Видимо, вернулась женщина — подкралась легко и встала, не двигаясь и пытаясь услышать, что происходит в номере… Старый финт, что-то из репертуара начальной школы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
* * * — Простите, но кажется я…Шагнув за порог, Владимир Александрович даже не успел удивиться — света в номере не было, но уличные фонари за окном вполне позволяли разглядеть расстеленную и на совесть порушенную постель. В изголовье кровати, аппетитно прикрывшись цветастой простынкой, расположилось существо женского пола.— Закройте дверь! — неожиданно резкий, командный тон девушки абсолютно не соответствовал ситуации. — Проходите.Теперь, привыкнув к интимному полумраку, майор узнал в ней Дэльфин, радиожурналистку из Парижа. Где-то под ложечкой засосало — и в голове помимо воли понеслись соблазнительной чередой эпизоды из эротических фильмов и книг о свободе нравов и темпераменте француженок.Надо же, сама пришла! Кажется, в подобных случаях положено заказать шампанского и устриц…— Надо заблокировать замок. И никому не открывайте, ясно?— Ну разумеется, мадмуазель! — Виноградов улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок. Во всяком случае, так ему показалось. Он хотел добавить ещё что-то и уже подобрал в своем скудном английском лексиконе некое подобие комплимента, но блестящая фраза умерла, не родившись. Вместо неё получилось идиотское:— Пардон?А что ещё сказать, если незваная гостья вдруг сбросила простыню и вопреки ожиданиям начала сноровисто, но без суеты одеваться.— Может быть, вы отвернетесь?Футболка, джинсы, что-то на ноги… Уязвленное самолюбие Владимира Александровича подсказало — видимо, девица без спросу воспользовалась его номером для встречи с каким-то своим мужиком. Тот ушел, француженка не успела и как раз заявился хозяин! Вот она, порочная западная мораль…— Постель мне заправить? — с печальным сарказмом поинтересовался майор.— Как хотите, — пожала плечами Дэльфин. Она вовсе не выглядела виноватой и в душу Виноградова закралось смутное подозрение, что, может быть, прошлой ночью он сам спьяну предложил новой знакомой такой способ решения её проблемы, а теперь по трезвости и забыл, что предоставил для любовного свидания свой номер. — Я закурю?Судя по всему, уходить она никуда не собиралась.— Пожалуйста!— Сюрприз? Удивлены?— Не только… — Значит, подумал Виноградов, никакой предварительной договоренности между ними не было. — Не только удивлен. Но и немного расстроен!— Почему? — то ли не поняла, то ли не все расслышала Дэльфин. — Чем расстроены?Владимир Александрович вместо ответа вполне недвусмысленно кивнул на разобранную кровать и на успевшую окончательно привести себя в порядок посетительницу.— Ах, это! — сообразила та. И вполне доступно обьяснила, что виденное Владимиром Александровичем есть не более чем элементарная маскировка. На случай непредусмотренного визита в номер к Виноградову посторонних лиц…Действительно, что подумает горничная или кто-то из администрации, застав в номере у мужчины обнаженную, спящую на измятой постели красавицу? Что угодно — только не то, что посетительница проникла сюда в отсутствие и без ведома самого хозяина. Скорее, Виноградову бы в такой ситуации просто позавидовали — и с извинениями убрались восвояси.— Очень хорошо. Ваша идея?— Нет, это довольно старый прием.— Все равно… Хотя, конечно, чертовски жаль.Но Дэльфин сразу же пресекла робкую попытку собеседника спасти свое мужское достоинство:— Мало времени. Давайте сразу к делу!— Итак? — в ответ он решил не церемониться, сел в кресло и вытянул вдоль ковра уставшие за день ноги:— Слушаю вас, мадмуазель.Подождав, пока дама сядет на край так и не убранной постели, Виноградов достал рукой до выключателя и зажег старомодный торшер — так, что теперь он был в тени, а на свету оказалась собеседница.— Уберите! Лучше, чтобы никто не знал, что вы уже вернулись.