Хотя мы, геогр
афы, занимаемся примерно теми же вещами, которыми занимался Страбон, мы и
зучаем те различия мест, которые признаются культурно значимыми. В этом
смысле география ничем не изменилась. А академическая география очень м
олодая, ей нет двух столетий.
До революции, конечно, она занимала гораздо большее место, но в основном, п
осредством Императорского Географического общества, которое само было
очень видным научно и общественно. Но что интересно, география тогда обс
луживала внешнюю экспансию, все эти замечательные, выдающиеся в професс
иональном отношении экспедиции, вроде экспедиций Пржевальского, котор
ый был блестящим генштабистом, кстати говоря. Я видел собственноручно со
ставленные им карты. И очень интересно, что он характеризует территорию
нынешнего Китая с точки зрения возможности прохождения войск. Он говори
т Ц «безводная местность, нет колодцев, враждебные племена должны быть
истреблены передовыми отрядами; потом там территория, где есть песчаные
бури». То есть он рассматривал весь материал ландшафта с одной как бы точ
ки зрения.
А что касается внутреннего устройства государства российского, геогра
фы никогда не занимали никакого места. И я, кстати говоря, не уверен, что дл
я науки это плохо.
А.Г. Вернемся к ландшафту. Как вы отслеживаете, формулируете, мо
жет быть, обратную зависимость человека от ландшафта? Не от культурного
ландшафта, а от того, который стал культурным.
В.К. Здесь я бы хотел констатировать такую вещь, что традиционн
о существовал географический детерминизм, который настаивал на непрел
ожной зависимости духа народов и нравов, законов Ц от местности, от клим
ата. Кстати, мы живем на той территории, которую люди античности сочли бы н
епригодной не просто для жизни, а для осмысленной жизни Ц слишком холод
но.
Тем не менее, я все-таки по образованию экономико-географ, то есть изучаю
территориальную, пространственную структуры человеческой деятельнос
ти, а равно и культурный ландшафт в натуре по мере довольно многочисленн
ых путешествий по России. Я вижу, что эта зависимость носит характер, во-п
ервых, гораздо более сложный, здесь нет прямого вывода. И, во-вторых, гораз
до более опосредованный.
Это видно хотя бы из того, что по разные стороны культурных и политически
х границ, один и тот же ландшафт окультуривается совершенно различным об
разом. И особенно хорошо это видно в так называемых трофейных регионах в
роде Карельского перешейка, Южного Сахалина или Восточной Пруссии. Ведь
природный ландшафт и вообще природная основа культурного ландшафта не
изменились за 50 или за 70 лет. И эти житницы рухнули Ц Карельский перешеек б
ыл житницей Финляндии, а восточно-прусское сельское хозяйство было гора
здо более продуктивным, чем сельское хозяйство Украины просто за счет бо
льшей окультуренности. Сейчас эти территории представляют собой прост
о руины. Просто руины. Казалось бы, все-таки бывшие советские граждане при
надлежат примерно к тому же типу культуры, они тоже пользуются дорогами,
строят города, владеют письменностью, тем не менее, мы видим на месте этих
некогда цветущих культурных ландшафтов руины. Что здесь говорить? Что ру
сские сформировались в Сибири и принесли какой-то сибирский культурный
ландшафт в Восточную Пруссию? Признаков этого тоже нет.
Так что хотя я географ, мне за это платят деньги, за то, что я усматриваю свя
зь между природными различиями и культурными практиками, какое-то место
в обществе я тоже получаю Ц я вижу, что эта связь носит какой-то гораздо б
олее сложный, гораздо более опосредованный характер. Взять, скажем, еще п
ример западных районов Ленинградской области и восточных районов Эсто
нии. Тот же самый природный ландшафт. Но совершенно по-разному строится е
го культурное проживание. И, кстати говоря, сейчас совершенно по-разному
складывается судьба этих ландшафтов. Один культурный ландшафт Ц ландш
афт Эстонии входит сейчас в пору расцвета, там удалось навести порядок з
а 15 лет, просто-напросто почистить. Хотя бы удалось почистить мусор, там бы
ло много мусора. А периферия Ленинградской области зарастает лесом, как
почти вся Центральная Россия. Если сойти с дорог, она же лесом зарастает, я
не знаю, дошел ли этот факт до сведения наших соотечественников. Растут м
олодые леса. Еще немного Ц и леса, которые выросли во время перестройки, м
ожно будет рубить. Происходят чрезвычайно интересные и важные процессы.
