Шкаф не был похож на мазохиста и, очевидно, знал, что делает. Непохоже было, что он намеревается попросить немного побить себя.
— Лучше бы, конечно, железная клетка, — бледно улыбнулся амбал. — Сильный я… Ну, ладно.
— Так что у вас там? Хотите рассказывать — давайте рассказывайте, — нетерпеливо предложил я и едва сумел отскочить. С неожиданной прытью шкафище дернулся, лишь наручник сумел сдержать его пыл.
— Забыл… предупредить, — поспешно произнес амбал. — Я бы на вашем месте… избегал бы… просьб. И тем более приказов. Любых.
Последние слова амбала сильно поспособствовали просветлению в моих мозгах.
В кроссворде, тут же возникшем у меня перед глазами, белых незаполненных клеточек уже почти не осталось. Вертикали пересеклись с горизонталями, образовав на стыках новые буквы. Буквы наращивали вокруг себя новые слова…
— Вы — маньяк Ч.? — вдруг сообразил я. — По радио говорили.
— Маньяк и есть, — согласился амбал. — Особо опасный, бежал из спецклиники… Только я им не пацан какой из деревни, а кадровый офицер! И когда потом майор наш, Молчанов, меня насчет вас надоумил…
Только теперь я понял смысл разговора, некогда подслушанного в машине Службы ПБ: «…уже второй случай за неделю… И куда его теперь? Отдадут Дуремару?..»
Буква Ч, возникнув на перекрестье параллелей и меридиан, со звонким щелчком образовала новое слово.
— Ваша фамилия — Чаплин! — даже не спросил, а сказал я.
Амбал, похоже, не удивился моей прозорливости. Возможно, он полагал, что частный детектив вроде меня и обязан знать все.
— Чаплин, — хмуро проговорил он. — Палата номер двенадцать, бокс "Z".
Неконтролируемая агрессивность это называется… Обстрелял из табельного «кедра» книжный лоток, на Савеловском…
— Вам приказали это сделать? — медленно, очень осторожно спросил я.
— Нет, — все так же хмуро ответил майор. Как видно, ему было очень неприятно все это вспоминать. — Я получил по рации другой приказ… я это отлично помню — другой…
— Так почему же вы стреляли? — Я внимательно смотрел на огромные чаплинские руки. В таких руках автомат «кедр» выглядел бы очень маленьким.
— Не знаю почему, — с усилием произнес Чаплин. — Не знаю. Нипочему.
Последнее слово аккуратно поместилось в последних пустых клеточках моего кроссворда.
Н-и-п-о-ч-е-м-у. Восемь букв. Восемь бед — один ответ. И кто-то, уверяю, за все ответит.
Глава пятая ДЕРЕВЯННЫЕ СОЛДАТЫ Не сказал бы, что приняли меня здесь с распростертыми объятиями. Мне даже не предложили присесть.
— Только давай покороче, — сказано было вместо «здравствуйте». — Без лирики, по существу. Я пока не уловил, чего ты хочешь. Еще один орденок, что ли?
Его Превосходительство начальник Службы президентской безопасности генерал-полковник Анатолий Васильевич Сухарев стоял у окна того же самого кабинета филиала ПБ на Сущевском валу, где мы с ним уже два раза имели удовольствие встречаться. Сейчас Человек номер 3 (после Президента и премьера) глядел на меня гораздо менее приветливо, чем прежде. Вероятно, происходило это потому, что первые два наших свидания состоялись по его инициативе и даже под его нажимом, зато сегодняшнее — исключительно по моему, Штерна, хотению. Я хорошо понимал настроение генерал-полковника: в этом кабинете все обязано было совершаться лишь по воле самого генерал-полковника. Мой телефонный звонок по номеру два-восемь-четыре четыре-восемь семь-четыре и сверхкраткий телефонный разговор с Анатолием Васильевичем поставили того перед необходимостью нарушить добрую традицию.
— Ну, чего молчишь? — Начальник Службы ПБ посмотрел на циферблат. — Даю тебе три минуты… Уже две минуты и пятьдесят секунд…
Я не мог допустить, чтобы взрослый и солидный человек на хорошей должности и дальше озвучивал свою секундную стрелку-для какого-то там Штерна.
— Не надо больше орденов, — смиренно проговорил я. — Как раз наоборот. Я и первую награду пришел вернуть… — Из кармана я достал картонную коробочку с «Дружбой народов» и положил ее на сухаревский стол, рядом с батареей телефонов.
