– Спасибо тебе, – еле выдавила девушка.
«Почему так получается, – в недоумении подумала она, – прошлой ночью мы были так близки, а теперь я не в состоянии найти нужных слов? Джесс опять уезжает, опять оставляет меня. И опять, как и в – прошлый раз, я не в силах Этому помешать».
– Спасибо за Каслмена, – торопливо добавила она. – А также за Джейкоба. И за этот дом..
– А что же ты? – тихо спросил он.
Ей – хотелось броситься к нему в объятия. Боже, какой он красивый, высокий и стройный! Пронзительные синие глаза так и сверкают в полумраке. Но он уезжает…
И неизвестно, увидятся ли они когда-нибудь еще.
– Подойди ко мне, Кирнан. Ведь это в последний раз..
Она послушно пересекла комнату. Осторожно взяв ее за подбородок, Джесс наклонился и коснулся ее рта губами, нежным, полным любви поцелуем, поцелуем с примесью горечи. Оторвавшись от ее губ, он прошептал ей на ухо:
– Береги себя, Кирнан.
Она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться, не припасть к нему на грудь… Джесс криво усмехнулся:
– Не хочешь пожелать мне удачи, да, Кирнан? Ну конечно, я понимаю – я ведь янки. Все правильно. Так и должно быть…
Он разжал объятия, подхватил сумку и направился к выходу, ни разу не обернувшись.
Кирнан закрыла глаза и услышала только, как негромко хлопнула дверь, а потом до нее донеслись удаляющиеся шаги Джесса. Только тут к ней вернулась способность соображать. Как безумная, она рванулась к двери и, распахнув ее, очутилась на крыльце.
Камерон как раз садился на Пегаса, солдаты сопровождения уже столпились в конце лужайки, готовые по первому зову отправиться в путь.
– Джесс!
Он на мгновение замер, и девушка, не помня себя, бросилась к нему через лужайку.
– Береги себя, Джесс, – прошептала она, задыхаясь. – Очень тебя прошу…
Он улыбнулся своей всегдашней улыбкой, которая так нравилась Кирнан.
– Спасибо тебе за добрые слова. Я постараюсь, – сказал он, коснувшись рукой фуражки.
Едва он тронулся с места, как Кирнан рванулась к нему и, уткнувшись в его колено, прошептала:
– Только не умирай, Джесс! Только не умирай…
Он склонился, ласково погладил ее по голове, потом потрепал по щеке.
– Не умру, – пообещал он и неожиданно добавил: – Я люблю тебя, Кирнан.
Она молчала, боясь испортить все словами. Джесс снова улыбнулся, тяжело вздохнул и пришпорил Пегаса.
– Я люблю тебя, Джесс! – крикнула Кирнан ему вслед. Впрочем, было уже поздно – он скрылся из виду.
«Я не вправе любить янки», – строго напомнила она себе. Но тут ей пришли на ум слова Каслмена, сказанные недавно Патрисии, и она поняла, что любит отнюдь не янки. Она любит Джесса.
Просто человека.
И этот человек снова уезжает от нее.

Часть 4
СЕПАРАТНЫЙ МИР
Глава 20
Декабрь 1861 года
Зимы страшнее этой Кирнан не могла припомнить.
Почти весь Харперс-Ферри и окружающая местность были опустошены обеими армиями. Северяне уничтожали склады оружия и продовольствия, а конфедераты, вернувшись, уничтожали все, что уцелело, дабы оно не попало в руки врагов.
И этим сменяющим друг друга волнам, казалось, не будет конца.
Сложнее всего дело обстояло в центре города. Непрерывный огонь снайперов-янки, засевших на Мэрилендских высотах, – ему вторили выстрелы конфедератов, укрепившихся на Лаудонских холмах, – заставлял жителей отсиживаться в домах. Когда-то Харперс-Ферри считался крупным городом с населением в шесть тысяч человек, однако теперь большинство населения его покинуло, и он превратился в настоящий город-призрак, где влачили жалкое существование, но не падали духом несколько сот самых стойких.
В канун Рождества Томас и Лейси Донахью приехали в Монтёмарт. Кирнан постаралась сделать все возможное, чтобы превратить этот день если и не в веселое торжество, то хотя бы в приятное. И больше всего она пеклась о близнецах, ведь это было первое Рождество, которое им предстояло отпраздновать без отца и старшего брата.
Сама она, конечно же, испытывала своего рода ностальгию, вспоминая, что ровно год назад, также на Рождество, состоялось ее свидание с Джессом в летнем домике Камерон-холла. Каких радужных надежд была она тогда полна, и не только относительно собственной судьбы! Все вокруг ни на минуту не сомневались, что если дело дойдет до войны, южане в считанные дни с легкостью победят северян.
