— Это к делу не относится, и потому об этом и говорить незачем; потолкуем лучше о том, что касается вас.— Каким образом?— Ладно, ладно, дайте мне сначала вам все сказать… Вы сейчас сказали, что я вам нужен, значит, я имею право позаботиться о том, чтобы мне заплатили как можно дороже.— Увы! — прошептал монах с гримасой. — Я ведь очень беден, как вы это, впрочем, и сами знаете.— Да, да, я знаю, что как только у вас заводятся деньжонки, хотя бы даже несколько пиастров, вы сейчас же проигрываете их в монте.— Что делать, мне страшно не везет в карты.— Да я вовсе и не думаю просить у вас деньги.— О! В таком случае, раз вы не имеете никаких видов на мой кошелек, мы с вами живо столкуемся… Говорите смело!— Я тоже надеюсь, что мы с вами скоро столкуемся, тем более, что я имею к вам, в сущности, самую пустую просьбу, и вам почти ничего не будет стоить исполнить ее.— Не ходите пожалуйста все вокруг да около, а идите прямо к цели, Красный Кедр… С вашей чертовской манерой говорить на индейский лад вы никогда не доберетесь до конца.— Вы знаете, что я смертельно ненавижу дона Мигеля Сарате?— Да, я слышал кое-что в этом роде. Он, кажется, ранил вас ножом в грудь?— Да, и удар был так силен, что я едва не отправился на тот свет. Но дьявол помог мне и, провалявшись около трех недель на спине, как негодная лошадь, я опять встал и теперь хочу отомстить.— И я должен сознаться, что вы совершенно правы… Пусть сатана свернет мне шею, если я не сделал бы того же самого на вашем месте.— Не так ли?— Совершенно верно.— Но для этого я рассчитываю на вашу помощь.— Гм! Я лично не могу пожаловаться на дона Мигеля, а скорее, напротив… Кроме того, я даже и придумать не могу, в чем будет заключаться моя помощь.— О! Это очень легко.— Вы думаете?— А вот увидите.— Хорошо, говорите, я вас слушаю.— У дона Мигеля есть дочь.— Донна Клара.— Да.— Ну так что же?— Я хочу ее похитить.— Какие, черт возьми, приходят вам в голову несуразные вещи!.. Вы хотите, чтобы я помог вам похитить дочь дона Мигеля, которому я так много обязан? Нет, нет, я не могу этого сделать.— А между тем это нужно.— Я не могу этого сделать, повторяю вам.— Советую вам думать о том, что вы говорите, брат Амбросио, я говорю с вами совершенно серьезно… Советую вам подумать хорошенько, прежде чем так решительно отказывать мне в помощи, которой я у вас попрошу.— Я все это уже обдумал, Красный Кедр, я ни за что не соглашусь помогать вам похитить дочь моего благодетеля… Что бы вы мне ни говорили, я ни за какие блага не соглашусь исполнить ваше желание… Я это говорю вам окончательно.— Может быть!— Клянусь вам, что никакая сила не заставит меня изменить мое решение.— Не клянитесь, брат Амбросио, потому что вам придется нарушить клятву.— Та-та-та! Да вы с ума сошли! Но я вижу, что мы только попусту теряем время и если у вас нечего мне больше сказать, я, несмотря на все удовольствие, какое доставляет мне ваше общество, должен буду покинуть вас.— Вы что-то вдруг стали слишком совестливы, отец мой.— Всему свое время, compadre Приятель (исп.).
