— С Пеппериджем.
— Месяц-другой тому назад. А что? — Стекла его очков в толстой роговой оправе блеснули, когда мы поворачивали на Пикадилли, и на мгновение от меня скрылось выражение его глаз.
— Он хотел поручить мне эту миссию. Флодерус задумчиво посмотрел на меня.
— Конечно, вы с ней справитесь. Хотя она несколько, — он склонил голову на плечо, — несколько экзотична. Но почему бы не обратиться прямо к нам и не воспользоваться тем, что мы можем предоставить в ваше распоряжение? Я лично буду заниматься вами.
— Весьма любезно с вашей стороны. — Флодерус был помощником шефа департамента и очень тщательно подбирал людей, с которыми ему предстояло работать. — Но ваши операции далеки от совершенства.
— Мы постараемся вас удовлетворить, — сухо ответил он.
— Потом это совсем другое поле деятельности. Мне нужно… — Я пожал плечами, — вы и сами знаете, что мне нужно.
— В один прекрасный день вас пристрелят.
— Я и сам не хотел бы умереть в постели. — Я помолчал несколько секунд. — Какие иностранные государства втянуты в это дело?
Сцепив длинные бледные пальцы, он уставился на них: мы ехали мимо парка, и тень листвы, освещенной ранним солнцем, падала ему на руки. Он внезапно вскинул голову.
— Итак, если вы решитесь, то действовать будете исключительно через Пеппериджа. Он…
— С вашей санкции?
— Полностью. Нам повезет, если мы заполучим вас с вашими способностями. Но мы должны держаться в стороне. Точнее, наш департамент. Ибо Соединенное Королевство не может позволить себе ввязаться в такие ситуации — или хотя бы дать основания предполагать, что оно имеет к ним отношение.
— С чего это вы стали такими чувствительными? — Я хотел выудить из него все, что он мне позволит. Пока он был моим единственным источником.
Убедившись, что перегородка между сиденьями поднята, он склонился ко мне.
— Дело не только в том, что тут замешаны наркотики и международная торговля оружием. Юго-Восточная Азия — это исключительно сложный регион в политическом плане, и то, что вам предстоит там сделать, Квиллер, должно привести к устранению — или хотя бы к нейтрализации — определенных элементов, угрожающих нарушить баланс сил в данном регионе, включая и потенциальный риск столкновения сил Запада и Советов в Таиланде. Мы…
— Вооруженного столкновения?
— В наши дни, — уклонился он от прямого ответа, — все возможно, особенно после катастрофической неудачи последнего международного симпозиума. И это уже не просто холодная война, а настоящие заморозки.
— Серьезная вещь. Откуда все это взялось?
— Мой департамент поддерживает отношения с этой иностранной державой через дипломатическую почту. Вам придется работать и на нее, но конечный успех вашей миссии пойдет на пользу Королевству и, конечно, нашим союзникам, Соединенным Штатам. Не буду уж упоминать о мире во всем мире. — Он откинулся на спинку сиденья.
— Похоже, это несколько иной вид операций, к которым я привык. Тут слишком много геополитики.
— Да, подтекст её в самом деле геополитический, но пусть он вас не волнует. На самом деле, это именно то, чем вы обычно и занимались — очень осторожное и тщательное проникновение в тайную сеть могущественной противной стороны. — Он снова поправил рукава. — Но почему бы вам еще раз не переговорить с Пеппериджем прежде, чем вы примете решение? Через десять минут мне надо быть в Клубе Путешественников, а вы можете отправляться своим путем. — Он повернулся к окну посмотреть, где мы находимся, и, опустив стеклянную перегородку, попросил водителя высадить его. Выходя из такси, он повернулся ко мне и тихо сказал:
— Как вы, надеюсь, понимаете, никакой встречи у нас с вами не было.
— Я уже взял для тебя билеты на самолет, — встретил меня Пепперидж. — “Сингапур Эйрлайнс” рейс 297, пересадка в Бомбее, первым классом. — Он выложил глянцевые листики билетов. — Все уплачено, и не мной. Отель в Сингапуре не самый шикарный, но выбран неслучайно. Он примыкает к одной из торговых улиц и по этой причине должен тебя устроить.
Мы сидели на скамейке в парке. Легкий ветерок рябил гладь озера; на фоне темных, отливавших металлом, облаков флаги над Сент-Джеймским дворцом отсюда казались пурпурными пятнышками.