— О том, что я прошел в номер, нетрудно узнать, поинтересовавшись внизу, у портье. Или даже просто глянув на стойку с ключами.— Хм, тоже верно! — согласилась Дэльфин. С непосредственностью первоклассницы она подогнула под себя ноги, одной рукой обхватила обтянутые джинсовой тканью коленки, а другой переставила поближе к себе тяжелую стеклянную пепельницу:— Вам привет от Генерала.— От какого генерала? — странно, но Виноградов особого удивления не почувствовал.— Вы не знаете Генерала? — подняла брови француженка.— Наоборот. Я знаю их много… Иногда мне даже кажется, что слишком много.— О, я могу тогда сказать точнее — от Генерала, который перед поездкой сюда вручил вам вот это… — девушка с прежней бесцеремонностью выдвинула ящик тумбочки и продемонстрировала Владимиру Александровичу лежащий там июньский номер «Финансов и рынка».— Это мой журнал! — возмутился Виноградов.— Не волнуйтесь, ваш экземпляр мне не нужен. У меня есть такой же.— Точно такой же?— Естественно, не на русском — это было бы слишком сложно обьяснять посторонним.Виноградов помотал головой: туман и звон, густая боль и никакого мыслительного процесса. Такое же ощущение было у него как-то после жестокого спарринга на «Динамо»…— Слушайте, а кто вы такая?— Интерпол… Парижское бюро. А имя, фамилия все остальное — подлинные.— И документик имеется? — на английском языке вопрос звучал несколько по другому, но тоже по-идиотски.— Нет, конечно! — опять подняла брови собеседница. У неё это, кстати, очаровательно получалось. — Я же работаю здесь под прикрытием. Ясно? Под легендой, неофициально…— Допустим. Чего вы хотите?— Я лично? Я хочу в душ и спать! — Дэльфин передернула плечиками:— Позавчера поела местного астурийского сыра — такая гадость! Второй день наизнанку выворачиваюсь. Да ещё это дешевое кислое «тинто»… Наши вина намного приятнее.— Не скажи-ите! — с видом гурмана протянул Владимир Александрович.— Странно, — фыркнула незваная гостья. — С каких это пор русские милицейские майоры начали разбираться в выпивке и гастрономии?— Какие майоры?— Не валяйте дурака. Вас идентифицировали ещё при выдаче визы — по фотографии.Дэльфин порылась в кармашке и предьявила Виноградову его собственный снимок, один из тех, что сдавались в туристическое агентство:— Это — вы?— Да, похож… Здесь я вышел несколько хуже, чем в жизни, верно?Но девица уже разворачивала перед собеседником ксерокопию газетной статьи:— Значит, и это — вы!Текст был на французском, подпись автора тоже ничего не говорила, но с большой, в четверть полосы, фотографии на Владимира Александровича глядел он сам — в форме, при погонах и до неприличия довольный собой. Слева стоял капитан теплохода, а между ними тоскливо улыбалась в обьектив укутанная во что-то больничное женщина.— Понял! — теперь не стоило труда сообразить, когда делался снимок. После освобождения многострадального «Чернышевского» на борт толпой повалили корреспонденты — и наши, и иностранные… Вкусил свою порцию славы и оказавшийся в центре внимания Владимир Александрович.— Перевести?— Да нет, не стоит… Я думаю, там что-то вроде: «Отважный русский майор спасает попавшую в лапы к бандитам француженку!» Верно?— Почти. В основном, правда, про тот бардак, который у вас там творится.— Считай, что познакомились, — кивнул Виноградов глядя, как в пепельнице догорают обрывки бумаги. — Фу, запах… Еще пожарная сигнализация сработает — не боитесь?— Нет, — вполне серьезно отреагировала Дэльфин. — Проверено! У них здесь датчики с более высоким порогом чувствительности.— А как насчет других… датчиков?— Я посмотрела — вроде, «ушей» пока нет. Но вы же понимаете…— Понимаю! — в конце концов, защита информации — проблема общая, а у Интерпола здесь технических возможностей поболее, чем у одинокого «туриста» из России.— Значит, это вы организовали мне сегодняшнюю встречу с немцем?— С немцем? С Эрихом Юргенсом?