– резко оборвал чародей.
– Т-темные, о повелитель, с сединой на висках и в бороде. Он…
Раздраженный взмах руки, и ноги сами понесли Эльминстера. Застонав, он попытался остановиться, но, увы, все было напрасно: он уже разворачивался и – совершенно беспомощный перед магией движения, – спотыкаясь, бежал вниз по склону, прямо туда, где луг оканчивался отвесным обрывом.
Путаясь в зарослях высокой травы, Эл, чтобы окончательно не растерять присутствие духа, всеми силами цеплялся за свою маленькую победу: по крайней мере, чародей не знает, что он – сын Элтрина.
Пусть совсем маленькая, но победа. Но между тем скалистый обрыв неотвратимо приближался. Эльминстер задыхался от быстрого бега, в ушах свистел ветер. А внизу, как всегда прекрасные, простирались покрытые дымкой тумана холмистые просторы Аталантара.
С обрыва Эльминстер бросился головой вниз, и ужасное принуждение, от которого дрожало все тело, тут же отпустило его. Навстречу стремительно ринулись скалы, а он, пытаясь спасти свою жизнь, сражался со страхом и яростью.
Раньше ему иногда удавалось двигать предметы одной только силой мысли. Иногда… пожалуйста, о боги, вот бы сейчас такое!
Ущелье, по которому летел Эл, было совсем узким. В прошлом месяце в него свалился ягненок, и из него совсем вышибло жизнь еще задолго до того, как разбитое тельце коснулось дна. Эльминстер закусил губу. Наконец перед глазами появилось белое сияние, которое он так силился вызвать в себе. Оно, как дымкой, прикрыло приближающиеся скалы. В отчаянии хватался юноша за воздух и извивался во все стороны, словно стараясь хоть на мгновение отрастить крылья.
Он упал в терновый куст, который больно обжег кожу, покатился дальше по камням, потом ударился обо что-то упругое, – может, виноградную лозу? – его отбросило в сторону, и он снова падал, все ниже и ниже.
– Ааааа! – эхом разносился по горам его крик. Мир все быстрее вертелся вокруг него. Эл хватал ртом воздух и не мог его найти, белое сияние застилало глаза.
Боги и богини, сохраните…
Дымка сгустилась и вдруг рассеялась. Откуда-то сверху раздалось жуткое чавканье.
Что-то темное и влажное пролетело мимо него прямо к окутанному мраком подножию скал. Эл потряс головой, чтобы немного прояснить мысли, и, не шевелясь, осмотрелся. Рядом с ним на камнях виднелись пятна свежей крови. Тень над головой закрыла солнце. Повернув голову набок, Эльминстер замер, прикинувшись мертвым. Во всем теле билась боль, он ощущал ее толчки… но кости вроде целы. Спустятся ли сюда чародей или дракон, чтобы убедиться, что с ним покончено?
Дракон, с торчащей из пасти овечьей ногой, сделал круг над лугом и исчез из виду. Когда он в другой раз пролетал над ущельем, уже две овцы бились у него в зубах. Сверху донесся хруст костей.
У Эльминстера совсем не осталось сил. Он дрожал от подступающей тошноты и голода, всем телом прижимаясь к скале, как будто ее суровая, непоколебимая сила могла подсказать, что делать дальше. Снова послышался шум драконьих крыльев. Широко открыв рот и неестественно вывернув шею, Эл замер, устремив неподвижный взгляд в безоблачное небо.
Пролетая на драконе, чародей окинул пристальным взглядом распластавшегося на камнях мальчишку и, наклонившись вперед, что-то прокричал. Гулкое эхо прокатилось по ущелью и угасло на самом дне. Мощные плечи дракона вздыбились, и он взлетел высоко в небо. Воздух пронзительно засвистел под ударами сильных крыльев, когда чудовище развернулось и стало снижаться в сторону Хелдона.
Эл поднялся на ноги и, пошатываясь от слабости, побрел по ущелью, морщась и шипя на каждом шагу от боли. Ужас пережитого не отпускал его. Дойдя до места, где можно было вскарабкаться обратно на луг, Эльминстер полез вверх по острым скалам, до крови обдирая пальцы.
Наконец, перевалившись через край обрыва и отдышавшись, он взглянул вниз на Хелдон. И тут он обнаружил, что еще не все силы иссякли и еще не весь ужас пережит им сегодня, – бесконечный немой крик вместил в себя всю боль его отчаяния…
* * *
Где-то на улице пронзительно закричала женщина. И тут же смолк гул кузнечного молота. Недоброе предчувствие закралось в сердце сидевшего за столом Элтрина Омара. Вставая, он нечаянно смахнул на пол глиняные таблички, заменявшие ему расходные книги, но поднимать их не стал. Вздохнув, он снял со стены меч и, вынимая его на ходу из ножен, поспешил на улицу. Счета все утро не хотели сходиться, и теперь вот это… а что, собственно, происходит?