— Как насчет прикрытия? — спросил я его. — Подходы, курьеры, связь? — Я понимал, что ставлю его в неловкое положение, но выхода у меня не было. Посылало меня с заданием не Бюро. Теперь я имел дело с остатками некогда талантливого оперативника, объяснявшего мне суть задания, к которому он сам не имел отношения. — Впрочем…
— Боюсь, — тихо сказал он, — что главным образом, старина, тебе придется рассчитывать лишь на самого себя.
— Конечно.
— И как ни крути, придется привыкать. — Он усмехнулся.
— Да.
В сейфе у меня лежала дюжина паспортов с визами, которые я могу пустить в ход, если окончательно решусь взяться за это дело.
— Я бы мог предложить тебе прикрытие, — Пепперидж вскинул на меня желтоватые глаза, — в виде импортно-экспортных операций, в которых ты будешь выступать как специалист по оружию. Подробности получишь на месте. — Он вытащил из конверта последний билет, бланк которого украшало изображение летящей утки, и протянул его мне. — Что же до подходов, не беспокойся, на тебя выйдут. Все данные вот здесь. — Сразу же при встрече он вручил мне продолговатый запечатанный конверт. — После того, как будет налажена связь, тебе придется самому подобрать несколько человек, если ты найдешь, кому можно довериться.
Он встал, и я заметил скованность его движений. Господи, да он совсем разваливается, сущий старик, хотя ему нет и сорока…
— Я ничего не могу обещать.
— Конечно, не можешь. Отправляйся, встреться с ними, послушай, что они тебе выложат. Если ситуация тебя не устроит, ты ничего не обязан делать — гарантий я им не давал. — Я уловил тоскливую нотку в его голосе. — Терять тебе нечего: за поездку заплачено из их кармана. Так что можешь радоваться.
В последний раз я встретился с ним через два дня, за чашкой кофе у “Уимпи” на Элгвар-роуд. Когда мы вышли, я предложил Пеппериджу подбросить его по дороге в аэропорт.
— Не стоит утруждаться, старина, я с удовольствием пройдусь, что пойдет мне только на пользу. — Он стоял, засунув руки в карманы, и полы плаща хлопали его по коленям; улицу насквозь продувало весенним ветром, который нес с собой запах дизельного топлива. — И знаешь, я… — Его узкогубый рот внезапно обрел жесткость — я позавчера в рот и капли не взял, и, пока мы с тобой работаем в паре, так будет и дальше. Я просто… — вытянув из кармана узкокостную руку, он сделал отметающий жест, — я просто хотел, чтобы ты об этом знал. Вот возьми лучше… — Он протянул мне визитку. — Я снял коттедж в Челтенхеме, недалеко от штаб-квартиры. Пивнушки вокруг, конечно, полны интересной публики, которой нужна информация, и, если я нащупаю, что может тебя заинтересовать, сразу же дам знать. Там же и номер моего телефона. Он принадлежит владельцу, так что записывай его не на мое имя, а только номер, ладно? Я поставлю автоответчик. Ты всегда сможешь оставить послание для меня, если я ушел куда-то в бар. — Он снова смущенно улыбнулся. — Тоник с ангостурой, так? Господи, ну и мрачная жизнь меня ждет, должен сказать.
Мимо прошло двухпалубное судно, и от рокота его двигателя звякнуло стекло витрины магазина готовой одежды.
— Я, конечно, обзаведусь друзьями в Челтенхеме, — усмехнулся Пепперидж. В голосе у него на этот раз слышались горделивые нотки. — В случае необходимости, я смогу связаться с тобой даже с их радиостанции, через Верховный Комиссариат в Сингапуре. — На мгновение он отвел глаза, а потом его желтые глаза, сощурившиеся от ветра, снова уставились на меня. — Я понимаю, что это не та служба, к которой ты привык. Но уж извини.
Через час и четырнадцать минут, в 17.51, я вылез из машины и направился к стойке сингапурской авиалинии в аэропорту Хитроу. Сзади подъехала еще одна машина, и я рассеянно взглянул на ее единственного пассажира, обратив внимание на родинку под ухом.
Миновало еще полчаса, и самолет рейса 297 уже вырулил на взлетную полосу, где, ожидая разрешения на старт, разогревал двигатели. Разрешение было получено с диспетчерской башни в 18.24, с опозданием на семь минут. Вечернее небо было почти чистым, только в южной стороне горизонта плавали башенки облаков.
