— доложил парень и сам удивился тому, что сказал. — Командир, а ты уверен насчет…Непонятно, откуда и с помощью каких приборов вел огонь стрелок, но реагировал он на малейшую неосторожность: пуля попала соседу Тайсона в шею, сзади.— А-ах… ап… — раненый потянул в себя воздух, судорожно захлопав губами.— Вот, бля! — на остальных членах группы командир уже заранее поставил крест, но вот этот парень должен был бы здорово облегчить отход. Теперь придется в одиночку.— Трам-вай…— Что? — не понял Тайсон.— Пятый год… горы. Забыл, как трамвай… прокатиться.В другое время бывший разведчик оказал бы умирающему уважение, но сейчас приходилось заботиться о себе. Снайперы задачу выполнили — загнали его людей в норы и щели…Да чтоб им всем пусто было!Командир отодвинул от себя переставшего дышать парня и приготовился.Ждать пришлось недолго.Со стороны дороги коротко выплюнул очередь импортный пистолет-пулемет, его поддержал ещё один — но выстрелы обороняющихся сразу же утонули в накатившемся сверху потоке огня. Очевидно, противник подошел совсем близко.Продержаться бы ребятам минут десять!Царапина у локтя не беспокоила, но на всякий случай следовало провести по ней смоченным слюной пальцем. Пора… По-змеиному обтекая канавы и нагромождения валунов, командир погибающего подразделения выбрался за пределы поста. Живых на пути не встретилось, только трупы: свои — и чужие, солдатские, оставшиеся после ночной атаки.Кончен бал, погасли свечи…Сзади, впрочем, ещё кто-то отстреливался, и пару раз даже с гулким, нестрашным хлопком разорвались ручные гранаты.— Стоять!Не раздумывая, он выпустил очередь — и возникшую на пути фигуру отшвырнуло на камни.Прыжок… перекат… ещё очередь!Откуда-то ответили — над головой, почти в упор:— Стой!До следующего автоматчика оказалось не больше двух метров — прыжковая дистанция, можно рискнуть.— Стоять, козел! — слева, на камне, целился в голову беглецу ещё один, под стать остальным: здоровый, в комбинезоне асфальтового цвета и высоких десантных ботинках. — Руки…Погон или знаков различия ни на ком не наблюдалось, но морды были явно рязанские.— Вы чего, ребята…— Падай, сука! Руки за голову.За спиной — грамотно и без лишнего шума — кто-то спрыгнул вниз.— Ох, ребята… Зря вы так.— Ага! Зря.— Сам ляжешь, или помочь?Стало слышно, как по горному склону с тихим шелестом осыпаются мелкие камушки. «Беспорядок — это не отсутствие порядка. Это — специально организованный порядок. И национальный характер тут совершенно ни при чем…Взятка, обман, страх — сплетаются и образуют систему. Систему кажущегося бардака, а на самом деле — систему жесткого порядка. Бандитски-бюрократического порядка.» Генерал Александр Лебедь ГЛАВА ПЕРВАЯ РОССИЯ — Помните? Раньше часто пели: «Утро кра-асит… каким-то там цве-етом… стены дре-евнего Кремля!»— Да, действительно — чудесная панорама.— Не то сло-ово! — хозяин кабинета с некоторой грустью отодвинулся от окна и привычным движением прикрыл невесомые белые жалюзи. — Садитесь.На вид ему было не больше сорока. Рыхловатый, безукоризненно выбрит…— Кофе, чай? Может быть, минералки?— Спасибо! Все равно. То же, что и вы, наверное.Повинуясь нажатию одной из многочисленных кнопок, отозвался «интерком»:— Слушаю, Иван Альбертович!— Леночка, будьте любезны… Два кофе.— Хорошо, Иван Альбертович.— Вот — так и живем… — неизвестно, по какому поводу произнес хозяин. Потом спохватился:— А представьте — когда Спасителя закончат? Уберут все эти заборы, краны… Приезжайте ко мне через годик, вместе полюбуемся.— Вы москвич?— Это уже интервью? — улыбнулся Иван Альбертович. Он сейчас удивительно гармонировал с обстановкой — серый костюм, белоснежная рубашка… Даже галстук в тон депутатскому значку. — Извините!Мелодичная трель заставила хозяина поднять трубку одного из телефонов:— Да!… Конечно. Очень рад слышать…Это была, очевидно, прямая линия — не «вертушка», но и не тот номер, который указывается в справочниках. При обычных звонках попадаешь сначала на секретаршу.— Прошу прощения, — оторвался от разговора Иван Альбертович и виновато пожал плечами:— Очень важный звонок… Оттуда! — и розовый палец при этом взметнулся куда-то на уровень шкафа.