Волшебный Меч Льва, древнейшее сокровище Аталантара, горделиво засверкал на солнце и, как всегда, надежно лег в руку Элтрина, готовый пролить кровь врага. Не разбирая дороги, по улице бежали кричащие от ужаса жители деревни. Элтрин даже отступил в сторону, чтобы не столкнуться с толстухой, работавшей у Теслы швеей. Раньше никто бы и не подумал, что она вообще может бежать. Людская река текла к южной окраине. Элтрин взглянул в противоположную сторону, где вдали темнела стена Высокого Леса. Край деревни окутывали клубы густого дыма.
Разбойники? Орки? Что-нибудь из леса?
Сжав в руке меч, Элтрин побежал по дороге в сторону леса. Резкий запах гари ударил ему в лицо, когда он завернул за угол мясной лавки. Тошнотворный страх неизбежной беды подступил к самому горлу.
Дом… его дом полыхал адским пламенем. Может, она успела убежать, но нет… нет…
– Амритейл, – прошептал он и вытер рукавом выступившие слезы. Где-то посреди ревущего пламени лежали ее кости.
Он знал, что за глаза люди судачили о них. Поговарили, что дочь лесника наверняка приворожила этого столь уважаемого народом принца Аталантара, чтобы тот женился на ней. Но Элтрин любил ее по-настоящему. И она тоже любила его. Застыв от горя, он не мог оторваться от ее погребального костра. По щекам катились слезы, в душе закипала черная ярость, а перед глазами все стояло ее улыбающееся лицо.
– Кто это сделал? Ктооо?.. – разнесся над Хелдоном его крик, отразившийся многократным эхом от опустевших домов и лавок. Но только пламя трещало в ответ… и вдруг раздался рев, такой сильный, что окрест задрожали все строения и даже камни мостовой переворачивались у него под ногами. Сквозь клубы поднявшейся пыли Элтрин разглядел крупного, покрытого чешуей цвета запекшейся крови дракона. Чудовище лениво кружило высоко над деревьями. Верхом на драконе восседал незнакомец, одеяние которого и магический жезл выдавали в нем чародея. Похоже, безжалостная рука старшего братца Белора в конце концов добралась и до него.
Элтрин был любимцем отца, и Белор всегда ненавидел его за это. Теперь на память об отце у него остался только Меч Льва, некогда подаренный ему, любимому сыну. Как простой клинок меч служил ему часто и честно… Элтрин услышал, как чародей рассмеялся, когда наклонился вперед, чтобы поразить молнией крестьянина, бегущего к дальним полям. В небе кругами самодовольно летала сама смерть.
Элтрин поднес к губам Меч Льва и поцеловал его. Всеми силами души он старался как можно яснее представить худощавое серьезное лицо сына – нос с горбинкой, копну непослушных, как смоль черных волос. Нелюдимый и серьезный, Эльминстер был одним из немногих в Фэйруне, кого боги наделили необычной силой мысли. Возможно, в своих божественных замыслах они отводили ему особое место. Цепляясь за эту последнюю, совсем призрачную, надежду, Элтрин сжал в ладонях меч и сквозь слезы произнес:
– Живи, мой сын! Живи и отомсти за свою мать… и верни Олений Трон. Да долетят до тебя эти мои слова!
* * *
Задыхаясь от быстрого бега, Эльминстер поспешно спускался в долину – вниз по поросшему лесом склону горы. До деревни все еще было неблизко. Выбиваясь из последних сил, на негнущихся от усталости ногах, Эл добрел до ближайшего дерева и прислонился к нему, чтобы перевести дух. Глаза нестерпимо жгло. В ушах ясно слышался далекий голос отца: он обращался за помощью к волшебной силе своего меча, что, сколько себя помнил Эл, делалось всего один-единственный раз – в тот год, когда мать заблудилась во время снежного бурана. Это могло означать только одно: отец готовится встретить свою смерть.
– Я иду, отец! – закричал Эльминстер, совсем один посреди безучастного леса. – Я иду!
Не успевая перевести дыхания, он опять пустился бежать, натыкаясь на деревья, перепрыгивая через поваленные стволы и продираясь сквозь заросли… и понимая, что все равно не успеет.
