- Никакого ребенка у меня нет, - прокричала Эмма в то время, как он продолжал ее трясти, так что у нее зуб на зуб не попадал. - И немедленно отпусти меня, ты, грязное чудовище!
Джеральд затряс ее еще сильнее, его пальцы впились ей в плечи с такой силой, что ее всю передернуло от боли. Внезапно он прекратил это занятие и отшвырнул ее от себя. Эмма споткнулась и упала спиной на кровать. Посмотрев на нее, Джеральд вдруг обратил внимание на красоту ее лица в убранстве пышных волос, заметил соблазнительность ее хорошо сложенного тела и что-то шевельнулось в его голове. Он расхохотался, похотливо глядя на нее.
- А как насчет того, чем ты так щедро делилась с моим младшим братцем, Эмма Харт? Бабы вроде тебя готовы этим заниматься в любое время дня и ночи. Как ты смотришь на то, чтобы немного побаловаться, «миссис» Харт? У Эдвина всегда был острый взгляд на баб. Я не прочь попользоваться объедками с его стола.
Эмму охватило такое оцепенение, как будто ее внезапно парализовало. Он приблизился к кровати, и она увидела, как он начал расстегивать брюки. Эмма откинулась на подушки и попыталась было выбраться из постели, но было поздно. Он навалился на нее, сокрушая ее своим чудовищным весом, и принялся комкать ей юбку, пытаясь задрать ее. Эмма отбивалась от него ногами, а Джеральд скалился, удерживая ее одной рукой, воюя второй с юбкой. Он наклонился к ней и потянулся губами к ее лицу. Сопротивляясь, Эмма мотала головой и пыталась столкнуть его с себя. Хотя она была достаточно сильной физически, он был слишком тяжел для нее. Джеральд, хрюкая и постанывая, терся об нее, безуспешно пытаясь задрать ее юбки и овладеть ею, но его собственная ненормальная толщина мешала ему. Хрюкание, стоны и раскачивания становились все более бурными, пока, наконец, содрогнувшись всем телом, он не скатился с нее и не растянулся, расслабленно, рядом. Эмма спрыгнула на пол, тяжело и неровно дыша. И в какой-то момент она нечаянно коснулась края своего платья. Он был омерзительно мокрым. Ее затошнило от отвращения и показалось, что ее прямо сейчас вырвет. Эмма бросилась к груде вываленных на пол белья и одежды, схватила полотенце и вытерла им платье и руку. Потом одним прыжком она оказалась у столика для шитья. Ее пальцы нащупали лежавшие на нем ножницы и, зажав их в руке, она повернулась к Джеральду с угрожающе горящим взором.
- Вставай и убирайся, пока я не убила тебя! - прорычала она с такой яростью в голосе, что он, застигнутый врасплох, побледнел и изумленно уставился на нее. Она застыла над ним, подняв руку с зажатыми в ней, словно кинжал, ножницами.
- Я предупреждаю, Джеральд Фарли, что заколю тебя, если ты сию же минуту не уберешь отсюда свое жирное тело.
Она услышала издевательский смех.
- Думаю, что ты не так глупа, чтобы сделать это здесь.
Он сел и стал не торопясь застегивать брюки, нагло оттягивая время.
- Не испытывай моего терпения, - прошипела Эмма.
Джеральд тяжело поднялся.
- Должен признаться тебе, Эмма, что мне нравится иметь дело с тигрицами. Это меня возбуждает. Я еще вернусь, девочка, и в следующий раз ты будешь сговорчивее.
Он грубо дернул ворот ее платья.
- Вот это должно быть снято и все остальное тоже. Ты должна быть готовой и ждать меня. Я хочу полюбоваться твоим красивым телом и насладиться любовными играми, которыми пользуется рабочий люд. Говорят, что вы занимаетесь любовью, как кролики. - Он усмехнулся. - Думаю, если это так нравилось моему красавчику-братцу, то и мне подойдет.
Эмма была готова вцепиться ногтями ему в лицо, но сдержалась, не желая опускаться до его уровня.
- Убирайся из моего дома немедленно, Джеральд Фарли, и забудь дорогу сюда, если не хочешь нажить по-настоящему крупных неприятностей.
Хрипло смеясь, он повернулся и тяжело затопал ногами вниз. Эмма с нарастающим гневом следила за ним, наблюдая с верхней ступени лестницы за тем, как он тяжело спускается, с трудом волоча свою необъятную тушу. Она яростно швырнула ему вслед ножницы, которые, отскочив рикошетом от каменных ступенек, упали ему под ноги.
- Это невежливо, - сказал он.