— Ничего-ничего, — понимающе закивал гость. — Мне надо выйти?— Что вы! Сидите, сидите. — Хозяин возмущенно замахал перед носом ладонью, но чувствовалось, что ему приятно. Прокашлявшись, вернулся к невидимому собеседнику:— Тут у меня пресса, понимаешь… Нет, все в порядке. Значит, по поводу открытия консульства…Гость, в ожидании кофе, осматривал обстановку.Собственно, не покривив душой её можно было назвать «убранством»: дубовые резные панели сочетались с какими-то светлыми, и не менее дорогими породами дерева. Мебель под стать им, огромный ковер на полу… И привычные в тысячах офисов атрибуты, каким-то непостижимым образом не нарушающие стиль и гармонию кабинета: персональный компьютер, несколько телефонных аппаратов, селекторная связь. Итальянские жалюзи использовали редко — из окна открывается чудесный вид на распластанную под ногами Москву, характерный для большинства кабинетов Государственной думы.Золоченые, пыльные корешки Энциклопедии. Справочники, специальная литература… Кроме положенного по статусу государственного флага и портрета президента над головой, из украшений имелись: массивный глобус «под старину», семейное фото и картина Рустама Хамдамова в металлической раме.— Все, договорились. Перезванивать нужно?… Добро! Значит, встретимся. Привет своим… Пока, будь здоров.Иван Альбертович был на редкость хорошо воспитан, поэтому, положив трубку, виновато вздохнул:— Еще раз — простите! Я ведь дал указание — ни с кем не соединять во время нашей встречи, но…— Да я понимаю, не беспокойтесь.— Хорошо! Это очень хорошо, когда представители вашей профессии могут поставить себя на место собеседника. Ведь труд чиновника в нашем государстве, ещё только формирующем свои демократические институты…— Тем более — выборного чиновника! И такого уровня…— Вот именно, — с достоинством и любовью к себе кивнул хозяин кабинета. — Помню, как в девяносто первом, на волне перемен…— Это уже интервью? — улыбнулся корреспондент.— Да… пожалуй! — рассмеялся хозяин. Собеседник ему положительно нравился: чуть помоложе самого Ивана Альбертовича, одет аккуратно, но без претензий. Не пытается, как большинство его собратьев по перу, корчить из себя «совесть нации», однако и в друзья не лезет.Словом, держит дистанцию.— Разрешите?— Да, Леночка, конечно!Наблюдая, как симпатичная секретарша хороших кровей сервирует мужчинам кофейный столик, он все же решился:— Коньячку? Чисто символически?— Ну, за компанию… с удовольствием!— Леночка, оформи нам?— Сейчас, Иван Альбертович, — девушка с интересом посмотрела на гостя: с точки зрения её шефа, совместная выпивка считалась чем-то вроде поощрения для особо отличившихся. В основном, он пил в одиночестве или с ближайшими друзьями. Случалось, в кампанию попадала и сама Леночка, но это уже было совсем другое дело — и заканчивались такие застолья вполне определенным образом…— Итак? — поинтересовался хозяин, когда первые капли маслянистой, пахнущей дубом и солнечным светом жидкости перетекли из бокалов на языки.— Изумительно. Армения? — корреспондент даже прикрыл глаза от удовольствия.— Точно угадали — «Наири», коллекционный! Из тех самых, ещё времен Союзного МИДа, запасов… — приятно все-таки пообщаться с ценителем. Но пора и честь знать:— Вы готовы?— Разумеется! — заторопился молодой человек, опуская на блюдечко чашку с недопитым кофе.— Да вы не нервничайте… Александр Александрович.Визитная карточка с эмблемой самого тиражного еженедельника страны лежала на столе, прямо перед глазами, поэтому запоминать имя-отчество гостя не было никакой нужды.— Лучше просто — Александр. Саша…— Хорошо, — согласился хозяин.Положение обязывало, но оно же давало некоторые, вполне обьяснимые, преимущества.— Можно начинать?— Да, пожалуйста. Спрашивайте. Постараюсь ответить вам и вашим читателям как можно подробнее… и честнее! — последнее слово он выделил. Выделил отчетливой интонацией человека, которого и без того невозможно заподозрить даже в намеке на ложь.— Расскажите немного о себе.— С самого начала? — хозяин с улыбкой следил за не очень уклюжими, торопливыми движениями корреспондента: на полированной поверхности стола появились допотопный магнитофон, блокнот, ручка.