Тогда никто и представить себе не мог, что Линкольн будет таким упорным, а зловещее пророчество Джона Брауна о том, что земля пропитается кровью, сбудется так скоро.
Рождество прошло тихо и мирно. Вернувшись из церкви, Джеремия зарезал последнюю крупную курицу, а Джейни приготовила к ней вкуснейший гарнир. Лейси привезла с собой яблочный пирог, и обед удался на славу.
Каслмен все еще обитал в Монтемарте. Он быстро шел на поправку и все больше времени проводил на свежем воздухе. Кирнан часто заставала его в одной и той же позе – он невидящим взором вглядывался куда-то вдаль, как будто силился рассмотреть, что там происходит. Ведь сам он уже не вернется в строй. Он дал слово капитану Камерону, а если его слово ничего не значит, то за что же тогда сражаться?
После обеда гости и хозяева обменялись подарками. На сей раз они были весьма скромны – в основном сделаны своими руками. Каслмен и Томас получили теплые носки, Кирнан и Лейси – вышитые носовые платки, Патрисия – кружевную рубашку, перешитую Кирнан из собственной, а Джейкоб – ножны для своего охотничьего ножа. Потом хозяйка Монтемарта, близнецы и чета Донахью поехали в город. Видимо, им придется пробыть в Харперс-Ферри несколько дней: по просьбе Томаса и Лейси Кирнан должна была заверить деловые бумаги.
Первым делом миссис Миллер попросила Томаса отвезти ее на Хай-стрит. Стоя посреди этой некогда оживленной, шумной улицы, девушка чувствовала лишь холод и пустоту. По мостовой ветер гнал сухие листья, а при взгляде на окна домов и витрины магазинов Кирнан лишь зябко поежилась. В городе царили грязь и запустение.
Внезапно ее осенило: да ведь она, вероятно, находится на земле северян! Харперс-Ферри принадлежал к числу графств, ратующих за свое собственное правительство. Во время голосования город наводнили солдаты северян, хотя многие горожане сохраняли лояльность прежним хозяевам. «Наверное, вскоре будет принята новая конституция, – подумала Кирнан, – а там недалеко и до образования нового штата».
Внезапный порыв ветра заставил ее плотнее закутаться в плащ.
«Везде постепенно устанавливают порядок», – с грустью подумала она.
И еще одна новость не давала ей покоя – она беременна. Еще в прошлом году Кирнан только радовалась бы и тут же вышла бы замуж за Джесса.
Но теперь она – вдова Энтони, и предполагалось, что она все еще скорбит по нему. Опять же Джесс уехал на войну. Возможно, она больше никогда его не увидит. Впрочем, даже если каким-то чудом Камерон вдруг очутился бы сейчас перед ней, вряд ли Кирнан призналась, что носит его ребенка. Ведь это означало бы, что в их извечной борьбе она потерпела поражение.
Как только появятся внешние признаки, люди наверняка сурово осудят ее. Ничего другого и ждать нельзя.
Конечно, она с легкостью плюнет на мнение окружающих, но как быть с Джейкобом и Патрисией? Что бы ни случилось, близнецы наверняка захотят жить вместе с нею.
И придется признаться отцу. Кирнан не боялась его гнева: он, естественно, не захлопнет перед ней дверь родного дома, да и ребенка наверняка будет любить. Но вот разочаруется в ней – это точно. Его старческие плечи согнутся под той тяжестью, которую она взвалит на него.
От холода Кирнан совсем закоченела, щеки стали красными, зуб на зуб не попадал от дрожи. Ладно, не стоит пока сообщать новость близнецам. Придет время, она им все расскажет.
А сейчас ее ждут в доме Донахью.
В феврале вновь образованный штат – Западная Виргиния – принял новую конституцию. Томас и Каслмен горячо обсуждали это событие, а Кирнан вдруг поймала себя на мысли, что ее это мало трогает. Пока жизнь шла своим чередом: северяне, ворвавшись сюда, насаждали собственный порядок, а когда им на смену являлись конфедераты, Харперс-Ферри Опять становился типичным южным городом.
Северяне причиняли немалый вред Харперс-Ферри. В начале месяца они, наступая с Мэрилендских высот, предприняли попытку овладеть городом, причем один из них был убит в перестрелке. Тогда отряд под командованием майора Тинсдала разрушил ту часть города, где, по их предположениям, скрывались конфедераты. Чуть раньше Тинсдал сопровождал вдову Джона Брауна, приехавшую из Пенсильвании, чтобы забрать и предать земле останки мужа.