, и, по-моему, об этом даже и говорить не стоит… До свидания!Монах встал.— Вы уезжаете?— Carai! Вы, может быть, думаете, что я буду здесь ночевать?— Прекрасно. В таком случае, я должен вам заявить, что я отказываюсь от участия в вашей экспедиции.— Что делать! Мне это очень досадно, но раз вы отказываетесь, я поищу другого вместо вас.— Желаю вам успеха!— Спасибо!Скваттер и монах встали, и последний подошел уже к своему мулу, собираясь сесть на него. Красный Кедр тоже, по-видимому, решил уйти.Но в самую последнюю минуту расставанья скваттер как будто раздумал.— Кстати, — проговорил он совершенно равнодушным тоном, — не будете ли вы так добры сообщить мне одно очень нужное мне сведение.— Что еще? — проговорил монах.— О! Меньше чем ничего, — беспечно продолжал скваттер, — я хотел, собственно, поговорить с вами о некоем Педро де-Тудела, которого вы, кажется, раньше знавали.— Что такое? — вскрикнул монах, поворачивая голову, и так и застыл в этой позе.— Ну, ну, брат Амбросио, — насмешливым тоном продолжал Красный Кедр, — идите-ка лучше сюда и потолкуем еще немного… Я расскажу вам, если хотите, довольно странную историю о похождениях этого дона Педро де-Тудела, которого вы знавали.Монах побледнел и дрожал как в лихорадке. Он выпустил повод мула и машинально последовал за скваттером, который спокойно опять уселся на землю и жестом пригласил монаха последовать его примеру.Монах опустился наземь, подавляя вздох и обтирая капли холодного пота, выступившие у него на висках.— Да! — продолжал скваттер через минуту. — Я должен прежде всего заметить вам, что дон Педро де-Тудела был очаровательным мужчиной, который, может быть, дурил немного больше, чем следует. Но в нем это было вполне извинительно, он был молод… Мне помнится, что лет шестнадцать-семнадцать тому назад… как. однако, скоро человек стареет!.. Я встречал его в Олбани Олбани — город на северо-востоке США.
у некоего… гм!.. вот как на грех забыл его имя… Может, вы помните, как его звали, брат Амбросио?— Я вас не понимаю!.. И не понимаю, зачем вы все это говорите? — глухим голосом возразил монах.Он в это время находился в таком состоянии, что на него жалко было смотреть: он задыхался, правая рука его сжимала рукоятку кинжала, а на скваттера он бросал взоры, полные смертельной ненависти.Последний делал вид, что ничего не замечает.— Вспомнил, — заговорил снова Красный Кедр, — этого человека звали Уолтер Бреннел.— Дьявол! — вскричал монах глухим голосом. — Не знаю, кто мог сообщить тебе эту ужасную тайну… но за это ты умрешь!И он кинулся на скваттера с обнаженным кинжалом.Красный Кедр давно знал брата Амбросио и поэтому все время держался настороже.Резким движением он отвел удар, схватил монаха за руку и, вырвав кинжал, отбросил его далеко в сторону.— Довольно, — грубо сказал он затем, — мы понимаем друг друга, отец мой!.. Советую вам не играть больше со мной таким образом, а не то вам придется горько каяться в этом.Монах в изнеможении опустился на свое место, не произнеся ни слова.Скваттер с минуту смотрел на него со смесью жалости и презрения, а затем, пожимая плечами, сказал:— Я уже целых шестнадцать лет знаю эту тайну. До сих пор я не говорил этого никому и буду продолжать хранить молчание, но только с одним условием…— С каким?— Я требую, чтобы ты помог мне похитить дочь асиендадо.— Хорошо, я помогу тебе.— Только смотри, не вздумай обмануть меня… Я хочу, чтобы ты честно исполнил свое обещание.— Я уже сказал, что помогу тебе.— Хорошо, я пока верю тебе на слово; впрочем, можешь быть спокоен, отец мой, я буду за тобой наблюдать.— Довольно грозить, говори, что я должен делать.— Когда едем мы в Апачерию?— Значит, ты едешь?