* * *
Угрюмо, но решительно Элтрин Омар, подняв меч, встал посреди дороги, приготовившись достойно встретить свою смерть. Дракон кружил в небе, а его наездник невозмутимо поражал смертоносными молниями убегающих крестьян. Пролетая очередной круг, чародей небрежным жестом направил свой жезл на одинокого воина на дороге.
От вспышки белого света все вокруг задрожало и стало расплываться. Молния с треском обвилась кольцами вокруг Элтрина, но боли не было: Меч Льва поглотил волшебный огонь.
Обернувшись, чародей удивленно нахмурился. У Элтрина зародилась совсем слабая надежда, что противник заинтересуется Мечом Льва и спустится вниз, и он высоко поднял волшебный клинок. Но надежда была настолько слаба, что ему не оставалось ничего другого, как начать произносить тягучие, тяжелые слова, которым его научили когда-то давным-давно, – проклятие на голову человека на драконе.
Чародей взмахнул рукой и вдруг в изумлении обнаружил, что проклятие начисто разрушает любое его заклинание, брошенное в Элтрина. Подлетев ближе, он нацелил на одинокого воина другой жезл. И снова волшебный клинок отразил магические стрелы: Меч Льва пел и сверкал в упоении битвы, трепеща в руках Элтрина. С магией он справлялся отлично, но вот с огнем дракона ничего поделать не мог. Элтрин понял, что последние мгновения его жизни сочтены.
– О Мистра, сохрани моего мальчика, – молился он, когда чудовище развернулось в небе и, как воплощенная неизбежность, стремительно понеслось на него, – и вразуми его бежать отсюда как можно дальше…
Вырвавшееся из пасти дракона пламя с ревом окутало Элтрина Омара, поднявшего меч навстречу огню, оглушило и смело с пути…
* * *
На деревенскую улицу Эльминстер выбежал через проулок около дома мельника. От деревни осталась только груда обугленных бревен и вывороченных из мостовой булыжников. В одном месте из-под обвалившейся трубы торчала чья-то обгорелая рука, скрюченные пальцы цепко держались за воздух: пожар дохнул смертью на этот дом и понесся дальше.
На миг остановив взгляд на руке, Эльминстер, сдерживая подступающие слезы, поспешил дальше.
Он не пробежал и нескольких шагов, как, запнувшись, остановился, отрешенно глядя перед собой. К чему теперь спешить? Плотная завеса дыма скрывала ближний край деревни. В Хелдоне не осталось ни одного целого строения. То тут, то там языки догорающего пламени лизали деревья и развалины домов. Там, где еще совсем недавно стоял его родной дом, теперь лежали угли и пепел. Дальше за ними виднелась бесформенная куча полуобгоревших бревен и ломаной домашней утвари – все, что осталось от лавки мясника. Дракон улетел, и только Эл стоял посреди разрушенной деревни.
С тяжелым сердцем бродил Эльминстер от одного пепелища к другому. Но среди руин домов он находил только раздавленные или обугленные тела – ни одной живой души не уцелело. И его родителей тоже настигла смерть… Он знал, что они разделили участь всех жителей Хелдона. Объятый тоской, юноша побрел к лугу. А куда теперь еще ему идти? Вдруг нога наступила на что-то твердое, запорошенное пеплом, толстым слоем покрывавшим дорогу.
Опустившись на колени, дрожащими руками Эл поднял то, что осталось от Меча Льва: наполовину оплавленная рукоять с небольшим обломком самого клинка – все остальное сгорело, как и большая часть великолепной позолоты. Голубые магические руны больше не оплетали клинок. С теплотой прижал Эл рукоять к груди, и мир задрожал вокруг него.
Долго текли слезы из его невидящих глаз, а он все стоял на коленях посреди улицы. Пепел покрывал пожарища вокруг, а безучастное солнце продолжало свой путь по небу. Наверное, в какой-то момент Эл потерял сознание, потому что очнулся он от холода мостовой, которой касалась его щека.
Сумрак ночи, подкрадывавшейся со стороны Высокого Леса, уже совсем накрыл останки Хелдона. Придя в себя, Эльминстер неуклюже нащупал рукоять меча, в окоченевших пальцах немного покалывало. Юноша медленно поднялся на ноги и в последний раз поглядел на останки отчего дома. Где-то поблизости завыл волк, ему ответил другой. Эльминстер взглянул на обломок меча в руке и вздрогнул. Какая теперь от него польза? Надо уходить, пока волки не вышли на охоту.
Он медленно поднял обломок Меча Льва к небу. Последний луч заходящего солнца коснулся клинка и угас. Не отрывая взгляда от рукояти, Эльминстер негромко произнес:
– Я обязательно убью этого чародея и отомщу за вас всех или умру. Слышите меня… мама, отец. Я клянусь.