— Так, значит… — генерал-полковник перестал смотреть на свои часы и посмотрел на меня. Как и во время наших предыдущих встреч в этом кабинете, руководитель Службы ПБ был в элегантном штатском. О его звании напоминала разве что великолепная генеральская фуражка с золотым орлом на тулье, одиноко висящая на вешалке в углу комнаты. — Та-ак, значит… Комедию пришел ломать. Интересная штука получается. Значит, государственную награду не ценишь. Та-ак…
Последнее «та-ак» в устах господина Сухарева прозвучало почти зловеще.
— Очень даже ценю, — поспешил не согласиться я. — Потому и решил вернуть, после долгих колебаний. Не заслужил. Не оправдал доверия.
— Что значит «не оправдал»? — с удивлением переспросил генерал-полковник.
— Какой осел тебе это сказал?
Пришлось признаться Анатолию Васильевичу, что до этой ослиной мысли Яков Семенович Штерн допер сам. Собственными мозгами.
— Иди домой и прочисти себе мозги, — немедленно посоветовал мне генерал-полковник. — Кухонным ершиком. И забудь обо всем. Не знаю уж, кто тебе что наболтал. У меня к тебе претензий нет. Я тебе дал поручение, ты его выполнил…
— Плохо выполнил, — потупившись, объяснил я. — Некачественно выполнил, много про «Тетрис» не узнал. Времени, правда, маловато было…
— Я сказал «претензий нет» — значит, нет, — уже с заметным раздражением в голосе сказал Сухарев. — Забирай обратно орден и шагом марш отсюда! — Видимо, Анатолий Васильевич все еще полагал, будто частного сыщика Штерна одолел внезапный приступ трезвого интеллигентского самокопания. Типа того, что у нормального человека начинается только от полулитра и выше, когда упомянутый человек принимается бить себя в грудь, орать: «Я сволочь! Я неудачник! Я изменяю жене!» — и уже готов разгрызть стеклянный стакан.
Мне предстояло рассеять генерал-полковничье заблуждение. На Якова Семеновича Штерна, конечно, находят подчас припадки нездоровой самокритики, но более чем странным шагом с его стороны было бы избирать своим наперсником начальника Службы президентской безопасности.
— Пло-охо я поработал, — с упрямством старого зануды повторил я. — Паршиво. Мне бы про монстров побольше узнать, а я так, по верхам… А монстры — они, Анатолий Васильевич, и в Африке монстры. Не говоря уж про Москву…
Если бы я надеялся, что после моих слов генерал-полковник сильно переменится в лице, подскочит ко мне, схватит за лацканы моего пиджака из ГУМа и станет трясти изо всех сил, то я бы, конечно, просчитался. С нервами у начальника Службы ПБ, как я и предполагал, все было в порядке. Сухарев всего лишь заметно сощурился и теперь рассматривал меня, словно сквозь невидимый прицел.
— В досье-то на тебя правильно написали, — сообщил он. — Дотошный, пронырливый. Всюду сует свой длинный нос… Да-а, недооценил я длины носа.
Ошибся в тебе.
— И не только во мне, — как бы между прочим проронил я. — Вообще вы наделали массу ошибок… Впрочем, виноват, — я озабоченно посмотрел на часы. — И так я у вас отнял уже лишних полторы минуты. Орден оставляю здесь, на столе.
Подпишите мне пропуск, и я пойду.
Расчеты мои вполне оправдались. После таких слов только уж полный идиот или сверхчеловек могли бы отпустить меня подобру-поздорову без объяснений.
Генерал-полковник Сухарев ни идиотом, ни суперменом не был.
— Ничего-ничего, — задушевно проговорил он. — Я не тороплюсь… Что ты там сказал насчет ошибок?
Теперь мне предстояло закрепить свой маленький успех.
— История будет длинной, — предупредил я хозяина кабинета. — И вам, боюсь, слушать ее будет не очень-то приятно.
— Да ты и сам, Штерн, — человечек неприятный, — разлюбезным тоном заметил Сухарев. — И то я пока терплю.
Я принял к сведению генерал-полковничий комплимент и сказал:
— Итак. Представьте себе, что я — это вы, Анатолий Васильевич Сухарев, начальник ПБ и тэ дэ, и тэ пэ.
С этими словами я снял генеральскую фуражку с вешалки и нахлобучил ее себе на голову. Фуражка, между прочим, сидела на мне как влитая. Как будто голова моя уже созрела до такого роскошного головного убора с золотым орлом.
— Хулиганишь? — тихо полюбопытствовал настоящий Анатолий Васильевич.