— Да, конечно — о семье.— Ну, вообще-то, сам момент рождения я помню не слишком отчетливо! — уголками губ Иван Альбертович обозначил вполне допустимую самоиронию и собеседник кивнул, показав, что шутка принимается. — А если серьезно… Биография самая обыкновенная. Родился я в Сибири, в семье военнослужащего. Жили небогато, поэтому доучиться в школе не пришлось — пошел в профтехучилище, получил рабочую специальность. Потом армия. Перебрался в Москву, поступил в институт…Журналист Саша старательно делал пометки.— Вы помните то время? Застой в экономике… Застой в умах, душах людей! Нас было несколько — просто парни и девченки, которые искренне пытались разобраться в происходящем. Достаточно безобидно — песни Галича, «голоса» по ночам, самиздат… кто-то, естественно, сообщил куда следует. Словом, пришлось бросить учебу.— Отчислили?— Сам ушел! Взял вину на себя, чтобы другие не пострадали, — чувствовалось, что собеседник до сих пор гордится тем своим давним поступком:— Видите ли, молодой человек… В судьбе каждого из нас обязательно наступает момент, когда приходится делать выбор. И жить с этим выбором до конца дней своих.Он помедлил, давая корреспонденту возможность осмыслить сказанное.— Но, вы знаете… Давайте лучше не будем писать об этом, ладно?— Почему? — поднял брови Саша, который, в сущности, был ненамного моложе Ивана Альбертовича.— Видите ли, среди тех, кто повел себя в той истории … определенным образом, многие сейчас на виду. Их тогда или папа с мамой вытащили, или сами они «покаялись»… Кое-кто теперь за границей процветает, некоторых я то в Думе, то на Старой площади периодически вижу. Другие просто живут, воспитывают уже своих детей — и давным-давно забыли обо всем… Не стоит бередить старое. Не судите, да не судимы будете — верно?Корреспондент вздохнул:— Жаль! Фактура классная.— Молодой человек… Это — не «фактура», это судьбы человеческие.Некоторое время оба молчали, гляда на пульсирующий огонек диктофона. Потом Иван Альбертович продолжил:— Да… Но удалось не сломаться! Уехал на некоторое время обратно, в Сибирь — и вернулся уже при Горбачеве.— Не тяжело было — из столицы? В глушь?— Видите ли, Саша… Провинция — это не географическое понятие, это состояние духа. Система ценностей и внутренний масштаб! Можно быть провинциалом и живя в особняке на Кутузовском проспекте.— Подождите, я запишу.— Да, пожалуйста… Успели? Так вот. Трудностей я никогда не боялся — лес валил, с геологами по тайге хаживал, у станка пришлось постоять. Много чего было… Прекрасная, знаете ли, школа! Настоящие, простые русские люди, труженики, патриоты. Глядя из окна кабинета, — он чуть подвинулся в кресле и в очередной раз обозначил улыбку, — глядя из окна кабинета, даже такого высокого, как этот, никогда не поймешь, чем в действительности дышит и к чему стремится страна.Это прозвучало веско и вполне заслуживало дословного цитирования.— Ну, вернулся в столицу как раз в конце восьмидесятых: гласность, кооперация, попытка создания социализма с человеческим лицом… Интересное было время, хотя непростое! Тогда я уже закончил ВУЗ, увлекался проблемами новых форм экономики и хозяйствования.— А что вы закончили?— Уральский химико-технологический. Заочно.— И хватило времени — на учебу, работу?— Мы, сибиряки, народ упрямый! Еще кофе?— Нет, спасибо… И вы сразу же занялись политикой?Иван Альбертович отрицательно покачал головой:— Ну, это, скорее, сама политика мною занялась! Я ведь поначалу не думал даже… Начал новое для меня дело — бизнес, экспортно-импортные операции. Причем, практически с нуля — и кое-чего добился.— Скромно сказано…— Да, пожалуй — чего уж тут! Преуспели мы… А потом наступил тот самый август девяносто первого. Когда стало ясно, что без твердых политических, конституционных гарантий цивилизованное развитие российского общества невозможно… И я принял предложение — баллотироваться в парламент.— Говорят, вы ни от какой партии не брали ни копейки на свою предвыборную кампанию?— У меня своих денег достаточно… Поверьте!