Появление Тинсдала и его отряда бурно обсуждалось жителями Харперс-Ферри. Ведь ровно два года назад Джон Браун предрек, что город будет разрушен, и вот на тебе – для выполнения этой зловещей угрозы сюда прибыл бравый вояка.
В конце февраля городом овладел генерал Банкс. Кирнан вовсе не была в восторге от прихода янки, но ни ее лично, ни ее домочадцев никто не трогал – как она догадывалась, благодаря вмешательству Джесса.
Однажды, когда она занималась стиркой, в прачечную пришел Каслмен – очевидно, решил помочь отнести тяжелую корзину с бельем. Опустив груз на крыльцо, он остановился на пороге и окинул Кирнан внимательным взглядом. Она тоже посмотрела на него в упор и требовательно спросила:
– Ну, в чем дело, Каслмен?
Он не торопясь раскурил трубку.
– Конечно, это не мое дело, миссис Миллер, и мне не стоило вмешиваться, но, на мой взгляд, вы слишком много работаете.
– Нам всем приходится много работать, чтобы есть и носить чистую одежду.
– Возможно, – нерешительно продолжил он, – только вот вам-то этого делать не следует, чтобы ваш малыш появился на свет живой и здоровый.
Краска вмиг прилила к ее щекам. Инстинктивно, словно защищаясь, она прижала руки к животу.
– Неужели так заметно? – с беспокойством спросила она. Каслмен покачал головой:
– Да нет, когда вы надеваете эти свои… – Он сам покраснел и смущенно добавил: – Ну, нижние юбки и все такое, совсем даже незаметно. Просто я хорошо вас знаю и обратил внимание, что порой вам нездоровится и вы быстро устаете. И еще я заметил, что вы часто смотрите куда-то вдаль, а глаза у вас усталые и грустные, как зима за окном. В свое время вы помогли мне, как и этот док, даром, что он янки, и теперь я хочу помочь вам.
– Никто не в силах мне помочь, Каслмен. Да и чувствую я себя вполне сносно. Но все равно спасибо.
Девушка умолкла и в задумчивости поджала губы.
– Как вы считаете, мне уже пора рассказать все детям или рано?
Каслмен поспешил ее успокоить:
– Спешить некуда, миссис Миллер. Сказать всегда успеется. А вот тяжелые корзины вам таскать вовсе не к чему. Всегда зовите меня, если что.
– Непременно, Каслмен. И спасибо.
– Я так считаю, – осторожно продолжил он, – этот парень, янки, будет до смерти рад, что вы…
– И слышать об этом не хочу, – резко оборвала его Кирнан.
– Он женится на вас, я уверен.
– Но надо же подумать и о детях. Они ни за что не захотят жить под одной крышей с человеком, виновным в смерти их брата и отца!
– Мне кажется, вы не правы, миссис Миллер. На мои взгляд, эти дети судят о войне более здраво, чем вы думаете.
– Возможно, – не стала спорить девушка. – И все же посмотрим, как будут развиваться события. Мне нужно время, чтобы все обдумать.
Но вот времени-то у нее как раз и не было. На следующей неделе Кирнан вместе с близнецами отправилась в город, чтобы сделать кое-какие покупки. Дело было отнюдь не простое, поскольку доходы от оружейного завода она получала в валюте конфедератов, при виде которой продавцы морщились, когда в городе хозяйничали янки. И все же она многое купила, поскольку жесточайшая блокада, которой подвергался Харперс-Ферри в течение всей зимы, с приходом северян была снята, и промышленные товары имелись в изобилии.
Выходя из лавки, Кирнан вдруг почувствовала, как в грудь что-то ударило. На мгновение ее охватила паника – она подумала, что в нее попала пуля. Вот и Патрисия испуганно вскрикнула, увидев расплывающееся красное пятно на груди и животе Кирнан.
Однако оказалось, что это всего лишь помидор.
– Проститутка! Подстилка янки! – выкрикнул кто-то из окна.
Она резко вскинула голову, но никого не увидела. Видимо, метатель помидоров вовсе не хотел, чтобы один из ненавистных ему янки застал его за этим занятием.
– Кирнан! – в ужасе вскричала Патрисия. – О чем он?
– Пойдемте отсюда, – сердито сказал Джейкоб. – А ты, Кирнан, встань между нами. Пусть-ка этот мерзавец посмеет бросить еще что-нибудь, ему придется иметь дело со мной!
– Да я сама метну в него помидор! – трясясь от ярости, заявила девушка.
Казалось, она вот-вот расплачется.
– Пойдемте отсюда! – настойчиво повторил Джейкоб и чуть ли не силой повел ее прочь.
Лейси Донахью, стараясь отчистить платье Кирнан, потом все время допытывалась, не пострадала ли она. Томас, молча наблюдавший за этой суетой, сидя у камина, вдруг с решительным видом взялся за ружье.
