— Я убью тебя, мошенник, если ты не скажешь мне всей правды!— Оставьте этого человека, я скажу вам все, что вы хотите знать, — твердым голосом сказал в эту минуту человек, внезапно появившийся на пороге ранчо.Скваттер и гамбусино с удивлением повернулись к двери.— Натан! — воскликнул Красный Кедр, узнав своего старшего сына. — Зачем ты явился сюда?— Я сейчас скажу вам это, отец, — отвечал молодой человек, входя в комнату… ГЛАВА XVII. Натан Натан не спал, как это думала Эллен, когда она требовала, чтобы Шоу пожертвовал собою для счастья донны Клары.Когда Шоу исчез в кустах, а Эллен, бросив вокруг последний взор, с целью убедиться, что все спокойно, вошла в шалаш, Натан осторожно встал, взял винтовку и направился по следам брата.Таким образом, он скоро достиг одиноко стоящего домика, невдалеке от которого несколько человек вполголоса о чем-то разговаривали. Натан остановился и стал слушать. Но он был слишком далеко, и слова не долетали до него; тогда он лег на землю и ползком стал пробираться вперед.Наконец он достиг группы деревьев, которые росли в нескольких шагах от того места, где стояли незнакомцы, разговор которых он хотел подслушать, и скрылся в кустах.Люди, за которыми шпионил Натан, были: Валентин, Курумилла, Единорог, дон Пабло и отец Серафим. Через минуту они разделились на две группы. Валентин, Курумилла и Единорог пошли по направлению к прерии, а дон Пабло и отец Серафим, напротив, повернули к городу.Валентин, проходя мимо купы деревьев, обратил на них внимание, а Единорог заглядывал даже в середину росших рядом кустов, но ни тот ни другой не заметили молодого человека и спокойно продолжали свой путь.Оставшись один, Натан с облегчением вздохнул несколько раз и бросился вслед за доном Пабло и миссионером.Так прошли они большую часть города, причем старший сын скваттера все время шел следом за ними.Подойдя к довольно большому красивому дому на углу калле-де-ла-Мерсед и пласа-Майор, они остановились.— Здесь, — объявил миссионер.— Идем туда, — сказал дон Пабло.Слабый свет пробивался сквозь окно в нижнем этаже.Прежде чем войти в дом, миссионер и его спутник инстинктивно обернулись.Натан прижался к стене соседнего дома. Они не заметили его. Отец Серафим постучал в дверь условленным сигналом. Дверь в ту же минуту отворилась.Они вошли и сейчас же захлопнули за собою дверь.Натан остановился посредине улицы и несколько минут пристально смотрел в окно, которое одно только и светилось в целом доме. Вскоре на занавеске замелькали тени.— Хорошо, — прошептал сын скваттера, — я не ошибся… но каким образом дать знать мне старику, что голубка в гнезде?Вдруг чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо.Натан обернулся и в то же время невольно схватился рукой за кинжал. Перед ним стояла молчаливая и мрачная фигура, плотно закутанная в плащ. Американец вздрогнул.— Проходите своей дорогой, — сказал он угрожающим тоном.— Что вы здесь делаете? — спросил незнакомец.— А вам какое дело! По улице можно ходить всем.— Нет.Слово это было произнесено глухим прерывающимся голосом.Натан, сколько ни присматривался, не мог угадать, кто такой этот незнакомец, хотя и голос и манеры последнего ему были очень знакомы.— Уходите-ка вы лучше отсюда, — сказал он, — если не хотите, чтобы была пролита кровь.Вместо всякого ответа незнакомец взял в правую руку пистолет, а в левую — кинжал.— А! — проговорил Натан, саркастически улыбаясь. — Значит, вы хотите драться.— Я вас спрашиваю в последний раз, уйдете вы или нет?— Да что вы, черт вас возьми, с ума сошли, что ли, кабальеро? Улица принадлежит всем, повторяю я вам. Это место мне нравится, и я останусь здесь.— А я хочу остаться здесь один.— Значит, вы хотите меня убить?— Если иначе нельзя от вас отделаться, я готов, пожалуй и убить вас.— Только не надо без толку шуметь… довольно и ножа… К тому же в этой стране только одно это оружие и употребляется при поединках.— Хорошо, — отвечал незнакомец, — итак, вы не хотите уступить мне место?— Да вы смеетесь, что ли, надо мной? Неужели вы и в самом деле думаете, что я исполню ваше дурацкое требование? — спросил американец.— Так вините себя самого в том, что будет пролита ваша кровь!— А может быть, и ваша.