— Но теперь, возглавляя один из важнейших в Государственной Думе комитетов — вы ведь вынуждены оставить предпринимательскую деятельность? Или, во всяком случае, можете уделять ей куда меньше внимания, чем до начала депутатской карьеры?— Знаете, в конечном итоге все мы — граждане России: врачи, коммерсанты, военные. И чем-то жертвуем для страны… Некоторые отдают здоровье, некоторые жизнь! Поэтому, мне стыдно и неприлично было бы жаловаться на снижение доходов, если этого потребовали государственные интересы.Депутатский значок на лацкане Ивана Альбертовича как-то даже увеличился в размерах:— Понимаете?— Понимаю… Позиция, достойная уважения. Мне сказали, что вы сейчас пишете диссертацию?— Да, — с удовольствием кивнул хозяин. Вопрос, безусловно, был ему приятен. — На тему межнациональных отношений, их развития на современном этапе… Собственно, этим вопросом я занимался давно — ещё в университете.— На Урале? — удивился корреспондент.— Не-ет… Несколько позже. Здесь, в Москве: я же защитил диплом по социальной политологии.— Когда?— В девяносто четвертом. Второе послевузовское образование, трехгодичный курс — слышали наверное?— Да, конечно… Поразительно!— Никогда не поздно работать над собой. Фельдмаршал Суворов, говорят, на старости лет на мичмана флота выучился! Главное — не почивать на лаврах.Журналист конспектировал…Еще минут двадцать поговорили — о внешней политике и криминализации общества, о проблемах социальной защиты малоимущих и неотложных мерах по спасению творческого и научного потенциала нации.— Я удовлетворил ваше любопытство, молодой человек?— Да, пожалуй… Было весьма любопытно.Что-то послышалось Ивану Альбертовичу в тоне собеседника:— Простите?— Я говорю, читатели наши должны остаться довольны. — Корреспондент протянул руку и на панели «кассетника» загорелась вторая лампочка: теперь оба крохотных огонька вспыхивали и гасли попеременно.— Интересный у вас диктофон! Редакционный? Могли бы и поновее выделить… — чтобы что-то сказать, подал реплику хозяин.— А это и не диктофон вовсе. Это — генератор «белого шума», — улыбнулся посетитель.— То есть как?— В общем-то, я и сам не отчетливо принцип действия представляю, — пожал плечами собеседник, — но прибор хороший. Все «жучки», «закладки» и прочую электронную гадость вырубает намертво! Радиус действия невелик, да ведь нам с вами много и не надо, верно?— Собственно, не понимаю… Это же запрещено! Как вас охрана-то пропустила?— Пропусти-или. А кому в голову придет? С виду — нормальная кассетная «Легенда», да ещё и не новая к тому же!— Знаете что, молодой человек! — хозяин встал, сурово сдвинул брови и оперся кулаками в столешницу. — Должен заметить…— Только не надо мне говорить про журналистскую этику, мальчишество, игры в шпионов! И про Службу безопасности, которая все кабинеты проверяет регулярно, а даже если бы и не проверяла, то…— … то мне от соотечественников скрывать нечего! — Иван Альбертович уже справился с собой:— Идите отсюда. Жаль, но я вынужден буду выразить свое категорическое неудовольствие вашему главному редактору… Мы с ним, кстати, увидимся сегодня, на приеме в Совете Федерации.— Ради Бога, не расстраивайте старика! — гость даже не стал делать вид, что готов оторваться от стула. — Да и сами не того… берегите нервы.— Что-о-о?— Гляньте… И не надо так кричать! Прибор дает защиту только от электронных способов контроля, а вовсе не от банального подслушивания.Тон гостя каким-то странным образом подействовал на Ивана Альбертовича. Не то, чтобы он был напуган, но… Всего одним движением можно было дотянуться до кнопки тревожной сигнализации, а вот именно этого-то движения хозяин как раз и не делал.— Что еще?— Да вы не бойтесь… гляньте! Может быть, вслух прочитать?— Я грамоте обучен.Копия справки бывшего Главного управления исправительно-трудовых учреждений свидетельствовала: Иван Альбертович далеко не всегда принадлежал к российской политической элите. Некоторый отрезок своей жизни он провел в заведении, обозначенном незамысловатой комбинацией букв и цифр. Начало срока… конец срока. Тут же фигурировала и статья Уголовного кодекса — восемьдесят девять, часть три.— Ну? Ну и что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35