- Иного ты не заслуживаешь, Джеральд Фарли, - пронзительно вскрикнула Эмма и, подгоняемая гневом, устремилась вниз. Добежав до конца лестницы, она остановилась, обретя прежнее бесстрашие и восстановив полностью контроль над собой. Ее лицо дышало ненавистью. Она шагнула вперед и с ледяной холодностью произнесла:
- Я уничтожу тебя и всех вас! Фарли проклянут тот день и час, когда они впервые услышали имя Эммы Харт. Ты понял меня? Я вас всех уничтожу, клянусь, я это сделаю.
- Ты собираешься нас уничтожить? Ты, маленькая шлюха? Что же, в добрый путь, попытайся.
Джеральд легонько потрепал ее за подбородок. Взбешенная Эмма бросилась на него и располосовала до крови его лицо ногтями.
- Ах, ты сука проклятая! - заорал Джеральд, а потом, откинув назад свою громадную уродливую голову, принялся хохотать.
- Я говорил тебе, «миссис» Харт, что люблю тигриц. Не забывай, я еще приду. Я всегда готов кое к чему, на днях зайду поразвлечься.
- Убирайся прочь! Убирайся!
Как только дверь захлопнулась за ним, Эмма торопливо повернула ключ в замке, заперев ее, и наложила засов. Она прошла в гостиную, задернула шторы и принялась смывать отвратительное пятно, оставшееся на платье. Она терла его тряпкой до тех пор, пока не осталось следов, и пятно не исчезло полностью. Потом она села перед очагом, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Слез уже не было. Она чувствовала себя больной и опустошенной, но и озабоченной в то же время. Первый раз за прошедшие годы она снова боялась Фарли. Слава богу, что Эдвина в Райпоне, где Джеральд ни за что не сможет ее отыскать. Но он достаточно глуп и упрям, чтобы снова заявиться сюда, и эта мысль угнетала ее. Мир - это дикие джунгли, а она по-прежнему бессильна перед населяющими их дикими животными. У нее еще нет столько денег, чтобы с их помощью стеной оградиться от него им с Эдвиной. Они с дочерью совершенно беззащитны. Эмма с любовью и каким-то отчаянием вспомнила Дэвида. Да, если что ей и требуется сейчас, так это муж, она поняла это совершенно отчетливо. Но Дэвид, ее дорогой Дэвид, потерян для нее. Как бы они ни любили друг друга, его семья всегда непреодолимым препятствием будет стоять между ними. Ее ум лихорадочно работал. Где же ей взять мужа, который бы взял под свою защиту их с Эдвиной? За кого может она выйти? «Джо Лаудер!» - внезапно осенило ее. Она была уверена в том, что он влюблен в нее, но проблема в том, что она вовсе не любила его. Джо ей нравился, да иного и быть не могло: он добр, порядочен и доверчив. Но если она выйдет за него замуж, то обделит его главным в браке - любовью. Эмме тут пришло в голову, что она будет в этом случае обязана делить с ним постель, удовлетворять его сексуальные запросы и рожать от него детей. Она похолодела от этой перспективы. Как сможет она отдаваться другому мужчине, если Дэвид заполнял собой ее душу и тело? Но у нее не оставалось иного выхода, и Эмма горько заплакала. Ее рыдания громко раздавались в тиши маленькой гостиной.
- Прости меня, Дэвид, прости, дорогой, за то, что я собираюсь с собой сделать!

IV
ЧАСТЬ
ПЛАТО
1914-1917
Жизнь - это дорога к вершине горы: усиливается холод, усиливается ответственность.
Фридрих Ницше
Глава 36
Зал заседаний правления „Йоркшир монинг газетт". Отделанные дубовыми панелями стены, увешанные гравюрами с картин знаменитых английских художников на античные сюжеты; отполированная до зеркального блеска мебель красного дерева; воздух пропитан табачным дымом и словно вибрирует от напряжения.
Адам Фарли и лорд Джоселин Сидней сидели друг против друга по обе стороны необъятного стола для заседаний и беспрерывно курили. Глаза их были серьезны. Хрустальные пепельницы перед ними, полные окурков, говорили о том, что они уже долгие часы провели, сидя здесь в напряженном ожидании.
Адам, одетый в безупречно сшитый темно-синий сюртук, беспокойно ерзал в кожаном кресле, беспрерывно приглаживая рукой свои светлые, подернутые сединой волосы. Его губы, размякшие от усталости, внезапно твердо сжались, глаза застыли на часах, мерно тикавших в гнетущей тишине.
- К черту их всех! - воскликнул он, не в силах больше сдерживать свои чувства. Он повернулся лицом к Джоселину.