– Томас, не надо! – попыталась остановить его девушка.
– Негодяй! Да как он смел оскорблять леди!
– Томас, прошу вас, не делайте этого! – Не хватало еще, чтобы Донахью погиб, защищая ее честь и достоинство. – Томас, не надо ни с кем драться. Если на то пошло, я действительно имела дело с янки. Ну пожалуйста, Томас, бросьте ружье!
Лейси чуть не задохнулась, услышав такое.
– Ты имеешь в виду капитана Камерона, Кирнан? – недоверчиво спросила она.
– Хватит, Лейси! – резко оборвал ее муж. – Не забывай, что здесь дети. И все равно, Кирнан, – добавил он, обращаясь к девушке, – этот человек не имел никакого права…
– Ну-ну, Томас, успокойтесь, повесьте ружье на место. Нам пора домой, а то скоро снайперы стрелять начнут. Дайте мне слово, что не выйдете с ружьем на улицу!
– Будь по-твоему, Кирнан. – Томас глубоко вздохнул. Она наконец улыбнулась и позвала Джейкоба и Патрисию. По дороге в Монтемарт все трое молчали. Настроение у детей и у Кирнан было подавленным. Едва карета остановилась перед домом и Джеремия принялся выпрягать лошадей, как хозяйка Монтемарта торопливо поднялась наверх.
За окном сгущались сумерки. Кабинет Эндрю – или бывшая операционная Джесса – сиял чистотой. Никаких коек, бинтов, медикаментов. Кирнан опустилась в плетеное кресло и задумалась, глядя в темноту.
Не прошло и получаса, как в комнату кто-то вошел, и она, не оборачиваясь, догадалась, что это Джейкоб.
– У тебя будет ребенок, да? – напрямик спросил он.
Кирнан молча кивнула, не сводя глаз с окна.
– И не от моего брата, так?
– О, Джейкоб, мне очень жаль! – оглянулась она.
Парень как изваяние застыл на пороге. В его карих глазах читались горечь и боль, а также мудрость, несвойственная этому возрасту. Как же рано он повзрослел!
– Что ты собираешься делать? – продолжил он.
– Пока не знаю.
– Ты уедешь… оставишь Монтемарт?
– Нет, Джейкоб, вас с Патрисией я ни за что не брошу. Обещаю тебе. Если, конечно…
– Если что?
– Если ты сам этого не захочешь.
– Нет, – помолчав, отозвался он. – Я не хочу, чтобы ты уезжала. Ты, конечно, слишком часто таскаешь нас в город, но все же не уезжай. – Казалось, мировая скорбь легла сейчас на плечи этого мальчика – так не по-детски он вздохнул. – Нам будет хорошо вместе, Кирнан. Вот увидишь.
– Спасибо тебе.
Поколебавшись, он добавил:
– Знаешь, ты могла бы выйти замуж за этого янки.
Несмотря на то, что в последнее время Джейкоб и Джесс неплохо ладили, в голосе мальчика чувствовался холодок.
Кирнан пожала плечами.
– Я даже не знаю, где он сейчас. И потом я как-то сказала, что ни за что на свете не выйду за него.
– Но ведь ты его любишь, правда?
– Джейкоб, я…
– Любишь! Я видел, как вы смотрели друг на друга. – Внезапно Джейкоб нахмурился. – Он ведь… он ведь не принуждал тебя, правда?
Кирнан покачала головой, с трудом сдерживая улыбку. Порой парнишка обескураживал ее независимостью и прямотой своих суждений. Прекрасный получится из него человек!
– Нет, – ответила она, – Джесс никогда меня не принуждал.
– В общем, не сомневайся – мы отлично поладим.
К изумлению Кирнан, Джейкоб вдруг подошел к ней и порывисто обнял. Не успела она опомниться, как мальчик уже выбежал из комнаты, а она осталась сидеть в темноте.
«Где-то сейчас Джесс? – подумала Кирнан. – Только бы ему было хорошо, только бы он был вне опасности!» И вдруг она поймала себя на мысли, что не знает, как себя с ним вести, очутись он сейчас рядом.
Он ведь янки и от своей позиции не отступит. По крайней мере, она не в силах его изменить. В том, что касается понятий добра и зла, белого и черного, Джесс тверд как скала.
Правда, и от нее он не требовал изменить свои взгляды. Имея собственные убеждения, он умел уважать чужие. А вот она уже давно ничего не понимает. Да и в справедливости дела южан – во что Кирнан еще недавно так свято верила – она начала сомневаться. Единственное, что она знала точно, так это то, что война калечит и убивает и несет горе и страдания абсолютно веем, независимо от цвета формы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43