— Вживаюсь в образ, — объяснил я. — По системе старика Станиславского.
Зерно образа, предлагаемые обстоятельства… — Для полноты ощущений я даже обогнул Сухаревский стол и уселся в пустое сухаревское кресло. По правде говоря, дело было не только в Станиславском и его системе. Просто я надеялся, что хотя бы во время моего рассказа у генерал-полковника не возникнет внезапного желания позвонить по прямой линии Президенту — во-он по тому белому аппарату с российским гербом вместо наборного диска.
— Хрен с тобой, вживайся, — великодушно позволил мне начальник Службы ПБ и присел на один из гостевых стульев у окна. На тот, что стоял метрах в трех от стола и — соответственно — от белого телефона.
— Итак, — произнес я, с удовольствием откинувшись на спинку хозяйского кресла и эдак начальственно глядя на единственного зрителя в партере. — Как уже было сказано, я — генерал-полковник Анатолий Сухарев, шеф Службы президентской безопасности и вообще — один из самых влиятельных…
— Ну уж, не преувеличивай… — отозвался со своего места скромняга Анатолий Васильевич.
— …из самых влиятельных, — настойчиво повторил я, сделав вид, будто не заметил реплики из партера, — и активных деятелей на нашем политическом Олимпе.
Сухарев снисходительно улыбнулся и на сей раз смолчал. Должно быть, сравнение с богом-олимпийцем пришлось ему по душе.
— Благодаря хорошим отношениям с Президентом, — продолжал я монолог, — я всегда в курсе важнейших государственных дел. Кое-чему оказываю содействие, кое-что, как водится, торможу. Банкиры у нас жуликоваты, министры ленивы, в Думе — одни болтуны… Куда ж без пригляда, в самом деле? Тут и нефть, и алмазы, и иностранные кредиты — оглянуться не успеешь, как растащат великую державу. Вот и приходится вмешиваться иногда, советы давать. Пресса, правда, скулит, будто лезет Сухарев не в свои дела… Но с прессы что взять? Глупа и продажна.
— Хорошо говоришь, — похвалил меня Сухарев. — Очень убедительно.
Генерал-полковник у тебя прямо как живой получается.
Я вновь проигнорировал реплику из публики. У меня, извините, моноспектакль, а не пьеса для двух актеров.
— Дела мои на Олимпе идут неплохо, — проговорил я и поглядел не на Анатолия Васильевича, а куда-то в окошко, — но тут вдруг начинается какая-то странная, понимаешь, катавасия. И ведь не с нефтью, не с алмазами, которые далеко, а с главным моим делом — с президентской безопасностью. То есть пока — слава те господи! — с самим Президентом нашим все в порядке, но вот с кадрами моими охранными, отлично натренированными, тысячу раз проверенными, а теперь еще и сквозь тесты всевозможные, по новой методике, просеянными… словом, надежными до последнего волоска… С ними происходит какая-то чертовня! Бредятина какая-то, понимаешь. Скандалы гасить не успеваем. После каждого скандала газетчики кто по дурости, кто по злобе вой поднимают: ох, караул! служба Сухарева играет мускулами… Да какие там мускулы, раз я сам, генерал-полковник Сухарев, ни хрена понять не могу, что творится. Все ведь нормальные парни, старая моя гвардия — капитаны, майоры, многие с Афганом за плечами… Знают, что такое приказ. И творят черт-те что! Говорю: задержать машину-они ее переворачивают. Говорю: последить за охранниками коммерческого банка — они врываются в банк, мебель там крушат… А вот когда надо бы быстрее и жестче, когда приказ такой имеется, — они либо двигаются как вареные, либо друг друга лупцевать принимаются. И все подмигивают, подлецы, словно у них нервный тик начинается от моих команд…
Я остановился и взглянул на Сухарева. Начальник Службы ПБ больше не улыбался. Он недобро и сосредоточенно смотрел на Якова Семеновича Штерна в генеральской фуражке, как будто прикидывая про себя, что лучше с этим Штерном сделать: стереть в порошок или изжарить на медленном огне? Скажем спасибо, что он пока не вмешивается в мой спектакль.