- Уже почти час ночи. Если Паркер не поторопится, то мы опоздаем с первым тиражом. Он проволынился над этой передовицей добрых двадцать минут. Что там делает этот болван, скажите ради Христа!
Джоселин посмотрел на Адама сквозь клубы окутывавшего его дыма.
- Можете не сомневаться, он взвешивает каждое слово. Вы давно уже должны были к этому привыкнуть, старина.
- Даю Паркеру еще пять минут и потом иду к нему… - Адам замолчал, увидев мальчика-переписчика, заглянувшего в зал. Тяжелая дубовая дверь повернулась на петлях, шум и суета редакции, обычные в разгар работы над очередным номером газеты, ворвались в тишину зала заседаний.
- Вот оттиск первой полосы, сэр. А еще редактор велел передать, что через пять минут он запускает станки.
Мальчик положил на стол перед ними свежий, истекающий типографской краской оттиск и исчез. Дверь закрылась за ним, и в зале вновь воцарилась тишина. Джоселин торопливо прошел через зал, стал рядом с Адамом и, положив ему руку на плечо, принялся разглядывать оттиск.
Поверх всей полосы плясал, набранный самым крупным шрифтом и отпечатанный черной краской заголовок:
БРИТАНИЯ ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ ГЕРМАНИИ.
Две пары глаз быстро пробежали подзаголовки, набранные помельче: Большая война началась; Потоплен британский миноносец; Вторжение в Бельгию; Два новых корабля для нашего флота; Правительство установило контроль над железными дорогами; Тайные поставки продовольствия; Государство берет на себя риск морских перевозок на время войны…
Джоселин ткнул пальцем в передовицу.
- Как там Паркер со всем этим справился, Адам? Я сегодня так торопился сюда, что забыл дома очки, и не могу разобрать мелкий шрифт.
Адам быстро прочитал передовую.
- Мне кажется, Паркер сумел схватить все самое важное. - Он взглянул на Джоселина. - Я все последние годы ждал и боялся этой войны. Но теперь мы уже втянуты в конфликт, и ничего нельзя изменить.
- Вы действительно считаете, как и другие, что эта война будет долгой?
- Именно так, - коротко ответил Адам. - Основываясь на мнениях, высказываемых некоторыми экспертами в Лондоне, я считаю, что война протянется несколько лет. По меньшей мере, не менее двух.
- Так долго. - У Джоселина отвисла челюсть. Адам кивнул, гримаса исказила его лицо.
- Да, и это будет война на полное истощение. Кровавая бойня, какой еще не видел мир. Запомните эти мои слова, Джоселин.
- О Боже, Адам! Я молюсь, чтобы вы ошиблись.
Адам не ответил. Он закурил сигарету и молча уставился перед собой, размышляя об ужасных последствиях, к которым приведет вступление Британии в войну. Несколько минут спустя Джоселин заявил:
- Нам обоим не помешает, если мы выпьем чего-нибудь крепкого.
Он направился к буфету, приготовил два бренди с содовой и принес их к столу. Пальцы его дрожали. Он дал стакан Адаму и тяжело опустился в кресло рядом. Они оба не знали, что можно пожелать друг другу в такую минуту, и молча выпили, погруженные каждый в собственные мысли.
Адам Фарли, вновь избранный председатель правления «Йоркшир морнинг газет», устало просматривал последние газетные номера, внимательно изучая перепечатанные сообщения Лондонского бюро и Рейтер, другие важные новости, и наблюдал, с какой неумолимостью Британия втягивалась в общеевропейский кризис. Его старый друг Джоселин Сидней, - завсегдатай редакции, - бродил взад-вперед по залу заседаний, все еще надеясь убедить Адама в том, что войны можно избежать. Врожденный оптимизм Джоселина разбивался об абсолютный пессимизм его друга, который основывался на ясности видения мира Адамом и осмыслении им происходящих событий. Этот его пессимизм сквозил в голосе Адама, когда он внезапно поднялся со своего места и сказал:
- Мы отнюдь не так хорошо готовы к войне, как нас в том пытается уверить правительство, Джоселин.
Тревожное изумление отразилось на лице последнего. Он только открыл рот, но не успел сказать ни слова, как Адам, стараясь успокоить Джоселина, торопливо произнес:
- Конечно, флот - исключение. Слава Богу, что Уинстон Черчилль все эти три года был Первым лордом Адмиралтейства. Только он и еще всего несколько проницательных человек видели угрозу надвигающейся войны и пытались подготовить к ней страну.
Тон Адама ужесточился, когда он продолжил свою речь.