— Разумеется.Зловещая улыбка скривила бледные губы монаха.— Мы уедем через неделю, — отвечал он.— Хорошо. В день отъезда, за час до нашего выступления в путь, ты мне выдашь молодую девушку.— Но ты мне скажи, что должен я буду сделать, чтобы заставить ее последовать за мной?— Это меня не касается, это дело твое.— Однако!— Я этого требую!— Хорошо, — отвечал монах с усилием, — я это сделаю. Но помни, дьявол, если ты когда-нибудь попадешься мне в руки, как сегодня я попался в твои, я заставлю тебя заплатить за все, что терплю от тебя в настоящую минуту.— Хорошо. Ты будешь иметь на это полное право, хотя я и сомневаюсь, чтобы тебе удалось когда-нибудь это.— Может быть!— Поживем — увидим. А пока я хозяин и требую, чтобы ты мне повиновался.— Я буду повиноваться.— Хорошо. Теперь другое: сколько человек навербовал ты сегодня вечером?— Около двадцати.— Этого мало. Но с теми шестьюдесятью, которых приведу я, нас будет вполне достаточно для того, чтобы запугать индейцев.— Дай Бог!— Будьте спокойны, отец мой, — продолжал скваттер тем дружеским тоном, каким он говорил в начале беседы, — я беру на себя обязательство провести вас прямо к вашей жиле… Я ведь недаром прожил десять лет среди индейцев и, пожалуй, лучше их самих знаю все их хитрости.— Помните же наш договор, Красный Кедр, — сказал монах, вставая. — Наш прииск будет принадлежать каждому из нас в равной части… Поэтому не забывайте, что ваши собственные интересы требуют, чтобы мы достигли его благополучно.— И достигнем!.. Ну, а теперь нам больше уже не о чем говорить, мы согласились окончательно по всем пунктам. Я надеюсь, что вы согласны со мной во всем, не так ли? — с ударением спросил он.— Да. Во всем.— Значит, теперь мы можем расстаться и отправиться каждый восвояси. Надеюсь, мы расстанемся друзьями, отец мой! А ведь я верно говорил вам, что мне удастся заставить вас изменить ваше мнение! Видите ли, брат Амбросио, — добавил он таким насмешливым тоном, что монах побледнел от душившей его ярости, — во всяком деле прежде всего необходимо сговориться.Скваттер встал, вскинул свой карабин на плечо и, резко отвернувшись, направился в сторону большими шагами.Монах сначала как окаменелый стоял на своем месте, а затем вдруг распахнул рясу, выхватил скрытый под нею пистолет и прицелился в скваттера. Но прежде чем он успел спустить курок, враг его уже исчез, точно провалился сквозь землю, и монах услышал только насмешливый хохот своего противника, болезненно отозвавшийся в его сердце.— О! — прошептал он, садясь в седло. — Каким образом мог этот дьявол открыть эту тайну? А я-то думал, что этого никто не знает!..И он удалился мрачный и задумчивый.Через полчаса он прибыл на асиенду де-ла-Нориа, ворота которой были отворены ему верным пеоном, потому что было уже за полночь и все уже спали. ГЛАВА XVII. Ущелье Стервятника Теперь мы возвратимся к асиендадо, который вместе с двумя своими друзьями летит во весь опор по направлению к хакалю Валентина.Дорога, по которой следовали трое всадников, все больше и больше удаляла их от Пасо-дель-Норте. Они уже выехали из леса и теперь проносились по голой и бесплодной степи.Росшие по обеим сторонам дороги деревья, встречавшиеся все реже и реже, пробегали перед ними, точно легион призраков.Они пересекли несколько ручьев, впадавших в Рио-дель-Норте, где вода доходила лошадям до груди.Вскоре впереди уже стали вырисовываться первые темные уступы гор, к которым они быстро приближались.Наконец они въехали в ущелье между двумя лесистыми холмами; здесь усеянная широкими плоскими камнями и валунами почва доказывала, что место это было одним из desaguaderos Водоотводный канал, водосток (исп.).