— Мне, конечно, умно так объясняют. Это, мол, стрессы — болезни большого города. Никакого вредительства нет и быть не может, все под контролем. Дескать, просто у наших ребят работа такая нервная, и вообще добрая половина пациентов любой психбольницы — сотрудники секретных служб, сбрендившие на профессиональной почве… — я состроил идиотскую физиономию, примерно изобразив, как выглядят психи. Сухарев взирал на мое энергичное кривлянье с каменным лицом. — Мол, наши-то президента охраняют, такая ответственность! И груз ответственности давит на мозги, — я побарабанил пальцами по козырьку генеральской фуражки. — И эти мозги иногда не выдерживают…
Дверь в сухаревский кабинет осторожно приотворилась, внутрь заглянул Ваня, секретарь генерал-полковника. Вероятно, у него было к начальнику некое срочное дело. Однако увидев на хозяйском месте меня в генеральской фуражке, а самого генерала — скромно сидящим на стуле поодаль, Ваня испуганно юркнул обратно. Не знаю уж, что он при этом подумал. Надеюсь, ничего предосудительного.
— …Мозги не выдерживают! — еще раз сказал я, дождавшись, пока секретарь исчезнет, а дверь — захлопнется. — Для меня, генерал-полковника с широкими полномочиями, проблема кадров, конечно, не проблема. Один сбрендит-поставим в строй другого. Благо в моем ведении существует аж целый научно-исследовательский центр новых методик с хорошей клиникой и верным генерал-майором, при этих объектах состоящим. — Но! — Я важно воздел палец. — Но! Скандалы — вот что гнусно. Недоброжелателей, увы, тоже хватает. Дай только волю этим любителям ПОПИТЬ ЧАЮ С СУХАРЯМИ — и начнется гнилой базар в кулуарах и в коридорах. Пойдут разговоры, что Сухарев не справляется или, хуже того, специально провоцирует неприятности, дабы ДИСКРЕДИТИРОВАТЬ ПРЕЗИДЕНТА! Как вам это понравится?..
Вопрос был риторическим, ответа на него не требовалось. Но если бы и требовалось, Анатолий Васильевич в партере все равно бы смолчал. Похоже, он склонялся-таки к выбору в пользу стирания меня в порошок и отгрузки этого порошка на ближайший лесоповал. В качестве удобрения для дубов-колдунов.
— А тут еще — новая напасть! — жизнерадостно проговорил я, рассчитывая своим тоном немного отвлечь генерал-полковника от мрачных мыслей о моей грядущей судьбе. — Наш полковничек из аналитической службы… ну, седенький такой пенек, который вечно выцеживает из прессы разнообразные нападки на меня… так вот с неделю назад подает мне к столу аж целую книгу. Говорит, что купил ее на Савеловском и что такие книги есть, наверное, и на других лотках.
Издательство «Тетрис», называется «Ночные монстры Манхэттена»… Примерно вот такая, — я словно бы машинально выдвинул верхний ящик хозяйского стола и действительно обнаружил в нем экземпляр «Монстров» — порядком почитанный и со многими закладками. Моя догадка о том, что же именно прятал в столе генерал-полковник во время наших двух свиданий, таким образом, блестяще подтвердилась. Правильно! Не «Журнал для мужчин» и не «Приключения майора Звягина» — как я сначала было подумал. Разумеется, творение Раймонда Паркера из Воронежа. Очень усердный читатель наш Анатолий Васильевич. С лупой изучал, не иначе.
Я показал Сухареву его собственный экземпляр романа и снова упрятал книгу в ящик. Не в моих правилах брать чужие книги без спроса. К тому же у меня дома лежат собственные «Монстры», на полочке с мистикой.
— Мистика, — сказал я. — Но очень-очень для меня, Анатолия Васильевича Сухарева, неприятная. Автор американский и действие происходит в Нью-Йорке.
Однако эти паркеровские монстры — точь-в-точь мои орлы со съезжающей набок крышей. Вплоть до привычки дергать щекой, слушая мой приказ. Вроде как подмигивать… — Я сымпровизировал нервный тик, и начальник Службы ПБ в партере моего театрика инстинктивно вздрогнул. Вероятно, эту мимику у своих подчиненных — и сбрендивших, и еще пока здоровых — он наблюдал уже неоднократно.
Тем не менее генерал-полковник по-прежнему не произнес ни слова. Очевидно, мою дальнейшую судьбу он уже мысленно решил и теперь просто прикидывал, в какой таре лучше транспортировать порошок, получившийся после мелкого помола Якова Семеновича.
Я поправил на голове чуть сбившуюся генеральскую фуражку и проговорил, стараясь не утерять своего жизнерадостного тона:
— В мистику я, начальник Службы президентской безопасности, не верю. Стало быть, налицо — либо случайное совпадение, либо подлый расчет. То бишь подкоп под нашу Службу и под ее руководителя лично. Мне кто-то намекает, что ему-де известно то, о чем не пишут в газетах… Чья работа? ЦРУ? ОПЕК? Международного валютного фонда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Лучше бы, конечно, железная клетка, — бледно улыбнулся амбал. — Сильный я… Ну, ладно.