В ответ ему раздался волчий вой. Эльминстер, оскалившись, взмахнул в его сторону обломком меча и побежал обратно к дальнему лугу.
Над угасающими пожарищами Хелдона, заливая руины мертвенно-бледным светом, взошла безмятежная Селуна. Эльминстер не оглянулся.
* * *
Эльминстер лежал неподвижно в душной темноте пещеры, где он еще совсем маленьким мальчишкой не раз играл в прятки, вслушиваясь в разбудившие его звуки. Пальцы нащупали холодный обломок Меча Льва. Разговаривали совсем близко.
– На облаву не похоже… ни одного мечника, – раздался рядом угрюмый голос. Затаив дыхание, Эльминстер изо всех сил вглядывался в темноту.
– А то все эти дома загорелись сами по себе, – насмешливо ответил ему другой мужской голос. – А остальные рухнули, потому что устали стоять, да?
– Ладно, Беллард, хватит. Ты же видел, что в деревне одни покойники, но люди умирали не от меча или стрел. Пусть там волки попортили, но тела-то не обобраны. На руке одной мертвой женщины я нашел золотое кольцо, которое сияло так, что было видно с другого конца улицы.
– И что же это такое, что убивает огнем, а дома давит в лепешку?
– Дракон, – ответил еще один голос, более тихий и угрюмый.
– Дракон? И мы его не видели, да? – подхватил насмешливый голос.
– На Делимбире всякое бывает, чего ты, Беллард, может, и не видел. А что другое ты можешь предложить? Чародей? Ну, может… но чтобы у колдуна хватило сил спалить всю деревню, и стога, и землю, да так, чтобы от домов даже камня на камне не осталось? – После небольшой паузы голос продолжил: – Ну, чего молчишь-то? Коли можешь придумать другое, так скажи. Так вот, ежели ты хоть чуток кумекаешь, лучше пойдем-ка с рассветом и оберем голубчиков, пока нас с неба не видать, а там рванем в лес, от греха подальше.
– Вот еще! С рассветом… Я тут буду сидеть и ждать, как немощная старуха, а тем временем другие соберут все монеты и добро, а мне только и останется, что с волками за трупы воевать?
– Ну иди, иди, Беллард. А я лучше здесь посижу.
– Ага, с овцами.
– А почему бы и нет? Овцу хоть можно забить. Поджаришь да съешь! А так что есть-то будешь? Мертвичинку, что ли? Или ты собираешься всю жизнь любоваться на этих овец и бегать за ними по горам? Делать больше нечего, что ли?
Кто-то фыркнул и грубо захохотал.
– Хелм, как всегда, прав, Беллард. Пошли в деревню. А он нам чего-нибудь к ночи сварганит. Разумеется, если ты будешь с ним чуток полюбезнее, а то у тебя язык что бритва: уж как резанешь, так резанешь.
Угрюмый голос ответил:
– Обещать не обещаю. Но, по-моему, если какую животину на костре жарить, мяса-то получается не так уж и много. Так вы там посмотрите: если котел попадется, но чтоб большой и годный, так сюда его давайте, слышите? Тогда сразу можно столько еды готовить – на всех хватит.
– Да и тебе забот будет поменьше, а?
– И это тоже. Так помните про котел.
– Вот еще, была охота тащить на себе такую махину, – проворчал Беллард, – особливо если разживемся монетой или хорошим клинком.
– Эх ты, голова в шлеме… тащи добычу в котле, неужто самому не догадаться? Да и нести удобнее, а что?
Вокруг одобрительно засмеялись.
– Как он тебя, Беллард.
– В который раз.
– Кто со мной, пошли.
Под ногами уходящих зашуршали мелкие камешки у входа в пещеру, затем все стихло.
Эльминстер немного подождал, прислушиваясь, но только ветер шумел в деревьях. Наверное, все ушли. Он медленно поднялся и, потянувшись, чтобы размять затекшие руки и ноги, стал осторожно пробираться в темноте к выходу. Еще один каменный выступ… и его груди легко коснулось острие меча, преградившего путь.
– А ты, парень, кто такой? Наверное, убежал из той деревни внизу?