Через девять часов лета, в Бомбее, где мне предстояла пересадка, я купил сингапурское издание “Тайме” и расположился в кресле зала ожидания. В Куала Лумпуре лидер Национального фронта вчера объявил, что пора положить конец несбалансированной промалайзийской правительственной политике и предупредил премьер-министра доктора Мохадира Мохамеда Датук Сери, чтобы он положил конец коррупции. В Бангкоке новый военный руководитель Таиланда генерал Чаволит отдал приказ: армия и государственные радио и телевидение не будут участвовать в политических играх в преддверии всеобщих выборов. В Сингапуре министр обвинил офицеров полиции в ненужной жестокости и предложил им наладить более тесные контакты с народом, которому они служат. Драки между подростками в кофейнях и вайаигах обретали всю большую жестокость, которая, в свою очередь, требовала все более жестких мер, потому что, например, вчера двенадцатилетнему мальчику ножом отрезали ухо.
В газетах не было ни одного упоминания о торговле наркотиками или оружием. Минут через двадцать, поднявшись, я приобрел экземпляр “Глитца” и направился на посадку на рейс 232, который отлетал в Сингапур в 08.36. Я едва успел на него.
Во время полета я еще раз перечитал инструкции, врученные мне Пеппериджем, намертво запомнил основные указания в них и затем, в туалете, разорвал три листика тонкой бумаги на мелкие кусочки, которые спустил в унитаз. Когда я вернулся к себе на место, стюардесса задернула шторы между салоном первого класса и туристским, после чего повезла по проходу тележку с напитками. Я же предпочел откинуть спинку сиденья и расслабиться, переходя от альфа— к бета-волнам.
Конечно же, в СИС внедрилась парочка “кротов”. Иначе и быть не могло.
— Не хотите ли шампанского?
Миндалевидные глаза с густо подведенными веками; дорогое шелковое кимоно с охряными драконами и белой оторочкой, несколько изящных складок на покатых плечах.
Я покачал головой.
— Мы летим по расписанию?
Она глянула на нефритовый циферблат своих часиков.
— С опережением в десять минут. В Сингапуре мы должны приземлиться примерно через три часа, в час по местному времени. Вам принести что-нибудь, сэр?
— Ничего, спасибо. — На меня пахнуло запахом духов пачули, когда она прошла мимо меня.
О “кротах” мне поведал Флодерус: все, кому полагалось, знали о них, и многим не спалось по ночам. Они убили кучу времени, пытаясь вычислить их, но пока не обнаружили, и никто не может точно сказать, какой ими нанесен урон. Так вот обстояли дела. Один из “кротов”, скорее всего, почувствовал: Флодерус что-то затевает. Или же Пепперидж слишком громко говорил, в баре или в другом месте.
Я отнюдь не удивился этому. Даже при самой тщательной тайной подготовке любого задания в воздухе носятся какие-то флюиды, которые можно уловить — несмотря на самые строгие меры предосторожности. В прошлом году на меня вышли почти сразу же и тут же приступили к делу: на набережной Темзы моя машина перевернулась, и я попал в больницу. На этот раз они тоже засекли меня почти столь же быстро, но предпочли спокойное наблюдение: его осуществлял один человек, у которого для камуфляжа был с собой старомодный черный саквояж. Подчеркнуто за мной никто не следил; к окружению я приглядывался скорее по привычке, и этот с саквояжем — именно его я заприметил вылезающим из машины в Хитроу — несколько раз отвернулся в зале ожидания в Бомбее, избегая моих взглядов, но его роль я понял достаточно быстро, когда, направившись в туалет, сразу же покинул его. Он сразу запаниковал, не зная, как себя вести, то ли идти дальше в туалет, то ли следовать за мной, что было весьма непрофессионально.
В настоящий момент он занимал место где-то в туристском классе.
Впрочем, серьезной проблемы он не представлял. Строго говоря, он не торчал у меня за спиной; он даже не пытался выяснить, куда я направляюсь. Этот человек, видно, просто должен убедиться, что я в самом деле улетел в Сингапур, не поменял рейса, не подался в другую сторону, где мне не смогут сесть на хвост. До момента посадки я не мог от него отделаться, да и в любом случае в аэропорту меня перенимут другие, которые уже дожидаются в багажном отделении: они-то уж не позволят, чтобы я отколол с ними такой же простенький фокус, как с этим дурачком.
В дело они вступят попозже.

Душная жара сразу же навалилась на нас, когда мы спускались по трапу, но потом нас снова охватила прохлада кондиционеров. В ожидании багажа я вел себя совершенно непринужденно, ни на кого не обращая внимания и болтая с симпатичной маленькой американочкой, которой помог стащить с транспортера два увесистых чемодана.