Но с одной стороны, наше общество очень увлечено идеями географического
детерминизма, скандальными книжками, вроде прошумевшей не так давно «По
чему Россия не Америка» (полно на эту тему также и академических писаний),
а с другой Ц очень мало интересуется реальностью пространства России, е
е специфичным культурным ландшафтом и процессами в нем.
Постулирование жестких зависимостей между природной средой, природной
основой ландшафта и человеческой деятельностью сопровождается доволь
но сильным безразличием к реальным процессам в пространстве, явным неже
ланием с ними считаться и принимать пространственные закономерности. С
кажем, десятки миллионов людей искренне считают, что распад Советского С
оюза был случайностью, результатом заговора, тогда как это был вполне за
кономерный процесс. Если это был закономерный процесс, то невозможна ник
акая реставрация. Мы понимаем, что сейчас на улице лето, Ц и мы не можем ве
рнуться сейчас в зиму; вернуть СССР так же возможно, как сменить время год
а. Я боюсь, что наше общество склонно следовать каким-то примитивным идея
м географического детерминизма, но не очень склонно разбираться с реаль
ным устройством нашего культурного ландшафта.
И в этом смысле я не согласен с подавляющим большинством гуманитариев, к
оторые, выезжая куда-то из Москвы, начинают видеть в России только молодо
й лес на месте полей, только помойки, только свалки. Этим дело не исчерпыва
ется, культурный ландшафт России очень интересно и сложно организован. Э
то не какая-то случайность, это вполне закономерное сочетание явлений. И
вот с этим интересным явлением происходят некоторые, довольно любопытн
ые и очень закономерные процессы, очень закономерные процессы.
Скажите мне, сколько было нашумевших книг, которые писали бы об этом насу
щном? Я что-то таких не знаю, и дело не в том, что географы не готовы их писат
ь. По-моему, это проблема не писателей (ну, может, не совсем писателей), а чит
ателей. То есть это очередной парадокс. Россия Ц самое обильное простра
нство, страна, как вы справедливо заметили, не шестая, так седьмая (но если
посчитаем океан, то намного меньше), но все равно страна, очень богатая про
странством, страна, которая черпает из этого пространства огромные ресу
рсы, но страна, которая, к сожалению, плохо знает, плохо понимает свое прос
транство, и, к сожалению, не очень озабочена тем, что она плохо знает и плох
о понимает это пространство.
А.Г. А что мы плохо знаем и плохо понимаем?
В.К. Например, когда сравнивают нашу страну с Соединенными Штат
ами, географически это сравнение очень сомнительное. Но оно самое массов
ое, самое данное в культуре. Когда не знают, где находится какая-то вещь, го
ворят, что она находится в культуре. И в культуре есть такое сравнение. Но
дело же отнюдь не только в том, что Соединенные Штаты лежат гораздо южнее,
чем Советский Союз.
А.Г. И целиком поместились бы на европейской части России.
В.К. Конечно. Дело в другой структуре пространства. Кстати гово
ря, то, о чем я скажу еще несколько фраз, уже приводит нас к теме морфологии
культурного ландшафта. Например, воспользуюсь тем образом, который позв
оляет пробить моих нерадивых студентов. Я им говорю следующее: представь
те себе, что вы перенесли столицу Соединенных Штатов в Нью-Йорк, потом пер
енесли в Нью-Йорк Ниагарский водопад, а как же? Потом перенесли в Нью-Йорк
Голливуд, Силиконовую долину и так далее, и так далее. Они, конечно, смеютс
я, понимая, что это совершенно невозможно.