для стока вод в период дождей.Они достигли Ущелья Стервятника, получившего это название благодаря бесчисленному множеству грифов, которые всегда были видны на вершинах окружающих его холмов.Ущелье было пустынно.Хижина Валентина была недалеко оттуда.Как только всадники спешились, Курумилла взял лошадей и отвел их в хакаль.— Следуйте за мной, — сказал Валентин дону Мигелю.Асиендадо повиновался.Затем оба они начали взбираться по крутым бокам правого холма.Подъем был очень крут, но оба охотника, давно уже привыкшие пролагать себе путь в самых непроходимых местах, казалось, даже не замечали всех трудностей этого подъема, который был невозможен для людей, менее привычных к жизни в пустыне.— Это место, право, восхитительно, — говорил Валентин с той добродушной любезностью хозяина, который хвалится своим поместьем. — Если бы не темнота, вы могли бы полюбоваться отсюда, дон Мигель, чудным видом; в нескольких стах шагах отсюда, вон там, на том холме направо, находятся развалины старинного ацтекского лагеря, очень хорошо сохранившегося… Представьте себе, этот холм, обтесанный человеческой рукой, — вы его не видите благодаря темноте, — имеет форму усеченной пирамиды; склоны ее облицованы камнем, и вся она террасами поднимается кверху… Верхняя платформа имеет около девяноста метров длины и семьдесят пять метров ширины; с трех сторон она обнесена парапетом, а с севера прикрыта бастионом. Словом, это настоящая крепость, построенная по всем правилам военного искусства. На платформе видны еще и теперь остатки небольшого теокали, сложенного из больших плит, покрытых рельефно вырезанными иероглифами, изображающими оружие, чудовищ, карликов, крокодилов и людей, сидящих по-восточному, с чем-то, похожим на очки на глазах… Разве это не интересно, на самом деле? Этот маленький памятник, не имеющий лестницы, был, по всей вероятности, последним убежищем осажденных, когда их слишком теснили враги.— Удивительно, — отвечал дон Мигель, — что я никогда не слышал ничего об этих развалинах.— А кто их знает? Никто. Впрочем, они очень похожи на развалины, которые находятся в Хочикалько Хочикалько — озеро вблизи Мехико, по берегам которого ацтеки построили множество теокали.
.— Куда же это вы ведете меня, друг мой? Здесь нелегко идти даже привычному человеку, и я, признаться вам, начал уже уставать.— Потерпите еще немного… Через десять минут мы будем уже на месте. Я веду вас в природный грот, открытый мною некоторое время тому назад. Грот этот замечателен. Испанцы, по всей вероятности, никогда ничего не слыхали о нем, хотя индейцы знают его с незапамятных времен. Апачи воображают себе, что он служит дворцом гению гор. Во всяком случае, я до такой степени прельстился его красотой, что на время покинул свой хакаль и поселился в этом гроте. Он занимает громадное пространство, и хотя я никогда не исследовал его, но убежден, что он тянется более чем на десять миль под землей. Но знаете, что меня поразило больше всего? Грот этот разделяется на бесчисленное множество отделений, и в некоторых из них имеются довольно большие озера, в которых водятся слепые рыбы.— Слепые рыбы? Да вы шутите, друг мой, — вскричал дон Мигель, останавливаясь.— Я ошибся, или лучше сказать, я не совсем точно выразился. Мне следовало бы сказать, что у этих рыб совсем нет глаз.— У них нет глаз?— Да, но это не мешает им быть очень жирными и очень вкусными!— Вот это странно.— Не правда ли? Ну, а теперь мы уже и пришли.И в самом деле, они находились перед мрачным зияющим отверстием высотой около десяти футов и шириной около восьми.— Не откажитесь сделать мне честь пожаловать ко мне, — сказал Валентин.— Очень вам благодарен, друг мой.Вслед за тем они вошли в грот; охотник высек огонь и зажег факел из свечного дерева.У дона Мигеля невольно вырвался крик изумления при виде открывшейся перед ним волшебной картины.— О! Как это прекрасно! Как это чудно! — повторял дон Мигель.— Не правда ли, — отвечал Валентин, — человек чувствует себя очень маленьким и ничтожным при виде этих чудных творений природы? Только в пустыне и можно понять все величие и бесконечное всемогущество Верховного Существа, потому что здесь на каждом шагу человек сталкивается лицом к лицу с Создателем и видит знак Его могущества на всем, что представляется его взору!