— Так что у вас там? Хотите рассказывать — давайте рассказывайте, — нетерпеливо предложил я и едва сумел отскочить. С неожиданной прытью шкафище дернулся, лишь наручник сумел сдержать его пыл.
— Забыл… предупредить, — поспешно произнес амбал. — Я бы на вашем месте… избегал бы… просьб. И тем более приказов. Любых.
Последние слова амбала сильно поспособствовали просветлению в моих мозгах.
В кроссворде, тут же возникшем у меня перед глазами, белых незаполненных клеточек уже почти не осталось. Вертикали пересеклись с горизонталями, образовав на стыках новые буквы. Буквы наращивали вокруг себя новые слова…
— Вы — маньяк Ч.? — вдруг сообразил я. — По радио говорили.
— Маньяк и есть, — согласился амбал. — Особо опасный, бежал из спецклиники… Только я им не пацан какой из деревни, а кадровый офицер! И когда потом майор наш, Молчанов, меня насчет вас надоумил…
Только теперь я понял смысл разговора, некогда подслушанного в машине Службы ПБ: «…уже второй случай за неделю… И куда его теперь? Отдадут Дуремару?..»
Буква Ч, возникнув на перекрестье параллелей и меридиан, со звонким щелчком образовала новое слово.
— Ваша фамилия — Чаплин! — даже не спросил, а сказал я.
Амбал, похоже, не удивился моей прозорливости. Возможно, он полагал, что частный детектив вроде меня и обязан знать все.
— Чаплин, — хмуро проговорил он. — Палата номер двенадцать, бокс "Z".
Неконтролируемая агрессивность это называется… Обстрелял из табельного «кедра» книжный лоток, на Савеловском…
— Вам приказали это сделать? — медленно, очень осторожно спросил я.
— Нет, — все так же хмуро ответил майор. Как видно, ему было очень неприятно все это вспоминать. — Я получил по рации другой приказ… я это отлично помню — другой…
— Так почему же вы стреляли? — Я внимательно смотрел на огромные чаплинские руки. В таких руках автомат «кедр» выглядел бы очень маленьким.
— Не знаю почему, — с усилием произнес Чаплин. — Не знаю. Нипочему.
Последнее слово аккуратно поместилось в последних пустых клеточках моего кроссворда.
Н-и-п-о-ч-е-м-у. Восемь букв. Восемь бед — один ответ. И кто-то, уверяю, за все ответит.
Глава пятая ДЕРЕВЯННЫЕ СОЛДАТЫ Не сказал бы, что приняли меня здесь с распростертыми объятиями. Мне даже не предложили присесть.
— Только давай покороче, — сказано было вместо «здравствуйте». — Без лирики, по существу. Я пока не уловил, чего ты хочешь. Еще один орденок, что ли?
Его Превосходительство начальник Службы президентской безопасности генерал-полковник Анатолий Васильевич Сухарев стоял у окна того же самого кабинета филиала ПБ на Сущевском валу, где мы с ним уже два раза имели удовольствие встречаться. Сейчас Человек номер 3 (после Президента и премьера) глядел на меня гораздо менее приветливо, чем прежде. Вероятно, происходило это потому, что первые два наших свидания состоялись по его инициативе и даже под его нажимом, зато сегодняшнее — исключительно по моему, Штерна, хотению. Я хорошо понимал настроение генерал-полковника: в этом кабинете все обязано было совершаться лишь по воле самого генерал-полковника. Мой телефонный звонок по номеру два-восемь-четыре четыре-восемь семь-четыре и сверхкраткий телефонный разговор с Анатолием Васильевичем поставили того перед необходимостью нарушить добрую традицию.
— Ну, чего молчишь? — Начальник Службы ПБ посмотрел на циферблат. — Даю тебе три минуты… Уже две минуты и пятьдесят секунд…
Я не мог допустить, чтобы взрослый и солидный человек на хорошей должности и дальше озвучивал свою секундную стрелку-для какого-то там Штерна.
— Не надо больше орденов, — смиренно проговорил я. — Как раз наоборот. Я и первую награду пришел вернуть… — Из кармана я достал картонную коробочку с «Дружбой народов» и положил ее на сухаревский стол, рядом с батареей телефонов.