Но именно такое пространство, в котором все ведущие центры сосредоточен
ы в одном городе, пространство моноцентричное, как мы пишем в своих малот
иражных научных работах, Ц это пространство наше российское и наше сов
етское. В этом смысле США, которые не могут являться эталоном, Ц простран
ство полицентричное, не говоря уже о том, что чрезвычайно полицентричным
в Соединенных Штатах является производство национальной элиты. Лучшие
университеты находятся отнюдь не в столичных городах и не в промышленны
х Питсбургах. Они разбросаны по стране. Где у нас в России получают лучшее
образование, по-моему, этот вопрос совершенно понятен. Точно так же, как и
понятно, что Москва до сих пор является крупнейшим промышленным центром
России, так же, как она является крупнейшим центром административным, ку
льтурным, финансовым. Каким угодно еще. Мы с трудом найдем какое-то отноше
ние, в котором Москва не была бы ведущим, доминирующим центром. Наше прост
ранство Ц не только моноцентричное, оно еще и моноиерархичное, все иера
рхии слиты и объединены. Вот именно эту конструкцию я и назвал «советско
е пространство» и описал как особый, крайне вырожденный тип культурного
ландшафта.
И то же самое касается не только России в целом, но касается всех других ур
овней иерархии. В каждом регионе есть один крупнейший город, который явл
яется крупнейшим центром, в том числе центром терапевтическим. У нас же л
юди едут лечиться в стольные города. То же самое, в каждом районе такая сит
уация одного главного доминирующего центра. Наша страна Ц это система м
оноцентрических районов, в то время как в других странах мы этого не обна
руживаем, это совершенно не обязательно Ц такой моноцентризм. На таких
примерах мы можем показать, чем реально отличается пространство незави
симо от природных условий, чем отличается само культурное пространство,
сам культурный ландшафт…
А.Г. То есть говоря языком механики, центробежное и центростре
мительное пространство.
В.К. Вообще география довольно многое взяла из механики. В част
ности, мой учитель Борис Борисович Родоман, у которого я многому научилс
я, говорил, что теоретическую географию вообще можно рассматривать как г
еографическую иллюстрацию к тем красивым картинкам, которые мы находим
в учебниках физики. Зонно-волновая диффузия, о которой так много говорит
ся Ц электроны перемещаются в одну сторону, а дырки перемещаются соотве
тственно в другую сторону. Сложные процессы на границах сред. Механика т
вердого тела, и так далее, и так далее, и так далее.
Но, тем не менее, география работает с этими предметами более пластично и
делает такую вещь, которую физик при всем желании сделать не может. Физик
не является элементарной частицей и не может слиться с ней и пропутешест
вовать по твердому телу. А географ сам является компонентом ландшафта, т
ак же как им является любой другой человек. У Докучаева, не надо говорить,
кто такой Докучаев, есть гениальное определение, что почва Ц это зеркал
о ландшафта, имея в виду, что в особенностях почвы находят свое выражение
климат, растительность, подстилающие горные породы и прочее. Кстати, поч
воведение развилось именно в России, потому что российские почвы не были
чрезмерно окультурены, окультуренность снижает различие почв. Так вот,
я бы сказал, перифразируя Докучаева, что зеркалом ландшафта является гео
графия. И географ находится внутри своего предмета. С одной стороны, это н
екоторое преимущество, а с другой стороны, это некоторое бремя. Ты постоя
нно находишься в своем предмете, ты испытываешь от него зависимость, и ты
должен беспрерывно рефлектировать свои отношения с этим предметом.
А.Г. Не говоря уже о том, что срок жизни ученого, находящегося в п
редмете, достаточно короток для экспериментов и выводов.
В.К. Но с другой стороны, мы сейчас живем во время, когда для геог
рафа-профессионала есть невероятные возможности, правда, пользуется со
общество ими явно недостаточно. Предыдущий раз империя мирового значен
ия распадалась когда? Римская империя Ц сколько времени длился ее распа
д? 3-4 века. У нас эти 3 Ц 4 века (считая, что процесс не закончен, я полагаю, его н
ачала обозначилось в 1988-м году), скажем, в 30 лет уложатся.
А.Г. Британия тоже распадалась.