Оба противника отступили на шаг и, обмотав плащом левую руку, стали один против другого, сжимая в правой руке нож.Враги с минуту пристально рассматривали друг друга. Вдруг Натан испустил глухое восклицание и, размахивая ножом, бросился на своего противника. Враги бились грудь в грудь. Наконец незнакомец, громко вскрикнув, упал: кинжал Натана пронзил ему грудь.— Уж не убил ли я его? — пробормотал Натан, наклоняясь, чтобы рассмотреть своего противника.Но вдруг он выпрямился с криком ужаса — он ранил или убил своего брата Шоу.— Что теперь делать? — сказал он. — Ба! — прибавил он вслед за тем беззаботно. — Тем хуже для него!.. Зачем он попался мне на дороге! ГЛАВА XVIII. Раненый Натан, покинув своего брата на улице, быстрыми шагами направился к ранчо Койота, где и нашел своего отца.Услышав голос своего сына, Красный Кедр выпустил гамбусино, который, задыхаясь и шатаясь, прислонился к стене.— Ну, — спросил Красный Кедр, — где же донна Клара?— Пойдемте со мной, отец, — отвечал молодой человек, — я провожу вас к ней.— Ты знаешь, где она теперь?— Да.— Я тоже знаю, — объявил брат Амбросио, вбегая в залу с возбужденным лицом, — я был уверен, что узнаю это.Красный Кедр с удивлением уставил на него глаза.Монах не дрогнул.— Расскажите-ка мне, что тут такое случилось? — проговорил скваттер, подозрительно посматривая на монаха и на гамбусино.— Очень просто, — отвечал брат Амбросио тоном неподдельной искренности, — два часа тому назад сюда явился ваш сын Шоу.— Шоу! — вскричал скваттер.— Да, ваш младший сын; если я не ошибаюсь, его, кажется, так зовут.— Да, продолжайте.— Он сказал нам, что вы поручили ему увести с собой пленницу.— Он?— Да…— Что же вы сделали? — перебил рассказчика скваттер.— Что же мы могли тут сделать?— Э! By God! Вы не имели права отдавать ему девушку.— Caspita! Да неужели вы думаете, что мы так-таки и отпустили ее? — все тем же спокойным тоном отвечал монах.— Ну, — спросил скваттер, обманутый этой кажущейся откровенностью и правдивостью, — чем же кончилось?— Кончилось это неожиданным вмешательством новой личности, с которой мы не смели спорить, и которая в этом деле встала на сторону вашего сына.— Кто же это такой? Кто осмелился…— Э! — перебил Красного Кедра монах. — Это был священник, который и вас заставлял не раз уступать ему дорогу…— Меня?!— Да.— Вы, кажется, начинаете смеяться надо мной, сеньор падре, — вскричал рассерженный скваттер.— И не думаю даже. Я не уступил бы ни за что никому другому, но тут я ничего не мог поделать… Отец Серафим выше меня по сану, и я должен повиноваться ему.— Отец Серафим! — повторил скваттер, нахмурившись. — А! Так он не умер?— Да, — отвечал, иронически улыбаясь, монах. — И как это странно, Красный Кедр: оказывается, что все убитые вами изволят себе преблагополучно здравствовать.— Довольно! — крикнул скваттер, рассерженный этим намеком. — Если я и не всегда убиваю сразу, зато я, по крайней мере, знаю, как добиться своего… Где же теперь донна Клара?— В доме, который находится неподалеку отсюда, — отвечал Натан.— Ты видел ее? — спросил скваттер.— Нет, но я шел по следам дона Пабло и французского миссионера до самого дома, куда они вошли… Я уверен, что девушка спрятана именно там.На лице старого бандита мелькнула мрачная улыбка.— Хорошо, — проговорил он, — раз птичка в гнезде, мы сумеем найти ее. Который час?— Три часа утра, — отвечал Андреc Гарот, — скоро станет светать.— В таком случае, надо спешить… Идите все за мной. — А затем он спросил: — А куда же девался Шоу? Неужели никто из вас не знает этого?— Вы найдете его, по всей вероятности, у дверей того дома, где теперь донна Клара, — глухим голосом отвечал Натан.— Это еще что такое? Неужели мой сын перешел на сторону моих врагов?— Вероятно, потому что он согласился по их просьбе похитить вашу пленницу.— О! Если только это правда, я убью его! — скрежеща зубами, произнес скваттер, и лицо его при этом имело такое выражение, что, глядя на него, становилось страшно.Натан сделал два шага вперед, вытащил нож из-за голенища и, показывая его отцу, сказал:— Он уже наказан. Шоу хотел убить меня, а вместо этого я убил его.Скваттер провел своей мускулистой рукой по покрытому холодным потом лбу, и вздох, подобный рычанию зверя, вырвался из его стесненной груди.