— Да, — согласился с охотником дон Мигель, — только в пустыне человек и учится познавать, любить и бояться Бога, потому что Он везде!— Пойдемте, — сказал Валентин.И он провел своего друга в залу площадью не более двадцати квадратных метров, свод которой поднимался на высоту около ста метров.В этой зале был разложен костер. Валентин и его спутник присели к огню, и каждый погрузился в свои думы.Через несколько минут послышался шум шагов. Мексиканец поднял голову, но Валентин даже не пошевелился — он узнал шаги своего друга.И действительно, через минуту появился индейский вождь.— Ну что? — спросил его Валентин.— Еще ничего, — лаконично отвечал Курумилла.— Они что-то сильно запаздывают, — заметил дон Мигель.— Нет, — возразил вождь, — теперь всего только половина двенадцатого, мы пришли раньше, чем рассчитывали.— А найдут они нас здесь?— Они знают, что мы будем ждать их в этой зале.После обмена этими немногими словами все смолкли и снова погрузились в свои размышления.Молчание нарушалось только какими-то таинственными звуками, раздававшимися в гроте почти через равные промежутки времени.Так прошло довольно много времени.Вдруг Валентин резким движением приподнял голову:— А вот и они, — сказал он.— Вы ошибаетесь, друг мой, — отвечал дон Мигель, — я ничего не слышал.Охотник улыбнулся.— Если бы вы провели, как я, — возразил охотник, — десять лет в пустыне, ваше ухо тоже привыкло бы к этим смутным звукам, к этим вздохам природы, которые для вас не имеют никакого смысла в настоящую минуту, но которые для меня все имеют значение и, так сказать, голос, и вы не сказали бы, что я ошибаюсь… Спросите вождя, и вы увидите, что он вам скажет то же.— На холм взбираются два человека, — авторитетным тоном сказал Курумилла, — белый и индеец.— Но каким образом можете вы определить эту разницу?— Очень просто, — улыбаясь отвечал Валентин, — индеец обут в мокасины, которые касаются земли, не производя почти никакого шума, и, кроме того, он идет уверенно, как человек, привыкший ходить по пустыне, ставит ногу твердо;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
, и, по-моему, об этом даже и говорить не стоит… До свидания!Монах встал.— Вы уезжаете?— Carai! Вы, может быть, думаете, что я буду здесь ночевать?— Прекрасно. В таком случае, я должен вам заявить, что я отказываюсь от участия в вашей экспедиции.— Что делать! Мне это очень досадно, но раз вы отказываетесь, я поищу другого вместо вас.— Желаю вам успеха!— Спасибо!Скваттер и монах встали, и последний подошел уже к своему мулу, собираясь сесть на него. Красный Кедр тоже, по-видимому, решил уйти.Но в самую последнюю минуту расставанья скваттер как будто раздумал.— Кстати, — проговорил он совершенно равнодушным тоном, — не будете ли вы так добры сообщить мне одно очень нужное мне сведение.— Что еще? — проговорил монах.— О! Меньше чем ничего, — беспечно продолжал скваттер, — я хотел, собственно, поговорить с вами о некоем Педро де-Тудела, которого вы, кажется, раньше знавали.— Что такое? — вскрикнул монах, поворачивая голову, и так и застыл в этой позе.— Ну, ну, брат Амбросио, — насмешливым тоном продолжал Красный Кедр, — идите-ка лучше сюда и потолкуем еще немного… Я расскажу вам, если хотите, довольно странную историю о похождениях этого дона Педро де-Тудела, которого вы знавали.Монах побледнел и дрожал как в лихорадке. Он выпустил повод мула и машинально последовал за скваттером, который спокойно опять уселся на землю и жестом пригласил монаха последовать его примеру.Монах опустился наземь, подавляя вздох и обтирая капли холодного пота, выступившие у него на висках.— Да! — продолжал скваттер через минуту. — Я должен прежде всего заметить вам, что дон Педро де-Тудела был очаровательным мужчиной, который, может быть, дурил немного больше, чем следует. Но в нем это было вполне извинительно, он был молод… Мне помнится, что лет шестнадцать-семнадцать тому назад… как. однако, скоро человек стареет!.. Я встречал его в Олбани Олбани — город на северо-востоке США.