— Да! Знаете, как-то странно все у вас получилось…— Вы с ним сегодня встречались? — Дэльфин была не на шутку озадачена и в голосе её Виноградову даже послышался намек на тревогу. — Где? При каких обстоятельствах? Расскажите подробно!Дисциплинированный майор уже открыл было рот для доклада, но спохватился:— Послушайте, мадмуазель… Я что-то не припоминаю, что получал зарплату в вашей уважаемой конторе!— При чем тут это?— А при том, что при всем моем уважении к Интерполу работать на него мне нет никакого резона.— Чего вы хотите? Денег?— Равноправного партнерства. У меня здесь есть своя задача, у вас своя… Значит, к моему вызову на свидание с господином Юргенсом вы отношения не имеете?— Нет!Это было сказано так, что Владимиру Александровичу пришлось прокомментировать:— Милая, если вы будете отвечать на самые простые вопросы так же, как Зоя Космодемьянская, мы никогда не договоримся!— Кто это? — в очередной раз подняла брови двадцатипятилетняя гражданка Франции.— В каком смысле? — не понял майор.— Ну… которую вы сейчас назвали?Виноградов крякнул — обьяснять собеседнице всю сложную многогранность образа героини-партизанки, замученной немцами по доносу её же соотечественников, было бы делом неблагодарным.— Это непереводимое русское выражение. Игра слов!— Тихо…Но Владимир Александрович и сам уже слышал приближающиеся по коридору шаги:— Это сюда. — Его номер был на этаже крайним.Оба замерли: хозяин в кресле, а гостья на кровати. Кстати, подумал майор, я совершенно не помню, скрипят ли пружины матраца — если скрипят, то француженке лучше не шевелиться.Тем временем к двери снаружи уже подошли — особенно даже и не скрываясь:— Сеньор Вино-гра-дов! — стук показался вполне уверенным, а высокий мужской голос — знакомым. — Сеньор!Фамилию Владимира Александровича человек произнес с некоторой запинкой, но в целом правильно.— Хуанито. Хефе де пренса… — беззвучно, одними губами прокомментировала Дэльфин.Но Виноградов и без того узнал в мужчине за дверью похожего на индейца Хуана, «начальника прессы», то есть пресс-секретаря фестиваля и любителя ночных купаний в горных источниках.— Сеньор Виноградов! — стук в дверь повторился, на этот раз ещё настойчивее. Затем последовала реплика по-испански — насмешливая, и в то же время с нотками сожаления.Дэльфин посмотрела на сидящего напротив Владимира Александровича. И подняла вверх руку, оттопырив наподобие козьих рожек указательный и средний пальцы — как будто и так не ясно было, что Хуан разговаривает не сам с собой и в коридоре по меньшей мере двое.Действительно, невидимка не заставил себя долго ждать — это оказалась женщина, голос и звонкий, чуть-чуть наигранный смех которой заставили находящихся в номере переглянуться.Габриэла! Красавица итальянка с пышной копной русых волос и фамилией, которую Владимиру Александровичу пока не удалось запомнить… Она что-то ответила спутнику, затем несколько раз дернула за надраенную до матового блеска медную ручку:— Ола, сеньор! Неужели вы не один? — реплика была произнесена по-английски и вызвала у Хуана очередной приступ веселья.— Лаки мэн! — отхохотав, поддержал он Габриэлу. И непонятно было, почему пресс-секретарь назвал Виноградова «счастливчиком». — Завидую…Почему сразу всякие пошлые мысли, подумал Владимир Александрович. А может, я просто в ванной и не слышу!— Русский! Мы ждем вас внизу, на террассе.— Чао!Обменявшись ещё парой фраз, очаровательная журналистка и её спутник шумно двинулись в сторону лифтов.— Ва-ау… — девица на кровати решила переменить позу, но майор отрицательно помотал головой и приложил ладонь к губам.И оказался прав. Через несколько мгновений после того, как удаляющиеся шаги якобы стихли за поворотами коридора, кто-то снова затеял возню под дверью. Видимо, вернулась женщина — подкралась легко и встала, не двигаясь и пытаясь услышать, что происходит в номере… Старый финт, что-то из репертуара начальной школы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35