— Он был самым младшим, — проговорил он разбитым от волнения голосом, несмотря на все свое усилие казаться хладнокровным, — он виноват и заслуживал смерть, но родному брату не следовало убивать его.— Отец! — пробормотал Натан.— Молчи! — крикнул на него Красный Кедр. — Что сделано, то сделано… Плохо придется теперь детям моего врага! Я так отомщу им, что мороз продерет по коже всякого, кто услышит об этом.И он бросился вон из ранчо.Все поспешили вслед за ним.Между тем дон Пабло и миссионер вошли в дом.Отец Серафим поместил девушку в одно семейство, которое было ему обязано очень многим и, в свою очередь, было очень счастливо оказать ему услугу.Приютившее донну Клару семейство отвело ей прекрасную комнату и прежде всего позаботилось снять с нее индейскую одежду и переодеть ее в другое, более удобное и более подходящее для нее платье.Молодая девушка, страшно измученная событиями последних дней, готовилась уже лечь в постель, когда отец Серафим и дон Пабло постучались в дверь ее комнаты.Дон Пабло, беседуя с сестрой, ни одним словом не намекнул ей о несчастье, постигшем ее отца; он не хотел омрачать ее надежд на скорое свидание с отцом.После недолгой беседы они решили покинуть девушку, чтобы дать ей отдохнуть несколько часов перед длинным путешествием на асиенду, куда хотел ее отправить монах.Отец Серафим предложил дону Пабло провести остаток ночи в его скромном жилище, находившемся невдалеке от пласа-Майор.Выйдя на улицу, дон Пабло обратил внимание на лежавшего перед домом человека.— Кто это? — спросил он с удивлением.— Несчастный, которого, по всей вероятности, убили грабители, — отвечал миссионер.— Очень возможно.— Но может быть, он еще жив, — продолжал отец Серафим, — и как христиане мы обязаны помочь ему.— Зачем? — спокойным тоном спросил дон Пабло. — сеньор, чего доброго, еще обвинит нас в убийстве.— Сын мой, — возразил ему миссионер, — пути Господни неисповедимы… Если Он нашел нужным послать нам этого несчастного, значит, Он хотел, чтобы мы оказали ему помощь.— Хорошо, — согласился молодой человек. — Пусть будет по-вашему, если вы уж так этого хотите, но вы, должно быть, забываете, что в этой стране дела милосердия приносят только массу неприятностей.— Это правда, сын мой, но тем не менее, мы все-таки обязаны исполнить свой долг, — сказал миссионер, наклоняясь над раненым.— Хорошо, — отозвался дон Пабло, подходя к нему.Шоу — это был он — не подавал никаких признаков жизни.Миссионер осмотрел его, затем встал, схватил дона Пабло за руку и, указывая ему на лежавшего на земле человека, сказал:— Посмотрите!— Шоу! — удивился мексиканец. — Каким образом этот человек очутился здесь?— Помогите мне, и мы узнаем это. Несчастный вовсе не убит, а только потерял сознание вследствие слишком большой потери крови.Они подняли раненого и осторожно понесли его в жилище отца Серафима.Едва успели они завернуть за угол, как с противоположной стороны показалось несколько человек.Это были Красный Кедр со своими сообщниками.Подойдя к дому, они остановились.В доме, по-видимому, все спали: ни в одном окне не было видно света.— Где комната молодой девушки? — шепотом спросил скваттер.— Вот эта, — отвечал Натан, указывая на одно из окон.— Отлично! Вы, брат Амбросио, становитесь на одном конце улицы, а вы, Гарот, — на другом и стерегите хорошенько.Монах и гамбусино отправились на указанные им места. ГЛАВА XIX. Индейская дипломатия Теперь мы вернемся к Валентину и его друзьям. Внезапное появление вождя корасов сильно взволновало охотников и команчей.Валентин, протягивая руку Орлиному Перу, сказал ему:— Добро пожаловать, друг мой. Какие новости принес нам вождь?— Хорошие, — лаконично отвечал корас.— Тем лучше, — весело проговорил охотник, — а то в последнее время мы получали только дурные вести.Индеец улыбнулся, услышав это замечание, но не ответил ни слова.— Пусть мой брат говорит, — продолжал Валентин, — здесь одни друзья.— Я это знаю, — отвечал вождь. — Прошло уже две луны с тех пор, как я покинул моего брата… Я ходил на другую сторону великих озер в деревни моего племени.— Хорошо. Мой брат великий вождь, и его, конечно, хорошо приняли вожди корасов великих озер.