На человеке, державшем меч, были порядком потрепанные кожаные доспехи с порыжевшими от времени рыцарскими перчатками и поцарапанный, с вмятинами, шлем, из-под которого виднелась густая, похожая на обрубок борода. Оказавшись так близко от него, Эльминстер почувствовал запах давно немытого тела, перемешанный с дымом костра, вонью кожаных доспехов и прогорклого масла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Т-темные, о повелитель, с сединой на висках и в бороде. Он…
Раздраженный взмах руки, и ноги сами понесли Эльминстера. Застонав, он попытался остановиться, но, увы, все было напрасно: он уже разворачивался и – совершенно беспомощный перед магией движения, – спотыкаясь, бежал вниз по склону, прямо туда, где луг оканчивался отвесным обрывом.
Путаясь в зарослях высокой травы, Эл, чтобы окончательно не растерять присутствие духа, всеми силами цеплялся за свою маленькую победу: по крайней мере, чародей не знает, что он – сын Элтрина.
Пусть совсем маленькая, но победа. Но между тем скалистый обрыв неотвратимо приближался. Эльминстер задыхался от быстрого бега, в ушах свистел ветер. А внизу, как всегда прекрасные, простирались покрытые дымкой тумана холмистые просторы Аталантара.
С обрыва Эльминстер бросился головой вниз, и ужасное принуждение, от которого дрожало все тело, тут же отпустило его. Навстречу стремительно ринулись скалы, а он, пытаясь спасти свою жизнь, сражался со страхом и яростью.
Раньше ему иногда удавалось двигать предметы одной только силой мысли. Иногда… пожалуйста, о боги, вот бы сейчас такое!
Ущелье, по которому летел Эл, было совсем узким. В прошлом месяце в него свалился ягненок, и из него совсем вышибло жизнь еще задолго до того, как разбитое тельце коснулось дна. Эльминстер закусил губу. Наконец перед глазами появилось белое сияние, которое он так силился вызвать в себе. Оно, как дымкой, прикрыло приближающиеся скалы. В отчаянии хватался юноша за воздух и извивался во все стороны, словно стараясь хоть на мгновение отрастить крылья.
Он упал в терновый куст, который больно обжег кожу, покатился дальше по камням, потом ударился обо что-то упругое, – может, виноградную лозу? – его отбросило в сторону, и он снова падал, все ниже и ниже.
– Ааааа! – эхом разносился по горам его крик. Мир все быстрее вертелся вокруг него. Эл хватал ртом воздух и не мог его найти, белое сияние застилало глаза.
Боги и богини, сохраните…
Дымка сгустилась и вдруг рассеялась. Откуда-то сверху раздалось жуткое чавканье.
Что-то темное и влажное пролетело мимо него прямо к окутанному мраком подножию скал. Эл потряс головой, чтобы немного прояснить мысли, и, не шевелясь, осмотрелся. Рядом с ним на камнях виднелись пятна свежей крови. Тень над головой закрыла солнце. Повернув голову набок, Эльминстер замер, прикинувшись мертвым. Во всем теле билась боль, он ощущал ее толчки… но кости вроде целы. Спустятся ли сюда чародей или дракон, чтобы убедиться, что с ним покончено?
Дракон, с торчащей из пасти овечьей ногой, сделал круг над лугом и исчез из виду. Когда он в другой раз пролетал над ущельем, уже две овцы бились у него в зубах. Сверху донесся хруст костей.
У Эльминстера совсем не осталось сил. Он дрожал от подступающей тошноты и голода, всем телом прижимаясь к скале, как будто ее суровая, непоколебимая сила могла подсказать, что делать дальше. Снова послышался шум драконьих крыльев. Широко открыв рот и неестественно вывернув шею, Эл замер, устремив неподвижный взгляд в безоблачное небо.
Пролетая на драконе, чародей окинул пристальным взглядом распластавшегося на камнях мальчишку и, наклонившись вперед, что-то прокричал. Гулкое эхо прокатилось по ущелью и угасло на самом дне. Мощные плечи дракона вздыбились, и он взлетел высоко в небо. Воздух пронзительно засвистел под ударами сильных крыльев, когда чудовище развернулось и стало снижаться в сторону Хелдона.
Эл поднялся на ноги и, пошатываясь от слабости, побрел по ущелью, морщась и шипя на каждом шагу от боли. Ужас пережитого не отпускал его. Дойдя до места, где можно было вскарабкаться обратно на луг, Эльминстер полез вверх по острым скалам, до крови обдирая пальцы.
Наконец, перевалившись через край обрыва и отдышавшись, он взглянул вниз на Хелдон. И тут он обнаружил, что еще не все силы иссякли и еще не весь ужас пережит им сегодня, – бесконечный немой крик вместил в себя всю боль его отчаяния…
* * *
Где-то на улице пронзительно закричала женщина. И тут же смолк гул кузнечного молота. Недоброе предчувствие закралось в сердце сидевшего за столом Элтрина Омара. Вставая, он нечаянно смахнул на пол глиняные таблички, заменявшие ему расходные книги, но поднимать их не стал. Вздохнув, он снял со стены меч и, вынимая его на ходу из ножен, поспешил на улицу. Счета все утро не хотели сходиться, и теперь вот это… а что, собственно, происходит?