- Я знаю, Джоселин, что вы никогда не были поклонником Черчилля, но и вы должны признать его дальновидность, когда он еще в 1911 году обратил внимание на угрозу, исходящую от военно-морских сил Германии, и настоял на реорганизации флота. Это большая удача, что ему удалось неизмеримо усилить нашу мощь, отозвав корабли из Китая и Средиземноморья и сосредоточив в Северном море наш океанский боевой флот вместе со флотом метрополии.
- Да, вы совершенно правы, - признал Джоселин. - Черчилль всегда стремился к одной цели, которая кажется самой важной и мне - к непобедимости Королевского флота.
- Да, нет слов, флот наш силен, но все-таки это не главные силы в войне, Джоселин. Наша армия вовсе не так хорошо организована, а воздушные силы - вообще слабое место, хотя в последнее время Черчилль и пытался их укрепить.
Адам помолчал, разглядывая свою сигарету, а потом подвел итог сказанному.
- Наше военное министерство всегда было крайне неэффективным. Главное, в чем мы сейчас нуждаемся, - это новый военный министр.
- Вы думаете, что Асквит назначит кого-нибудь?
- Я уверен, он должен это сделать, - твердо ответил Адам. - Во время этой войны, он не сможет совмещать две такие должности, как премьер-министр и военный министр. Хорошо зная Асквита, я могу поручиться, что у него хватит здравого смысла, чтобы это понять. И тогда, надеюсь, ему достанет мудрости вернуть на службу лорда Китченера. Имея в виду не только его выдающиеся способности, но и тот эффект, который будет иметь его назначение для поднятия духа в обществе.
- Да, я понимаю, что вы хотите сказать, - согласился Джоселин. - Что ни говори, но Китченер - национальный герой.
- Он больше, чем герой, Джоселин. Он - национальный символ, живое воплощение успеха в глазах общества. Все военные кампании под его руководством заканчивались великолепно. - Адам задумчиво отпил глоток. - Ему, конечно, придется создавать новые армии, ведь наша территориальная армия совсем невелика. Факт остается фактом, кто бы ни был назначен военным министром, ему придется немедленно развернуть кампанию по мобилизации в армию всех мужчин, годных для воинской службы.
Бледное лицо Джоселина приобрело сероватый оттенок.
- Всеобщая мобилизация, - потрясенно повторил он. - Я совсем не подумал об этом.
- Поскольку у нас нет всеобщей воинской обязанности, то страна вынуждена ограничиваться волонтерами. Обычно - это одинокие мужчины в возрасте от восемнадцати до тридцати лет.
Адам остановился, обеспокоенный нездоровым видом Джоселина.
- С вами все в порядке, старина? Вы кажетесь совершенно больным.
- Мои мальчики, - прошептал Джоселин. - Боюсь, что не сумею удержать их. Они оба непременно запишутся добровольцами. Вам повезло, Адам. Джеральд не пройдет ни одной медицинской комиссии, а Эдвин женат. Кроме того, у него есть чувство ответственности перед вами и Джейн.
- Откровенно говоря, я совсем не уверен в Эдвине. Он порой бывает импульсивен. Думаю, мысль о том, что он женатый человек, вряд ли остановит его, если ему взбредет в голову пойти воевать. Эдвин посчитает свой долг перед родиной и королем более важным, нежели ответственность перед семьей и даже - перед Джейн. Я подозреваю, что он может счесть этот свой долг наиважнейшим.
Джоселин нервно кусал губы.
- Прокляты! Кто бы мог подумать еще несколько лет назад, что мы окажемся в таком опасном положении?
- Брюс Макгилл еще десять лет назад предупреждал меня, что грядет большая война, - тихо произнес Адам, глядя воспаленными глазами на своего друга. - Он оказался прав. Это было в 1904-м…
- Действительно прав, черт его побери, - вмешался Джоселин. - Никогда не думал, что старина Брюс окажется пророком в политике.
- Не думаю, что он - пророк, - заметил Адам. - Просто Брюс исключительно богатый и влиятельный человек, имеющий друзей в высших сферах. Когда они с сыном Полом были в прошлом году в Лондоне, Брюс был полон дурных предчувствий, а я не придал этому значения. Начинаю думать, что я оказался таким же страусом, прячущим голову в песок, как и все.
Адам встал.
- Полагаю, что вы отменяете охоту, Джоселин?
- Естественно. Вряд ли можно ожидать, что кого-либо заинтересуют куропатки в такое время, - слабо улыбнулся в ответ Джоселин. - Спасибо за приглашение в редакцию, старина. Я действительно высоко ценю его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60