— Так, значит… — генерал-полковник перестал смотреть на свои часы и посмотрел на меня. Как и во время наших предыдущих встреч в этом кабинете, руководитель Службы ПБ был в элегантном штатском. О его звании напоминала разве что великолепная генеральская фуражка с золотым орлом на тулье, одиноко висящая на вешалке в углу комнаты. — Та-ак, значит… Комедию пришел ломать. Интересная штука получается. Значит, государственную награду не ценишь. Та-ак…
Последнее «та-ак» в устах господина Сухарева прозвучало почти зловеще.
— Очень даже ценю, — поспешил не согласиться я. — Потому и решил вернуть, после долгих колебаний. Не заслужил. Не оправдал доверия.
— Что значит «не оправдал»? — с удивлением переспросил генерал-полковник.
— Какой осел тебе это сказал?
Пришлось признаться Анатолию Васильевичу, что до этой ослиной мысли Яков Семенович Штерн допер сам. Собственными мозгами.
— Иди домой и прочисти себе мозги, — немедленно посоветовал мне генерал-полковник. — Кухонным ершиком. И забудь обо всем. Не знаю уж, кто тебе что наболтал. У меня к тебе претензий нет. Я тебе дал поручение, ты его выполнил…
— Плохо выполнил, — потупившись, объяснил я. — Некачественно выполнил, много про «Тетрис» не узнал. Времени, правда, маловато было…
— Я сказал «претензий нет» — значит, нет, — уже с заметным раздражением в голосе сказал Сухарев. — Забирай обратно орден и шагом марш отсюда! — Видимо, Анатолий Васильевич все еще полагал, будто частного сыщика Штерна одолел внезапный приступ трезвого интеллигентского самокопания. Типа того, что у нормального человека начинается только от полулитра и выше, когда упомянутый человек принимается бить себя в грудь, орать: «Я сволочь! Я неудачник! Я изменяю жене!» — и уже готов разгрызть стеклянный стакан.
Мне предстояло рассеять генерал-полковничье заблуждение. На Якова Семеновича Штерна, конечно, находят подчас припадки нездоровой самокритики, но более чем странным шагом с его стороны было бы избирать своим наперсником начальника Службы президентской безопасности.
— Пло-охо я поработал, — с упрямством старого зануды повторил я. — Паршиво. Мне бы про монстров побольше узнать, а я так, по верхам… А монстры — они, Анатолий Васильевич, и в Африке монстры. Не говоря уж про Москву…
Если бы я надеялся, что после моих слов генерал-полковник сильно переменится в лице, подскочит ко мне, схватит за лацканы моего пиджака из ГУМа и станет трясти изо всех сил, то я бы, конечно, просчитался. С нервами у начальника Службы ПБ, как я и предполагал, все было в порядке. Сухарев всего лишь заметно сощурился и теперь рассматривал меня, словно сквозь невидимый прицел.
— В досье-то на тебя правильно написали, — сообщил он. — Дотошный, пронырливый. Всюду сует свой длинный нос… Да-а, недооценил я длины носа.
Ошибся в тебе.
— И не только во мне, — как бы между прочим проронил я. — Вообще вы наделали массу ошибок… Впрочем, виноват, — я озабоченно посмотрел на часы. — И так я у вас отнял уже лишних полторы минуты. Орден оставляю здесь, на столе.
Подпишите мне пропуск, и я пойду.
Расчеты мои вполне оправдались. После таких слов только уж полный идиот или сверхчеловек могли бы отпустить меня подобру-поздорову без объяснений.
Генерал-полковник Сухарев ни идиотом, ни суперменом не был.
— Ничего-ничего, — задушевно проговорил он. — Я не тороплюсь… Что ты там сказал насчет ошибок?
Теперь мне предстояло закрепить свой маленький успех.
— История будет длинной, — предупредил я хозяина кабинета. — И вам, боюсь, слушать ее будет не очень-то приятно.
— Да ты и сам, Штерн, — человечек неприятный, — разлюбезным тоном заметил Сухарев. — И то я пока терплю.
Я принял к сведению генерал-полковничий комплимент и сказал:
— Итак. Представьте себе, что я — это вы, Анатолий Васильевич Сухарев, начальник ПБ и тэ дэ, и тэ пэ.
С этими словами я снял генеральскую фуражку с вешалки и нахлобучил ее себе на голову. Фуражка, между прочим, сидела на мне как влитая. Как будто голова моя уже созрела до такого роскошного головного убора с золотым орлом.
— Хулиганишь? — тихо полюбопытствовал настоящий Анатолий Васильевич.
— Вживаюсь в образ, — объяснил я. — По системе старика Станиславского.