Волшебный Меч Льва, древнейшее сокровище Аталантара, горделиво засверкал на солнце и, как всегда, надежно лег в руку Элтрина, готовый пролить кровь врага. Не разбирая дороги, по улице бежали кричащие от ужаса жители деревни. Элтрин даже отступил в сторону, чтобы не столкнуться с толстухой, работавшей у Теслы швеей. Раньше никто бы и не подумал, что она вообще может бежать. Людская река текла к южной окраине. Элтрин взглянул в противоположную сторону, где вдали темнела стена Высокого Леса. Край деревни окутывали клубы густого дыма.
Разбойники? Орки? Что-нибудь из леса?
Сжав в руке меч, Элтрин побежал по дороге в сторону леса. Резкий запах гари ударил ему в лицо, когда он завернул за угол мясной лавки. Тошнотворный страх неизбежной беды подступил к самому горлу.
Дом… его дом полыхал адским пламенем. Может, она успела убежать, но нет… нет…
– Амритейл, – прошептал он и вытер рукавом выступившие слезы. Где-то посреди ревущего пламени лежали ее кости.
Он знал, что за глаза люди судачили о них. Поговарили, что дочь лесника наверняка приворожила этого столь уважаемого народом принца Аталантара, чтобы тот женился на ней. Но Элтрин любил ее по-настоящему. И она тоже любила его. Застыв от горя, он не мог оторваться от ее погребального костра. По щекам катились слезы, в душе закипала черная ярость, а перед глазами все стояло ее улыбающееся лицо.
– Кто это сделал? Ктооо?.. – разнесся над Хелдоном его крик, отразившийся многократным эхом от опустевших домов и лавок. Но только пламя трещало в ответ… и вдруг раздался рев, такой сильный, что окрест задрожали все строения и даже камни мостовой переворачивались у него под ногами. Сквозь клубы поднявшейся пыли Элтрин разглядел крупного, покрытого чешуей цвета запекшейся крови дракона. Чудовище лениво кружило высоко над деревьями. Верхом на драконе восседал незнакомец, одеяние которого и магический жезл выдавали в нем чародея. Похоже, безжалостная рука старшего братца Белора в конце концов добралась и до него.
Элтрин был любимцем отца, и Белор всегда ненавидел его за это. Теперь на память об отце у него остался только Меч Льва, некогда подаренный ему, любимому сыну. Как простой клинок меч служил ему часто и честно… Элтрин услышал, как чародей рассмеялся, когда наклонился вперед, чтобы поразить молнией крестьянина, бегущего к дальним полям. В небе кругами самодовольно летала сама смерть.
Элтрин поднес к губам Меч Льва и поцеловал его. Всеми силами души он старался как можно яснее представить худощавое серьезное лицо сына – нос с горбинкой, копну непослушных, как смоль черных волос. Нелюдимый и серьезный, Эльминстер был одним из немногих в Фэйруне, кого боги наделили необычной силой мысли. Возможно, в своих божественных замыслах они отводили ему особое место. Цепляясь за эту последнюю, совсем призрачную, надежду, Элтрин сжал в ладонях меч и сквозь слезы произнес:
– Живи, мой сын! Живи и отомсти за свою мать… и верни Олений Трон. Да долетят до тебя эти мои слова!
* * *
Задыхаясь от быстрого бега, Эльминстер поспешно спускался в долину – вниз по поросшему лесом склону горы. До деревни все еще было неблизко. Выбиваясь из последних сил, на негнущихся от усталости ногах, Эл добрел до ближайшего дерева и прислонился к нему, чтобы перевести дух. Глаза нестерпимо жгло. В ушах ясно слышался далекий голос отца: он обращался за помощью к волшебной силе своего меча, что, сколько себя помнил Эл, делалось всего один-единственный раз – в тот год, когда мать заблудилась во время снежного бурана. Это могло означать только одно: отец готовится встретить свою смерть.
– Я иду, отец! – закричал Эльминстер, совсем один посреди безучастного леса. – Я иду!
Не успевая перевести дыхания, он опять пустился бежать, натыкаясь на деревья, перепрыгивая через поваленные стволы и продираясь сквозь заросли… и понимая, что все равно не успеет.