у некоего… гм!.. вот как на грех забыл его имя… Может, вы помните, как его звали, брат Амбросио?— Я вас не понимаю!.. И не понимаю, зачем вы все это говорите? — глухим голосом возразил монах.Он в это время находился в таком состоянии, что на него жалко было смотреть: он задыхался, правая рука его сжимала рукоятку кинжала, а на скваттера он бросал взоры, полные смертельной ненависти.Последний делал вид, что ничего не замечает.— Вспомнил, — заговорил снова Красный Кедр, — этого человека звали Уолтер Бреннел.— Дьявол! — вскричал монах глухим голосом. — Не знаю, кто мог сообщить тебе эту ужасную тайну… но за это ты умрешь!И он кинулся на скваттера с обнаженным кинжалом.Красный Кедр давно знал брата Амбросио и поэтому все время держался настороже.Резким движением он отвел удар, схватил монаха за руку и, вырвав кинжал, отбросил его далеко в сторону.— Довольно, — грубо сказал он затем, — мы понимаем друг друга, отец мой!.. Советую вам не играть больше со мной таким образом, а не то вам придется горько каяться в этом.Монах в изнеможении опустился на свое место, не произнеся ни слова.Скваттер с минуту смотрел на него со смесью жалости и презрения, а затем, пожимая плечами, сказал:— Я уже целых шестнадцать лет знаю эту тайну. До сих пор я не говорил этого никому и буду продолжать хранить молчание, но только с одним условием…— С каким?— Я требую, чтобы ты помог мне похитить дочь асиендадо.— Хорошо, я помогу тебе.— Только смотри, не вздумай обмануть меня… Я хочу, чтобы ты честно исполнил свое обещание.— Я уже сказал, что помогу тебе.— Хорошо, я пока верю тебе на слово; впрочем, можешь быть спокоен, отец мой, я буду за тобой наблюдать.— Довольно грозить, говори, что я должен делать.— Когда едем мы в Апачерию?— Значит, ты едешь?— Разумеется.Зловещая улыбка скривила бледные губы монаха.— Мы уедем через неделю, — отвечал он.— Хорошо. В день отъезда, за час до нашего выступления в путь, ты мне выдашь молодую девушку.— Но ты мне скажи, что должен я буду сделать, чтобы заставить ее последовать за мной?— Это меня не касается, это дело твое.— Однако!— Я этого требую!— Хорошо, — отвечал монах с усилием, — я это сделаю. Но помни, дьявол, если ты когда-нибудь попадешься мне в руки, как сегодня я попался в твои, я заставлю тебя заплатить за все, что терплю от тебя в настоящую минуту.— Хорошо. Ты будешь иметь на это полное право, хотя я и сомневаюсь, чтобы тебе удалось когда-нибудь это.— Может быть!— Поживем — увидим. А пока я хозяин и требую, чтобы ты мне повиновался.— Я буду повиноваться.— Хорошо. Теперь другое: сколько человек навербовал ты сегодня вечером?— Около двадцати.— Этого мало. Но с теми шестьюдесятью, которых приведу я, нас будет вполне достаточно для того, чтобы запугать индейцев.— Дай Бог!— Будьте спокойны, отец мой, — продолжал скваттер тем дружеским тоном, каким он говорил в начале беседы, — я беру на себя обязательство провести вас прямо к вашей жиле… Я ведь недаром прожил десять лет среди индейцев и, пожалуй, лучше их самих знаю все их хитрости.— Помните же наш договор, Красный Кедр, — сказал монах, вставая. — Наш прииск будет принадлежать каждому из нас в равной части… Поэтому не забывайте, что ваши собственные интересы требуют, чтобы мы достигли его благополучно.— И достигнем!.. Ну, а теперь нам больше уже не о чем говорить, мы согласились окончательно по всем пунктам. Я надеюсь, что вы согласны со мной во всем, не так ли? — с ударением спросил он.— Да. Во всем.— Значит, теперь мы можем расстаться и отправиться каждый восвояси. Надеюсь, мы расстанемся друзьями, отец мой! А ведь я верно говорил вам, что мне удастся заставить вас изменить ваше мнение! Видите ли, брат Амбросио, — добавил он таким насмешливым тоном, что монах побледнел от душившей его ярости, — во всяком деле прежде всего необходимо сговориться.