Взяв такси у входа в аэропорт, я попросил водителя направиться в район Марина-бей, но, когда мы ехали по Феллертон-роуд, я наклонился к нему:
— Как тебя зовут?
— Ахмад. — Он одарил меня широкой ухмылкой. — А тебя?
Я сунул ему пятидесятидолларовую банкноту.
— Вот тебе моя визитная карточка. И рули в Чайна-таун.
— Этого мало. Туда надо сто долларов.
— Слушай меня внимательно, Ахмад. Я оставлю на твое попечение мой багаж. Отвези его к себе и позаботься, чтобы он был в сохранности. Через час я его у тебя заберу, и тогда получишь еще пятьдесят долларов.
— Сто. Яне могу…
— Ахмад. Посмотри в зеркале мне в глаза. Похож ли я на человека, которому можно вешать лапшу на уши? Наши взгляды встретились, и он отвел глаза.
— Куда вам?
— На улицу Кеонг Сиак.
— О`кей.
Когда мы там очутились, вторая машина оказалась почти рядом с нами, но я резко распахнул дверцу и, выскочив из машины, проскользнул между двумя прилавками с рыбой, нырнул под занавеску из бусин, чуть не опрокинул тележку с птицами и зерном бродячего торговца; я скользнул мимо знахаря, поднырнул под стойку с цветами и, выбравшись на улицу, прошмыгнул между велосипедистами, которые везли на рамах коробки и канистры; выбравшись на Нью-Бридж-роуд7я остановил первое же такси.
— К Чанг-стрит, — захлопнул я дверцу. — Нет, не этим путем — через Кросс-стрит. Ради Бога, когда же дойдет дождь?
— Может быть, сегодня вечером, уже тянет прохладой.
— И пусть возрадуется душа.
4. Вечеринка
Едва я оказался в коридоре, как из дверей соседнего номера донеслись вопли. Дверь была заперта, так что мне пришлось вышибить ее плечом; ворвавшись, я увидел женщину на подоконнике, которая держалась за тонкий холщовый занавес.
Окно было распахнуто; стоило ей отпустить занавес, как она полетела бы головой вниз, но я успел втащить ее в комнату. Она продолжала что-то кричать по-китайски, колотя меня маленькими кулачками, и я чувствовал под дешевой тканью платья ее изможденное тело.
— В чем дело? — из дверей спросил Ал.
— Она попыталась выкинуться из окна.
— Да успокойся же, — сказал Ал. — Ради Бога, сейчас шесть утра и ты всех перебудишь. — Он и привез меня сюда, в “Красную Орхидею”. — Они повесили ее сына, — объяснил он мне, — сегодня на рассвете. Давай-ка уложим ее на кровать.
С минуту она еще пробовала было сопротивляться, но потом внезапно обмякла, мы прикрыли одеялом ее худое тело цвета желтоватой слоновой кости, которое продолжала сотрясать дрожь. Я закрыл окно и опустил занавес, чтобы смягчить невыносимо яркий утренний свет.
— Мы все молимся за него, все мы. Так что успокойся. — Ал сел на край кровати и стал гладить густые спутанные волосы женщины, которая тихонько всхлипывала, и плач этот воспринимался куда тяжелее, чем ее недавние крики — полные отчаяния стоны разбитого сердца.
— И что теперь?
В дверях остановился один из поварят, изумленно глядя на белые щепки, отлетевшие от вывороченного косяка.
— Притащи-ка сюда Лили, — приказал ему Ал, — Лили Линг. И быстро!
Мальчик умчался, шлепая подошвами резиновых сандалий.
— Будь проклята эта петля. Будь проклята та петля, которую они накинули на него. — Он продолжал гладить волосы женщины; лицо его сморщилось, и в глазах поблескивали искры.
С узкой улочки, тремя этажами под вами, доносились голоса, дребезжание повозок, мужской смех.
— Вы звали меня, босс? — Лили Линг.
— Да, — кивнул Ал. — Побудь с ней, о`кей? — Он не без облегчения встал с кровати, поскольку мужчине всегда неловко в присутствии страдающей женщины. — Будь с ней все время, Лили. И не оставляй ее одну.
Китаяночка села на кровать и, склонившись к женщине, прижалась лицом к ее лицу.
— Что случилось?
— Она пыталась выпрыгнуть из окна, — тихо пояснил ей Ал. — Так что не спускай с нее глаз, о`кей?
— Это миссис Сенг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35