— Моокапек — знаменитый воин своего племени, — гордо отвечал индеец. — Вожди с радостью встретили его; по дороге он снял шесть скальпов с гачупинов.— Вы имеете полное право поступать таким образом, вождь, и я не могу порицать вас за это…— Мой брат хорошо говорит, он хотя и бледнолицый, но сердце у него красное.— Гм! — пробормотал Валентин. — Я просто люблю справедливость и считаю, что за измену нужно мстить… Продолжайте, вождь.Курумилла стал молча, по своему обыкновению, раздевать испанских пленников и так крепко привязал их всех к деревьям, что бедняги не могли даже пошевелиться.Валентин слишком хорошо знал характер краснокожих и поэтому, несмотря на то, что им была дорога каждая минута, не торопил Орлиное Перо и решил предоставить краснокожему рассказывать по-своему, не спеша.— А долго прожил мой брат там? — спросил Валентин.— Два солнца. Орлиное Перо оставил здесь друзей, к которым влекло его сердце.— Благодарю вас, вождь, за добрую память о нас.Индеец поклонился.— Вожди собирались у огня совета, чтобы выслушать слова Орлиного Пера, — продолжал корас. — Они содрогнулись от гнева, узнав об избиении своих детей… Орлиное Перо сообщил им свой план, и двести воинов встали под его тотем.— Это хорошо, — заметил Валентин, — значит, мой брат отомстит своим врагам.Вождь улыбнулся.— Да, — отвечал он, — прибывшие со мной воины знают, чего я от них хочу.— Отлично. Значит, они недалеко отсюда?— Нет, далеко, — отвечал вождь, отрицательно качнув головою, — Орлиное Перо идет не вместе с ними, он прячется под кожей апачской собаки.— Ну! — вскричал Валентин. — Что значат эти слова моего брата?— Мой брат очень торопится, — заметил нравоучительным тоном Единорог, — Пусть он не мешает говорить Моокапеку. Он — великий и мудрый воин.Валентин покачал головой.— Гм! — сказал он затем. — Отвечать изменой за измену, — так не поступают воины моего народа.— Племя моего брата велико и сильно, как серый медведь, — возразил Единорог, — оно не имеет надобности пробираться по непроходимым тропинкам, а бедные индейцы слабы, как бобры, но зато они так же хитры, как бобры.— Верно, — отвечал Валентин, — хитрость даже необходима в борьбе с таким опасным врагом, который беспощадно готов напасть на вас в любую минуту… Я сознаюсь, что не имел права этого говорить; продолжайте, вождь, и скажите мне, какую такую штуку придумали вы?— О-о-а! Мой брат увидит. Красный Кедр скоро выступит в пустыню… мой брат, конечно, знает об этом?— Да, знаю.— А знает ли мой брат, что гринго просил проводника у апачей?— Нет, этого я не знаю.— Хорошо. Станапат, великий вождь апачей, послал в проводники к Красному Кедру одного воина…— Ну?— Орлиное Перо оскальпировал этого воина.— А! Значит, Красному Кедру нельзя еще отправиться в путь?— Да, но он может отправиться, как только захочет.— Как так?— Потому что Орлиное Перо заменит собой проводника.Единорог улыбнулся.— Мой брат очень хитер, — заметил он.— Гм! — с досадой проворчал Валентин. — Может быть, это и очень хитро, но только вы ведете очень рискованную игру, вождь. Старый негодяй-скваттер хитрее десяти обезьян и десяти опоссумов, вместе взятых, и, поверьте мне, он скоро разнюхает, в чем дело.—Нет.— Желаю вам успеха, потому что иначе вы погибли.— Хорошо, пусть мой брат не беспокоится, Орлиное Перо — воин… Он увидится с бледнолицым охотником в пустыне.— От всего сердца желаю вам этого, вождь, хотя и очень боюсь, что этого может и не случиться… Ну да делайте, как знаете… Когда думаете вы идти к Красному Кедру?— Сегодня ночью.— Значит, вы хотите покинуть нас?— Сейчас же… Орлиное Перо все сказал своему брату.И, церемонно поклонившись всем присутствующим, вождь корасов скользнул в кусты и почти моментально исчез.Валентин проводил его глазами. Затем он обернулся к Курумилле и спросил:— Мундиры?— Здесь, — так же лаконично отвечал ему араукан, указывая на сложенную в кучу одежду.— Зачем нужна моему бледнолицему брату эта одежда? — спросил Единорог.— Мой брат сейчас увидит, — отвечал, улыбаясь, Валентин. — Мы все переоденемся в эти мундиры.Вождь команчей гордо выпрямился.— Нет, — возразил он, — Единорог не снимет одежды своего племени… да и зачем нужно нам это переодевание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32