В.К. Британия была империей другого типа. Империи бывают диста
нтные, когда между метрополией и колониями есть территория других стату
сов, либо владения других держав, либо другая природная стихия (например
море), и империи контактные, каковой была Австро-Венгрия, и каковой являет
ся Россия. В этом смысле процессы идут с той скоростью, что профессиональ
ный географ может их эффективно изучать, если, конечно, хочет. Но я-то имел
в виду немножко другое. С одной стороны, географ находится в своем предме
те, с другой стороны, его предмет большой, а сам по себе географ маленький.
Мы говорили, что радиус Земли Ц 6 тысяч километров. Несложно посчитать по
верхность. Но размер географа Ц это приблизительно два метра, с точност
ью до целых метров.
А.Г. Но не обязательно же щупать руками, есть же спутники, самоле
ты.
В.К. А вот со спутниками и самолетами вопрос особый, потому что г
еография существовала и до спутников, и до самолетов. Если ваш объект бол
ьшой и неподвижный, а вы сами маленький и можете двигаться, вы должны прев
ратить это в преимущество. Вы должны путешествовать. И в этом смысле, я пол
агаю, вечная специфика географии в том, что географы путешествуют, осуще
ствляют, если говорить немножко наукообразно, полипозиционную, то есть с
мещающую позицию. Осуществляют компаративную, то есть сравнительную, по
липозиционную, компаративную, динамическую экспертизу мест. Это почти т
очное определение путешествия.
Кстати говоря, сейчас в нашей стране имеет место какой-то невероятный бу
м интереса к путешествиям. В Петербурге начали одна за другой проводитьс
я беспрецедентные конференции, посвященные самому феномену путешестви
я. Может быть, вам стоило как-нибудь об этом поговорить. Несколько столети
й существовал жанр путешествия, было много путешествий. Жанр стал сходит
ь на нет, путешествия заменились массовым туризмом. И вдруг в Петербурге
такой большой интерес к путешествиям. В Петербурге, который сам явился р
езультатом путешествия российской элиты по загранице и построен по мат
ериалам впечатлений о путешествиях; в этом смысле Петербург Ц это путев
одитель цивилизованного мира. Там есть практически все, с чем сталкивали
сь русские европейцы.
А что касается аэрокосмических материалов, то с ними вот ведь какая вещь.
Их надо привязывать к тому, что находится на поверхности земли. То есть хо
тя бы для того, чтобы обеспечить дешифрирование этих материалов, нужно п
утешествовать. Пока эти материалы не привязаны, пока не установлена зави
симость между теми картинками, которые наши зрители сейчас видят на экра
не своих телевизоров, и тем, что имеет место на земной поверхности, хотя бы
для этого надо путешествовать. Кроме того, для опытного врача-эксперта н
епосредственное знакомство с пациентом не может быть заменено результ
атами никаких анализов. Врач работает как эксперт. Путешественник, соотв
етственно говоря, тоже работает как эксперт.
Здесь есть еще одна любопытная подробность, что информации сейчас насто
лько много, что ее все равно невозможно осмыслить. Скажем, если я соберу вс
ю информацию по Европейской России, то я не смогу никогда с ней ознакомит
ься, но смогут ознакомиться, допустим, мои коллеги и ученики. Потому что во
зникнет проблема разделения этой информации на блоки. И в этом смысле он
а окажется бессмысленной. Но несколько десятков профессионалов, которы
е путешествуют, могут получить объемную стереоскопическую картинку.
Не говоря уже о том, что путешествие Ц это некоторое открытое движение, э
то не поездка со сборником вопросов, на которые ты получаешь ответы Ц за
растает лесом, не зарастает лесом, растет урожайность, падает урожайност
ь, захватывают дачники территории, не захватывают. А это то место, где можн
о совершенно неожиданно получить сами новые вопросы. Я не хочу здесь гов
орить ничего о мистике земли, это тема не наша, я этими вещами не занимаюсь
, но есть такое правило, что почти всегда ты можешь понять некоторую терри
торию только тогда, когда ты сам на ней побываешь.
Но, бывают, конечно, редчайшие исключения, одна из лучших мировых книг по Ц
ейлону была написана нашим автором Юрием Константиновичем Ефремовым, к
оторого по условиям советского времени вообще не пускали за границу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25