Зерно образа, предлагаемые обстоятельства… — Для полноты ощущений я даже обогнул Сухаревский стол и уселся в пустое сухаревское кресло. По правде говоря, дело было не только в Станиславском и его системе. Просто я надеялся, что хотя бы во время моего рассказа у генерал-полковника не возникнет внезапного желания позвонить по прямой линии Президенту — во-он по тому белому аппарату с российским гербом вместо наборного диска.
— Хрен с тобой, вживайся, — великодушно позволил мне начальник Службы ПБ и присел на один из гостевых стульев у окна. На тот, что стоял метрах в трех от стола и — соответственно — от белого телефона.
— Итак, — произнес я, с удовольствием откинувшись на спинку хозяйского кресла и эдак начальственно глядя на единственного зрителя в партере. — Как уже было сказано, я — генерал-полковник Анатолий Сухарев, шеф Службы президентской безопасности и вообще — один из самых влиятельных…
— Ну уж, не преувеличивай… — отозвался со своего места скромняга Анатолий Васильевич.
— …из самых влиятельных, — настойчиво повторил я, сделав вид, будто не заметил реплики из партера, — и активных деятелей на нашем политическом Олимпе.
Сухарев снисходительно улыбнулся и на сей раз смолчал. Должно быть, сравнение с богом-олимпийцем пришлось ему по душе.
— Благодаря хорошим отношениям с Президентом, — продолжал я монолог, — я всегда в курсе важнейших государственных дел. Кое-чему оказываю содействие, кое-что, как водится, торможу. Банкиры у нас жуликоваты, министры ленивы, в Думе — одни болтуны… Куда ж без пригляда, в самом деле? Тут и нефть, и алмазы, и иностранные кредиты — оглянуться не успеешь, как растащат великую державу. Вот и приходится вмешиваться иногда, советы давать. Пресса, правда, скулит, будто лезет Сухарев не в свои дела… Но с прессы что взять? Глупа и продажна.
— Хорошо говоришь, — похвалил меня Сухарев. — Очень убедительно.
Генерал-полковник у тебя прямо как живой получается.
Я вновь проигнорировал реплику из публики. У меня, извините, моноспектакль, а не пьеса для двух актеров.
— Дела мои на Олимпе идут неплохо, — проговорил я и поглядел не на Анатолия Васильевича, а куда-то в окошко, — но тут вдруг начинается какая-то странная, понимаешь, катавасия. И ведь не с нефтью, не с алмазами, которые далеко, а с главным моим делом — с президентской безопасностью. То есть пока — слава те господи! — с самим Президентом нашим все в порядке, но вот с кадрами моими охранными, отлично натренированными, тысячу раз проверенными, а теперь еще и сквозь тесты всевозможные, по новой методике, просеянными… словом, надежными до последнего волоска… С ними происходит какая-то чертовня! Бредятина какая-то, понимаешь. Скандалы гасить не успеваем. После каждого скандала газетчики кто по дурости, кто по злобе вой поднимают: ох, караул! служба Сухарева играет мускулами… Да какие там мускулы, раз я сам, генерал-полковник Сухарев, ни хрена понять не могу, что творится. Все ведь нормальные парни, старая моя гвардия — капитаны, майоры, многие с Афганом за плечами… Знают, что такое приказ. И творят черт-те что! Говорю: задержать машину-они ее переворачивают. Говорю: последить за охранниками коммерческого банка — они врываются в банк, мебель там крушат… А вот когда надо бы быстрее и жестче, когда приказ такой имеется, — они либо двигаются как вареные, либо друг друга лупцевать принимаются. И все подмигивают, подлецы, словно у них нервный тик начинается от моих команд…
Я остановился и взглянул на Сухарева. Начальник Службы ПБ больше не улыбался. Он недобро и сосредоточенно смотрел на Якова Семеновича Штерна в генеральской фуражке, как будто прикидывая про себя, что лучше с этим Штерном сделать: стереть в порошок или изжарить на медленном огне? Скажем спасибо, что он пока не вмешивается в мой спектакль.