Скваттер встал, вскинул свой карабин на плечо и, резко отвернувшись, направился в сторону большими шагами.Монах сначала как окаменелый стоял на своем месте, а затем вдруг распахнул рясу, выхватил скрытый под нею пистолет и прицелился в скваттера. Но прежде чем он успел спустить курок, враг его уже исчез, точно провалился сквозь землю, и монах услышал только насмешливый хохот своего противника, болезненно отозвавшийся в его сердце.— О! — прошептал он, садясь в седло. — Каким образом мог этот дьявол открыть эту тайну? А я-то думал, что этого никто не знает!..И он удалился мрачный и задумчивый.Через полчаса он прибыл на асиенду де-ла-Нориа, ворота которой были отворены ему верным пеоном, потому что было уже за полночь и все уже спали. ГЛАВА XVII. Ущелье Стервятника Теперь мы возвратимся к асиендадо, который вместе с двумя своими друзьями летит во весь опор по направлению к хакалю Валентина.Дорога, по которой следовали трое всадников, все больше и больше удаляла их от Пасо-дель-Норте. Они уже выехали из леса и теперь проносились по голой и бесплодной степи.Росшие по обеим сторонам дороги деревья, встречавшиеся все реже и реже, пробегали перед ними, точно легион призраков.Они пересекли несколько ручьев, впадавших в Рио-дель-Норте, где вода доходила лошадям до груди.Вскоре впереди уже стали вырисовываться первые темные уступы гор, к которым они быстро приближались.Наконец они въехали в ущелье между двумя лесистыми холмами; здесь усеянная широкими плоскими камнями и валунами почва доказывала, что место это было одним из desaguaderos Водоотводный канал, водосток (исп.).
для стока вод в период дождей.Они достигли Ущелья Стервятника, получившего это название благодаря бесчисленному множеству грифов, которые всегда были видны на вершинах окружающих его холмов.Ущелье было пустынно.Хижина Валентина была недалеко оттуда.Как только всадники спешились, Курумилла взял лошадей и отвел их в хакаль.— Следуйте за мной, — сказал Валентин дону Мигелю.Асиендадо повиновался.Затем оба они начали взбираться по крутым бокам правого холма.Подъем был очень крут, но оба охотника, давно уже привыкшие пролагать себе путь в самых непроходимых местах, казалось, даже не замечали всех трудностей этого подъема, который был невозможен для людей, менее привычных к жизни в пустыне.— Это место, право, восхитительно, — говорил Валентин с той добродушной любезностью хозяина, который хвалится своим поместьем. — Если бы не темнота, вы могли бы полюбоваться отсюда, дон Мигель, чудным видом; в нескольких стах шагах отсюда, вон там, на том холме направо, находятся развалины старинного ацтекского лагеря, очень хорошо сохранившегося… Представьте себе, этот холм, обтесанный человеческой рукой, — вы его не видите благодаря темноте, — имеет форму усеченной пирамиды; склоны ее облицованы камнем, и вся она террасами поднимается кверху… Верхняя платформа имеет около девяноста метров длины и семьдесят пять метров ширины; с трех сторон она обнесена парапетом, а с севера прикрыта бастионом. Словом, это настоящая крепость, построенная по всем правилам военного искусства. На платформе видны еще и теперь остатки небольшого теокали, сложенного из больших плит, покрытых рельефно вырезанными иероглифами, изображающими оружие, чудовищ, карликов, крокодилов и людей, сидящих по-восточному, с чем-то, похожим на очки на глазах… Разве это не интересно, на самом деле? Этот маленький памятник, не имеющий лестницы, был, по всей вероятности, последним убежищем осажденных, когда их слишком теснили враги.— Удивительно, — отвечал дон Мигель, — что я никогда не слышал ничего об этих развалинах.— А кто их знает? Никто. Впрочем, они очень похожи на развалины, которые находятся в Хочикалько Хочикалько — озеро вблизи Мехико, по берегам которого ацтеки построили множество теокали.