* * *
Угрюмо, но решительно Элтрин Омар, подняв меч, встал посреди дороги, приготовившись достойно встретить свою смерть. Дракон кружил в небе, а его наездник невозмутимо поражал смертоносными молниями убегающих крестьян. Пролетая очередной круг, чародей небрежным жестом направил свой жезл на одинокого воина на дороге.
От вспышки белого света все вокруг задрожало и стало расплываться. Молния с треском обвилась кольцами вокруг Элтрина, но боли не было: Меч Льва поглотил волшебный огонь.
Обернувшись, чародей удивленно нахмурился. У Элтрина зародилась совсем слабая надежда, что противник заинтересуется Мечом Льва и спустится вниз, и он высоко поднял волшебный клинок. Но надежда была настолько слаба, что ему не оставалось ничего другого, как начать произносить тягучие, тяжелые слова, которым его научили когда-то давным-давно, – проклятие на голову человека на драконе.
Чародей взмахнул рукой и вдруг в изумлении обнаружил, что проклятие начисто разрушает любое его заклинание, брошенное в Элтрина. Подлетев ближе, он нацелил на одинокого воина другой жезл. И снова волшебный клинок отразил магические стрелы: Меч Льва пел и сверкал в упоении битвы, трепеща в руках Элтрина. С магией он справлялся отлично, но вот с огнем дракона ничего поделать не мог. Элтрин понял, что последние мгновения его жизни сочтены.
– О Мистра, сохрани моего мальчика, – молился он, когда чудовище развернулось в небе и, как воплощенная неизбежность, стремительно понеслось на него, – и вразуми его бежать отсюда как можно дальше…
Вырвавшееся из пасти дракона пламя с ревом окутало Элтрина Омара, поднявшего меч навстречу огню, оглушило и смело с пути…
* * *
На деревенскую улицу Эльминстер выбежал через проулок около дома мельника. От деревни осталась только груда обугленных бревен и вывороченных из мостовой булыжников. В одном месте из-под обвалившейся трубы торчала чья-то обгорелая рука, скрюченные пальцы цепко держались за воздух: пожар дохнул смертью на этот дом и понесся дальше.
На миг остановив взгляд на руке, Эльминстер, сдерживая подступающие слезы, поспешил дальше.
Он не пробежал и нескольких шагов, как, запнувшись, остановился, отрешенно глядя перед собой. К чему теперь спешить? Плотная завеса дыма скрывала ближний край деревни. В Хелдоне не осталось ни одного целого строения. То тут, то там языки догорающего пламени лизали деревья и развалины домов. Там, где еще совсем недавно стоял его родной дом, теперь лежали угли и пепел. Дальше за ними виднелась бесформенная куча полуобгоревших бревен и ломаной домашней утвари – все, что осталось от лавки мясника. Дракон улетел, и только Эл стоял посреди разрушенной деревни.
С тяжелым сердцем бродил Эльминстер от одного пепелища к другому. Но среди руин домов он находил только раздавленные или обугленные тела – ни одной живой души не уцелело. И его родителей тоже настигла смерть… Он знал, что они разделили участь всех жителей Хелдона. Объятый тоской, юноша побрел к лугу. А куда теперь еще ему идти? Вдруг нога наступила на что-то твердое, запорошенное пеплом, толстым слоем покрывавшим дорогу.
Опустившись на колени, дрожащими руками Эл поднял то, что осталось от Меча Льва: наполовину оплавленная рукоять с небольшим обломком самого клинка – все остальное сгорело, как и большая часть великолепной позолоты. Голубые магические руны больше не оплетали клинок. С теплотой прижал Эл рукоять к груди, и мир задрожал вокруг него.
Долго текли слезы из его невидящих глаз, а он все стоял на коленях посреди улицы. Пепел покрывал пожарища вокруг, а безучастное солнце продолжало свой путь по небу. Наверное, в какой-то момент Эл потерял сознание, потому что очнулся он от холода мостовой, которой касалась его щека.
Сумрак ночи, подкрадывавшейся со стороны Высокого Леса, уже совсем накрыл останки Хелдона. Придя в себя, Эльминстер неуклюже нащупал рукоять меча, в окоченевших пальцах немного покалывало. Юноша медленно поднялся на ноги и в последний раз поглядел на останки отчего дома. Где-то поблизости завыл волк, ему ответил другой. Эльминстер взглянул на обломок меча в руке и вздрогнул. Какая теперь от него польза? Надо уходить, пока волки не вышли на охоту.
Он медленно поднял обломок Меча Льва к небу. Последний луч заходящего солнца коснулся клинка и угас. Не отрывая взгляда от рукояти, Эльминстер негромко произнес:
– Я обязательно убью этого чародея и отомщу за вас всех или умру. Слышите меня… мама, отец. Я клянусь.