— Мне, конечно, умно так объясняют. Это, мол, стрессы — болезни большого города. Никакого вредительства нет и быть не может, все под контролем. Дескать, просто у наших ребят работа такая нервная, и вообще добрая половина пациентов любой психбольницы — сотрудники секретных служб, сбрендившие на профессиональной почве… — я состроил идиотскую физиономию, примерно изобразив, как выглядят психи. Сухарев взирал на мое энергичное кривлянье с каменным лицом. — Мол, наши-то президента охраняют, такая ответственность! И груз ответственности давит на мозги, — я побарабанил пальцами по козырьку генеральской фуражки. — И эти мозги иногда не выдерживают…
Дверь в сухаревский кабинет осторожно приотворилась, внутрь заглянул Ваня, секретарь генерал-полковника. Вероятно, у него было к начальнику некое срочное дело. Однако увидев на хозяйском месте меня в генеральской фуражке, а самого генерала — скромно сидящим на стуле поодаль, Ваня испуганно юркнул обратно. Не знаю уж, что он при этом подумал. Надеюсь, ничего предосудительного.
— …Мозги не выдерживают! — еще раз сказал я, дождавшись, пока секретарь исчезнет, а дверь — захлопнется. — Для меня, генерал-полковника с широкими полномочиями, проблема кадров, конечно, не проблема. Один сбрендит-поставим в строй другого. Благо в моем ведении существует аж целый научно-исследовательский центр новых методик с хорошей клиникой и верным генерал-майором, при этих объектах состоящим. — Но! — Я важно воздел палец. — Но! Скандалы — вот что гнусно. Недоброжелателей, увы, тоже хватает. Дай только волю этим любителям ПОПИТЬ ЧАЮ С СУХАРЯМИ — и начнется гнилой базар в кулуарах и в коридорах. Пойдут разговоры, что Сухарев не справляется или, хуже того, специально провоцирует неприятности, дабы ДИСКРЕДИТИРОВАТЬ ПРЕЗИДЕНТА! Как вам это понравится?..
Вопрос был риторическим, ответа на него не требовалось. Но если бы и требовалось, Анатолий Васильевич в партере все равно бы смолчал. Похоже, он склонялся-таки к выбору в пользу стирания меня в порошок и отгрузки этого порошка на ближайший лесоповал. В качестве удобрения для дубов-колдунов.
— А тут еще — новая напасть! — жизнерадостно проговорил я, рассчитывая своим тоном немного отвлечь генерал-полковника от мрачных мыслей о моей грядущей судьбе. — Наш полковничек из аналитической службы… ну, седенький такой пенек, который вечно выцеживает из прессы разнообразные нападки на меня… так вот с неделю назад подает мне к столу аж целую книгу. Говорит, что купил ее на Савеловском и что такие книги есть, наверное, и на других лотках.
Издательство «Тетрис», называется «Ночные монстры Манхэттена»… Примерно вот такая, — я словно бы машинально выдвинул верхний ящик хозяйского стола и действительно обнаружил в нем экземпляр «Монстров» — порядком почитанный и со многими закладками. Моя догадка о том, что же именно прятал в столе генерал-полковник во время наших двух свиданий, таким образом, блестяще подтвердилась. Правильно! Не «Журнал для мужчин» и не «Приключения майора Звягина» — как я сначала было подумал. Разумеется, творение Раймонда Паркера из Воронежа. Очень усердный читатель наш Анатолий Васильевич. С лупой изучал, не иначе.
Я показал Сухареву его собственный экземпляр романа и снова упрятал книгу в ящик. Не в моих правилах брать чужие книги без спроса. К тому же у меня дома лежат собственные «Монстры», на полочке с мистикой.
— Мистика, — сказал я. — Но очень-очень для меня, Анатолия Васильевича Сухарева, неприятная. Автор американский и действие происходит в Нью-Йорке.
Однако эти паркеровские монстры — точь-в-точь мои орлы со съезжающей набок крышей. Вплоть до привычки дергать щекой, слушая мой приказ. Вроде как подмигивать… — Я сымпровизировал нервный тик, и начальник Службы ПБ в партере моего театрика инстинктивно вздрогнул. Вероятно, эту мимику у своих подчиненных — и сбрендивших, и еще пока здоровых — он наблюдал уже неоднократно.
Тем не менее генерал-полковник по-прежнему не произнес ни слова. Очевидно, мою дальнейшую судьбу он уже мысленно решил и теперь просто прикидывал, в какой таре лучше транспортировать порошок, получившийся после мелкого помола Якова Семеновича.
Я поправил на голове чуть сбившуюся генеральскую фуражку и проговорил, стараясь не утерять своего жизнерадостного тона:
— В мистику я, начальник Службы президентской безопасности, не верю. Стало быть, налицо — либо случайное совпадение, либо подлый расчет. То бишь подкоп под нашу Службу и под ее руководителя лично. Мне кто-то намекает, что ему-де известно то, о чем не пишут в газетах… Чья работа? ЦРУ? ОПЕК? Международного валютного фонда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47