.— Куда же это вы ведете меня, друг мой? Здесь нелегко идти даже привычному человеку, и я, признаться вам, начал уже уставать.— Потерпите еще немного… Через десять минут мы будем уже на месте. Я веду вас в природный грот, открытый мною некоторое время тому назад. Грот этот замечателен. Испанцы, по всей вероятности, никогда ничего не слыхали о нем, хотя индейцы знают его с незапамятных времен. Апачи воображают себе, что он служит дворцом гению гор. Во всяком случае, я до такой степени прельстился его красотой, что на время покинул свой хакаль и поселился в этом гроте. Он занимает громадное пространство, и хотя я никогда не исследовал его, но убежден, что он тянется более чем на десять миль под землей. Но знаете, что меня поразило больше всего? Грот этот разделяется на бесчисленное множество отделений, и в некоторых из них имеются довольно большие озера, в которых водятся слепые рыбы.— Слепые рыбы? Да вы шутите, друг мой, — вскричал дон Мигель, останавливаясь.— Я ошибся, или лучше сказать, я не совсем точно выразился. Мне следовало бы сказать, что у этих рыб совсем нет глаз.— У них нет глаз?— Да, но это не мешает им быть очень жирными и очень вкусными!— Вот это странно.— Не правда ли? Ну, а теперь мы уже и пришли.И в самом деле, они находились перед мрачным зияющим отверстием высотой около десяти футов и шириной около восьми.— Не откажитесь сделать мне честь пожаловать ко мне, — сказал Валентин.— Очень вам благодарен, друг мой.Вслед за тем они вошли в грот; охотник высек огонь и зажег факел из свечного дерева.У дона Мигеля невольно вырвался крик изумления при виде открывшейся перед ним волшебной картины.— О! Как это прекрасно! Как это чудно! — повторял дон Мигель.— Не правда ли, — отвечал Валентин, — человек чувствует себя очень маленьким и ничтожным при виде этих чудных творений природы? Только в пустыне и можно понять все величие и бесконечное всемогущество Верховного Существа, потому что здесь на каждом шагу человек сталкивается лицом к лицу с Создателем и видит знак Его могущества на всем, что представляется его взору!— Да, — согласился с охотником дон Мигель, — только в пустыне человек и учится познавать, любить и бояться Бога, потому что Он везде!— Пойдемте, — сказал Валентин.И он провел своего друга в залу площадью не более двадцати квадратных метров, свод которой поднимался на высоту около ста метров.В этой зале был разложен костер. Валентин и его спутник присели к огню, и каждый погрузился в свои думы.Через несколько минут послышался шум шагов. Мексиканец поднял голову, но Валентин даже не пошевелился — он узнал шаги своего друга.И действительно, через минуту появился индейский вождь.— Ну что? — спросил его Валентин.— Еще ничего, — лаконично отвечал Курумилла.— Они что-то сильно запаздывают, — заметил дон Мигель.— Нет, — возразил вождь, — теперь всего только половина двенадцатого, мы пришли раньше, чем рассчитывали.— А найдут они нас здесь?— Они знают, что мы будем ждать их в этой зале.После обмена этими немногими словами все смолкли и снова погрузились в свои размышления.Молчание нарушалось только какими-то таинственными звуками, раздававшимися в гроте почти через равные промежутки времени.Так прошло довольно много времени.Вдруг Валентин резким движением приподнял голову:— А вот и они, — сказал он.— Вы ошибаетесь, друг мой, — отвечал дон Мигель, — я ничего не слышал.Охотник улыбнулся.— Если бы вы провели, как я, — возразил охотник, — десять лет в пустыне, ваше ухо тоже привыкло бы к этим смутным звукам, к этим вздохам природы, которые для вас не имеют никакого смысла в настоящую минуту, но которые для меня все имеют значение и, так сказать, голос, и вы не сказали бы, что я ошибаюсь… Спросите вождя, и вы увидите, что он вам скажет то же.— На холм взбираются два человека, — авторитетным тоном сказал Курумилла, — белый и индеец.— Но каким образом можете вы определить эту разницу?— Очень просто, — улыбаясь отвечал Валентин, — индеец обут в мокасины, которые касаются земли, не производя почти никакого шума, и, кроме того, он идет уверенно, как человек, привыкший ходить по пустыне, ставит ногу твердо;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32