В ответ ему раздался волчий вой. Эльминстер, оскалившись, взмахнул в его сторону обломком меча и побежал обратно к дальнему лугу.
Над угасающими пожарищами Хелдона, заливая руины мертвенно-бледным светом, взошла безмятежная Селуна. Эльминстер не оглянулся.
* * *
Эльминстер лежал неподвижно в душной темноте пещеры, где он еще совсем маленьким мальчишкой не раз играл в прятки, вслушиваясь в разбудившие его звуки. Пальцы нащупали холодный обломок Меча Льва. Разговаривали совсем близко.
– На облаву не похоже… ни одного мечника, – раздался рядом угрюмый голос. Затаив дыхание, Эльминстер изо всех сил вглядывался в темноту.
– А то все эти дома загорелись сами по себе, – насмешливо ответил ему другой мужской голос. – А остальные рухнули, потому что устали стоять, да?
– Ладно, Беллард, хватит. Ты же видел, что в деревне одни покойники, но люди умирали не от меча или стрел. Пусть там волки попортили, но тела-то не обобраны. На руке одной мертвой женщины я нашел золотое кольцо, которое сияло так, что было видно с другого конца улицы.
– И что же это такое, что убивает огнем, а дома давит в лепешку?
– Дракон, – ответил еще один голос, более тихий и угрюмый.
– Дракон? И мы его не видели, да? – подхватил насмешливый голос.
– На Делимбире всякое бывает, чего ты, Беллард, может, и не видел. А что другое ты можешь предложить? Чародей? Ну, может… но чтобы у колдуна хватило сил спалить всю деревню, и стога, и землю, да так, чтобы от домов даже камня на камне не осталось? – После небольшой паузы голос продолжил: – Ну, чего молчишь-то? Коли можешь придумать другое, так скажи. Так вот, ежели ты хоть чуток кумекаешь, лучше пойдем-ка с рассветом и оберем голубчиков, пока нас с неба не видать, а там рванем в лес, от греха подальше.
– Вот еще! С рассветом… Я тут буду сидеть и ждать, как немощная старуха, а тем временем другие соберут все монеты и добро, а мне только и останется, что с волками за трупы воевать?
– Ну иди, иди, Беллард. А я лучше здесь посижу.
– Ага, с овцами.
– А почему бы и нет? Овцу хоть можно забить. Поджаришь да съешь! А так что есть-то будешь? Мертвичинку, что ли? Или ты собираешься всю жизнь любоваться на этих овец и бегать за ними по горам? Делать больше нечего, что ли?
Кто-то фыркнул и грубо захохотал.
– Хелм, как всегда, прав, Беллард. Пошли в деревню. А он нам чего-нибудь к ночи сварганит. Разумеется, если ты будешь с ним чуток полюбезнее, а то у тебя язык что бритва: уж как резанешь, так резанешь.
Угрюмый голос ответил:
– Обещать не обещаю. Но, по-моему, если какую животину на костре жарить, мяса-то получается не так уж и много. Так вы там посмотрите: если котел попадется, но чтоб большой и годный, так сюда его давайте, слышите? Тогда сразу можно столько еды готовить – на всех хватит.
– Да и тебе забот будет поменьше, а?
– И это тоже. Так помните про котел.
– Вот еще, была охота тащить на себе такую махину, – проворчал Беллард, – особливо если разживемся монетой или хорошим клинком.
– Эх ты, голова в шлеме… тащи добычу в котле, неужто самому не догадаться? Да и нести удобнее, а что?
Вокруг одобрительно засмеялись.
– Как он тебя, Беллард.
– В который раз.
– Кто со мной, пошли.
Под ногами уходящих зашуршали мелкие камешки у входа в пещеру, затем все стихло.
Эльминстер немного подождал, прислушиваясь, но только ветер шумел в деревьях. Наверное, все ушли. Он медленно поднялся и, потянувшись, чтобы размять затекшие руки и ноги, стал осторожно пробираться в темноте к выходу. Еще один каменный выступ… и его груди легко коснулось острие меча, преградившего путь.
– А ты, парень, кто такой? Наверное, убежал из той деревни внизу?
На человеке, державшем меч, были порядком потрепанные кожаные доспехи с порыжевшими от времени рыцарскими перчатками и поцарапанный, с вмятинами, шлем, из-под которого виднелась густая, похожая на обрубок борода. Оказавшись так близко от него, Эльминстер почувствовал запах давно немытого тела, перемешанный с дымом костра, вонью кожаных доспехов и прогорклого масла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47